***
Последние дни я почти не выходил из своего храма, наблюдая за тем, как ведёт себя ткань реальности в тех местах, куда дотягивалось влияние активных храмов Аквамаринового Змея, разбросанных по всему континенту. Последние дни я почти не спал и даже не имел возможности погрузиться в Океан, чтобы восстановить свои силы, потому что был нужен здесь. Я делал строго то, что требовалось от меня и всех серпенских жрецов, показывая окружающим пример собранности и не позволяя страху найти хоть малейшую лазейку, чтобы отравить мою душу сомнениями. Я размышлял о том, что когда-то очень боялся Бездну и Матерь Ночи. И пришёл к выводу, что это был не какой-то затаённый страх из детских страшилок, что так будоражит воображение в юности и почти забывается в более взрослом возрасте, и уж тем более не иррациональный ужас перед могучими демонами, что преследует тебя в кошмарах и заставляет с криком просыпаться по ночам. Если честно, это было даже не страхом в привычном понимании этого слова, а скорее, разумным опасением за свою жизнь и здоровье, где-то из той же категории, как нежелание с наступлением темноты бродить по лесу, в котором заметили стаю голодных волколаков. Ну, скажите на милость, зачем нормальному человеку шляться по таким рискованным местам да ещё и в кромешном мраке? Сиди дома — целее будешь. Так и тут, Бездна для меня была не инфернальной абстракцией, а вполне себе конкретной угрозой, с которой мог столкнуться любой маг, пренебрегающий безопасностью при экспериментах. А кому охота лишишься возможности чаровать в течение нескольких недель, отравившись ядовитыми испарениями, или добровольно лезть в те материи, в которые соваться крайне нежелательно? Да и без непосредственного сования в материи я не видел ничего хорошего в близком знакомстве с порождениями Бездны. Нет лицензии укротителя? Не знаешь, что делать при открытии рифта? Тогда держись подальше от опасных эманаций и предоставь всё более опытным колдунам, умеющим изгонять выродков Матери Ночи. Но когда я впервые оказался в Аль-Мухит, когда чуть не утонул в водах Всеохватывающего, то у меня не оказалось такого выбора. У меня не было никакой возможности убежать, и я понял, что значит настоящий первобытный ужас и беспомощность. Вот уж что точно произвело на меня неизгладимое впечатление и заставило осознать ничтожность человека перед этой стихией! Но довольно быстро я пришёл к выводу, что бояться Аль-Мухит сам по себе, а не сколько последствий проникновения вод Бездны в наш мир — это как бояться того, что на землю упадут небеса. То есть исключить мы такой вероятности никак не можем, но что способны противопоставить подобному в принципе? Как уберечь себя от чего-то за пределами человеческих возможностей? Другое дело — волколаки в лесу. Крепкая рогатина, окованная серебром, и пара свитков с огненными заклинаниями существенно повышают ваши шансы вернуться после ночной прогулки не только живым, но даже со всем комплектом конечностей. Так что мой трепет перед Аль-Мухит в его дикой стихийной форме довольно быстро отступил и снова стал довольно практичным, он свёлся к решению вполне конкретных задач, которые были по силам обычному человеку, пусть даже и малефикцию второй ступени при перчатке и по совместительству серпенскому магу. И потому, когда город тряхнуло, я не испугался, а мой порядком отупевший от бессонницы мозг вовсе не думал о небесах, падающих на землю. Нет, моя самая первая мысль была лишь о том, как повёл себя Раскол. Выдержали ли дуги, удерживающие его? Не начала ли изливаться в наш мир Бездна? И если это всё же произошло, то какова сила турбулентности потоков? Наверное, меня всё же немного контузило ударом, потому как я долго не понимал, почему на моей перчатке не загорается ни один из шпатов и она не хочет выдавать показания. Я далеко не сразу сообразил, бессмысленно тыкая в пазы, что она попросту отключилась из-за перегрузки, а я сам едва не свалился в обморок от манашока. Но ещё до того, как я бросился к алтарю, чтобы снять показания непосредственно с панели концентратора, то почувствовал запах. Весьма ощутимый запах Бездны. Густой зелёный туман заволок весь центральный неф, и это был не лёгкий серпанок, появлявшийся только при самых интенсивных нагрузках, а непроницаемая пелена, вынудившая пробираться к друзе буквально на ощупь. Но даже так её было довольно сложно потерять. Друза пела. Нет, не совсем верно. Друза надрывно кричала, и от этого многоголосия закладывало уши. Но, к счастью, во всей этой какофонии не слышалось дребезжащих и сиплых нот, звук был пронзительным и чистым, а значит, друза цела и невредима. И столь громогласно она пела потому, что сейчас пропускала через себя огромное количество энергии, трансформируя её и укрощая. К тому моменту, как я подключился к концентратору в чаше алтаря, её звучание уже начало понемногу стихать, а волна мощи, заставившая шевелиться волосы на голове — спадать. Кажется, даже изумрудное марево стало куда прозрачнее и чище. Наконец-то спустя несколько просто бесконечных секунд панель засветилась и стала выводить краткие показания. Серьёзных прорывов ткани реальности в зонах нестабильности не зарегистрировано. Рифты открылись лишь в прогнозируемых тонких местах, но разрывы незначительны и сами затянутся через некоторое время. Существующие активные рифты породили ударные волны от полутора до двух баллов по шкале Стефана. Опасности для ближайших человеческих поселений нет. Я проглядывал бегущие строки и с облегчением осознавал, что все значения куда меньше ожидаемых. Храмы Аквамаринового Змея справились со своей задачей и не выпустили всесокрушающий Аль-Мухит в мир живых. Я опустил руку и благодарно погладил горячий мрамор чаши, будто верного цепного кота, что защитил дом от вторжения непрошенного гостя. Надёжный боевой товарищ, выручивший в трудную минуту. Я потянулся дальше, глубже, огладил пальцами не только камень, но и трепещущие цепи заклинаний, пытаясь расслышать дыхание древних волн через звон друзы. Я нащупывал привычную тропинку сквозь миры, чтобы прикоснуться к Океану, чтобы влиться собой в его бездонную чашу и утолить свою жажду. Но мои глаза были слепы, а уши ничего не слышали. Мои пальцы ощущали лишь горячий камень, но не чувствовали биения сердца Океана. Аль-Мухит не принимал меня. И тогда безумный страх, от которого я бежал все эти дни, настиг меня.***
В зале для заседаний собралось куда больше людей, чем накануне, когда король Арист по просьбе Лендаля срочно созвал некоторых министров и других уполномоченных лиц. Но на этот раз атмосфера была куда спокойнее и в некотором роде доброжелательнее, общая беда сплотила нас, не оставив места пустым пререканиям и выяснениям отношений. Вчерашние соперники, не перебивая друг друга, представляли краткий отчёт по своим сферам ответственности и передавали слово дальше. Пугающая неизвестность превратилась в чёткую определённость, а люди, перестав метаться в панике, направили свои силы в конкретное русло: выяснение точных последствий встряски в нижнем мире и починка того, что оказалось сломанным. Я тоже перестал сходить с ума от волнения, хотя, буду честен, когда меня накрыл ужас в храме, то позволил себе даже такую недостойную мысль, что Необъятный попросту перестал существовать. И ведь в тот миг до меня вообще не доходило, что раз храм интенсивно работал на погашение силы Океана, то и сам источник этой силы не исчез, иначе бы нечего было преобразовывать. Впрочем, пестовать гордыню, думая об отвержении лично меня одного, тоже было крайне эгоистично. Ведь то, что недавно ударило по городу, являлось лишь слабым эхом событий, потрясших Океан. Все привычные тропки к Аль-Мухит смыло бурей, а непогода не позволяла и близко подойти к морю, терзаемому яростным штормом. Вряд ли кто из жрецов сейчас способен на погружение и вряд ли кто из них был бы настолько для этого безрассуден. Просто я в такой степени привык к своей близости с Океаном, что потеряв с ним прямую связь, ощутил себя абсолютно беспомощным. Глухим, слепым и безруким. Я чувствовал себя неполноценным и как будто бы не до конца самим собой. Очнись, Игнеус, а как ты жил раньше?! Вот когда был простым малефикцием? Разве ты был в чём-то ущербен? Разве ты был слаб? Может, дело в том, что ты уже успел позабыть, что значит быть обычным человеком, если подобное можно сказать о магиусе столь высокого ранга? Так что же изменилось? Что за ужас мной овладел и до сих пор не отпускал, если мой страх перед Океаном растаял, когда я постиг его воплощение и волю, когда я действительно познал Аль-Мухит? И тогда я понял, что перестав бояться его, я внезапно начал бояться за него. Я стал страшиться потерять того, кто был для меня самым дорогим существом на свете. И именно отсутствие возможности узнать, что именно происходит с моим Духом-Королём, затопило меня отчаянием и подорвало силу духа изнутри. А ведь в первую очередь мне стоило волноваться за того Духа-Короля, который жил среди людей. И для которого всё происходящее было намного опаснее, чем для всех нас вместе взятых. Я бросил взгляд на противоположный край стола и в очередной раз убедился, что с Лендалем всё в порядке. Он хоть и выглядел довольно уставшим, но оставался собранным, а его взгляд был полон решимости. Он повернулся в мою сторону, и через несколько мгновений решимость во взгляде сменилась на требовательную выжидательность, а брови Лена вопросительно поползли вверх. По тишине в зале я догадался, что подошла моя очередь говорить, и все присутствующие ждут от меня слова. Да, мне, пожалуй, стоит взять пример с Лена, сейчас не лучшее время демонстрировать слабость или предаваться неуместным терзаниям. Переведя перчатку в режим проекции, я начал свой доклад: — Моя текущая оценка положения дел касается только тех областей страны, которые находятся под протекцией храмов Аквамаринного Змея, о том, что лежит вне их зоны влияния, я пока не в состоянии дать исчерпывающей информации. Опираясь на имеющиеся данные, могу сказать, что новости в основном благоприятные, ни в столице, ни в иных крупных городах не зафиксировано открытия сквозных рифтов, наблюдаются лишь локальные возмущения эфира, но даже там загрязнение окружающего манафона находится в приемлемых значениях. По предварительным прогнозам дальнейшая угроза самопроизвольного излития Бездны в наш мир отсутствует, Детей Ночи в гости можем не ждать. Как выяснилось, среди присутствующих больше всего боялся Бездны именно министр промышленности, который сидел как на иголках всё то время, пока я говорил. Но стоило сказать, что ситуация под контролем, так он облегчённо выдохнул и сотворил уберегающий от опасности знак Лунной Девы. — Но есть и неприятные моменты, господа, — добавил я толику дурных вестей, покосившись на рано успокоившегося Леонида Крадо. — Несмотря на то, что все крупные заводы вняли предупреждениям и не усугубляли своими действиями обстановку, всё же в городе зарегистрированы утечки сырой энергии, обратите внимание на схему, которую я вывел. — Службы зачистки уже работают, опасности для горожан нет, — ответил Митрий Бенефактус, заместитель министра безопасности. — Меня больше беспокоит, господин Крадо, почему мы так долго не могли запустить ваши хвалёные генераторы локальной сети, чтобы подать энергию на холодильники с маной-сырцом? — И всё равно не верится, что мы так легко отделались! — беззаботно воскликнул Леонид Крадо, откинувшись на спинку кресла. — Неужели и правда пронесло? Вот зря вы, мсье Митрий, столько шуму наводили, очень зря. Можно было обойтись и не такими драконовскими мерами, к которым вы принудили все предприятия. — Вот и радуйтесь, что пронесло! — возмутился Митрий. — Лучше сто раз перестраховаться, чем один раз недосмотреть и потом очень долго объясняться с Солнечными Братьями. Я тоже не думал, что возможная угроза была излишне преувеличенной, потому как надрывный звон друзы всё ещё стоял в моих ушах. И я тем более не считал, что всё осталось позади. Как-то не верилось, что мы в полной безопасности, ведь страх перед неизведанным до сих пор противно ворочался в моей груди. Будто бы я стоял на краю оврага, со дна которого поднимается густой туман, и ощущение твёрдой почвы под ногами сохранялось лишь до тех пор, пока я не сделаю следующий шаг. Что будет, если я нечаянно оступлюсь и сорвусь вниз? Сколько там вообще лететь до дна? Может, всего пару пассусов и я больше перепачкаюсь в прошлогодних прелых листьях, чем расшибусь. А может, ущелье окажется достаточно глубоким, чтобы переломать себе все кости да так и остаться лежать на острых камнях, истекая кровью. Моё чутье подсказывало, что радоваться нам ещё слишком рано. — Я не разделяю твоих восторгов, Леонид, — вклинился в разговор архиканоник Кориандр Терций. — Даже если по городу не бегают полуголые демонетки, текущая проблема всё ещё остаётся проблемой, пусть она и не исходит непосредственно от Бездны. Глава Спекртума поправил очки и, обведя жёстким взглядом присутствующих, начал свой доклад: — Среди столичных магов серьёзных жертв нет, но те, кто считали себя самыми умными и чаровали вопреки запретам, сильно обожглись. Буквально. Впрочем, подобное меня ни капли не удивляет, особенно среди выпускников определённых кафедр. Пострадавшим оказывается помощь, но некоторые до сих пор не пришли в чувство. У всех наблюдаются одинаковые симптомы: утечка сил и обнуление естественных запасов маны. Среди узкого списка опытных магиусов, которым разрешена деятельность, тоже отмечена повышенная утомляемость, при этом чем сильнее колдун, тем чаще ему требуется восстанавливать свои силы. Если же говорить о более утилитарных моментах, то мы, господа, всё ещё без нормальной связи и портального транспорта. Большая часть города полностью обесточена и на сегодняшний день приоритетной задачей является восстановление подачи энергии по магистральным манасетям. У нас же сложности даже с запуском стандартных протоколов цепей, приходится вручную перенастраивать почти все узлы, а это работы не на один день. Насколько я могу судить, многочисленные сбои касаются не только этого, но и вообще большинства чар и заклинаний. Коллега, насколько мне известно, практики вашей школы демонстрируют более обнадёживающие тенденции, что вы мне можете сказать по данному вопросу? Я с удивлением понял, что глава академии сейчас обращается ко мне, но не как к выпускнику Спекртума и простому малефикцию, а как к жрецу, очевидно, интересуясь, как себя ведут серпенские технологии. — Не всё гладко, но в общей массе без особых нареканий, — ответил я ему. — Как вы видите, дворец и часть квартала успешно обеспечиваются энергией от резервной сети, но так как мы заблаговременно перевели все системы на питание от кристалла-концентратора, то говорить о корректной работе можно только относительно гибридных технологий, совместимых с серпенскими протоколами. А вот некоторые автономные артефакты, созданные по более традиционным для Альбы методикам, у нас тоже вышли из строя или сгорели вовсе. — А можно ли подключиться к сети дворца извне? — спросил у меня король Арист. — Можно, — ответил я ему. — Но слишком большая нагрузка будет уже опасна для нашей сети, запитать энергией весь город мы точно не в состоянии. Пропускной способности хватит только для самых критичных инфраструктур и при условии, что техмаги на местах будут самостоятельно контролировать состояние узловых портов. — Ну, тогда попрошу вас, архиканоник, договориться обо всём с мастером Игнеусом и согласовать список подключений. А горожанам на некоторое время придётся вспомнить, как мы жили всего сотню лет назад без всех тех удобств, что подарил нам современный прогресс, когда каждый дом напичкан десятками артефактов, а блик-зеркало есть у любого ребёнка. Столичным жителям не повредит узнать, что даже сейчас в типичном селе дома всё ещё освещаются свечами, а воду приходится носить от колодцев, и никакой катастрофы в этом нет. Так что, господа и мэтры, не будем бежать впереди механоконя и позволим городским сетевым службам спокойно и без лишних рисков разобраться со всеми неполадками. — Кстати, — заговорил Лендаль, — господин Терций верно подметил, что остались мы не только без энергии, но и без нормальной связи. Работают разве что серпенские зеркала да и то с огромными помехами. Мы уже отправили гонцов на альбатросах и ждём вестей из более отдалённых регионов, но кто знает, как там в других странах? Прислушались ли они к нашим словам или полностью проигнорировали их? Ведь кому-то могло и не повезти. Господа, если у кого-то из вас есть возможность для связи через парные зерцала или амулеты, то не пренебрегайте ею, узнайте подробности. — Вас сейчас заботят другие страны? — спросил министр транспорта, вертя в руках старинное зеркало на ручном наборе частот. — Нам бы со своими заботами разобраться. — Да, меня заботят другие, — спокойно ответил ему Лендаль. — Это ключ к пониманию ситуации в целом и тому, как нам действовать в дальнейшем. — А почему вас удивляет эта просьба? — вступился за Лендаля король. — Если у кого-то из наших союзников случилась серьёзная беда, то это коснётся и Альбы тоже, как минимум в экономическом плане. И тут возможны варианты как от форс-мажорного расторжения торговых сделок, так и до неконтролируемого потока беженцев, которых потребуется пристроить. В нашем положении никакие новости не могут быть избыточными. И, господа, раз вы все уже высказались, давайте подводить итоги, чтобы я вас больше не задерживал. Слава Деве и Охотнику, не только столица, но и вся Альба оказалась готова встретить случившееся бедствие и пройти через него с минимальными потерями. Благодарю вас за усердное исполнение своего долга. Но всё же я вынужден продлить состояние чрезвычайного положения по всей стране, так что доходчиво донесите это своим подчинённым, чтобы снова не возникло проблем с координацией действий служб. Прошу вас, будьте разумными и осторожными, держите в курсе событий не только меня, но и друг друга, потому как только совместными усилиями мы преодолеем этот кризис. Искренне надеюсь, что по данному поводу мы собираемся в этом зале в последний раз.***
К счастью, для того, чтобы подключиться ко второй резервной сети дворца, не требовалась квалификация серпенского мага, потому как создавалась она в соответствии со всеми стандартами альбийских технологий. Про номенклатурные показатели и речь даже не велась, когда её внедряли, с меня семь потов сошло, пока я подписал все акты по технике безопасности и электромагической совместимости, так что специалисты из списка Терция и без меня прекрасно знали, что им нужно делать для подключения. Подсоединив панели со своими протоколами к выводящему магистральному кольцу питания и отладив стабильность соединения, они буквально в течение часа завершили почти все манипуляции и приступили к посменному регулированию мощности сигнала каждый на своём узле. Я же наконец-то мог немного выдохнуть и возблагодарить Деву за то, что переоборудование сети дворца и правда не было фиктивным проектом для прикрытия постройки храма. Но не успел я спуститься в подземную часть Алого Дома, как меня нагнал мальчик-лакей и передал записку от Санитаса, в которой говорилось, чтобы я зашёл к нему при первой же возможности. Сначала я удивился тому, почему он не связался со мной через блик-зеркало, а потом, сообразив, хорошенько хлопнул себя по лбу и добавил ещё пару раз для пущего вразумления. Ведь мы же буквально сегодня обсуждали этот вопрос на совете! Надо бы побыстрее привыкнуть к тому, что сейчас надёжнее всего общаться именно по старинке, через записки и посыльных, а не уповать на то, что твой блик успешно дойдёт до адресата. Силуэт, стоящий напротив окна, точно принадлежал Лендалю. Довольно странно, Лен не очень-то любил ходить, даже когда в этом была необходимость, понимая ненадёжность управления своим телом через контроллер псише, а уж при текущей нестабильности манафона это было удивительно вдвойне. Услышав мои шаги, он резко обернулся, и даже не поздоровавшись, сразу перешёл к делу: — Есть одновременно и плохие, и хорошие новости, альхикмат. И все они для тебя. Утром у меня не было времени поговорить с тобой, но откладывать этот разговор дальше попросту нельзя. Санитас, прикрой двери и проследи, чтобы Игнеус не сделал какую-то глупость. Принц, который тоже был тут, молча запер двери изнутри на ключ и с мрачным видом встал между мной и Лендалем, скрестив руки на груди. Так, во имя Матери Ночи, что тут происходит?! — Давай сразу скажу самое главное, — продолжил мой беловолосый друг. — Я не Лендаль. И это первая плохая новость для тебя. Вторая плохая новость состоит в том, что я, судя по всему, последний человек, которого бы ты хотел видеть. И хотя мы с тобой уже не раз пересекались, но общаться лично до этого не было нужды, так что позволь представиться, меня зовут Намур ибн Самат. Взглянув на сосредоточенное лицо Санитаса, я понял, что для него это новостью как раз не было, а загораживал он Лена, то есть Намура, именно что от меня, чтобы я не сделал «глупость». И, честно говоря, такая предосторожность отнюдь не была излишней, я бы точно вытряс из него душу, узнай подобное при каких-то других обстоятельствах, но сейчас у меня попросту не осталось сил чему-либо удивляться. Санитас, видя, что я не собираюсь устраивать стремительную расправу, немного расслабился, но так горько мне улыбнулся, что я понял — плохие новости на этом не заканчиваются. И я не ошибся. Рассказ Намура стал тем, что прорвало плотину самообладания, сдерживающую внутри меня все неясные страхи и вполне обоснованные волнения, не давая им излиться вовне. Но вместо эмоционального потопа всё куда-то просто исчезло, впиталось в землю, оставив лишь чувство пустоты. На меня накатило ощущение нереальности всего происходящего, но одновременно с этим я очень чётко осознавал, что это не сон или галлюцинация, что всё вокруг до боли настоящее. И это моё оцепенение — просто защитная реакция на шок. И я даже испытал некоторого рода облегчение, ведь мой внутренний голос, отчаянно вопивший о том, что радоваться рано, оказался совершенно прав. Не стану отрицать очевидное, мы все выжили и даже избежали каких-то серьёзных последствий, восславим же Лунную Деву за заступничество, но покуда Лен не вернулся к нам, то… — Всегда всё может стать намного хуже, — завершил мою мысль Намур. — Почему раньше не сказал? — устало выдохнул я, тяжело опустившись в одно из бархатных кресел. — А ты реально хотел бы всё это время сидеть как на гальванической бочке, зная, что вы остались без Духа-Короля? — То есть мятежный альхикмат пребывал среди нас в облике Лендаля исключительно для моего спокойствия? Причём целых четыре дня, верно? — Неверно, — проигнорировал мою издёвку Намур. — Ты и сам прекрасно понимаешь, почему я это сделал. Но сейчас я не вижу смысла скрывать от тебя истинное положение вещей. Более того, я был обязан тебе во всём признаться, чтобы ты осознавал, в каком положении мы находимся. Все мы. — Ладно, но ты говорил, что есть и хорошие новости, Намур, так где же они? — То, что с нами нет Лендаля, это только к лучшему. — Как ты можешь такое говорить?! — вспылил молчавший до этого Санитас. — То есть вам нужна не только хорошая новость, но и объяснение, как я пришёл к такому выводу? — задал встречный вопрос Намур и сразу же продолжил. — Вы когда-нибудь видели людей, одержимых Бездной? По глазам вижу, что вы прекрасно понимаете, о чём я говорю, про безумие королей вы тоже в курсе. До недавнего времени я был уверен, что Лендаль научился очень надёжно защищать свой разум, но… — Теперь ты так не считаешь? Ему грозило безумие или что? — Или что другое, — Намур неопределённо махнул рукой в сторону окна, намекая на творящийся вокруг бардак. — Возможно, всё это время мы смотрели вообще не в ту сторону, позабыв про иные варианты. Ведь мы даже толком не разобрались в том, что произошло и до сих пор происходит. Игнеус, что ты почувствовал, когда случился удар? — Давление, огромную тяжесть, было довольно трудно дышать. А потом полное опустошение. Когда из-за перегрузок в крови начинает неконтролируемо сгорать мана, то это очень больно, ни с чем не перепутаешь, но тогда я даже не понимал, что меня разрывает моими же собственными силами. Я осознал это, уже почти потеряв сознание. — Да, вполне похоже на то, с чем столкнулся и я. Меня будто распотрошили, вывернули наизнанку и лишили чего-то очень важного, чего-то, без чего невозможно жить. Казалось, что из меня вырвали всё то, что связывает чародея с эфирным миром и теперь я задыхался, словно выброшенная на берег рыба. И погодите возражать, говоря, что подобные ощущения как раз неудивительны и что серпенские маги постоянно сражаются за свою человечность, подвергаясь разнообразным испытаниям. Это и близко не было похоже не то, как Океан испытывает своих детей, а ведь за моими плечами стоит тысячелетний опыт жрецов, усмиряющих одержимцев. При одержимости, даже временной, нижний мир неконтролируемо проникает в человека, а связь человека и Бездны только усиливается, вплоть до полного их слияния, рождая демона, но никогда наоборот. И расспросив сахиров, я выяснил, что простые серпенцы вообще ничего не заметили, хадимы почувствовали разве что лёгкое головокружение, но вот чем выше был сан у хакима… — Тем сильнее они ощутили на себе этот удар, — закончил я за него мысль. — Именно. Вполне сходится с тем, что сказал нам архиканоник Кориандр. Я уже успел навести справки, так вот, все те пострадавшие, которые до сих пор не пришли в сознание — это самоуверенные, а главное, весьма могучие чародеи, вовремя не запечатавшие свои силы и получившие пропорциональный урон. Например, ректор стихийников и глава ордена Натурального Колдовства. Да и в текущий момент ситуация не сильно лучше, сами же видите, что происходит. И пусть я эхо от эха, отражение от отражения, но как бы смешно это ни звучало, я тоже Дух-Король. Был им и в какой-то степени всё ещё помню, что это значит, ведь несу на себе шрам от венца. Мои силы ощутимо подорваны и на восстановление потребуется немало дней… А Лендаль, как очень могучее существо, напрямую связанное с Океаном, но при этом зависящее от запирающих чар ошейника… Боюсь даже представить, что с ним могло произойти в подобных обстоятельствах. Скорее всего, ему и сейчас слишком опасно находиться в нашем мире, а потому мы и не имеем от него никаких вестей. — Если так рассуждать, то это правда хорошая новость, — кивнул каким-то своим мыслям Санитас. — Но даже при условии, что ты прав, как-то очень непохоже на Лена сбежать от опасности и бросить нас, не предупредив. Я уверен в этом. — Я тоже в этом уверен и думаю, что ему в этом помогли. Возможно, против его воли. И я догадываюсь, кто это мог быть. — Хватить наводить туман, говори уже как есть! — уклончиво-ироничная манера речи Намура начинала всё больше и больше меня раздражать. — Как есть? Ладно. За этим точно стоит Аль-Мухит. — Да как ты можешь такое говорить?! Да ты ничего про него не знаешь! Он не такой! — То есть всё же стоит говорить не так, как есть, а давать подробные пояснения? Я осознал, что всё это время я пытался как-то поддеть и вывести Намура из себя, вероятно, даже оскорбить, но в любом случае показать своё пренебрежительное отношение к нему. Но оказалось, что единственным, кто потерял самоконтроль, был я, а Намура это лишь забавляло. — Подробные пояснения, будь добр, — проглотив обиду, ответил я. — Это как раз ты мало что о нём знаешь, Игнеус, и постоянно забываешь, «что» он такое на самом деле. Так что позволь напомнить, он всеведущее и всемогущее божество, уж ему-то точно всё известно, и что бы ни происходило «там», это не могло случиться без его попустительства. — И поэтому ты решил, что именно Аль-Мухит что-то сделал с Лендалем? Ты сумасшедший! — гнев и непонимание снова начали подниматься в моей груди, ещё секунда, и я бы кинулся на него, но лишь сильнее сжал подлокотники кресла. — Если ты не хочешь слушать меня, то я тебя не заставляю, спросишь с Необъятного. Пускай сейчас Океан терзаем штормом и недоступен для жрецов, но буря уже утихает, а волны успокаиваются, совсем скоро, всего-то через какую-то жалкую седмицу, ты сможешь туда попасть. Подождёшь, пока Бездна угомонится, и сам это проверишь. У нас же полно времени, верно? Синие глаза Намура смотрели на меня с нескрываемой насмешкой. Холодные, жёсткие, совсем не такие, как у Лендаля. Глаза человека, который устал что-то доказывать окружающим его глупцам и просто сдался, отчаявшись донести до них свою правду. Глаза человека, который лишился столь много в своей жизни, что однажды, оказавшись слишком близко к понятию «снаружи», так и не смог до конца вернуться обратно. Я с ужасом задумался о том, что тоже могу стать таким же, что в какой-то момент моё сердце ожесточится, а мудрость превратится в надменность, и тогда Аль-Мухит избавится от меня, словно… — Намур, я тоже видел кое-что… Не очень хорошее, — разрушил наваждение Санитас. — Мне хочется верить, что я заблуждаюсь. Почему ты уверен, что всё к лучшему? — Давай я поясню, почему так решил, — тон Намура немного смягчился. — Сначала я думал, что Мухит убрал его для того, чтобы оставить бурю без укротителя, что это был какой-то акт демонстрации своей силы и влияния, чуть ли не личная месть. Но если задуматься, то кому? Мне, что ли? В текущих обстоятельствах это был бы крайне иррациональный поступок. И тогда я вспомнил вот о чём. Мне очень нравится наблюдать за тем, как Лендаль играет в джарактийские шахматы и другие подобные игры именно потому, что все его партии весьма далеки от шаблонных. Со стороны может показаться, что он вообще не знает, как правильно разыгрывать дебюты, что он делает какие-то безумные и нелогичные ходы, а на его половине доски происходит чистый хаос, но потом, к середине партии, ты понимаешь, что все эти действия были тщательно просчитаны с самого первого шага. Да только когда ты это осознал, то уже становится уже слишком поздно, чтобы занять более выгодные позиции и правильно развить свои фигуры, сведя игру хотя бы к ничьей. Слушая рассуждения Намура, я задумался о том, что так оно и есть. Я тоже поначалу попадался в эту ловушку, считая, что мне предстоит лёгкая разминочная партия с неопытным оппонентом. Но как же меня потом наказывали за самоуверенность, всего лишь за несколько ходов лишая и призрачного шанса на победу! Так что в дальнейшем я соглашался играть с Леном только по упрощённым правилам или же в те игры, где удача имела куда большее значение, чем просчёт. И насколько мне известно, то единственный, кто относительно регулярно выигрывал у Лендаля, был его сиятельство король Арист, тоже немало искушенный в искусстве стратегических игр. — И это очень похоже на то, что происходит сейчас, — между тем продолжил Намур. — Ведь если соединить между собой некоторые тревожные события, если взглянуть на них отстранённо, без лишних эмоций, то можно обнаружить довольно много удачных совпадений. Как будто бы всё прошло по заранее выверенному по времени сценарию, где нет и места случайности. Да вот только сильно сомневаюсь, что мы с вами застали самое начало игры. Нет, господа, мы с вами наблюдаем уже середину партии, когда все ключевые фигуры выведены на свои места, просто для нас очевидным и переломным моментом стало исчезновение души Лендаля. Вот смотрите, Лендаль, никому ничего не сказав, посреди ночи отправился в храм и лёг в чашу усмирения, хотя для этого вроде бы и не было особой нужды. Зачем он отправился в глубины Океана и что там делал? И разве он не мог потерпеть до утра? Это мне неизвестно, но исчез он далеко не сразу, а спустя пару часов, когда я установил с ним прямую связь, будто только меня и ждал. При этом разрыв был таким сильным и болезненным, что это сильно меня встревожило и вынудило лично проверить, что же случилось, перенеся сознание в его тело. И вот там меня ждало послание, очень красочное видение из будущего о надвигающемся катаклизме. Как после этого я мог оставить тело Лендаля и продолжить заниматься своими делами, когда мне открылось, что начало происходить с водами? Как после этого я мог пустить всё на самотёк, если наш мир остался без самого Духа-Короля? Аль-Мухит бросил мне вызов, который я просто обязан был принять и при этом отложить все свои планы, объединившись с вами, ведь он попросту заблокировал мне возможности для иных ходов. — Звучит как-то очень сложно и натянуто, — покачал головой Санитас. — Неужели у него был всего один рычаг давления, чтобы заставить тебя действовать в нужных ему интересах? Зачем ему нужно было убирать Лендаля, да ещё и настолько заранее? Ведь после этого прошло целых четыре дня! — Зачем? Я склоняюсь к тому, что в первую очередь ради его защиты. Мы уже убедились, что случившееся весьма ощутимо ударило по сильным чародеям, а учитывая особенности слияния текущей манифестации, нельзя гарантировать, что это не сказалось бы на связи между Духом и Королём. И насчёт заранее я тоже не слишком уверен. Вспомни, ты сам едва успел вернуться из Ларума, а задержись хоть на пару часов, то так бы там и застрял. Неполадки с магией начались не вчера и проявлялись в сущих мелочах, на которые бы никто и не обратил внимания, случись они при иных обстоятельствах. Думаешь, Альба правда успела бы подготовиться всего за несколько часов, когда признаки катаклизма в нижнем мире стали очевидными? Да мы и так успели практически впритык! Снова очень точно по времени. С каждой минутой мне становилось всё тяжелее и тяжелее, ведь рассуждения Намура совсем не казались натянутыми и высосанными из пальца. Я понял, к чему ведётся ещё до того, как он начал объяснять, хотя гнал от себя неутешительные выводы. Я подмечал некоторые совпадения, но считал их слишком уж обособленными друг от друга. Да, многое было сделано заранее и совершенно с другой целью, но если посмотреть на это глобально, то как же удачно совпало, что мы оказались готовы к вчерашнему дню, хотя даже и не догадывались об этом. Намур верно оценил ситуацию, всё это началось далеко не четыре дня назад. А когда? Я протянул ладони и погрузил их в светящуюся ткань судьбы, ощупывая канву, рассматривая рисунок направляющих нитей, охватывая взором всё полотно последних событий. Во всём и правда прослеживалась чёткая структура. Всё было связано воедино и вело к единому узлу. Я потянулся через ярко-оранжевую нить, я потянулся сквозь себя, и перед глазами замелькал пёстрый калейдоскоп ушедших дней. Топазовая вода, бьющая живым источником чуть ли не у порога моего дома. Амарантовая цепь, узорчато обвивающая чашу алтаря. Палевый пепел чужого измерения, остающийся после того, как Лендаль тренируется скрывать свою душу и сознание. Нет, всё это слишком близко и очевидно, мне нужно дальше и глубже. Когда началась моя роль во всём этом? С поцелуя на янтарном песке берега бесконечного Океана? С моего знакомства с Лендалем в Алом Доме? С медного браслета, подаренного Даном Семисердечным? Нить тянулась всё глубже и глубже, нить следовала за незримой дланью великого игрока, а мне же была уготована лишь роль пешки, которая должна выполнить свою работу. Шаг вперёд, потом ещё один. Уже стоишь на нужной позиции? Подожди немного, не до тебя, сделаешь удар по диагонали, когда я тебе об этом скажу. Ведь то, что является огромным сроком для человека, для бессмертного существа просто пару ходов на гигантской доске жизни нашей вселенной. Старые страхи вернулись. Я не особенный для Океана. Я один из тысячи. Ядовитая желчь стремительно подкатила к горлу, и мне стало так горько и больно, будто меня предал самый близкий и родной человек. Но Аль-Мухит никогда не был человеком, он повторял мне это снова и снова, так почему я ожидаю от могучей стихии человеческой сентиментальности? Я же всё знал с самого начала, но упрямо продолжал играть с ним в любовь, веря, что мои чувства взаимны. Я постоянно отметал от себя мысли о том, что он просто даёт мне столь желанную награду, но на моём месте мог оказаться любой, кто исполнил бы для него нужную роль. — Да, ты прав, у нас сплошные хорошие новости! — мой голос срывался из-за сдавивших горло спазмов. — Плохих новостей быть не может, а даже если что и кажется катастрофой, то таковой не является, ведь мы просто не видим картины целиком. Всё происходящее — это череда тщательно спланированных событий, за которыми стоит Аль-Мухит, просто сейчас он занялся сохранением жизни своего единственного сосуда, а нам предоставил самим разбираться со свалившимися проблемами, не оставив никакого выбора и даже не предупредив! — Думаешь, что всё предрешено и от нас ничего не требуется? — впервые за разговор на лице Намура появилось удивление и даже грусть. — Я тут перед тобой битый час распинаюсь, объясняя, что нам подготовлено максимальное пространство для манёвра, а ты возмущён, что твоя роль в происходящем недостаточно велика? Что от твоих решений мало что зависит, а самого тебя с лёгкостью можно убрать и ничего от этого не изменится? Ты вообще в курсе, кто такой альхикмат? Каков вес этой фигуры на поле боя, что столетиями ведут Духи-Короли против Бездны? Сан альхикмата единственный, который нельзя получить, сдав экзамен в башне Синего Золота и которого нельзя достичь даже самым тщательным служением. Это сан, который одновременно могут носить всего несколько серпенцев на целое поколение жрецов именно потому, что это доверенное лицо Духа-Короля, избираемое Океаном в помощь своему человеческому воплощению. Можно быть хадимом, оставившим своё ремесло, можно быть сахиром, не имеющим храма и паствы, но нельзя быть альхикматом без своего повелителя. Ведь альхикмат не просто выражение воли Аль-Мухит, как все остальные жрецы, это самый близкий и верный друг Духа-Короля, разделяющий его цели, убеждения и мечты. Тот, кто призван поддерживать и оберегать, тот, на кого можно положиться даже в самой непростой ситуации. И мы вполне справляемся с возложенной на нас задачей, так на что тебе жаловаться… коллега? Слова Намура хлестали словно оплеухи, но при этом были довольно отрезвляющими. И как бы ни хотелось этого признавать, он совершенно прав. Я взглянул на него совершено другими глазами. Каким бы человеком он ни был и каких бы преступлений ни свершил, но даже низверженный и изгнанный, даже ненавидящий сам Аль-Мухит, он всё равно остался альхикматом. Хранящим верность своему королю. Я не с чужих слов знал, что приняв эту ношу, ты постигаешь настолько важные вещи, погружаешься в настолько глубокие материи, что даже разбитое сердце, даже дыра в душе уже не заставят тебя отказаться от этой части своей сути. Альхикмат — левая рука Духа-Короля. Ведущая и направляющая рука для каждого серпенца. Я вспомнил цветочную корону, которой однажды меня увенчал мой Дух-Король, а сам остался стоять рядом с непокрытой головой. Я видел его слёзы и вкусил их горечь, я познал его ледяной гнев и испытал его пламенную страсть. Мне он показывал свою трогательную беззащитность, когда позволял себе расслабиться в моих объятиях, и мне он говорил искренние слова благодарности. Всё это было лишь для меня одного, потому что я был тем, кого он избрал не только в качестве серпенского жреца. Намур ещё некоторое время распинался про служение, а я всё думал про Лендаля и о том, что он, в общем-то, тоже был таким. Или, точнее сказать, что Дух-Король, которого я знал, был таким же, как Лендаль. Немногословным касательно реально страшных вещей и предпочитающим решать все проблемы в одиночку, взваливая на себя тяжесть целого мира. Скрывая от нас истину лишь затем, чтобы уберечь от жестокой правды, к которой мы не готовы. Да, Аль-Мухит не сказал мне ни слова о происходящем, а обязан ли был? Ведь дело не в том, что он мне не доверял и считал кем-то посторонним, всё как раз наоборот, он на меня рассчитывал без того, чтобы контролировать и направлять каждый шаг. И если Дух-Король покинул этот мир, то не потому, что он оставил нас, а потому, что он оставил всё на нас. И значит, мы обязаны со всем справиться.***
Город тряхнуло. Но не взрывом стихий, а волнениями социального плана. Через пару дней общий ажиотаж пошёл на спад, а чувство опасности отступило. Спасительное чувство опасности, берегущее наши жизни. Намур снова оказался прав. На прощание он дал мне один совет, от которого я не спешил отмахиваться, ведь тоже догадывался, к чему всё идёт. Сейчас моим самым опасным противником окажется вовсе не обезумевшая Бездна, а люди. Люди, которые слишком привыкли жить по-старому, ведь такой большой город, как Аргеструм, очень сильно зависел от технической магии. К сожалению, катаклизм вышел недостаточно эффектным, потому что не было ни грома с молниями, ни огненного дождя с разверзшимися земными недрами, и обычным людям казалось, будто лаборы и фабрики простаивали, а магиусы не могли приступить к практике из-за чьего-то каприза. Очень скоро в городские госпитали стали поступать люди, решившие, что уже всё закончилось, и можно без всякого опасения чаровать или же самостоятельно чинили «неисправные» приборы с таким же печальным исходом. Да уж, отказаться от старых привычек даже на время было не так-то и просто. «Это происходит не с нами, это происходит с кем-то другим», эти слова буквально читались в глазах каждого возмущённого просителя, который приходил ко мне с жалобой на то, что их предприятие или улица до сих пор не подключены к сети. Вон, некоторые конторы работают, а почему нам нельзя дать манатока? Чем мы хуже? И сколько будет длиться запрет на чаровство? Можно ли как-то побыстрее? Как будто эти вопросы решал я лично, а не Канон Спектртума, и утверждал разрешение на подключение к сети дворца тоже по своей собственной прихоти. Да я вообще не состоял в Каноне, хоть и начал в последнее принимать участие в заседаниях по просьбе Кориандра Терция. Но даже от Канона в текущей ситуации было не слишком много толка. Одна половина чародеев по-прежнему относилась к происходящему не слишком серьёзно, считая, будто это очередной плевок из Бездны и через пару недель всё наладится само по себе, просто надо немного потерпеть, вторая же половина подобного оптимизма не разделяла и хваталась за голову. Эта половина, видя масштабы предстоящей работы, порывалась немедленно уехать в глухой лес или горы, если в ближайшие дни всё не вернётся на круги своя. Заблуждались и те, и другие. И одновременно с этим они были правы. Придётся терпеть и хвататься за голову. Мы сможем снова поднять сети и запустить лаборы, у нас есть альтернативные технологии и наработки, но нам необходимо переосмыслить всю свою жизнь и все ценности. Принять факт того, что ничего не будет как раньше, если мы не сумеем приспособиться, и что, возможно, нам ещё несколько лет придётся все перестраивать и переделывать, налаживать и калибровать. И это при том условии, что будет найдено оптимальное решение. А оно пока что найдено не было, потому как по предварительным расчётам выходило, что на данный момент вся человеческая магия оказалась сломана. Сломана в том виде, к которому мы привыкли, и сейчас нам необходимо было понять, как её починить. На кафедре царила довольно тяжёлая атмосфера, и лишь солдатская выправка не позволяла Демиду Громокрыльному окончательно сгорбиться и превратиться в старика. Ещё бы, на его глазах дело всей его жизни превращалось в прах, прогресс последних лет испарялся и мы будто снова возвращались в срединные века. Безусловно, можно было запустить генераторы, чтобы запитать наши машины, но этого хватало всего на несколько часов, а потом их приходилось снова заправлять. Чаровать с книг и инкунабул? Взывать к силе стихий? Без проблем, все малефикции умели это делать, ведь мы в первую очередь были именно что магиусами, но как это поможет подключиться к счислительным машинам, чтобы провести диагностику и расчёты? Приходилось всё делать вручную на бумаге, вспоминая навыки, полученные ещё на перовом курсе. Работа кипела, многие научные сотрудники универсария, а не только нашей специальности, сейчас работали над общей задачей: как «починить» магию. У меня на столе в разобранном виде лежало несколько браслетов, три перчатки различного типа, жезл и даже античный апотропей, и я мог точно сказать, что с технической точки они были исправны, просто по какой-то причине почти не держали заряда или не реагировали на активацию вовсе. С палочками и посохами дела обстояли куда лучше, но ведь и работали они совсем по иному принципу: инкрустированные в них камни подбирались индивидуально под конкретного чародея и концентрировали его силы, резонируя с его эфирным полем. Значит, это не «альбийская» магия покинула мир, как я до этого боялся, а просто у нас не получается ею нормально пользоваться, используя привычные инструменты. Вон те же зельевары уже пересмотрели некоторые свои рецепты, внесли небольшие изменения в рунические надписи на алхимических столах и продемонстрировали успешный синтез самых необходимых мазей. Но мази от ожогов это не совсем то же самое, что тысячи кристаллов-концентраторов по всей стране, теперь требующих постоянного ручного контроля. Аль-Мухит до сих пор молчал. Нет, не так, там всё ещё бушевал шторм. Такой шторм, что чудом было и то, что нижний мир не вредил нашему. И это вполне поясняло, почему всё работало вразнобой и довольно плохо, но не давало ответа, почему же при довольно чистом манафоне от альбийских чар было ровно столько же толку, как и в сердце Бездны? Может, это какой-то особый выток, который мы не видим и не регистрируем? Мы сейчас находимся в огромном рифте, что вредит материи на каком-то ином уровне, круша наши приборы, но не трогая живых существ? В мусор отправился очередной лист с расчётами, а змей, обвивающий мою руку, задрожал от возмущения и прижался посильнее, вцепившись острыми коготочками в запястье. Страшно, малыш? Мне тоже страшно. А раньше ты не боялся, раньше ты, как и я, был в оцепенении от ужаса. Но сейчас ты уже пришёл в себя, начал ластиться и даже помогать восстанавливать запасы маны, связав тонкой ниточкой с Аль-Мухит. Я взял новый лист и начал с самых базовых формул, самых простейших последовательностей, прогоняя их работу на своей перчатке, но итоговая сумма функции, которую я проверял, всё равно не сходилась, хотя отдельные её части были абсолютно корректными. Строчки плясали перед глазами и никак не желали выливаться в нужный мне ответ. Я прикрыл глаза и настроился на музыку жизни, на великое полотно нашего мира. Да, что-то схожее было и тут. Звонкие нити кое-где провисли, некоторые разорвались, а часть и вовсе смешалась в единый клубок. И хоть отдельные пассажи звучали чисто и ровно, но местами слышалась фальшь, а определённые фразы получались вообще не к месту. Как будто в огромном оркестре разом расстроились все инструменты, и музыканты были не в состоянии сыграть стройную мелодию великой симфонии, разве что короткие и простые отрывки. Мне показалось, что краем слуха я уловил шум прибоя, едва-едва ощутил связь с дыханием Аль-Мухит. И этот рокот далёких волн звучал немного в иной тональности. Да, голос Океана определённо изменился, он стал выше и несколько печальнее! Так, может, в этом всё и дело?! Мы, альбийцы, пытаемся исполнять привычную мелодию, не заметив, что главная гармоника больше не соответствует основному тону? Мы используем неверные нотные ключи, а потому неверно читаем свою партитуру? А потому нам нужно не «чинить» свои инструменты, а просто изменить их строй, добившись гармонического созвучия в новой тональности? И тогда россыпь фальшивых звуков снова станет прекрасной мелодией вселенной! Осторожный стук вывел меня из оцепенения, а яркое пятно мазнуло перед глазами, привлекая к себе внимание. Довольно необычно увидеть изумрудные одеяния среди охряных мантий нашего факультета, так же, как необычно повстречать серпенского жреца в стенах академии. — Заходи, Бакир, не стой на пороге. Какими судьбами? — Мне сказали, что вас можно найти тут. Я наконец-то выполнил ваше поручение и собрал всю нужную информацию, и как бы объяснить… Это довольно странно. Да что тут говорить, сами поглядите. Бакир протянул мне пьезоблокнот, и я некоторое время непонимающе просматривал собранные данные, думая, что глаза меня обманывают. Это же нонсенс! Это просто какая-то шутка! Но нет, не шутка и вполне могло быть связано с тем, что не позволяло сойтись моим расчётам. — Так, Бакир… Есть у меня одна интересная мысль. Идём со мной в храм, будешь ассистировать. Спускаясь по мраморным ступеням, ведущим в святая святых Алого Дома, я услышал какую-то легкомысленную песенку, напеваемую вполголоса, чьи сомнительные куплеты не совсем соответствовали этому месту. И они уж точно не годились для исполнения дежурным хадимом, который, в теории, в храме Аквамаринового Змея должен был почтительно трепетать от восторга. Да вот только этот конкретный хадим, хоть и являлся серпенцем, но родился и вырос в альбийской столице, что оказывало огромное влияние на его «почтительное поведение». Кстати, именно он мне сейчас и нужен. Наварра был одним из моих личных учеников и отличался очень приятным голосом и изумительным слухом. Он мог по одному лишь фоновому звучанию друзы безошибочно определить её состояние и главные настройки, не глядя на числовые показания. И пусть ему ещё предстоит многое изучить, прежде чем стать полноценным Настройщиком, но уже сегодня я без опасения мог доверить ему работу с концентратором друзы в самых сложных ситуациях. Увидев меня, Наварра вскочил со своего места, оправил одеяния и даже соизволил почтить вежливым поклоном, но тут же расплылся в беззаботной радостной улыбке, увидев за моей спиной Бакира. И хотя уважительно приветствовать брата-хакима полагалось вроде бы как при любых обстоятельствах, Бакиру он кланялся разве что при посторонних и зачастую сразу же бежал к нему обниматься, чему Бакир, как мне кажется, был только рад. Впрочем, ничего плохого в том, что ребята сдружились, не было, а то, что Бакир быстро нашёл себе товарищей среди молодых серпенцев и легко влился в столичную жизнь благодаря знакомству с моими учениками, сахир Жад только приветствовал. Но у ребят ещё будет время пообщаться, в первую очередь нужно заняться делом, так что я послал Наварру за малой друзой, а сам принялся составлять схему на пьезодоске. Гордое название «малая друза» она носила потому, что была давным-давно отколовшейся частью основной, хотя размером не превышала обычную катушку индуктивности, применяемую в домашних сетях. Она хранилась отдельно и была плотно укутана в многослойный бархат, чтобы случайно не срезонировать, но предназначалась именно для подобных случаев. На ней было можно как потренироваться послушникам, так провести какие-то рабочие тесты, не подвергая риску главный концентратор. Для такой небольшой друзы не требовалась отдельная чаша алтаря, гасящая колебания, так что мы её обычно ставили куда придётся, выбирая место в зависимости от того, в каком режиме работал основной кристалл. А потому вернувшийся Наварра, прочитав мою схему и бросив короткое «понял», освободил её от тяжёлой ткани и, задрав голубые одеяния хадима, да так, что стали видны довольно модные штаны в полоску, уселся с ней прямо на полу, скрестив ноги. Он и правда понял, какое звучание нужно извлечь, поскольку не раз помогал мне в исследованиях, а потому прозрачные грани под его пальцами почти сразу же отозвались тихим и печальным звоном, будто предчувствуя мелодию, которая сейчас разольётся по храму. Мелодия чистой деструкции и хаоса. Ведь я попросил его открыть для меня локальный рифт. Но мне требовалось не простое расторжение границ между мирами, а тонкое и филигранно выверенное сопряжение, выпускающее наружу силу Аль-Мухит, ровно в такой тональности, как вибрация мощи голодной Бездны. Небольшой такой Бездны площадью всего несколько квадратных пассусов, надёжно укрытой полем главной друзы. Уверившись, что Наварра верно ведёт звучание, я перевёл свою перчатку в исключительно «альбийский» режим и отдал команду Бакиру: — Засекай процент неудавшихся каскадов. — А теперь объясни ещё раз, но помедленнее и так, чтобы у меня не возникало желания немедленно кликнуть Солнечных Братьев. Ректор тайного магсыска Морголо качнулся с пяток на носки и, заложив руки за спину, принялся медленно обходить чашу алтаря, давая мне время собраться с мыслями. — Пока что братьев не надо, они меня четвертуют, — я потёр покрасневшие глаза, пожалев, что сегодня не вышло подремать хотя бы пару часиков. — Неужели я стал настолько похож на безумного фанатика, которому только и дай что выпустить Бездну посреди города? — Ну, убеди меня в обратном. — Давайте начну с общих наблюдений. Если смотреть на ситуацию глобально, то на данный момент лучше всего дела обстоят в непосредственной близости от храмов, которые стабилизируют магическое поле, и, как ни странно, в «грязных» землях. А вот в тех местах, которые раньше считались самыми благоприятными для чаровства, как раз и творится полная ерунда с магией. — То есть чем больше чистой силы — тем сильнее она вышла из-под контроля? — Именно. Вот причина того, что всё «не работает». Работает, но крайне нестабильно. А мы слишком зависимы от стандартных последовательностей, от идеально вылизанных чар, вложенных в наши техномагические приборы. Мы привыкли колдовать «готовые» заклинания. Но тут какая штука, если мы по каким-то причинам вынуждены чаровать на грязной и нестабильной территории, адаптивно проводя все расчёты, не доверяя готовым аксиомам и вручную отмеряя усилие даже для небольшой цепи заклинания, то получается, что заклинание вполне удаётся. А потому нам надо не «чинить», а пересматривать все взгляды на работу современной магии. Именно на последовательности, переменные в заклинаниях и константы, которые перестали быть таковыми, ведь старые протоколы сейчас абсолютно бесполезны. — Интересная теория, Игнеус. Которая вполне соответствует тому, что говорится в письме от Лукреция Альбы. — Кажется, я где-то уже слышал это имя. Разве это не кто-то из королевской семьи? — Кто-то. Я говорю про дядю его величества Ариста, самого младшего сына короля Натана, который ещё в юности отошёл от всех политических дел и ушёл в горный монастырь. Широкая общественность о нём мало что слышит, если вообще помнит, кто это такой, ведь он стал мистиком и взял себе новое монашеское имя ещё лет сорок назад. Но пусть Лукреций отказался от короны принца, но это ещё не значит, что ему стало плевать на страну и он разорвал все связи с семьёй. Просто он выбрал иной способ служения государству, а мы с ним постоянно переписываемся и делимся мыслями насчёт того, что в мире творится. И вот что он мне на днях написал касательно происходящего в магическом сообществе. Говорит, у мистиков всё в относительном порядке, но также он просит обратить внимание на то, что они практикуют путь, где превыше всего требуется чистота разума, гибкость мышления и высокая адаптивность к окружающему миру. — Как видите, некоторые магические школы остались в строю. Но лишь некоторые. Я вот потому и рассуждаю, что нам делать, если флуктуации так и не утихнут? Пару недель можно и потерпеть, но если это навсегда? Как можно заставить весь мир чаровать так… — Примитивно? — уточнил Морголо. — Так сложно и громоздко, ректор! Тщательно контролируя собственную силу, чтобы ненароком не слить на простейшую манипуляцию целую базилику маны! И приборы это вам не магиусы, их нельзя уговорить потерпеть или начать работать по-другому. Тут надо или всё упрощать до самого базового уровня, или искать альтернативу. — И поэтому ты додумался выпустить Бездну в мир как решение всех проблем? Это резко поднимет все сети и заставит приборы работать корректно? — Не додумался, не поднимет и не заставит. Вопрос приборов пока что вторичен, и пусть я могу кое-что перенастроить, но мы с вами говорим о ситуации во всём мире. Понимаете, я многое решаю как серпенский жрец, но в нашей стране надо мной существует сотня иных «начальников», а потому я и обратился к вам за советом и помощью. Мне нужно подтвердить свои расчёты не просто в лабораторных, а в реальных полевых условиях. А кто ещё способен колдовать в сердце Бездны, кроме серпенцев? — Уж точно не тайный сыск. Учитывая, что Братья сейчас сбиваются с ног, твоё великолепное предложение их чрезвычайно взбодрит. Вот сам с ними и будешь разбираться. — Ну и ну! Кого я вижу! Мальчик, так ты у нас агент Морголо или всё же серпенский послушник? Когда в дверях моего храма Аквамаринового Змея появилась глава Солнечного Приказа в сопровождении агента магсыска, то у меня не было никакой возможности ей ответить или вообще удивиться её появлению здесь, потому как я был крайне сосредоточен на очень сложной пайке, требовавшей концентрации всего моего внимания. Но зато ей ответил ректор, который бросил греметь посудой в боковом нефе, где была оборудована небольшая кухонька, и вышел к нам: — Не «или», а «и», Ханечка. Только он у нас не просто послушник, а целый жрец. Вид ректора в кружевном цветастом фартуке и с латунным чайником в руках наверняка отвлекли госпожу Каттус от рассуждений о том, кто же я такой на самом деле, и она лишь устало спросила, воззрившись на Магистра Тайн: — Ты за каким хером меня сюда позвал, упырь? Отослав своего подчинённого, который выскочил за дверь практически пулей, Морголо Тыква повернулся к Ханне Каттус и с широкой улыбкой ответил: — Я хотел пригласить тебя на чашечку чая. Наше прошлое свидание не слишком задалось, ты меня выгнала с криками из Приказа, но сейчас-то ты меня прогнать не сможешь. Так что выбирай, из чего тебе чай заваривать? Ханна изменилась в лице и, резко повысив голос на два тона, заорала на ректора: — У меня в конторе творится натуральная богадельня, и ты прекрасно знаешь, как я занята! Я-то думала, что у тебя действительно что-то важное, раз ты осмелился меня побеспокоить! А ты меня чаи погонять позвал? Должны же быть границы хоть какого-то здравого смысла даже у такого придурка, как ты! — Вот-вот, тебе реально не помешает выпить чаю и успокоиться, а не то удар хватит. А ты уже немолода, Ханечка. И кстати, не просто чай, а со снежными печеньками по старинному рецепту от духовидицы Юки, мне их на днях прислал друг из горного монастыря. Очень полезные для здоровья и восстановления ментальных сил, между прочим! Глава Приказа ничего ему не ответила, и выхватив табельный клинок Солнечного Брата из ножен, двинулась на магистра с очевидным желанием убивать. — Аккуратно, у меня же в руках кипяток, ты чего творишь, женщина?! — завопил ректор, загнанный в угол скорой на расправу Ханой Каттус. — Моли о пощаде, если хочешь жить! Морголо неожиданно легко сдался и встал перед ней на одно колено, выставив между собой и Ханной, словно щит, только что закипевший чайник. — Прошу о снисхождении, — максимально учтивым голосом взмолился ректор. — Пощади! Тебе, кстати, сахар в чай класть или ты снова на диете? Да уж, если я не вмешаюсь, то сейчас прольётся кровь, а потому, с неохотой отключив манипуляторы, я бросил недоделанную схему и вступился за магистра: — Оставьте ректора в покое, это я попросил вас позвать. Если можно, то дайте взглянуть на ваше оружие Солнечного Брата, клинок, очевидно, давно разряжен. И соглашайтесь на чай, госпожа, разговор может выйти не самым коротким. Широкое гравированное лезвие длинного ножа, испещрённое символами Охотника, вопреки своей форме, не предназначалось для рукопашного боя. Оно вообще не являлось холодным оружием, если так посмотреть, ведь было магическим артефактом, при помощи которого Братья творили свои заклинания, а форма в виде клинка диктовалась, скорее, данью традиции, чем необходимостью. Да только, если судить по остроте заточки, зарезать им человека тоже было вполне возможно. Засунув порезанный палец в рот и оставив остывать главную плату, я посмотрел на главу Приказа и убедился, что она и правда спокойно пьёт чай, больше не порываясь никого убивать. Она даже позволила себе немного расслабиться, расстегнув пуговицы на высоком стоячем воротнике своей строгой формы. Госпожа Ханна разрешила мне заняться её оружием только после того, как Морголо продемонстрировал ей свой апотропей, который уже был немного улучшен, и объяснил, что именно я собираюсь сделать. Братья и без этого пользовались чарами, которые по принципу наложения, если честно, довольно сильно смахивали на серпенские, хоть и назывались «молитвами», так что я без проблем адаптировал её клинок под более экстремальные нагрузки, заодно снабдив его автоматическим реле отключения. Теперь в клинок вложены ограничения и он не выпьет до остатка все силы хозяина при превышении установленного лимита. Пока я переделывал нож, то постарался максимально полно подготовить её к своей просьбе, стараясь не особо часто глядеть ей в глаза, опасаясь, что моя решимость даст слабину. В случае чего ректор, впавший в немилость, меня сегодня не защитит, но госпожа Ханна на удивление довольно спокойно выслушала мои объяснения, а потом и вовсе перебила на полуслове. — Спрашивать о том, в своём ли ты уме, я не буду, общение с Тыквой ещё никого до добра не доводило. Но кое с чем я согласна. Вот что мы имеем? Сегодня заклинание работает нормально, завтра не выходит ничего, а послезавтра тебе им руки оторвёт. И то, что сейчас происходит, это только цветочки, а я ведь не могу просто взять и запретить людям отказаться от магии, на их же беду. Альбийцы всё ещё не понимают, что даже самые обычные чары стали так же опасны, как и заклинания бездномагов. — Пострадали заклинания не только альбийской школы, но и серпенские тоже, просто они лучше приспособлены к подобным испытаниям, а потому со стороны это не так сильно заметно. Но я вам гарантирую, что у меня теперь требуется в пять раз больше маны, а последовательности довольно часто срываются. Но кое-что получилось придумать и для наших классических канонов, а также то, как их можно совместить с серпенскими технологиями. Вопрос стоит в массовой технической реализации. — А ты уполномочен раскрывать такие тайны, мальчик? — Уполномочен, во-первых, это моя личная разработка, а во-вторых, сейчас мы все в одной лодке и для некоторых тайн совсем не время. А для начала я предлагаю вам провести простейший эксперимент. Возьмите свой клинок, он уже не горячий, и попробуйте скастовать с него что-то простое, например «Сияние». Кажется, я её заинтриговал, потому как Хана Каттус подошла к моему паяльному столику, забрала свой нож и, защелкнув внешнюю панель на рукояти, активировала прибор. Светящая искра полетела через всю комнату и зависла у стены. — Хм, потребовалось больше мощности и каскад имел вероятность обнуления, но заклинание сработало именно что по автоматическим протоколам, заложенным в клинок. И в чём же подвох? — В том, что вы активировали альбийское заклинание, но при этом находились в сильном поле храма, выпускающим Бездну в наш мир. — Хочешь сказать, что мы сейчас полдничаем посреди рифта? То-то я думаю, что за запашок у вас тут стоит. Тебе какую камеру выбрать? С видом на реку, как для почётного гостя, или можно попроще чего? — Вы в полной безопасности, а поле не выходит за границы этого зала, потому как я прекрасно понимаю, чем мне это грозит уже со стороны Братьев. Но да, на данный момент этот храм не компенсирует воды Аль-Мухит, а, наоборот, выпускает наружу гибельный фон в незначительном количестве, имитируя усреднённые показатели, которые были характерны для Аль-Серпена. Фон Бездны хоть и делает много грязи, но создаёт некоторого рода густой кисель, в котором естественным образом гасятся колебания, вызываемые активацией заклинаний. При определённых значениях этих параметров можно добиться относительного баланса, когда манафон ещё недостаточно высокий, чтобы считаться грязным, но при этом заклинания ведут себя уже намного стабильнее. — Получается, что чаровать станет несколько труднее, но куда безопасней, с поправкой на то, как сейчас вообще дела обстоят? — Да. А массово перестроить все наши технологии на работу в «грязном» режиме будет куда проще, чем переделать их с нуля по совершенно иным принципам. — Допустим, ваши храмы так хороши, как ты рассказываешь, и я дам вам своё позволение, но где-то же кроются подводные камни? — Они заключаются в том, что в таком режиме можно охватить только очень небольшие территории, но всю страну сетью храмов никак не накроешь. — И вот тут у нас начинается самое пикантное, да? Я уже в предвкушении и мысленно обустраиваю тебе камеру для пожизненного заключения. Я собрался с духом и выпалил, пока хватало храбрости: — Я предлагаю провести совместный эксперимент братьев и серпенских магов с направленным и контролируемым открытием рифтов. — Продолжай, мальчик, — госпожа Каттус мне улыбнулась, и зябкий морозец пробежался по спине. Но пути назад уже не было. А заключение под стражу теперь казалось не самым страшным, что могло случиться в моей жизни. — Мои теории пока что просто теории, им нужна конкретная экспериментальная база. Но если всё окажется так, как мы предполагаем, то есть немалая вероятность, что совместными усилиями мы способны «починить» нашу магию. С вашей стороны мне нужно как минимум разрешение, а в идеале — полное содействие и добровольцы, которые умеют чаровать в мощном поле и не склонны к манашоку. Разумеется, полигон для испытания мы выберем не в городе, а на незаселенных территориях, можно даже в зоне с уже существующим рифтом, который мы заодно и свяжем в рамках исследований. Но лучше бы отработать быструю технологию открытия рифтов для стабилизации фона в самых опасных на текущий момент местах. — Ну и ну. Бездномаг, пригретый под крылышком у Морголо, так и знала, что всё этим закончится. А дальше что? Оргии в храме Лунной Девы? Заклание младенцев на алтаре Охотника? Архиканоник хоть в курсе? — Кориандр Терций не против, — облегченно произнёс я, поняв, что казни на эшафоте не предвидится. — Значит так, рыжий, я сделаю вид, что не слышала ничего из того, что ты мне сейчас предложил, но обещаю хорошо подумать над тем, чего в стенах этого зала никогда не произносили. Договорились? — Договорились, госпожа. — Вот и славно, пойду-ка я тогда к себе. Спасибо за чай. И да, я пришлю к тебе своих парней, чтобы ты переделал их цацки тоже. Как оказалось, хоть на что-то ты годишься, даром что протеже Тыквы.***
Спустя неделю Аль-Мухит неожиданно впустил меня к себе. Затянул требовательно и даже жадно, проволок по горячему и слежавшемуся песку, перемешанному с мелким щебнем и каким-то древесным мусором. Было ветрено и знойно, потемневшие воды всё ещё штормило, а грязные шапки пены срывались с гребней волн и улетали ввысь к затянутым плотными тучами небесам. Но в густой пелене облаков уже то и дело мелькали светлые прорехи, через которые пробивались робкие лучи золотистого света. А ещё там был тот, кого я и не чаял даже увидеть. Дух-Король стоял ко мне спиной по пояс в воде, но сразу же повернулся и вышел на берег, стоило лишь сделать шаг навстречу. Выглядел он скверно. Был истерзан и обожжён так же, как и мир вокруг нас. Он и был этим самым миром, но из-за того, что носил хрупкую человеческую форму, казался избитым, причём целенаправленно и с особой жестокостью. От вида кровоподтёков на лице и синяков на тонкой шее, у меня сердце обливалось кровью, но чем я мог ему помочь? Как утешить? — Что с тобой случилось? — я нежно провёл пальцами по его обожжённой щеке. — Ты же сам видишь, что творится. — Но почему? — Я не могу отвечать. Просто пришло время. Не может, не хочет или же… Меня раздирала тревога, я был отравлен словами Намура, но всё же отчаянно хотел верить своему избраннику. Быть на его стороне и быть его опорой. На языке вертелась тысяча вопросов, но готов ли я к этим ответам? Нужна ли мне истина или лучше не выпытывать ничего? Стоит всё оставить как есть или же нет? Ведь если бы он захотел, я бы не только с ним не встретился, но даже не смог сюда попасть. А значит, что-то мне всё же дозволено. — Слушай, а помнишь, ты мне рассказывал про обречённую линию времени. Что ты тогда имел в виду? Почему ты её так назвал? Он освободился из моих объятий и отвернулся. Значит, я на верном пути, он что-то таит, но при этом не торопится прогонять. Пожалуй, мне стоит сменить подход. — Ты не можешь отвечать мне прямо? Мухит замялся, подбирая слова, начал фразу, но замолк на полуслове, не посмев произнести что-то вслух. — Не могу. Я не способен говорить тебе конкретику. И не имею права оглашать будущее. — А прошлое можешь? Расскажи про прошлые цивилизации. — Говорить о давно ушедшем времени я способен, — с облегчением вздохнул он. — Да… Все прошлые миры рано или поздно сталкивались с одним очень важным для себя экзаменом. Порой они приближали его, изредка оттягивали, но никогда не имели возможности избежать. Как бы миры ни развивались, по какому бы пути ни шли, вне зависимости от своих действий, в конце концов, они были обязаны встретить своё испытание. Пройти через него. Или же нет. Ведь результаты тоже случались всякие. Предшествующая цивилизация столкнулась с… Дух-Король замялся, но всё же продолжил: — Она не победила. И при этом не проиграла. Их народ полностью исчез, но оставил после себя наследие, они передали кое-что тем, кто пришли вслед за ними и сейчас носят название серпенцы. И новая цивилизация начала свой путь с некоторой форой, у неё уже были многие базовые представления, определённые знания и драгоценная мудрость. Я вступил в эту партию уже сформированным Океаном, а не чистой абстракцией, был словом, которое уже произнесли. Я частично перенес свою форму и суть в новую иг… Он раскашлялся, замолчав на половине фразы, но потом неожиданно бросился ко мне и закричал, вцепившись в мою одежду: — Игни, прости меня, пожалуйста! Я же не знал, когда конкретно. Я не знал, как именно всё будет на этот раз! А потому готовил человечество как мог. Готовил вас ко всему! Я на этом этапе вообще не имею права тут находиться, но как я мог оставаться там, если ты так сильно звал меня обратно! Я аккуратно взял его лицо в ладони и нежно поцеловал: — Ты молодец, ты отлично постарался. И если это испытание для человечества, то всё не так уж и страшно. Мы пережили его, мы были готовы. Не волнуйся, любимый, вот увидишь, скоро всё наладится. Его лицо вдруг стало непроницаемым, а на глазах выступили слёзы, когда он произнёс: — Это ещё не конец, это только самая первая волна. Он силился сказать мне что-то ещё, но у него пошла кровь ртом и он захлебнулся надрывным кашлем. Перчатка-ленд на моей руке вдруг обезумела и в каком-то приступе непонятной злости несколько раз болезненно ужалила прямо в ладонь, да так сильно, что левая рука практически сразу онемела от яда. Мухит упал передо мной на колени и начал терять привычный человеческий облик. Глаза налились ледяной тьмой, вокруг него вздулись змеящиеся кольца, контуры пурпурных крыльев застили и так едва различимое сияние, пробивающееся через багровые тучи. Но прежде чем зыбкое очертание хтонического чудовища полностью заменило собой Лендаля ибн Антару, он рассыпался каплями морской воды. И в этот же миг меня жёстко и болезненно выбросило в реальный мир. Я дрожал всем телом, лёжа на холодном полу своего храма. Меня лихорадило от растекающейся по жилам отравы, но я знал, что могу вернуться в Аль-Мухит в любой момент. Моя связь с Океаном стала только крепче от той горькой силы, что сейчас наполняла меня и навсегда останется частью Игнеуса Шестирукого, малефикция второй ступени при перчатке. Я почувствовал, как ленд-перчатка, распустив кольца, виновато лижет мою руку, извиняясь за то, что только что напала и причинила мне боль. Переведя взгляд на ладонь, я обнаружил, что на деле ранки оказались совсем небольшими, хоть и весьма глубокими, и если внимательно присмотреться, то можно было увидеть, что следы от зубов складывались в патийское число восемь. Мухит реально хотел, но не мог ничего сказать мне о будущем. Там, на берегу, он выглядел таким же несчастным и виноватым, каким был мой змей, вынужденный ужалить собственного хозяина. Что-то запрещало ему. Не разрешало говорить. И поэтому он передал мне послание таким вот способом. Так что же значит это число восемь? Он сказал, что это была только первая волна, первый удар. А значит, за ней придёт вторая, более сильная. И ещё, и ещё… пока не наступит конец. И тогда я осознал, что знание может оказаться куда страшнее неведения.