Я смотрю вперёд, я вижу свет. Нужно только сделать шаг. Медленно в ладони тает снег. Я иду к тебе, мой враг. Тысячи минут перешагнуть, Ты же где-то там, дай мне знак. Ты против меня, я против тебя. Выживет один, да будет так! Стас Сацура — Мой враг
— Немедленно потушить пламя! — разъярённо рявкнул Бйортир, выбежав во двор. Не дожидаясь, пока стражники бросятся выполнять его приказ, он выхватил у одного из них меч и помчался к пылающему столбу огня, медленно, но верно пожирающего плоть приговорённого к смерти юноши. На крик короля обернулись все. Обитатели гарема дружно отошли в сторону, Эдит удивлённо вскинула бровь, а Вагир с Сайгаром побледнели от злости. Юный наследник трона Ривенгура был уверен, что его отец давно помирает в конвульсиях от яда. Бросившиеся тушить огонь стражники, опасаясь гнева своего правителя, не экономили воды. Поваливший от костра густой серый дым заставил закашляться всех, кто находился во дворе. Не обращая внимания на начавшую кровоточить рану, Бйортир взобрался на всё еще слегка горящий эшафот и, пробравшись, сквозь завесу дыма, приблизился к бывшему наложнику. Окинув Радиса быстрым встревоженным взглядом, мужчина прикоснулся к наручникам, чтобы освободить юношу, но тут же отдёрнул руки. Кандалы были раскалёнными и сильно обжигали кожу. Зарычав, Бйортир перерубил цепи мечом, подхватил обессиленного Радиса, и прижал к себе. Очутившись в сильных руках, юноша открыл глаза, обрушив на короля разочарованный взгляд. — Всё закончилось, мой хороший, — ласково шепнул Бйортир, нежно поцеловав Радиса в щеку. — Всё теперь позади, мой Чароит. Юноша ничего не ответил. Попытался отстраниться, но зашипев от сильной боли в обожженных ступнях и запястьях, только сильнее прижался к королю. — Немедленно позовите лекарей! — распорядился правитель Ривенгура, осторожно передавая фаворита в руки стражников. — Пусть осмотрят Радиса и займутся его ранами. Про себя надеясь, что с пострадавшим наложником всё будет хорошо, Бйортир обрушил гневный взгляд на Вагира. Юный наследник не сдвинулся с места, отчитав Сайгара. Что-то подсказывало, что остаток ночи будет очень напряженным и полным разочарований. Ударив кулаком по столу, король сверлил единственного наследника злобным взглядом. Как он и предполагал, выбить из Вагира правду было очень сложно, но возможно. Хитроумный отпрыск, совсем еще мальчишка, всё отрицал и утверждал, что против него плетутся интриги. А верный его шавка Сайгар, всё подтверждал и защищал своего господина. Это представление вызывало только раздражение. — Я не понимаю твоего обвинения, отец, — спокойно говорил Вагир, постукивая указательным пальцем по подлокотнику кресла. — Мало ли, что мог сказать Фарей. Ты поймал его за руку. Ясное дело, что он теперь будет врать, чтобы его не тронули. Разве это не очевидно? — Очевидно то, что всё это твоих рук дела, сынок, — Бйортир еще больше нахмурился. Теперь, когда всё страшное было позади, он сильно ощущал рану в бедре, которая не только кровоточит, но и сильно была раздражена. — Мой король, позволю себе заметить, что юный наследник говорит правду, — как всегда влез Сайгар. — Разве сын может плести заговоры против любимого отца? Вам не кажется, что это глупо? — Захлопни пасть, псина! — рыкнул мужчина. — И впредь даже не пытайся мне тут тявкать, иначе всё же придётся разжечь еще один костёр. Но уже для тебя. — А еще какие-нибудь доказательства помимо лжи Фарея у тебя есть? — устало вздохнул мальчишка. Дознание, длившееся не один час, изрядно его утомило. И больше всего на свете Вагир грезил только о кровати, где можно будет забыться крепким сном. Он очень надеялся, что отец, убедившись в его невиновности, скоро закончит этот утомительный допрос. — Твои слуги, — коротко ответил король. Заметив, как напрягся наследник, Бйортир понял, что находится на правильном пути. — Твои, как ты их любишь называть, рабы, мне обо всём рассказали. Их даже пытать не пришлось. — Ложь. Они всё лгут. Я не мог подставить Эдит, околдовав её служанку. И уж тем более, не я отдал приказ своим людям, чтобы они трахали твоего фаворита-южанина. Меня оболгали. — Вагир, — покачал головой мужчина, победно улыбаясь. — Твои рабы сказали, что ты метил на мой трон. Но никто из них не заикнулся о моих наложниках. Ты сам себя сдал. Глаза юноши расширились. Он не знал, что именно наплели его неблагодарные рабы, поэтому говорил наугад. И именно этим он себя погубил. Сам сознался в своих злодеяниях. — Чего замолчал? — повысил голос правитель. — Рассказывай обо всём, что натворил. Может быть тогда, я буду к тебе менее суров. — Я не виновен, — нагло врал Вагир, всё еще надеясь, что отец закроет на всё глаза. — Конечно, легче всего обвинить меня. — Не переигрывай. Раз ты сам не желаешь говорить мне правду, может тогда мне стоит допросить твоего пса? Сайгар, ты ведь не станешь лгать своему королю? Хундур мрачно молчал. Он понимал, что если раскроет рот, то тем самым может только еще больше навредить своему господину. Вагир тоже хранил молчание, обиженно глядя на отца исподлобья. — Что ж, — вздохнул Бйортир, отдав приказ стражам схватить обоих заговорщиков. — Закон наш суров и за предательство, а уж тем более за попытку убить короля, надлежит казнить. Радуйся, сын, что я милостив к тебе и не такой, как наши южные соседи из Арты, которые своих детей и братьев не только пытают и казнят, а еще и в бордели сдают. Поэтому я отсылаю тебя в Старый дворец. Он находится на самой восточной точке нашего государства, как раз недалеко от границ с Месоросом. Считай, что это ссылка. И обратно ты не вернёшься, пока я не позволю. — В Старый дворец?! — опешил от такого заявления юный принц. — Но как ты так можешь, отец? Я не согласен с твоим решением. — Лучше тебе согласиться, иначе отправлю на границу. Будешь охранять Ривенгур от диких племён из Белых Клыков. Но там не будет, ни надёжного замка, ни тёплой постели, ни вкусной еды и никаких слуг. Если хочешь, я могу тебе отправить туда. Хочешь? — Нет, отец, не хочу, — сдался Вагир. Опустив голову, он побрёл в сопровождении стражи собирать свои вещи. Дорога обещала быть долгой и напряженной. Бйортир молча провожал спину сына, понимая, что отправляя единственного наследника во временную ссылку, он покрывает Вагира позором. Но в этом вина самого Вагира. Бйортир поступил мудро и слишком мягко. Любой другой правитель давно бы приказал отрубить нерадивому отпрыску голову, но он его пощадил. Даровал жизнь и свободу. Вот только можно ли назвать свободой заточение в Старом дворце? Однако Бйорта это уже не волновало. Вагир должен ответить за все свои поступки. Да, отец закроет глаза на те вещи, которые нельзя исправить, и забудет про них. Но он заставит сына понести наказание за то, что оболгал Эдит, подставил Радиса и нанял убийцу для единственного родителя. Как только Вагира увели, король окликнул свободных лекарей. И пока те занимались его потревоженной раной, Брест отдавал приказы. Первым делом нужно позаботиться о Радисе и Эдит. Эти двое пострадали по вине Вагира, плетущего интриги, а так же по вине самого короля, глухого к мольбам своих любимцев. И как назло в памяти всплыли слова Радиса: «Как бы ты потом не умолял, не ползал передо мной на коленях, тебе не сыскать прощения от меня». И в этом была своя горькая правда. Эдит еще простит. Она любит своего короля, всё поймёт и простит. Но Радис… Лекари что-то говорили про рану и про возможность нагноения, но Бйортир их не слушал. Он был погружен в свои думы, ведь впереди еще очень тяжелый и непростой день. Нужно столько всего сделать. После рассвета над двором замка раздались душераздирающие вопли. Всё же огонь получил свою жертву, да и не одну. Фарей, самые преданные слуги и стражники, служившие Вагиру, орали от боли и ужаса, съедаемые голодным пламенем. Единственный, кому удалось избежать справедливой участи, так это Сайгар. Вагир всё же выбил жизнь для преданного слуги, а на других ему было плевать. Ничего, Бйортир еще доберётся до любимца своего сына и собственноручно свернёт шею обладателю стальных глаз. Король стоял на балконе, равнодушно наблюдая за казнью. Ни крики, ни слёзы, ни мольбы смертников его не трогали. Они сами виноваты в своей погибели, приняв участие в игре Вагира. И не важно, каким образом их втянул в интриги юный принц севера. У них всегда была возможность прийти к королю с повинной, рассказать обо всём и тем самым не только защититься от гнева Вагира, но и спасти свои жизни. Никто этого не сделал. Даже Фарей, который во всём сознался лишь тогда, когда его отравленный клинок так и не коснулся плоти государя. Бйортир будет стоять здесь до конца, наблюдая, как тела предателей превратятся в уголь. Пока не погаснет огонь, он будет находиться на балконе, обдумывая свои дальнейшие действия. По его приказу Эдит уже перевели в покои в конце коридора на этаже гарема. Сейчас ею занимаются только проверенные слуги. Все тяготы беременной наложницы уже позади. Но от этого не легче. — Позовите мне лучшего ювелира Ривенгура, — приказал король стражникам, стоящим позади него. Те послушно кинулись исполнять приказ. Ближе к ужину мастер ювелирных дел обязательно явится. У Бйортира есть особые пожелания. Пусть он не получит прощения от любимого фаворита, но докажет, что не является ему врагом. Еще до обеда повозка с Вагиром и его вещами покинула дворец. Под конвоиром из трёх десятков самых преданных воинов короля, юный принц отправлялся в Старый дворец. Бйортир даже не вышел попрощаться со своим сыном. Оно и не нужно было. Всё равно потом еще встретятся. И король очень надеялся, что тогда его сын станет куда мудрее. Осторожно прикоснувшись к обожженному запястью, Радис зашипел от боли. Кандалы, разогретые тогда огнём, очень сильно опалили руки. Хоть лекари и старались, как можно лучше обрабатывать раны, но боль никуда не уходила, да и повреждённые участки кожи очень плохо заживали. Нет сомнений, что останутся шрамы. Ноги тоже ничем не лучше. В волдырях, сильных покраснениях и в бинтах. — Господин, может, вы чего-то желаете? — подал голос слуга. — Оставь меня одного, — более сдержанно ответил Радис, хоть ему и хотелось кидаться с кулаками и угрозами на всех, кто смел вывести его из раздумий. Новые покои, находящиеся прямо напротив комнат Бйортира, были мрачными и холодными. Радис категорически запрещал разжигать камин. Круглые сутки напролёт были настежь открыты окна и балкон. И не важно, снег, дождь или солнце, но юноша постоянно проводил своё время на балконе. Холод был ему необходим. Только так он мог забыть о столпе огня, до сих пор стоящем у него перед глазами. В тот же день после неудавшейся казни, Радиса поселили в эти комнаты. Несколько дней он провалялся, отходя от шока и потрясения, пока настойки лекарей не начали действовать. А потом к нему приставили дюжину слуг и десяток стражников, которые были научены выполнять любые пожелания своего хозяина. И первым же делом Радис приказал изменить обстановку комнат, а так же принести из западного крыла стол из черного мрамора. Тот стол стал началом для глобальной перестановки и смены интерьера. В ускоренном режиме слуги трое суток трудились, чтобы угодить своему господину. И как итог, покои Радиса теперь напоминали своим видом гробницу. Всё в черных тонах: мраморные плиты на стенах, деревянные доски и ковры на полах, потолок, мебель и постельное бельё. Даже слугам пришлось надеть тёмно-серые одежды, чтобы не выделяться на общем фоне. Пусть это и было причудой, но в такой обстановке Радису было комфортно, пусть и внезапные гости дрожали от мрачности покоев фаворита. За окном лил дождь. Гроза разошлась не на шутку. Но это не волновало Радиса. Восседая на черном резном кресле за мраморным столом, он с интересом рассматривал свои запястья, снимая бинты. Больше недели прошло с тех пор, как он последний раз видел Бйортира. Радис бы и не удивился, если король и вовсе не придёт, забыв о своём наложнике. Конечно, мужчине, вернувшему себе любимую Эдит, нет дела ни до кого. — Глупец, — тихо шепнул Радис, выйдя из-под спасительного навеса под ливень дождя. Холодные капли тут же обрушились на него, мгновенно делая мокрыми волосы, кожу и тонкую тунику цвета маренго. Дождь успокаивал и впервые за всю неделю, Радис мог дать выход своим чувствам. Боль, обида, злость и ненависть перемешались в нём, вынуждая рыдать навзрыд, в такт раскатам грома и истерично смеяться сквозь слёзы, позволяя потокам дождя спрятать их. Холодные капли приятно холодили раны на запястьях. Внезапно успокоившись и закрыв глаза, Радис попытался выпрямить плечи и гордо вскинуть голову. Дав выход эмоциям, он был готов вновь вступить в «игру», сделав всё для достижения свободы. Парень не знал точно, сколько времени он провёл под дождём, но даже сильный холод не мог заставить его сдвинуться с места. Шум дождя и раскаты грома перекрывали все возможные и невозможные звуки, так что он не мог слышать, как хлопнули двери покоев, и как тревожный голос короля несколько раз его окликнул. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Радис обернулся. Встретившись взглядом с желто-зелёными глазами короля, он вскинул голову, посмотрел на мужчину, как на заклятого врага. — Чего тебе? — голос юноши был грубым, полным немилости. Зайдя обратно в комнату и не обращая внимания на холод, он остановился в двух шагах от Бйортира. — Хотел увидеть тебя, — честно признался мужчина, мельком оглядев наложника. — Лекари говорят, что твоё состояние плачевно. Твои раны плохо заживают. — Даже если и так, то это уже не твоя забота. Ты хотел меня увидеть. Увидел? А теперь уходи. — Прогоняешь меня? — грустно усмехнулся Бйортир. — Я так понимаю, что мне бесполезно просить у тебя прощения? — А ты догадливый, — рассмеялся Радис, легко опустившись в черное кресло и закинув ногу на ногу. Рубиновые глаза злобно смотрели на короля, а бледные губы постоянно кривились. — Нет, ты, конечно, можешь унизиться, начать ползать у меня в ногах. Но на прощение не надейся. Знаешь, я еще не выжил из ума, чтобы прощать всех и вся. — Ты и не умеешь прощать, Дис, — король видел, что разговор у них не вяжется. Он знал, что мальчишка будет больно колоть, дерзить и всячески давать понять, что никогда не забудет обиды. — Но я не виню тебя в этом. У тебя была тяжелая жизнь, так что не удивительно, что ты стал таким. — А что ты знаешь о моей жизни, Бйорт? Что ты знаешь? Да, легче всего говорить, что жизнь тяжелая, а я такая злопамятная мразь, которая всегда будет помнить только плохое и всех обижать, именно из-за этой сраной жизни. Но знаешь, я живу реальностью и знаю, что люди, как бы богаты, благородны и взрослы не были, они все остаются глупыми ублюдками, сначала делающими какую-нибудь хуйню, а только потом думающие своей башкой, а не членом. — Тут ты прав, — согласился Бйортир, осторожно сделав шаг к юноше. — Я поступил глупо. Не стал слушать тебя. Правильно делаешь, что не прощаешь. А вот Эдит… Она радовалась, что я вытащил её из темницы. Она всё давно простила. — Эдит глупа! — яростно выпалил Радис, резко вскочив с кресла. — От своей любви совсем отупела! И ты не лучше! Вот только эта курица окажется умнее тебя. Она обожжется один раз, а на другой уже думать будет. А ты, как совершал ошибки, так и будешь! Ничему тебя жизнь не учит. Король молчал. Ему нечего было ответить в своё оправдание. А между тем гордый наложник продолжал наступать: — Когда ты меня вытащил из-под какого-то свиньи, ты даже слушать меня не стал. Как ты тогда говорил? Ах да. Чего мне было мало? Золота? Секса? Нет, у меня этого достаточно. Знаешь, чего мало в людях? Доверия. Люди не верят тем, кто изо всех сил кричит о правде. Не хотят слышать. Правильно! А зачем? Мы поверим своим необоснованным домыслам. Чужим лживым речам, но точно не крикам тех, кто точно знает, как было на самом деле. Внезапно Радис ударил короля раскрытой ладонью по лицу. От такой наглости у Бйортира подкосились ноги. Он не ожидал, что такое когда-нибудь произойдёт. Но вопреки всем ожиданиям, он не ответил ударом на удар. Король Ривенгура чувствовал свою вину и понимал, что уклоняться от праведного гнева наложника будет глупостью. — Понравилось? — злобно шипел Радис, сжав кулаки. — Мне тоже. А теперь уходи. Проваливай, пока я не решил перерезать тебе глотку, северный ублюдок! — Так сильно меня ненавидишь? — решив ослушаться его приказа, Бйортир подошел вплотную к нему и осторожно погладил по щеке. — Так же, как Ленамора? — Так же, как его, — сквозь зубы процедил юноша, глядя ему в глаза. — Так же, как того ублюдка, что влил в меня какую-то гадость, из-за которой я сам не понимал, что творил. Ненавижу, как всё вокруг. — Ничто не вечно, мой Чароит, — уверенно заявил король. — Даже ненависть. Рано или поздно, но ты сменишь свой гнев на милость. Я очень хочу верить, что когда-нибудь мы оба забудем былое и всё будет так же, как тогда. — Ну и продолжай жить в иллюзиях, Бйорт. Тешь себя мнимыми надеждами. Я не твоя Эдит. Не твои поданные. Я никогда не прощаю, не забываю и уж тем более не перестаю ненавидеть тех, кто причинил мне зло. Короткий стук в двери, заставил их оторваться друг от друга и переключить внимание на вошедшую Эдит. — Бйортир, ты обещал отужинать со мной, — лучезарно улыбалась женщина, поглаживая свой огромный живот. — Я ждала тебя, но ты не пришел. Вот и решила узнать, что же тебя задержало. И теперь я вижу, что зря волновалась. — Могла бы подождать еще немного, — с укором заметил мужчина. Весь его внешний вид говорил о том, что король не рад внезапному появлению беременной наложницы. — За мной не нужно бегать. Я сам приду, но когда сочту нужным. Эдит благоразумно промолчала, но одарила Радиса желчной улыбкой, глядя на него исподлобья. Она всё еще видела в нём сильного соперника, который в любой момент может лишить её всего. — И всё же, я очень хочу вернуть всё назад, — Бйортир снова повернулся к юноше. — Никто не останавливает тебя в попытке это сделать, — дерзко говорил Радис, не сводя глаз с беременной змеи. Не сказав больше ни слова, король развернулся и пошел к дверям. Но Эдит не спешила следовать за своим хозяином. Она наоборот подошла ближе к южанину, нагло осматривая его. — Даже рабы выглядят лучше, чем ты, — ядовито шипела змеюка. — То, что Бйортир спас тебя от казни и поселил здесь, еще ничего не значит. Он, может быть, еще немного побегает за тобой, но потом будет всецело поглощен только мной. Я, единственная его незаменимая фаворитка вот уже больше двадцати лет. — Начни еще гордиться тем, что залетела. — И я этим горжусь. В отличие от тебя, у меня есть все шансы не только произвести на свет здорового наследника, но и стать женой Бйортира Бреста, королевой Ривенгура, Владыки Севера. Я ценна тем, что ношу под сердцем сына. Я могу дать жизнь. А чем ценен ты? — Эдит! — окликнул её грубый голос короля. Не скрывая своей победной усмешки, женщина поспешила покинуть мрачный обитель недавнего смертника. Черные стены и потолок давили на неё, заставляя чувствовать себя так, словно она оказалась в гробнице. Легко выпорхнув в коридор, она умчалась за Бйортиром. Стражники снаружи закрыли двери, зная, что их господин пожелает побыть один. Слова беременной змеи нисколько не тревожили Радиса. Сейчас его заботил король и их с ним будущее. Не факт, что ему удастся выбить себе свободу, но ведь можно сделать всё, чтобы жизнь стала слаще. Повернувшись к окну, юноша задумчиво нахмурился. Нет, Бйортира он не простит, никогда не забудет его глупого поступка. Зато может унизить короля, всем показав, что жизни обитателей дворца зависят не от решения Бйортира, а от решения Радиса Тераса. Очень скоро его слово будет решающим во всём. Бйортир поплатится за свою глупость свободой и честью. Не Радис будет его рабом, а он, король Ривенгура, будет рабом гордого южного принца. День ото дня, набираясь сил для последней, решающей битвы, Радису приходилось наблюдать, как в гарем привозят новых юношей и девушек, а старых отдают воинам или верным слугам. Он с отвращением смотрел на румяную и изрядно поправившуюся Эдит, которая гордо расхаживала по коридорам дворца, покачивая своим огромным животом. Удивительно, до чего же быстро она преобразилась. Некогда статная и гордая наложница, любившая плести интриги против потенциальных соперников, стала разжиревшей, наглой и глупой курицей, гордящейся не своим некогда выдающимся умом хищницы, а своим положением живого инкубатора и своим выблядком, который еще даже не родился. Если у других обитателей гарема она вызывала восхищение и зависть, то у Радиса лишь отвращение. Ему было неприятно смотреть на довольную своей жизнью женщину. Но счастье её было мнимым, показушным. Все знали, что с момента разоблачения гнусных планов Вагира, король так больше и не прикоснулся к фаворитке. Да, он ужинал иногда с ней, дарил ткани и украшения, исполнял все её капризы, но постель делил не с обитателями гарема, а с бордельными шлюхами. Облокотившись о перила балкона, Радис брезгливо смотрел на гуляющую по саду Эдит. Женщина была облачена в дорогие шелка багрового цвета и неспешно плыла над низкой травой. Как всегда её сопровождала толпа служанок, что пели своей госпоже лестные песни об её красоте, высоком положении и прекрасном будущем, готовые любым образом услужить беременной наложнице. Фыркнув, Радис повернулся к накрытому плотной тканью большому зеркалу. Со дня своего заселения обратно в достойные покои, юноша приказал накрыть все зеркала в комнатах. Он не желал видеть своего отражения. Еще бы, ведь из зеркала на него смотрел побитый раб, а не гордый принц. Но настал день, когда необходимо взглянуть на себя, чтобы в очередной раз определиться, кем он хочет быть. Сорвав с зеркала ткань, Радис пристально посмотрел на своё отражение. Да, он отличался от того, кем был месяц назад. Его отражение больше не напоминало загнанного раба, худощавого, грязного и побитого. Юноша поправился, вернув себе былую форму. Подойдя практически вплотную к зеркалу, Радис внимательно присмотрелся к себе. Брови нахмурены, губы плотно сжаты, рубиновые глаза горят жестоким огнём. А среди копны чароитовых волос затаилась черная прядь. Удивлённо изогнув бровь, юноша коснулся пряди. Черная, как ночь. Она разительно выделялась из общей цветовой гаммы. — Любопытно, — потеребив прядь, Радис повернулся к слугам, стоящим у самых дверей его комнаты. — Быстро подготовьте мне ванную. Поклонившись, слуги бросились исполнять его приказ. Этим вечером Бйортир снова ужинает с Эдит, но не в её комнатах, а в пиршественной зале. Там будет много слуг, обитателей гарема и стражи. «Что ж, это будет занятное зрелище. Позор для одного, и триумф для другого. Всё, как и должно быть». Стол был накрыт лишь наполовину. Музыканты играли весёлую, не навязчивую музыку, под которую танцевали юноши и девушки из гарема. Слуги стояли возле стола, исполняя пожелания Бйортира и его беременной наложницы. Стражники молча наблюдали за происходящим. По левую руку от короля сидел знаменитый Ферим Тюрий, иногда поглядывающий на Эдит. Сама женщина была не очень рада его обществу, но скрывала это. Она и так сегодня навлекла на себя гнев хозяина. Когда она попыталась ему намекнуть о том, что было бы неплохо соединить их союз, мужчина накричал на неё, упрекнул в том, что та слишком многого просит. И сейчас, зная, что Бйортир всё еще в плохом расположении духа, Эдит не смела вопрошать, почему с ними за одним столом сидит главнокомандующий войсками Ривенгура. Мужчины вели оживлённую беседу. Разговор шел о дикарях за границей государства, что живут в долине острых гор, которые носят название Белые Клыки. Бйортир хотел расширить границы территории, а для этого нужно, либо изгнать дикарей, либо подчинить их себе. Ферим уверял государя, что было бы неплохо обождать какое-то время. Племена дикарей объединились в одно и их войско огромно, а их воины кровожадны и беспощадны. Неизвестно, кто еще одержит победу. Окажутся ли дикие племена в подчинении у могучих сынов севера, или же сынам севера придётся склонить колени перед дикарями? — Пока они не нарушают наших границ, — говорил Ферим Тюрий, поглаживая свою медную бороду, — не стоит даже думать о них. Кстати, как обстоят дела с Артой? Помнится, Ленамор Терас уверял нас в том, что на него движутся войска Прайзиса. Где же эти войска? Или правитель южан нам наврал? — Мы оба прекрасно знаем, что никакой войны с Прайзисом не может быть, — Бйортир отпил из золотой чаши. За всё время он так ни разу и не обратил внимания на Эдит, поглощенный беседой со старым другом. — Шакс не так глуп, чтобы нападать на центральное государство. Если он и решит, когда-нибудь объявить войну, то ринется на весь Гитонтеон, а не на отдельные его части. — Наверное, тяжело управлять огромной страной, — усмехнулся себе в бороду воин. Заметив скучающую Эдит, он тепло улыбнулся. — Как ваше самочувствие, леди? — Спасибо, не жалуюсь, — грубовато ответила женщина, нервно поглаживая свой живот. — Ты сильно изменилась с момента нашей последней встречи, — нежно улыбался Ферим. — Стала такой красивой. Уверен, ты родишь сильного ребёнка. — Я рожу Бйортиру достойного наследника, — гордо заявила женщина, прильнув к плечу короля. — Который никогда не предаст, будет чтить своего отца и займёт трон Ривенгура. — Не слишком ли смелые речи для наложницы? — язвительный, полный дерзости и презрения голос заставил всю троицу обернуться. Радис стоял всего в двух метрах от них. При его виде, Бйортир тут же оживился. Он давно не видел своего фаворита таким живым. И его удивляло то, каким же прекрасно-холодным стал юноша. Мрачный красавец, резко похорошевший, был облачен в серовато-пурпурные одежды из шелка, расшитые серебряными нитями. В ушах гордо мерцали крупные рубины в россыпи крошечных аметистов. Запястья украшали широкие серебряные браслеты, скрывающие страшные шрамы. — Всё же решил покинуть свою «могилу»? — съязвила Эдит, самодовольно ухмыляясь. — Решил, но не ради тебя, змея, — Радис решительно приблизился к столу, глядя на короля сверху вниз. — Я готов выслушать все твои извинения. Мольбы и унижение приветствуются. Ферим побледнел, настороженно наблюдая за реакцией правителя. Эдит открывала и закрывала рот в изумлении. До чего же дерзко! Пусть Бйортиру и нравятся люди с характером, но он никогда не допустит такого поведения по отношению к себе. Это унизительно. Оскорбительно и непростительно. В зале воцарилась тишина. Все с замиранием сердца ждали, когда же король покарает наглеца. Бйортир поднялся из-за стола, вышел навстречу Радису. — Ты готов простить меня? — удивился мужчина. Его взгляд тут же зацепился за черную прядь, заметно выделяющуюся на фоне чароитовой копны волос. — Что это? — Я могу попытаться закрыть глаза на всё, что было и продолжить с тобой общение в том же ключе, каким было до всего этого дурдома, — милостиво объяснил юноша. Хоть он и выглядел гордо и надменно, но голос его дрожал от переизбытка чувств. Бйортир не был ему чужаком. Был любовником, другом, оступившимся глупцом, примерившим образ врага. — Вот как? — правитель Ривенгура заглядывал в глаза наложника, пытаясь разгадать его тайный умысел. Но натыкался лишь на стену разочарования, тоски, обиды, злости и боли. — Принимай решение быстрее, Владыка Севера, — от волнения Радиса била мелкая дрожь. Он действует слишком нагло, забываясь, на кого повышает тон. Если Бйортир пожелает, то велит выпороть его. Никто не смеет говорить с королём подобным образом. Никто. Не опуская взгляда, Бйортир медленно опустился на колени перед Радисом, взял его за руку и прижал раскрытую ладонь к своим губам. — Стоя на коленях, словно раб, я молю тебя о прощении за всё ту боль и обиду, что причинил тебе, — склонив голову, четко проговорил он, не выпуская руки фаворита. — Я был не прав, когда не прислушался к твоей истине. Был не прав и глуп, когда посмел усомниться в тебе. Я заслужил твою ненависть. Знаю, что ты никогда не простишь и не забудешь моего опрометчивого поступка, но всё же… Дальше Бйортир не мог говорить. Слова давались ему слишком тяжело. Впервые в жизни он у кого-то просил прощения. Впервые в жизни унижался, не обращая внимания на ошарашенных слуг и стражников. Знал, что его будут потом осуждать, — где это видано, чтобы правитель ползал на коленях перед подстилкой? — но именно сейчас он поступал правильно. Так, как говорили ему разум и сердце. — Хорошая речь, — холодно сказал Радис, схватив короля за подбородок, заставил подняться с колен. Злые алые глаза не сулили пощады. Бйортир уже был готов услышать насмешку, но удивлённо приоткрыл рот, когда во взгляде мальчишки появилась страсть, а губы растянулись в нежной улыбке. — Но в следующий раз я лично привяжу тебя к столбу и подожгу. — Радис… — не успел мужчина еще больше изумиться, как гордый наложник прильнул к нему всем своим телом и впился в губы короля страстным поцелуем. Не обращая внимания на присутствующих, Бйортир крепко обнял Радиса, с удовольствием отвечая на горячий, полный желания и обещаний долгожданный поцелуй. Эдит чуть ли не шипела от злости и негодования, завистливо поглядывая на соперника. Ферим с любопытством смотрел на страстную парочку. Не думал он, что младший принц Арты так сильно заинтересует государя. И это удивляло, ведь Бйортир всегда презирал южан, считая их глупым скотом. Радис сам отстранился от мужчины, легко выскользнув из его объятий. Многообещающе улыбнулся и направился к столу, удобно расположившись на свободном стуле между Эдит и королём. Не обращая внимания на беременную фаворитку и Ферима, юноша потянулся к еде и вину. Его работа выполнена, так что теперь можно и поесть со спокойной совестью. — Чего замерли? — вдруг повысил голос на музыкантов Бйортир. — Играйте. Вас никто не останавливал. Вернувшись на своё место, он сам налил любимому фавориту пряного вина. Мужчина был доволен, как кот, объевшийся сметаны. — Любопытно, по какому поводу праздник? — поинтересовался Радис, пригубив густое вино. — Повод очень веский, требующий особого внимания, — с удовольствием ответил король. — Я думаю, что не я один обрадуюсь этой вести. Мой дорогой друг, Ферим. Ты прошел ни одну войну, защищал мою спину, служил верой и правдой, давая ценные советы и радуя меня своими победами. Я знаю, ты давно просил меня об этом. И честно сказать, я не вижу причин для отказа. Эдит была занята прожиганием дыры в плече заклятого соперника, поэтому не придавала значения разговору. Всё, что её тревожило, это как бы поскорей избавиться от Радиса. Она жалела, что южанин так и не сгорел в пламени костра, а план Вагира слишком рано раскрылся. Уж лучше бы она и дальше сидела в темнице и радовалась погибели врага, чем была на свободе и каждый день лицезрела его блядскую морду. — Как только Эдит родит, она немедленно перейдёт к тебе во владения, — продолжал Бйортир, обращаясь к воину. — Она станет твоей женой, как ты того и хотел. — Что?! — тут же оживилась женщина, сфокусировав свой изумлённо-вопросительный взгляд на мужчинах. — Премного благодарен, мой повелитель, — искренне благодарил Ферим. — Как же так? — не верила услышанному наложница. — Ведь стало ясно, что я ни в чем не виновата. Бйортир, как так можно? В чём я виновата перед тобой, что ты так жесток ко мне? — Разве я жесток? — удивился правитель Ривенгура. — Эдит, если бы не твоя неожиданная беременность, то я бы давно тебя отдал Фериму. — Но почему? — женщина резко вскочила из-за стола. В глазах её застыли слёзы. — Чем я тебе вдруг стала не мила? Разве я плоха? Неужели за эти двадцать с лишним лет, ты даже не проникся ко мне обычной привязанностью? — Эдит, я благодарен тебе за верную службу мне, но ты же знаешь, что никто и никогда не тронет моё сердце. Ферим даст тебе то, чего так сильно страждет твоё сердечко. Ты будешь любима, как того заслуживаешь. — Нет! Я заслуживаю быть только с тобой! — Лучше бы ты не зазнавалась, — холодно посоветовал ей Радис, увлечённо изучая сосуды с различными винами. — И радовалась тому, что получаешь, потому что до любимицы короля тебе очень далеко. Характер испортился, да и внешность давно уже не та. Так что радуйся, что тебя выдают замуж за достойного человека, а не отправляют пахать в бордель или продавать на рабский рынок. — Да как ты смеешь вообще раскрывать свой рот?! — взбесилась Эдит, взглядом ища на столе что-то, чем можно было бы убить наглого соперника. — Это ты во всём виноват! Ты отнял у меня Бйортира. Из-за тебя он прогоняет меня. Ты околдовал его своими чарами, южная шлюха! Замолчать женщину заставила пощечина. Не сильная, но ощутимая. Она изумлённо смотрела на Радиса, посмевшего поднять руку на беременную, ошарашено переводила взгляд с него на Бйортира, а с короля на Ферима и искренне не понимала, почему никто из них не вступился за неё. — Я уже успел забыть, что беременные женщины такие истеричные, — вздохнул Ферим Тюрий. — Увы, об этом мне пришлось вспомнить, как только Эдит стала поправляться, — так же вздохнул Бйортир. — Радует, что парни не способны понести. — Ну, я бы не радовался раньше срока, — вежливо кашлянул воин. — Что ты имеешь в виду? — удивлённо приподнял бровь король. Радис тут же навострил уши, заинтересовавшись разговором. — Ленамор не так давно сыграл свадьбу, — усмехнулся в бороду Тюрий. — Свою предыдущую жену, родившую ему мёртвого ребёнка, он казнил. Зато взял себе в младшие мужья сына какого-то купца. Мальчишка совсем еще юн, но самое ужасное, что он носит ребёнка Ленамора. Поговаривают, что маг, скрывающийся в тени дворца, изменил органы несчастного, сделав его двуполым существом. — Извращенные южане, — с презрением буркнул Бйортир. — Я не удивлюсь, если скоро по всей Арте будут ходить брюхатые мальчики, — поморщился Ферим, переведя взгляд на Радиса. — До чего же удачно вы покинули свою страну, принц. Я бы не удивился, если бы Ленамор проявил желание взять вас в мужья, будь вы всё еще там. — Я бы не удивился, если бы мой братец погиб в первую же ночь, так и не сумев исполнить своего супружеского долга, — лукаво усмехнулся юноша. — Нисколько в этом не сомневаюсь, — согласно кивнул Ферим. — Если бы ваша жизнь сложилась иначе, вы бы могли стать хорошим воином. Как ни странно, но вам удалось произвести на меня впечатление на Арене. Не каждый способен выстоять против львов и тем более одержать победу. — Дело не в силе, — снова вмешалась Эдит, не желая оставлять всё это без своего внимания. — Скорее всего, львы пожелали умереть, нежели питаться гнилым мясом дешевой проститутки, пусть и наполовину царских кровей. — Какое интересное наблюдение, — прошипел Радис, сгорая от желания всадить во чрево женщины нож, чтобы знала своё место. — Но вот ведь беда. Когда ты сдохнешь, то тобой побрезгуют не только дикие звери, но и черви. Слишком много яда в твоих жилах, гадюка. — Как ты смеешь мне хамить, ничтожество?! — Эдит, замолчи! — наконец вмешался в спор Бйортир. У него уже начала болеть голова от наложницы. — Своим поведением ты сама нарываешься на неприятности. Запомни, если Радис тебя ударит, то я даже не то что, ругать, останавливать его не стану. Ты меня поняла? — Он прав, Эдит, — согласно кивнул Ферим, нахмурившись. — Пусть вы и славитесь своим дерзким норовом, но не стоит забывать о границах допустимого. Понимаю, вы такая из-за беременности. Но ведь вы сами отказались принимать противозачаточные и пожелали стать матерью. Женщина снова была шокирована. Ей казалось, словно она не знает этих людей. Бйортир и Ферим, которые всегда потакали её капризам, как один встали на сторону южанина, защищая его и смея угрожать ей, матери будущего наследника. Подоспевший гонец в дорожной одежде быстро разрядил обстановку. Склонившись у подножия стола, он громко объявил: — Мой король, пришло письмо от наших шпионов из Арты. — Любопытно, что же творится там, — заинтересовался Бйортир, приняв из рук гонца конверт с донесением. С тех пор, как был подписан мирный договор между Артой и Ривенгуром, хозяин северного государства оставил в царстве «разврата» своих доверенных шпионов, которые должны были сообщать обо всех действиях со стороны Ленамора Тераса и обо всех событиях, что происходили в Арте в течение недели. Радис с любопытством посмотрел на вскрытое письмо, которое взглядом быстро изучил Бйортир. Мужчина удивлённо приподнял бровь, внимательно вчитываясь в текст. Письмо состояло из пяти исписанных листов, в которых говорилось обо всём, что случилось за неделю. — Надо же, — хмыкнул Бйортир, передав один из листов Радису. — Думаю, что тебя эта новость должна порадовать, мой Чароит. — Чем же? — юноша принял лист и вперился в него взглядом. По мере того, как он читал текст, его улыбка становилась всё шире и более пугающей. «Что ж, лучше и быть не могло».***
Мрачно оглядывая Арену, Ленамор Терас нетерпеливо постукивал пальцами по подлокотнику резного кресла из красного дерева, украшенного человеческими костями и черепами. Предпочтения и вкусы правителя Арты стремительно менялись, как и его настроение. Вчера он устроил зверскую резню в одном из домов для сирот, что находились на окраине столицы. Ленамор был зол тем, что хозяин заведения потребовал, чтобы государство выделяло из казны больше денег на содержание сирот. По его мнению, было верным решением избавиться от назойливого старикашки и приюта вместе с беспризорными ублюдками. Хотя, сироты смогли хоть немного послужить на радость своему жестокому королю. Детей убили не сразу. Сначала Ленамор попользовал самых красивых мальчиков и девочек, после чего лично выебал своим мечом каждого из них сначала в разорванные, заполненные спермой дырки, а затем и в рот. С теми, до кого он не добрался, славно повеселились его воины. Всё же хорошо, когда есть такие центры для детей. Пришел, всё разгромил и не только бесплатно трахнул любого, кого захотел, но и насадил на меч. — Славно повеселились, — удовлетворённо пропел Ленамор, переведя взгляд на сжавшегося в более скромном кресле беременного супруга. Ниро дрожал от ужаса и опасения за свою жизнь. Ведь достаточно просто не так вздохнуть, чтобы оказаться в немилости жестокого тирана, который оправдывал свою фамилию. Терас… Изверг. В старинных книгах Ниро нашел значение фамилии царского рода, правящего Артой. И он всё больше убеждался, что эта фамилия была дана не напрасно. Ленамор действительно был тем еще извергом. Впрочем, как и все члены его семьи: кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Насладившись видом бледного и напуганного до дрожи в теле беременного мальчишки, Ленамор обрушил свой взор на Арену, в центре которой уже стояла группа из пары десятков человек. Жестокого правителя Арты с утра успел выбесить сначала его разжиревший, точно свинья, братец Фирис, а после не только мать, но и добрая половина сестёр, которые больше похожи на безликие камни, чем на живых существ. И не медля, после обеда Ленамор приказал казнить их всех. Он не видел нужды оставлять кого-то из них в живых. Зачем ему бесполезные родственники, которые не только бесят своим поведением, но и пытаются что-то вякать? — Ниро, — подозвал к себе мальчишку Мор, не отрывая взгляда от кучки смертников-родственников. — Займись мной, как только у меня встанет. — Д-да, мой повелитель, — с готовностью ответил юноша, украдкой вздохнув от облегчения. Опасность позади, раз Ленамор желает насладиться ласками своего юного младшего мужа. Взмахнув рукой, давая сигнал для начала представления, Мор поудобней откинулся в кресле. Зрелище обещало быть прекрасным и жестоким. Стражники, находящиеся на Арене, тут же бросились исполнять отданный ранее приказ. Они тоже предвкушали грядущее «веселье» и в отличие от смертников знали, что случится в следующие минуты. Под рёв толпы, стражники увели с Арены в безопасное место Фериса и Наиромей. Их ожидает другая участь, так что им еще повезло. Они проживут немного дольше группки девушек, что приходятся Ленамору родными сёстрами. Девушки, одетые лишь в очень короткие юбочки, что слегка прикрывали их гладенькие киски и округлые попки, ревели в разнобой, печалясь о своей тяжелой судьбе. В другом случае их одели бы в сексуальное нижнее бельё, но с ним слишком много нужно возиться. Да и ткань может застрять в глотках дикарей, привезённых с самых дальних и диких островов Дейдра. Острова Дейдра отрезаны далеко от трёх островов, что носят объединённое название Леканий. Они находится на юго-востоке, за красным морем Киносом и окружены мёртвым морем Лайгри. Дейдр считается скоплением островов отбросов. На них обитают люди, чей средний возраст продолжительности жизни не больше шестидесяти-семидесяти лет. Когда-то они жили так же долго и сохраняли свою молодость до нескольких тысячелетий, как и жители Леканий. Их погубило их глупое желание наплодить как можно больше себе подобных. С каждым новым поколением продолжительность жизни новых людей сокращалась. И за последние тысячелетия максимальный возраст продолжительности жизни у дикарей с Дейдра достигал не старше ста тридцати лет, и то в очень редких случаях. По сравнению с ними обитатели островов Леканий могут показаться богами, бессмертными существами. И как раз недавно Ленамору завезли десяток дикарей с одного из островов, окруженного мёртвым морем. Словно звери, грязные и в ободранных тряпках, дикари вышли на Арену, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам. Этим существам в среднем было не больше двадцати лет, но выглядели они значительно старше даже тех, кому уже давно перевалило за семьсот лет. Ленамор с интересом наблюдал за дикарями. Ему было любопытно, как же отреагируют маложивущие существа, которых язык не поворачивается назвать людьми, на толпу ревущих и обнаженных девушек. Закончив принюхиваться и осматриваться, дикари устремились к своим жертвам, которые тут же завизжали от ужаса и отвращения. Как только девушки попытались убежать, дикари тут же бросились врассыпную, чтобы взять своих жертв в кольцо. Зрители хранили молчание. Они не знали, что именно должно произойти, но никто не смел сомневаться, что фантазия короля вновь окажется богатой. Дикари стали кидаться на девушек, легко их ловя и прижимая к земле. Несчастные кричали, молили о пощаде. Они были уверены, что дикари начнут их трахать, словно животные, но ошибались. Дикие люди были голодны не только сексуально… Один из них, повалив свою жертву на землю, тут же взобрался на неё вальтом, тыкаясь своим пока еще вялым членом в лицо несчастной. Лицо самого дикаря оказалось прямо между ног жертвы. Он жадно припал к розовой щелочке, губами лаская клитор. Девушка под ним ахнула от неожиданности и покраснела. Ей было стыдно и страшно. Лизнув пару раз чувствительную кожу языком, дикарь резко впился в клитор зубами, отрывая его. Крик боли пролетел над Ареной. Хранившая всё это время молчание толпа, тут же взревела от восторга. Первая жертва, продолжая кричать от боли и ужаса, попыталась выбраться из-под своего мучителя, но дикарь только сильнее впился в её промежность, зубами откусывая кусок за куском от половых губ и с упоением пережевывая нежную плоть. Увидевшие этот ужас остальные девушки, стали орать во всю глотку, моля короля о снисхождении. Но Ленамор был глух к их мольбам. Он с удовольствием смотрел, как остальные дикари занялись своими жертвами, впиваясь зубами в нежную кожу и вырывая куски мяса. Трое мужчин, окружившие самую грудастую из несчастных, стали действовать иначе, на радость публике. Они заставили её упасть на четвереньки. Один пристроился сзади жертвы, схватив её за волосы и оттягивая голову назад, второй — спереди, а третий — устроился снизу так, что его лицо оказалось под грудями девушки. Первый и второй, не теряя времени, принялись трахать несчастную, глубоко засаживая свои вонючие члены ей в глотку и в киску, заставляя жертву рыдать и вскрикивать от боли. В это время третий тщательно вылизывал и посасывал соски девушки, мял груди и начинал возбуждаться. Вроде бы обычная оргия с элементами каннибализма, но зрелище завораживало и возбуждало. Оторвавший взгляд от ужаса на Арене, Ниро посмотрел на приподнятую в районе паха ткань ярко-синего цвета. Он понял, что его король возбуждён и, встав со своего места, устроился у ног Ленамора,. Приподняв ткань и обнажив набухший член, мальчишка принялся ублажать мужа ртом, сначала вылизывая ствол, а затем посасывая головку, после чего попытался вобрать всю плоть в рот. Ленамор запустил пятерню в васильковые волосы любовника, наслаждая ощущениями и зрелищем. Жарко дыша, он смотрел, как один из троих дикарей, занимающийся сосками смертной, широко раскрыл рот и впился зубами в грудь девушки, вырывая кусок мяса. Жертва закричала, чуть не теряя сознание от боли. В этот момент двое тех, что трахали её, кончили. Первый, удерживающий девку за волосы и трахавший её сзади, быстро отстранился и ртом припал к горячему лону, зубами проходясь по чувствительной коже и, заставляя несчастную думать о самом худшем. Второй, что был спереди, немедленно занялся ртом сучки, принявшись кусать её за язык и губы. По щекам девушки текли слёзы. Словно по сигналу, все трое насильников впились в девушку зубами, заставляя её орать и дёргаться. Острые зубы дикарей рвали на куски её груди, лоно и рот. Было ясно, что-либо она умрёт от болевого шока, либо от кровопотери. В это время в самом центре Арены уже во всю трахали окровавленные и лишенные некоторых частей тела, девушек. Одну из них, которой усердно пытались отгрызть руку, трахали в пустую глазницу. Несчастная была еще жива, но могла лишь тихо хрипеть и скулить. Толпа ревела. Они были восхищены не только представлением, но и изобретательностью их правителя. Что еще нужно народу, которым правит Изверг? Лишь хлеба и зрелищ, но идущие на смерть не приветствуют никого. Довольно урча, Ленамор надавил на затылок Ниро, заставляя его принять член целиком. Пофыркивая, юноша попытался расслабить горло, чтобы принять в себя всю плоть мужа. Его радовало то, что из-за минета он не может видеть всего того ужаса, что сейчас творится на Арене. Шумно дыша и не отрывая глаз от Арены, правитель Арты обильно кончил в рот мальчишки. Но не успел Ниро толком отстраниться, как Мор схватил его за волосы, резко развернул к себе спиной, прижал к перилам, ударив мальчишку животом. Ниро поморщился от боли, но не смел протестовать. Теперь, когда он мог видеть, что же так сильно завело его повелителя, он был готов на всё, что угодно, лишь бы не оказаться рядом с несчастными, изнасилованными и обглоданными частично девушками. — Следующий акт, — возбуждённо прошептал Мор, задрав подол кремового хитона младшего мужа. Словно услышав его желание, стражники немедленно бросились расчищать арену от трупов и дикарей. И пока правитель Арты тёрся напряженным членом о ягодицы беременного мальчишки, пред взором зрителей предстали обнаженные Фирис и Наиромей Терас. Вызванные по такому случаю палачи, потирали руки в предвкушении. Фириса тут же схватили и, уложив на обе лопатки, привязали его конечности к вбитым в землю столбам. Заплывший жиром братец вызывал у Мора лишь отвращение и презрение. Он не понимал, как можно было так себя запустить. Палач опустился на землю между раздвинутых ног Фириса, сплюнул на руку и принялся надрачивать вялый член толстяка. Ниро непонимающе смотрел на происходящее. Его мозг, лишенный всяких извращений, просто не мог подсказать дальнейшего развития событий. А между тем головка члена правителя упёрлась ему в анальное отверстие. Одним рывком, Ленамор вошел в тело мальчишки сзади. Пусть зад Ниро и был расстрахан, но всё равно каждое новое проникновение вызывало боль и дискомфорт. Юноша вскрикнул, но тут же попытался расслабиться. Он должен сделать всё возможное, чтобы его мужу понравилось, иначе не миновать наказания. Как только член Фириса затвердел и увеличился в размерах, палач надел на его основание тугое кольцо, которое не позволяло жертве кончить, а члену опасть. Не обращая внимания на брыкания и протесты тучного принца, позорящего фамилию и весь свой род, палач без церемоний вставил в уретру смертника расширитель. Волна боли прошлась по телу Фириса, резко бросая его в жар. По вискам заструился пот. Нет, он не закричал, а лишь заскулил. Вопль боли сорвался с его тонких, словно ниточка, губ, когда палач стал крутить кольцо расширителя, тем самым заставляя инструмент максимально раскрыть уретру мужчины. От этого Фирис потерял сознание. Вбиваясь в тело Ниро, Ленамор победно ухмыльнулся. Он так давно мечтал избавиться от надоедливых членов своей слабой семейки, что теперь этот день считался для него праздником. Еще бы он с радостью замучил до безумия, до смерти своего младшего братца Радиса, будь тот рядом. Ничего, когда-нибудь Мор доберётся и до этой рубиновоглазой бляди, если последний не сдохнет от холода. Оставив на время жирную тушу без внимания, палачи переключились на Наиромей. Женщина, некогда жена-сестра Агмаса, королева-мать троих сыновей и огромного количества дочерей, продолжала держаться гордо. Правда, лишь до тех пор, пока её не связали и не поволокли к высокому и толстому колу, отлитому из стали. Диаметр кола составлял не меньше двадцати сантиметров. На конце он был значительно сильно заточен, чем скорее напоминал иглу, а потом резко расширялся. В нём было всего полтора метра, но этого было более чем достаточно. Наиромей, как и её дочери, стала кричать, просить сына о жалости и прощении, но Ленамор был глух к ней. Подойдя к женщине, палач принялся туго перевязывать груди смертницы. Ему было плевать, что перед ним стоит королева, пусть и бывшая. Главное, это хорошо выполнить свою работу и угодить правителю. Наиромей вскрикивала от боли. Верёвка не только сильно перетягивала груди, останавливая приток крови и заставляя их синеть, но и царапала нежную кожу, вызывая раздражение. Особо с ней развлекаться никто не хотел. Вид обнаженного тела Наиромей мог вызвать лишь отвращение, но никак не возбуждение. За свои долгие годы, женщине пришлось пережить огромное количество беременностей и родов. Её тело, давно утратившее былую привлекательность, было испещрено разрывами, местами обвисшей кожей, морщинами, а ноги обвивал явный варикоз вен. Обвисшие груди и поросшая густыми волосами промежность были отвратительны, не только на вид и ощупь, но и на запах. Ленамор старался не смотреть на обнаженное тело матери, боясь потерять возбуждение. Вместо этого он смотрел на Фириса, с рычанием трахая Ниро. Мальчишка двигал бёдрами, иногда сжимал член правителя и тихо постанывал. Всё же медики ему объяснили, что от того, что его трахают в задницу, ребёнка он не потеряет. Наиромей заставили подняться по лестнице на высокий помост, в центре которого была дыра, из которой торчал наконечник стального кола. Женщина дрожала от страха. Увидев остриё, которое должно войти в её тело через давно разорванное многочисленными родами влагалище, Наиромей не смогла сдержать позывов своего тела. По ногам на помост тут же хлынула струя мочи. Стыдливо отводя взгляд, женщина попыталась спрятать свой позор, плотно сомкнув ляжки и встав босыми ногами на лужу. Зрители смотрели на неё без интереса, некоторые даже старались и вовсе отводить взгляд в другую сторону, чтобы внезапно не распрощаться с содержимым своего желудка. Палач заставил женщину расставить ноги, опуститься на корточки. Морща нос от тухлого запаха из промежности бывшей королевы, он проверил, чтобы наконечник кола оказался прямо под входом во влагалище. Обойдя Наиромей и, встав позади неё, он резко рухнул на её плечи, заставляя насадиться на кол. Женщина взвыла от боли. Начала дрыгать ногами, словно надеясь, что сможет слезть с кола. Двое стражников, что стояли под помостом, схватили смертницу за ноги и повисли на них всем своим весом, вынуждая женщину еще глубже насадиться на кол, который, проткнув матку и другие внутренности, стремился выйти из её груди. Несколько рывков и вопящая от боли и ужаса женщина затихла, полностью насадившись на орудие пыток. Наконечник кола выпирал из её груди. Толпа взорвалась аплодисментами, одобрительными криками и уже начала требовать казни для Фириса. Ниро, не сумев сдержать содержимого своего желудка, выблевал всё за перила, благодаря Ленамора за то, что тот так удачно прижал его к самому краю царской ложи. В это время правитель Арты, залив кишки мальчишки своим семенем, отстранился и вернулся в своё кресло. Он был удовлетворён. Покорный раб подал ему холодного вина, дабы утолить жажду. Ниро удобно устроился у его ног, готовясь к тому что, скорее всего, придётся удовлетворять сексуальное желание мужа ртом. Палач переключился на Фириса. На Арену вывели огромного хряка. Судя по выпирающему члену, зверь был возбуждён и жаждал спаривания. Палач подвёл хряка, поставив его прямо над телом бессознательного Фириса. Немного повозившись, мужчина проверил достаточно ли широко раскрыта уретра и направил тонкий и длинный член в расширенную дырку. Почувствовав влажное вместилище, хряк тут же двинулся. От резкой боли Фирис пришел в себя. Не сразу поняв, что происходит, он сначала тупо смотрел на нависшего над ним хряка, а затем заорал. Поскольку сам зверь особо никаких действий не предпринимал, палач сам насаживал член Фириса на пенис свиньи. Ленамор довольно улыбался, внезапно нежно погладив Ниро по щеке. — Свинья под свиньёй лежит и в голос с ней вопит, — пропел мужчина, отдавая приказ, чтобы выпускали его львов. Палач и стражники тут же покинули Арену, а хищники набросились на свинью и связанного Фириса, стремясь не только разорвать на куски связанную и вопящую добычу, но и пожрать.***
Закончив читать письмо, Радис отложил его на стол. Пусть и руками ненавистного старшего брата, но часть царской семьи Арты была уничтожена. Юношу порадовало известие о гибели Фириса и Наиромей. Сегодняшний день был самым счастливым из всех, что ему довелось пережить. Сам Бйортир на коленях молил его о прощении, заткнули Эдит и весть об ужасной кончине членов царской семьи правителя Арты. Лучше и нельзя было придумать. Хотя, нет. Можно было бы и еще лучше, если бы Радису даровали свободу. — Кстати говоря, — Бйортир повернулся к Фериму, — друг мой, а не мог бы ты кое-что сделать для меня? — Это мой долг — выполнять всё, что пожелает мой король, — с готовностью ответил воин, заранее предупреждая, что он готов исполнить любую просьбу правителя Ривенгура. — Раз уж мы вспомнили об «играх», то почему бы тебе не начать тренировать моего Радиса? — предложил Бйортир, с удовольствием наблюдая, как вытянулись лица Эдит и Ферима. Еще бы им не удивляться. За всё время своего правления и содержания гарема, король никому из своих подстилок не нанимал учителей по боевому искусству. Но всё бывает в новинку. — Простите, но вы это серьёзно? — медленно вопросил Тюрий, переведя ошарашенный взгляд с правителя на его фаворита, который жеманно улыбался. — Более чем серьёзно, — спокойно ответил Бйортир. — Абсурд! — ахнула Эдит, на всякий случай встав из-за стола, и отойдя на безопасное расстояние. — Где это видано, чтобы шлюх тренировали наравне с благородными воинами?! — Эдит, не тебе об этом судить, — строго осадил её король. Женщина обиженно надула губы. Снова её заставили замолчать и всё ради того, чтобы она не посмела взбесить проститутку с южных земель. И только Эдит хотела высказать всё, что думает не только о Радисе, но и о короле, как вместо пламенной речи из её горла слетел крик удивления и боли. Не понимая, почему резкая боль скрутила низ живота, женщина кричала, хватаясь то за живот, то за край стола, чтобы не потерять равновесие. Увидев, что Эдит стало плохо, Бйортир немедленно окликнул лекарей. Слуги бросились к беременной наложнице и, подхватив её под руки, повели в комнаты. На этом веселье окончилось. Больше суток лекари носились вокруг Эдит, помогая ей разродиться. О судьбе женщины и ребёнка переживали все обитатели гарема и слуги, даже Бйортир и Ферим. И лишь только Радису было плевать на состояние соперницы. Он бы вообще предпочёл видеть её мёртвой. Искренне не понимая волнения окружающих, юноша предпочел удалиться в свои покои, чтобы не слышать противных криков Эдит, больше напоминавших визг рожающей свиньи.