Кровавый Чароит

Свечи поставлю на стол, Черную ткань разверну, Карты ложатся крестом, Карты пророчат беду. (…) Карты пророчат беду, Тихо вздыхает огонь, Ты ведь не веришь в судьбу, Мой темноглазый король, Нет, я помочь не смогу… Аркаим — Мой король

      Погода на востоке страны была отвратительной. Постоянные дожди, от которых не становилось легче в жаркую погоду, а наоборот — только хуже. Радовало, что лето подходило к концу, иначе бы новые обитатели Старого дворца сошли с ума.       Сайгар Хундур привычно прогуливался возле главных ворот, мрачно поджимая губы. Его настроение можно было объяснить недовольством юного наследника, которого сослали в Старый дворец. Правильно, ведь Вагир винил в своей ссылке только Сайгара, который предложил подослать к Бйортиру Фарея. Но кто мог знать, что мальчишка окажется таким слабаком и трусом?       Ворота неожиданно открылись, и во двор влетел всадник.       Сайгар расправил плечи и направился навстречу мужчине. Всё же, что не говори, а в Столице у Вагира еще остались преданные люди, которые сообщали обо всём, что творилось под носом у Бйортира.       «Даже самых преданных людей можно купить с потрохами, ведь золото решает всё», — про себя отметил Хундур. Не медля, всадник быстро подошел к верному слуге юного наследника и на ухо зашептал последние вести. Мужчина говорил очень тихо и уверенно. Новость, которую он принёс, не сильно порадует Вагира. Однако юноша изъявил желание знать всё, что происходит во дворце и Столице, а ослушаться его приказа никто не смеет.       Передав всаднику мешочек с золотыми монетами, Сайгар заспешил к своему господину. Он должен немедленно передать услышанное.       Буквально взлетев по ступеням дворца, он без стука вошел в новые покои господина, но дальше порога не решился пройти вперёд. Сайгар удивлённо посмотрел на три трупа в центре комнаты, под которыми растекалась лужа крови, а вокруг них кружили Нери и Дрефи. Волки выглядели сытыми и довольными, но всё равно пофыркивали на мёртвые туши.       У окна в кресле расположился Вагир. Мальчишка был в плохом расположении духа. Об этом говорили его нахмуренные брови и злобный взгляд лаймовых глаз. — Мой господин, — позвал Сайгар, осторожно сделав шаг вперёд. — Пришли вести из Столицы. Боюсь, что вас они вряд ли порадуют. — Это уже мне решать, что меня порадует, а что нет, — рявкнул Вагир Брест, наконец, подняв взгляд на своего верного слугу. — Говори. — Фаворитка вашего отца Эдит — мертва. Скончалась во время родов. — Хоть какая-то радость. А что с её ублюдком? Он тоже скончался? — Нет, господин. Эдит умерла, но успела родить двух здоровых детей. Мальчика и девочку. — Даже так? — вскинул бровь Вагир. — А что отец? — Король признал их своими и по этому поводу приказал устроить пир во дворце, — Сайгар чувствовал, как начинал злиться его хозяин. — И еще кое-что. Стало известно, что это событие посетит Хозяйка Роквуда, царица Железного леса. — Ливири? — удивился юноша. На его веку упомянутая персона появлялась при дворе лишь пару раз. Первый раз, когда Бйортир только взошел на трон, а второй раз — когда родился Вагир. Видимо, Хозяйка Роквуда посчитала необходимым прибыть на праздник в честь рождения двойни. — Продолжай держать меня в курсе происходящего. — Как пожелаете, мой господин, — бросив взгляд на трупы, Сайгар удалился, оставляя юного наследника наедине со своими думами.       Смерть Эдит не была неожиданностью. Это уже второй раз, когда женщина Бйортира умирает во время родов, успев подарить своему королю наследников. Первой была его законная жена. Она умерла, произведя на свет Вагира. Именно в день рождения сына, мудрая и древняя колдунья Ливири Сорцересс Элдри предсказала ему, что любая женщина, понёсшая от короля Ривенгура, обречена на смерть при родах.       А как было известно, Ливири никогда не ошибалась. Бйортир не хотел бессмысленных смертей, да и Вагира, как наследника, ему было достаточно. Поэтому он наказал добавлять в пищу наложниц противозачаточное, а всем женщинам, не входящим в состав его гарема, он после полового акта давал выпить травянистую настойку, которая предотвращала нежелательную беременность.       И вот, глупая Эдит, не зная всего этого, сама приговорила себя к смерти.       Разумеется, что Бйортир жалел о её смерти. Но долго горевать ему не пришлось. Даже Ферим, который был влюблён в Эдит и хотел жениться на ней, быстро оправился после её утраты.       Сейчас же шло активным ходом приготовление к большому пиру по случаю рождения двух прекрасных близнецов: мальчика и девочки, которые тут же захватили всеобщее внимание. Бйортир уже видел, как совсем маленький Илир в будущем станет первоклассным воином, сражающим врагов грозными ударами своего меча, а малышка Фалка вырастет подлинной красавицей и покорит немало сердец.       Собственно, одно она уже покорила. Ферим Тюрий не желал отходить от Фалки ни на минуту, с любопытством и интересом изучая её. Особенно пленяли её виридиановые глаза. От матери близнецы унаследовали только белоснежную кожу, а от отца — волосы и глаза, полные зелени.       Бйортир был рад рождению детей, но больше наследников он не хотел иметь. Опасался, что в будущем они сойдутся в войне друг против друга в попытке поделить трон. А он не хотел, чтобы его дети прослыли братоубийцами.       Доверив своих детей преданным нянькам, мужчина вернулся в свои покои. Там его уже дожидался Радис, который прибыл по его просьбе. Юноша был единственным во дворце, кому не было дела до детей короля. Он даже не возжелал взглянуть на них. Впрочем, это нисколько не обижало Бйортира. Он прекрасно понимал, что не все люди любят детей и старался не навязываться с этим.       Оказавшись в своих покоях, правитель Ривенгура ощутил тревогу. В последнее время его слишком сильно беспокоила черная прядь в чароитовых волосах фаворита. Бйортир, как никто другой, знал, что означает появление такой пряди.       Когда волосы резко меняют цвет на любой другой, — в зависимости от первоначального окраса, — это называется «меткой». Такая метка означает, что её носителю осталось жить недолго. Обычно она появляется у людей, которым было суждено умереть, но им удалось перехитрить Смерть и они остались живы. О том, что человек отмечен самой Смертью, зачастую говорит отдельная прядь седых или черных волос. Прядь появляется неожиданно, и не затрагивает другие участки головы, как обычно это происходит при старческой седине.       Стараясь не думать о худшем, мужчина вышел на балкон, где облокотившись о перила, стоял Радис. Юноша был одет в черные бархатные штаны, сидящие по фигуре; шелковую рубашку красно-сиреневого цвета, небрежно расстёгнутую на груди и высокие кожаные сапоги на небольшом каблуке до середины икры.       Обняв со спины любовника за плечи, Бйортир уткнулся носом в чароитовые волосы, привычно благоухающие крыжовником и мятой. — Большой пир в честь двойни, — заметил Радис, повернувшись к королю лицом. — Слышал, что когда твоя первая жена родила Вагира, то весь Ривенгур как минимум месяц праздновал появление на свет первенца. — Рождение желанного ребёнка всегда праздник для родителей, — Бйортир погладил любовника по щеке, взглядом пройдясь по манящим губам и засмотревшись на шею, которую ничто уже давно не украшало. — Обитатели гарема уже давно делают ставки, когда же я избавлюсь от тебя и выберу себе новых фаворитов. — О чем же они еще могут думать? — фыркнул юноша, невольно коснувшись горла. — Они так думают, исходя из отсутствия ошейника. — Ну да, наличие ошейника решает всё, — призадумался король. Кивнув каким-то своим мыслям, он ушел в свой кабинет, оставив юношу на балконе одного.       Сегодняшний день был очень важным не только для жителей Ривенгура, но и для самого правителя. И важен он был отчасти не из-за рождения детей. Дело в том, что мужчина с нетерпением дожидался одного древнего друга и важного гостя, который как всегда явится неожиданно для всех.       Порывшись в ящике и достав шкатулку из серебра, украшенную аметистами, Бйортир вернулся к любовнику. Радис напряженно поглядывал в сторону помоста, где обычно казнили преступников и нервно перебирал черную прядь. Он никогда не выкинет из головы ночь, когда его едва не лишили жизни, отдав огню. Никогда не забудет и не простит тех, кто постарался над этим.       Хоть и пытается вести себя с Бйортиром, как и прежде, но он не может забыть, как жесток и несправедлив к нему был король северной страны. Жаль, что потеряв сознание от болевого шока, Радис не видел смерти тех, кто был в сговоре с Вагиром и того, кто посмел занять место фаворита подле короля. Он бы с радостью посмотрел на их мучения, насладился бы их муками в полной мере. — О чем задумался, мой Чароит? — вопросил подошедший Бйортир. — Не имеет значения, — передёрнул плечами юноша, переведя взгляд на мужчину. — А если честно? — не отступал король, не спешивший доставать из-за спины шкатулку. — Я ведь вижу, что тебя что-то тревожит. — Думаю о свободе, — частично соврал Радис. Он действительно иногда думал о свободе, ведь большую часть своей жизни он был равен самому низшему рабу. — Любопытно, каково это. Я родился свободным принцем Арты, потомком рода Терас, но живу подобно рабу. — И что же ты намерен делать, если получишь свободу? — вопросительно вскинул бровь Бйортир, пальцами правой руки подцепив подбородок любовника. — Куда подашься? В Арте тебя никто не ждёт. У тебя даже крова нет на свободе, о которой так сильно мечтаешь. — Будет, всё будет, — уверенно отвечал мальчишка, упрямо глядя в глаза короля, — если смогу убить Ленамора. — Думаешь, что это так просто? Ну, убьёшь его ты, и что? Сомневаюсь, что народ признает тебя своим правителем. Они не захотят, чтобы ими правил…       Неловко кашлянув и не желая договаривать фразу, Бйортир решил сменить тему: — Я кое-что тебе принёс. Надеюсь, что понравится. Это очень ценный подарок. — Умеешь же ты уходить от темы разговора, — цокнул Радис, отстранившись. — Это ради твоего же блага. Не хочу, чтобы ты вспоминал о не самых приятных моментах прошлого. — Ты про «Царские палаты» или про роль шлюхи Агмаса? Спасибо, что пытаешься щадить мои чувства. Но это лишнее. — И всё же… — мужчина снова кашлянул и достал из-за спины серебряную шкатулку с аметистами, протянув фавориту. — Я хочу, чтобы ты надел его и больше никогда не снимал со своей шеи.       Радис вопросительно посмотрел на короля, но не став медлить, открыл шкатулку и еще больше удивился. На маленькой бархатной подушечке лежал дивный кулон на длинной серебряной цепочке. Юноша робко прикоснулся к медвежьему клыку в серебряной оправе, украшенному рубином в форме капли у основания. — Это клык дымчатого медведя, которого я убил на охоте, самого большого и опасного зверя в наших краях, — пояснил Бйортир, нежно улыбаясь. — Я решил, что украшения из клыков этого зверя должны достаться только достойному человеку, который не только силён, но и много значит для меня. Тебе нравится? — Восхитительный кулон, — честно признался мальчишка, бережно достав его из шкатулки. — Он так искусно сделан.       Рассматривая подарок, Радис заметил мелкие письмена, украшающие серебряную оправу на основании клыка, где красовался горящий кровью камень. — Только ли кулон? — Бйортир приподнял бархатную подушечку, открывая взору любовника серебряный перстень с крупным рубином в форме капли, а на изголовье камня красуется обвитый серебром небольшой клык медведя.       Роскошные украшения, достойные доблестного воина, мудрого и бесстрашного правителя, но не жалкого секс-раба. Отставив шкатулку на перила, Бйортир надел кольцо на безымянный палец правой руки Радиса, а после незамедлительно застегнул кулон на оливковой шее юноши. — Это немногое из того, что ты заслужил, — с улыбкой сказал мужчина, припав к губам наложника. Радис охотно ответил на поцелуй со всей свойственной ему страстью и благодарностью. Юношу удивлял факт того, что правитель Ривенгура даровал ему столь дорогие подарки, а не рабский ошейник фаворита, что так часто напоминал о неволе.       Скорее всего, поцелуй бы перешел в нечто большее, если бы не явившийся слуга, который невозмутимо сообщил о прибытии важного гостя. Бйортир мгновенно оторвался от Радиса и заспешил в тронную залу, где во всю проходило веселье. Юноша неспешно проследовал за королём, гадая, кем же является долгожданный гость, которого так ревностно бросился встречать Владыка Севера.       В тронной зале уже давно были выставлены многочисленные длинные и широкие столы, едва не прогибающиеся от разнообразных яств и напитков. А гости, приглашенные на этот праздник в честь рождения двойни, уже заняли свои почётные места, терпеливо дожидаясь своего правителя.       Как только Бйортир показался в зале, то гости дружно встали, приветствуя его, но мужчина прошел мимо них, направляясь к дверям. Следом за ним уверенно шествовал гордый младший принц из южных земель.       Едва огромные двери распахнулись перед королём, как взору всех, кто находился в тронной зале, предстал огромный дракон. Ярко-алая чешуя дракона отливала золотом. Внушительных размеров ящер сложил гигантские крылья. Нет, он не скалил клыков и не выглядел угрожающим. Острые рога дракона ветвились, переплетались между собой, формируя своего рода корону, украшенную двумя острыми, слегка изогнутыми рогами насыщенного золотого цвета.       Раскрыв рот от изумления, Радис взирал на зверя. Он никогда в жизни не видел живого дракона и сейчас, когда древнейшее из живых существ стояло всего в нескольких метрах от него, юноша испытывал смятение, волнение и страх.        Из оцепенения его вывел Бйортир, уверенно шагнувший вперёд к древнему ящеру, опустился на одно колено, склонив голову в почтительном поклоне. — Рад приветствовать вас, Хозяйка Железного леса, Ливири Сорцересс Элдри, — с уважением и восхищением в голосе сказал король Ривенгура.       Все, кто находился в тронной зале, тут же опустились на колено, склонив головы и тем самым выражая своё уважение дракону. Драконица окинула всех гордым взором и задержала взгляд на всё еще стоящем на ногах Радисе, сощурила глаза. — Гордая кровь, — прошипела она, на глазах юноши перетекая в человеческую форму. Сначала её тело превратилось в размытое пятно, а после приняло внешность человека. — Великая кровь. Это редкость среди созданий Первых.       Радис сглотнул, не смея оторвать взгляда от драконицы. Высокая женщина, облаченная в тунику из драконьей чешуи цвета крови, отливающей золотом, была статна и хороша собой. Ворот туники отделан черной лисьей шкурой, сапоги из прочной кожи какого-то дикого зверя на большом стальном каблуке, были украшены множеством застежек. От запястий до самых локтей тонкие руки обвивали широкие браслеты с причудливой чеканкой. В ушах позвякивали серьги с зелёными александритами, под определённым углом отливающие красным. На шее красовалось роскошное колье с множеством александритов, которые ближе к центру становились крупнее, а самый большой из камней покоился в ложбинке между полных грудей.       Кожа у Ливири была бледной, густая копна алых волос ниспадала на плечи и спину женщины ниже поясницы. Голову венчала корона, напоминающая переплетение ветвей, украшенная редкими александритами. Все украшения на драконице были из золота, и нет сомнения, что они весят прилично. Лицо женщины было треугольным с высокими скулами, прямым носом, полными, сочными алыми губами и выразительными глазами.       Особого внимания достойны именно глаза драконицы. С желтым белком, ярко-зелёные с овальным зрачком, напоминавшие всем своим видом око змеи.       Оторвав взгляд от застывшего Радиса, Ливири Сорцересс Элдри повернулась к всё еще стоящему на колене королю северян. — Можешь встать, друг мой, — милостиво разрешила Хозяйка Роквуда. — Рад, что ты почтила нас своим присутствием, — честно признался Бйортир, взяв драконицу за руку и почтительно поцеловав тыльную сторону её ладони. — Это такая честь… — Не могла же я пропустить такое славное событие, — быстро перебила его Ливири, высвободив руку и уверенно направившись, к приготовленному специально для неё месту справа от короля.       Опустившись на стул с мягким сидением, драконица окинула присутствующих пристальным взглядом, словно кого-то ища. Бйортир сел у изголовья стола, рядом с почетной гостьей, а слева от него осторожно сел Радис, напряженно изучая взглядом женщину.       Еще раз окинув тронную залу взглядом мудрых змеиных глаз, Ливири повернулась к правителю Ривенгура: — Что-то Вагира не видно. Я так понимаю, что юный наследник далеко отсюда и на праздник не приглашен? — Всё верно, — вздохнул мужчина, сам лично наливая ей красного вина. — Произошло кое-что, что заставило меня отослать его в Старый дворец. — Догадываюсь, что могло послужить причиной, — сдержанно ответила прекрасная драконица, пригубив вино.       Радис не отрывал от Ливири глаз. От неё веяло силой и мудростью. Каким-то образом он понял, что женщина намного древнее всех собравшихся в тронной зале. Известно, что драконы практически бессмертны и даже толком не стареют. — И всё же я удивлён, что ты пришла одна, — Бйортир смотрел на Хозяйку Роквуда с восхищением и влюблённостью, не обращая внимания ни на кого больше. — Мне казалось, что хотя бы сына или нескольких драконов из своей свиты ты точно возьмёшь. — Я бы и с радостью, но Аморет терпеть не может долгие посиделки за столом, — с улыбкой отвечала драконица, поигрывая своим колье. — Он лучше проведёт вечность за изучением древней магии, нежели посетит светское мероприятие. А свита… Боюсь, что тогда твои гости не смогут расслабиться, ведь даже от моего присутствия они напряжены и напуганы. Сложно представить, что было бы, окажись здесь еще пара-тройка моих собратьев. — Вот смотрю я на тебя и всё никак не могу налюбоваться, — честно признался король, сам ни разу не прикоснувшись к еде и выпивке. — Ты стала еще прекраснее. Расцветаешь, подобно розе. — Что поделать, но такова природа драконов. Мы расцветаем с веками, а то и тысячелетиями.       Раздался звон ложки о бокал. Из-за стола встал доблестный Ферим Тюрий, держащий в руках чашу. — Предлагаю тост! — торжественно объявил он. — В первую очередь хочу выпить за нашего мудрого и справедливого правителя, Бйортира Бреста, привёдшего нашу страну к миру и процветанию. А так же хочу поднять эту чашу за самую прекрасную и мудрую из всех женщин, что когда-либо видел весь мир. За Ливири Сорцересс Элдри! Долгих лет жизни вам! — Долгих лет жизни королю! — отвечали хором гости, подняв свои бокалы. — Долгих лет жизни царице Роквуда!       Все разом осушили свои чаши. Радис, в отличие от остальных, просто поднимал свой бокал и лишь едва заметно шевелил губами. Он не испытывал восторга и радости от всех этих поздравлений. Впрочем, в этом он был не одинок. Ливири лениво подняла свою чашу и сделала маленький глоток.       Пожевав губы, она поднялась со своего места, расплылась в снисходительной улыбке, вознеся над головой чашу с недопитым вином: — Сердечно благодарю, но я и без того проживу еще долгую жизнь. Что для дракона сто тысячелетий? Лишь миг. Поэтому предлагаю поднять бокалы за здравие и долголетие главных виновников торжества. За Илира и Фалку Брест! — За Илира и Фалку Брест! — тут же вторили гости.        Не поднимая в этот раз бокала, Радис встретился взглядом со змеиными глазами драконицы. Ливири одобрительно кивнула ему, не понятно почему. И тут же быстро переключила внимание на Бйортира, игриво улыбаясь ему и стреляя глазками.       Странно, но почему-то Радис не видел в ней соперницы. Да и сама драконица скорее забавлялась с королём, наслаждаясь его вниманием и влюблённостью, нежели имела какие-то серьёзные виды на него. Зачем ей заводить отношения с человеком, который пусть и проживёт в лучшем случает до пятнадцати тысячелетий, но всё же умрёт? Нет, конечно, драконы не брезгуют людьми, как любовниками, но они крайне редко заводят серьёзные отношения. Даже с представителями своей расы.       Попивая вино, Радис заметил, что сидящие за их столом мужчины, с интересом поглядывают в сторону величественной гостьи. Сама же Ливири, чувствуя повышенное внимание к своей персоне, наслаждалась им в полной мере. Она делала всё, чтобы разжечь желания смотрящих на неё мужчин.       Кончиком языка облизывала пухлые, манящие алые уста. Выставляла вперёд полную грудь, в ложбинке которой покоился крупный александрит.       Безусловно, драконица была идеальным воплощением женской красоты и сексуальности. И это не удивительно, ведь не идеальных драконов просто не бывает. В отличие от людей они вправе менять свою внешность как пожелают и когда пожелают. Но большинству это не требуется.       Из разговоров сидящих рядом воинов, Радис узнал, что сами самцы драконов в людском обличие представляют собой совершенно разные типажи мужчин. Зачастую это мускулистые гиганты, покрытые растительностью в некоторых частях тела, с волевыми подбородками и горящими глазами хищников.       Пусть самцы крупнее и сильнее, чем самки, но особым уважением пользуются именно драконицы. Всё из того же разговора Радис узнал, что на острове Роквуде, обитают виданные и невиданные существа: оборотни, василиски, однороги, пегасы, драконы и прочие существа. Большая часть острова представляет из себя лес, полный всевозможной растительности дивного стального цвета, и острые скалы.       В Роквуде даже есть своя столица, именуемая Хартаром. Именно там и находится Нефритовый дворец, в котором живёт Ливири. Поразительным фактом является то, что в Роквуде царит матриархат. Главные там — драконицы, а самцы — рабы и слуги, призванные служить более могущественным самкам.       Пусть самцы сильнее и крупнее, но магией наделены только самки. Ливири Сорцересс Элдри является самой могущественной из когда-либо живших и ныне существующих колдуний. Её магия настолько сильна, что достаточно лишь одного желания, как перед ней появится новый остров или сам собой воздвигнется еще один дворец.       И так уж странно сложилось, что среди всех драконов мужского пола, единственным магом оказался сын Ливири, Аморет Элдурвел Элдри. Никто не знает, кто был отцом Аморета, но всех удивлял тот факт, что он обладает магией по силе даже большей, чем у родной матери.       Радис удивлённо приподнял бровь. Аморет был единственным самцом, которого уважали и почитали драконицы. «Если бы он не обладал магией, то скорее всего, был бы таким же рабом, как и другие самцы», — отметил про себя юноша.       Пир набирал обороты.       Музыка играла всё веселее и быстрее. Немного подвыпившие гости начали приставать к красивым служанкам и рабам, приглашая их на танец или предлагая составить компанию за столом.       В воздухе не осталось прежнего напряжения и страха, коей вселяла в сердца окружающих могущественная драконица.       В отличие от окружающих Ливири пила очень мало и ела с неохотой, напряженно вглядываясь в багровое вино в своей чаше. Казалось, что её тяготят какие-то мысли, но этого не дано никому знать. Так же, как и Бйортир, всецело поглощенный интересом к драконице, так и Радис с любопытством и опаской взирал на могущественную колдунью, пытаясь понять, зачем её на самом деле позвали на праздник в честь рождения наследников короля.        Тосты выкрикивались один за другим. Слуги не успевали подливать изрядно захмелевшим гостям выпивку и приносить новые блюда, которые были вместо закуски к особенно крепким напиткам. Все желали здравия и долголетия королю и его детям. Не забывали восхвалять неземную красоту Ливири, чем вызывали у драконицы самодовольную улыбку.       К сожалению, Радис не испытывал радости от пира. В зале становилось душно, всё провоняло едой, алкоголем и потом. Гости громко кричали, заглушая звуки музыки и тем самым вызывая раздражение у юноши. Он хотел уйти подальше отсюда, окунуться в свежую прохладу своих покоев и насладиться ночной тишиной. Но нельзя.        Никому нельзя покидать пира без дозволения Бйортира, который сейчас уж слишком сильно увлечён колдуньей с Железного леса.       Внезапно король Ривенгура посерьёзнел. Наклонившись к Ливири, он что-то очень тихо прошептал ей на ухо. Женщина тоже изменилась в лице. Согласно кивнув, она встала из-за стола и проследовала за Бйортиром в конец залы.       Поигрывая клыком на серебряной цепочке, Радис с любопытством проводил этих двоих взглядом.       Спрятавшись от посторонних взгляд в подготовленную для таких нужд комнату, Бйортир закрыл дверь на засов изнутри — чтобы никто не помешал. Помещение, в котором они оказались, было погружено в полумрак, освещаемый слабым светом свечей. В центре находился маленький круглый столик, уставленный множеством пузырьков, мешочками с травами, чашами и ножами, а по обе стороны от него располагались два стула. — Где дети? — голос Ливири не выражал ничего. Драконица мягко опустилась на один из стульев, внимательным взглядом осмотрев всё, что находится на столе. — Спят, — коротко ответил Бйортир, подходя к ней ближе. — Чтобы узнать их судьбу, мне необходима кровь твоих наследников. — Я и так знаю, что ожидает моих детей, — уверенно говорил мужчина, но всё же не осмеливался смотреть в глаза колдуньи. — Илир станет воином, а Фалка прослывёт самой красивой и отважной женщиной всего Севера Гитонтеона. — Хочешь воспитать из них воинов? — Ливири вопросительно изогнула бровь, обнажив в улыбке клыки. — Знаю, что твоя страна славится хорошими воинами, но не всем суждено держать в руке меч. Так зачем же ты меня позвал, Бйортир Брест, если мы говорим не о судьбе Илира и Фалки? — Хочу знать, что ждёт меня дальше, — честно признался Бйортир, сев на стул напротив. — Ты предсказывала судьбу Вагира. Предупреждала, что в нём течёт кровь моего отца, Гура Бреста, но я не слушал. Теперь-то понимаю, что ты никогда не ошибаешься. Вагир пытался убить меня, чтобы занять трон Ривенгура. Это в его-то возрасте! — Каждое последующее поколение взрослеет и развивается быстрее, чем предыдущее. Это не удивительно, что Вагир так рано задумался о своём восхождении на трон. Отчасти, это даже твоя вина, Бйортир. Ты позволял своему сыну делать всё, что ему вздумается. Ты закрывал глаза на все его проступки. Будь ты немного строже с ним, то всего этого можно было бы избежать. — Смеешь попрекать меня в том, что я неправильно воспитал его? — мужчина сжал кулаки, нахмурившись. — Нет, я не попрекаю, — фыркнула Ливири, смешивая в хрустальной чаше различные травы. — Я утверждаю. И не спорь. Ты знаешь, что я права и говорю только правду.       Нервно пожевав внутреннюю сторону щеки, Бйортир успокоил себя, стараясь сосредоточиться не на старшем сыне, а на предстоящем ритуале. Засучив рукав парчового одеяния цвета колькотара, он вытянул левую руку на столе.       Закончив с травами, драконица сделала глубокий вертикальный порез когтем на руке короля от изгиба локтя до самой ладони. Из раны тут же выступила кровь. Оторвав руку от стола, Бйортир занёс её над хрустальной чашей, позволяя крови стекать в намешанные травы.       Конечность тут же онемела, а рана начала сильно жечься. Но это не напугало мужчину. Подобное он и раньше переживал, когда восходил на престол Ривенгура. Тогда он боялся, но мудрая колдунья успокоила тем, что жжение и онемение со временем пройдут.       Как только Ливири посчитала, что крови в чаше достаточно, она кивнула. Король убрал руку и, как завороженный наблюдал за всеми манипуляциями драконицы. Царица Роквуда взяла в правую руку чашу. Налила в неё немного родниковой воды, а затем слабо подула на чашу, обволакивая хрусталь жарким огнём, вырвавшимся из лёгких драконицы вместе с воздухом.       Получившаяся смесь закипела и из чаши начал валить розовый дым. Женщина устроилась поудобней на стуле, повертела чашу в руке и отставила её на центр стола. Занесла левую ладонь над ней, снова обволакивая хрусталь жарким пламенем. И дождавшись, пока смесь не начнёт сильно дымиться, убрала руку.       Всё это время Бйортир молчал. Он не смел даже пошевелиться лишний раз или вздохнуть, чтобы не отвлечь колдунью от важных манипуляций.       Наконец, когда со смесью в чаше было покончено, женщина подняла свои змеиные глаза на короля. Её лицо и взгляд ничего не выражали, ровно, как и голос. — Скоро всё закончится, — заговорила Ливири. — Наступит конец и для тебя, и для всего Ривенгура. Конец для всех, кто рядом с тобой. Сам того не ведая, ты притянул к себе Смерть. Не Вечность, а именно Смерть. Понимаю, ты того не хотел. Тебя вынудили принять такое решение, но ты ведь мог ему противиться. — Хочешь сказать, что Ривенгур падёт? — удивился Бйортир, одолеваемый тревогой. — Его захватят? — Захватят? — усмехнулась колдунья, сверкнув ярко-зелёными глазами. — Нет, его никто не захватит. Ты сам отдашь всё, что у тебя есть «захватчикам». — Значит, я пригрел на своей груди змею, которой потом отдам страну и погибну от её рук? — Если бы всё так было просто. Нет, змеи тут не причем. Дело в том, что это всё равно случится. Будь это «змея», ты бы мог от неё избавиться и тогда бы тебе ничего не угрожало. Но нет, здесь всё куда серьёзнее. Что не делай, как далеко не убегай, но от Смерти не спастись. Скоро ты почувствуешь Её дыхание. Она совсем близко. С каждым днём укрывает своим крылом тебя всё сильнее. — Врёшь, ведьма! — резко вскочил со стула король. Он не хотел верить в такое безумное предсказание драконицы. Отказывался доверять её словам. — Если я умру, то назови, от чего. Скажи мне, будет ли моя смерть достойна воина или же низкой, словно собаки от яда? Говори же!        Ливири молча прожигала его холодным взглядом, сощурив змеиные глаза. Не привыкшая и не любящая, чтобы с ней говорили в подобном тоне, она нарочито медленно и спокойно постучала ногтями по поверхности стола, медленно растягивая губы в зловещей широкой улыбке, предупреждающе обнажая острые клыки. — Не советую повышать голос и обвинять меня во лжи, человек, — последнее драконица прошипела, словно ругательство. — Если тебе так не нравится правда, то и не нужно меня тревожить по всяким пустякам. Еще одна подобная выходка и я не вспомню о нашей давней дружбе — немедленно сожгу всё, что тебе дорого!       Прикусив язык и решив больше не повторять подобных ошибок, Бйортир виновато посмотрел на женщину и обратно опустился на стул. Всё же грядущее будущее его сильно напрягало, не давало покоя, заставляя нервничать. — Что я сделал не так, что привлёк к себе внимание Смерти? — глухо спросил мужчина. — Покусился на жизнь потомка Высшего, — уже более спокойно ответила Ливири. — Ты посмел распоряжаться жизнью, которая не принадлежит никому кроме Первого Огня и Крови, а так же Высшего. С чего ты взял, что имеешь право решать за них, как поступить с мальчишкой, в чьих жилах течет кровь людей из Прайзиса? — Что? — от шока у Бйортира даже пропал дар речи. — Фарей? Ты говоришь о нём? Мальчишке из Прайзиса? — Возможно, — уклончиво ответила женщина, опустив взгляд на свои ногти. — А может и не он. По всему Гитонтеону полно слоняется выходцев из Прайзиса. Возможно, что кому-то из них ты посмел перейти дорогу, вот и навлёк на себя беду. — Но разве я мог знать, что Фарей окажется потомком Первого и Высшего? — Сделанного не воротишь, — пожав плечами, драконица взяла чашу и выплеснула её содержимое в камин. — Можешь идти. Я сказала тебе гораздо больше, чем того требуют правила. Сам же знаешь, что нельзя заглядывать наперёд в судьбу человека. Я очень рискую, нарушая это правило. — Понимаю. — Бйортир вышел из-за стола и направился к двери. Древний закон, прописанный самими Первыми, гласил, что люди или нелюди, обладающие тайными ведовскими знаниями, не должны заглядывать в судьбу человека и видеть его будущее, а уж тем более о нём рассказывать. За нарушение этого закона полагалось наказание в виде сокращения жизни и лишения былой силы.       Удивляло, что до сих пор Первые не пришли по души Бйортира и Ливири, чтобы наказать их за нарушение закона. А может быть Первым просто нет дела до своих творений и Они давно покинули пределы Лекания, чтобы создать что-то еще? — Если будут желающие, то пусть приходят, — бросила ему в спину драконица, не отходя от камина. — Я сегодня в добром расположении духа и с радостью расскажу о грядущем всем желающим.       Ничего не ответив на это, Бйортир Брест вернулся в тронную залу. Пройдясь взглядом по гостям, он понял, что никто не пожелает остаться наедине с царицей Роквуда. Пребывая в мрачных раздумьях, мужчина и сам не заметил, как оказался за столом. Мысли о грядущем не покидали его и вынуждали только еще больше хмуриться. Он не хотел уходить из жизни так рано, ведь ему хотелось увидеть, как вырастут все его дети, как они добьются высот.       Но куда больше всего его тревожили еще и мысли о стране. Ливири предсказала падение Ривенгура. Неужели северное государство обречено на поражение из-за смерти Фарея? — Бйорт, всё хорошо? — голос Радиса вывел его из тяжких дум, заставляя перевести взгляд на фаворита. Юноша коснулся плеча короля. — Ты выглядишь напуганным. Что тебе сказала та ведьма? — Ничего, — с тяжелым вздохом соврал мужчина, выдавив из себя улыбку. — Сходи к Ливири. — Зачем? — опешил Радис, оставив в покое кулон с клыком. — Узнаешь своё будущее. Не бойся, она тебя не съест. Разве что клыками немного погрозит.       Всё еще сверля Бйортира недоверчивым взглядом, Радис всё же решил посетить драконицу. Ему было крайне любопытно узнать о том, что его ожидает впереди.       Зайдя в маленькую комнатку, погруженную в приятный и родной полумрак, юноша смело подошел к столу. У камина, спиной к нему, стояла Ливири, водя руками в воздухе перед собой. Казалось, словно женщина не обращает на него внимания, увлеченная своими манипуляциями, что заставляли пламя в камине плясать на дровах и углях, то потухая, то вспыхивая вверх. — Рада, что вы соблаговолили почтить меня своим присутствием, принц Радис Терас, — мелодично протянула драконица. — Присаживайтесь. — Вижу, что моя слава бежит вперёд меня, — хмыкнул мальчишка, сев за стол. — Можно сказать и так, — усмехнулась Ливири Сорцересс Элдри, наконец, повернувшись к нему лицом. — А вообще, драконам ведомо то, что неизвестно многим. Мы видим насквозь всех людей, что встречаются на нашем пути. Мы способны не только читать мысли, души и сердца, но и чувствовать кровь. — Чувствовать кровь? — Именно. У каждого человека свой, особенный запах крови, который с каждым новым поколением становится всё слабее, стирая не только память о первом прародители рода, но и аромат его крови. Я чувствую, как по твоим жилам течет кровь царей Арты. — А может, дело в моих волосах? — Да, редкий цвет, присущий лишь членам семьи Терас, — улыбнулась уголком рта Ливири, не спеша занимать место напротив юноши. — Так зачем же вы явились, юный принц? Желаете знать свою судьбу? — Просто интересно, смогу ли я стать свободным и добиться того, чего хочу, — небрежно ответил Радис, настороженно поглядывая на колдунью.       Внезапно огонь в свечах и камине вспыхнул с новой силой, освещая всю комнату так же, как и солнце освещает открытый луг днём. Ливири медленно подошла к юноше, склонившись к нему. От этой близости у Радиса пересохло во рту. Находясь на опасном расстоянии ото рта драконицы, полного острых клыков, и её пышной груди, что так маняще выпирала из декольте туники, он не знал, куда деть глаза.       Колдунья прикоснулась к его волосам, стала пристально рассматривать черную прядь волос. Ровные брови сошлись к переносице, заставляя её хмуриться. Ливири выпрямилась, отстранилась. Ей не нужно было пускать кровь мальчишки, чтобы видеть его судьбу. Всё и так понятно. — Ну так что? — нетерпеливо спросил Радис. — Что с моим будущим? — Тебя ждёт великое будущее, — нагло врала драконица, не отрывая глаз от черной пряди, что не давала ей покоя. — Ты добьёшься того, чего хочешь. Все, кто встанут у тебя на пути, будут убиты. Никто не посмеет тебе перечить. — А свобода? Я её получу? — Да, получишь. Осталось немного. Можешь идти. — Спасибо, что приняли меня, царица, — поднявшись со стула, Радис взял за руку Ливири и поцеловал её пальчики в знак благодарности, уважения и признательности.       Уходил он от неё в хорошем настроении. А вот сама Ливири не была довольна тем, что ей пришлось сказать. Еще когда Радис только вошел в комнату, драконица почувствовала запах смерти, что он принёс с собой. Вначале она сомневалась, убеждая себя, что ей показалось, но обернувшись, увидела то, чего никто из обычных людей не способен увидеть.       За мальчишкой стояла Смерть. Черное, костлявое существо с пустыми глазницами и гнилой плотью, что уже расправило свои огромные крылья. Именно так и выглядит Смерть, которую обычно люди представляют прекрасной девой в черном одеянии. Она ходит за теми, кому осталось жить совсем немного. И в подтверждении этого — черная прядь в чароитовых волосах и шипящая, воняющая разложением и холодом Смерть.       Ливири не стала ничего говорить о скорой кончине Радиса. Смерть не разрешила. Вместо этого она соврала, сказала лишь то, что мальчишка хотел услышать.       «Одни кандалы ты сменишь на другие и свободы тебе никогда не обрести, — про себя прокручивала Ливири истинные слова о судьбе младшего принца Арты. — Не долог будет век твой, коль Смерть у тебя за спиной. Она уже раскрыла свои крылья, укрывая тебя в их тени. Еще немного и Её когти разорвут твою плоть, вырвут сердце, лишив жизни. Увы, мой мальчик, беги не беги, от Неё тебя не спасти…»