Стук сердца все быстрей, Пугает шум ветвей. Поодаль царь стоит, И взгляд его блестит, Ребенку тихо он говорит: «Мальчик мой, пленён красою я твоей, Ты запал мне в сердце, ранил мне душу, Будешь ты расти средь моих сыновей — Слушать пенье птиц и шум седых ветвей. Оглянись, юный друг, Забудь про свой испуг, Мой лес красив и богат, И в нём тебе я рад, Веселье, счастье подарю, Иди ко мне, я говорю…» Woodscream — Царь лесной
— Ну и пусть, — сложив руки за спиной, Сатос свысока смотрел на разведчика, принесшего новости с Гитонтеона. — В этой войне они сами уничтожат себя. Нам даже ничего не придётся делать. — Вы не собираетесь выступать сейчас? — осторожно поинтересовался Таро. — Разве это не значит, что мы упустим замечательную возможность атаковать тогда, когда они того не ждут. Арта и Ривенгур заняты войной с Роквудом. За эти годы, что длится Холодная война, защита трёх государств значительно ослабла. Они легко нам сдадутся. — Да, они сейчас слабы, но лишь до тех пор, пока они не подчинят себе драконов, — задумчиво нахмурился Владыка Прайзиса. — Как только это произойдёт, то даже наши войска будут казаться слабыми и бесполезными на поле битвы. Нужно выждать более подходящее время. — У меня есть еще кое-какие новости, мой Владыка. Только я не уверен, что они вам понравятся. — Говори. — Ходит слух, будто сама Смерть распускает пророческую молву. Говорят, что в наш мир явился новый Вечный. Сатос Шакс смерил разведчика долгим взглядом. Они были не единственными в тронной зале. Стоящий поодаль Неор Флакий сжимал кулаки и гневно смотрел на Таро, мысленно желая, чтобы тот немедленно сгинул и больше никогда не смел заикаться о подобном. — Известно, кто это должен быть? — после недолгого молчания спросил Сатос, заметив недовольство фаворита. — Вроде как им должен стать некий Аморет Элдурвел Элдри, — ответил Таро, не смея смотреть в глаза правителю. — Аморет? — вопросительно вскинул бровь мужчина, опустившись на трон. — Сын Ливири Сорцересс Элдри? С чего такие мысли? Он был отмечен Смертью? Он был на волосок от вечного холода и тьмы? Он умер, чтобы заслужить право занять пост Вечного? — Ничего такого не было, — вжал голову в плечи разведчик, чувствуя по голосу Владыки, что тот чем-то недоволен. — Но он сражается с армиями королей Ривенгура и Арты. Говорят, что он единственный из мужчин своего племени, кого уважают драконицы и кто наделён сильной магией. Кроме того, он сын Первого Огня и Крови. — Высшие не имеют права занимать должность Вечного! — в гневе Сатос ударил кулаком по подлокотнику трона. — Первые никогда не станут нарушать законы и правила, установленные ими же. Такого никогда не было и не будет. — Прошу меня простить, Владыка, однако, я говорю лишь то, что говорят другие. Жители Гитонтеона верят в эти слухи. — Пусть верят, во что хотят. Это их право. Тяжело вздохнув, правитель Прайзиса устало потёр переносицу. Как один из Высших, он прекрасно знал все законы и правила Первых. Вечным не может стать кто-то из детей Первых. Не может им стать человек слабый, добрый и влюбчивый, готовый жертвовать всем и вся ради близких. И уж тем более им не может стать кто-то из драконов. В голове у Сатоса поселилась тень сомнения. А если Первые решили изменить правила? Может быть, им надоело жить по старому сценарию и они решили, что необходимы перемены? Если это так и Аморет действительно Вечный, то Сатос никогда не сможет захватить Гитонтеон. А если юный маг-дракон пожелает пойти войной на Прайзис, то достаточно будет лишь одного его желания, чтобы умертвить тысячи человек, что попадут в его поле зрение. — Будут ли какие-нибудь пожелания, Владыка? — терпеливо осведомился Таро, переминаясь с ноги на ногу. — Возвращайся на поле битвы и продолжай слежку, — отдал распоряжение Сатос. — Сообщай мне обо всём, что там творится. И на всякий случай присмотрись к Аморету. Если он Вечный, то очень скоро проявит свою силу. И если слухи подтвердятся, то сделай всё, чтобы переманить его на нашу сторону. Если он будет на нашей стороне, то поможет нам захватить не только Гитонтеон и Роквуд, а так же острова Дейдра. Мы будем властвовать над всеми известными и неизвестными мирами. — А если он не пожелает к нам присоединиться? — подал голос до этого молчавший Неор, продолжая хмуриться и кривить манящие губы. — Если он выберет сторону врагов? — Тогда мы проиграем и сами станем рабами, — строго ответил Сатос, даже не взглянув на любовника. Отвесив поклон, Таро удалился. Неору тоже следовало бы уйти, позволив королю остаться наедине со своими мыслями, но парень не мог сдвинуться с места. Распираемый злобой, он мысленно желал, чтобы принц драконов не перешел на сторону правителя Прайзиса, а еще лучше, если бы погиб. Помня обещание Сатоса избавиться от нынешнего фаворита, как только появится достойная замена, Неор уже заранее возненавидел отпрыска из рода Элдри. Не было сомнений, что как только Аморет примет сторону Прайзиса и прибудет сюда, то тут же станет новым фаворитом Сатоса. Тяжело выдохнув, драконица отвернулась, не желая смотреть в глаза единственного ребёнка. Она знала, что сама виновата в произошедшем, ведь вместо того, чтобы нанести удар первыми или же найти новое место обитания за пределами трёх островов, Ливири пожелала дожидаться погибели всего её рода. И теперь она расплачивалась за свою ошибку. Некогда прекрасная и гордая царица Роквуда в один миг резко постарела на пару десятков тысяч лет. Ослабленная войной, которая длилась долгих семь лет, она заметно осунулась и побледнела. Прежде яркие зелёные глаза Ливири выцвели практически до серого цвета. В уголках глаз залегли морщинки, а алые губы больше не растягивались в нежной или весёлой улыбке. Долгих семь лет, что обычно пролетают словно миг, в этот раз тянулись медленно, будто вечность. За это время половина войск Арты и Ривенгура были уничтожены. Из двух с лишним тысяч драконов Роквуда в живых остались лишь пять с небольшим сотен. Из них больше двух сотен особей женского и мужского пола были захвачены в плен и обращены в рабство. Драконы чувствовали, что их конец близок. Они шли на верную смерть, из последних сил пытаясь противостоять врагам, в руки которых попало оружие, способное лишать древних ящеров магической силы. При соприкосновении с кожей этот металл мог лишить дракона не только магических сил, но и возможности менять облик. Он застревал в человеческом обличье до тех пор, пока кожи не перестанет касаться проклятый металл. Если частички неизвестной стали попадали в тело дракона, то тот был обречен на смерть. Но сегодня всё должно было закончиться. Тряхнув гривой алых волос, она вздёрнула подбородок, гордо расправив плечи. Пытаясь выглядеть так же величественно, как и в дни до Холодной войны, Ливири терпеливо ждала, когда на горизонте появятся вражеские всадники. Месяц назад Вагир Атрид, сын Бйортира Бреста Мудрого, выдвинул царице Роквуда условие, которое одновременно повергло колдунью в шок и гнев, но вместе с тем и дало надежду на окончание этого ужаса. Новый король Ривенгура пообещал прекратить войну и оставить в покое драконов, оставшихся на свободе. Но взамен он требовал то, на что ни одна мать не пошла бы. Однако Ливири Сорцересс Элдри была в первую очередь королевой, а уже после — матерью. Для неё в первую очередь было важным забота о государстве, и только потом забота о сыне. И вот, спустя месяц, драконица сообщила о своём решении. Она не могла позволить войне навсегда стереть с лица земли драконов, как вид. И ради спасения большего пришлось пожертвовать малым. Она сама лично приказала своим сородичам схватить её собственного сына. Собственноручно надела ошейник из убийственного металла на его шею. Ливири считала, что поступает правильно. Иного пути у неё не было. «Я царица. Я должна думать о своём народе, — вновь твердила себе женщина, сжав кулаки. — Я поступаю правильно, ведь спасаю наш вид от вымирания. Я царица. Я мать… Нет, уже не она. Теперь я просто — царица. Я та, что руководствуется голосом разума, а не воплями сердца. И пусть моя душа сейчас рыдает, разрываясь на куски, я знаю, что поступаю правильно. Мы все чем-то жертвуем. И ради спасения большего — необходимо пожертвовать малым». Всадники показались на горизонте. Набрав полную грудь воздуха, Ливири медленно и тихо выдохнула, приводя в порядок свои чувства. Предательские слёзы подступили к глазам, а горло раздражал застрявший ком. Королева внутри неё приказывала немедленно взять себя в руки, а мать, чувствуя вину перед единственным ребёнком, лила слёзы и стенала, требуя изменить решение. Но уже было поздно. Отступать некуда. Остаётся лишь смириться. Всадники остановились на расстоянии десяти метров от королевы драконов, окруженной лишь двумя десятками воинов в человеческом облике. Рядом с ней стоял юноша, закованный в кандалы, заботливо подаренные королём Ривенгура. Из общего ряда всадников выехал один. Облаченный в доспехи из проклятого металла, Вагир окинул победным взглядом кучку ничтожных созданий, которых все по неведомым причинам считали непобедимыми и самыми мудрыми созданиями Первых. Приказав огромному боевому коню остановиться, мужчина в знак приветствия кивнул драконице. — Ты приняла мудрое решение, — одобрительно кивнул он. Его забавляло то, что несмотря на плачевное положение, Ливири всё еще продолжала строить из себя гордую и непобедимую драконицу. — Я делаю это не ради твоего удовольствия, Король висельников, — в голосе царицы Роквуда зазвучали стальные нотки, — а ради моего народа. В любой другой ситуации я бы поступила иначе. — Вот только беда, что ничего другого не могло произойти, — усмехнулся Атрид, приняв протянутую драконами-стражниками цепь, что служила поводком, прикованным к ошейнику на шее Аморета. — Что уготовано нам Судьбой в любом случае произойдёт, — равнодушно ответила Ливири, посмотрев на горящие злобой смарагдовые глаза сына. — Вопрос лишь во времени. Пропустив язвительную реплику Вагира мимо ушей, женщина с ужасом наблюдала, как удаляется за всадником Аморет, а вслед за ним тянутся две фигуры. Черная и гнилая Смерть медленно плелась, довольно хихикая своим скрипучим голосом. Рядом с ней шла Вечность, держа в руке меч с черным клинком и навершием, украшенным одиночным круглым чароитом.***
Привычно стиснув зубы и стараясь не обращать внимания на боль в заднем проходе, Аморет предпочитал смотреть куда угодно, лишь бы не в лицо своего хозяина. Разве у дракона может быть хозяин? Может, особенно, когда первый давно лишен своих сил и теперь мало чем отличается от обычного человеческого раба. Разве что овальные зрачки выдают в нём древнего ящера. — Будь хоть немного живее, а то такое ощущение, словно подо мной лежит труп, — жарко потребовал Вагир, проведя языком по оголённой коже на шее, что не скрывает ошейник. Оставил след от болезненного укуса. Правитель Ривенгура всегда страстен и властен в постели. Он терпеть не может, когда партнёр лежит под ним, подобно бревну и не выказывает совершенно никакой реакции на происходящее. И сейчас Аморет вёл себя именно так. Усердно делал вид, что ему всё равно, что это не его уже второй час подряд трахают на царском ложе. — Двигайся! — рывок за волосы приводит юного мага в чувство. Смерив Вагира гневным взглядом, он лениво пытается отдаться ощущениям. Расслабившись и приняв более удобную позу, чтобы головка члена проходилась по простате, юноша обнял мужчину за плечи. Практически сразу с его губ сорвался стон блаженства. Прикрыв глаза и войдя во вкус, Аморет уже не сдерживался. Каждая их ночь была похожей на эту. Вагир хотел секса с драконом, а тот строил из себя бревно и безразличие ровно до тех пор, пока ему самому не захочется окунуться в водоворот наслаждения. И как не удивительно, но правитель Ривенгура никогда не наказывал любовника за такое неподобающее поведение. По крайней мере, за такое поведение в постели. Продолжая вдалбливаться в податливое юное тело, мужчина с рыком впился в плечо дракона, прокусив его практически до крови. От боли Аморет вскрикнул, вскинувшись и сильно сжавшись изнутри. Довольно ухмыльнувшись, Вагир прошелся языком по месту укуса, припал к манящим приоткрытым губам любовника. За полгода он достаточно хорошо изучил тело Аморета и знал обо всех его эрогенных точках, от касания к которым, юный дракон чуть ли не кончал. Тяжело дыша и постанывая сквозь поцелуй, юноша сам подмахивал бёдрами, стараясь как можно глубже насадиться на член Короля висельников. Он уже был практически на грани, и сгорал от желания поскорее кончить, чтобы раствориться в долгожданном экстазе. Сжав истекающий смазкой член Аморета, Вагир принялся надрачивать его, желая кончить вместе с любовником одновременно. Пара резких и глубоких рывков вынуждают Атрида залить внутренности дракона. Сам же юный любовник охотно кончает в кулак короля, извиваясь под ним, словно змея. — Хороший мальчик, — довольно улыбнулся Вагир, проведя указательным пальцем по губам мага. — Можешь отдохнуть. Выйдя из остывающего тела, мужчина лёг рядом, устало прикрыв глаза. И не удивительно, ведь столько всего происходит каждый день. То ривенгурцы пытаются устроить государственный переворот, желая свергнуть жестокого правителя, который насмотревшись на Ленамора Тераса построил в Столице Арену и из народа для увеселения себя любимого, друзей и гостей, брал теперь по несколько юношей и девушек, которым предстояло стать не только секс-игрушками для опасных хищников, но и их обедом. То ревнивая Мираяме-Фрайгг закатывает скандалы и расправляется со всеми наложниками и наложницами, которых заметит в покоях мужа. О том, что Аморет Элдурвел Элдри является любовником Вагира Атрида — не знал никто, кроме Сайгара Хундура, верного пса короля. Прикрыв глаза, юноша убрал со лба прядь огненных волос. Дотронулся до тонкого ошейника из проклятого металла, покрытого золотом и украшенным изумрудами. Снять ненавистную вещицу ему так и не удалось, сколько бы Аморет не старался. Именно этот ошейник напоминал ему о том, что в этом дворце он всего лишь жалкий раб, дар во имя завершения Холодной войны. Трофей, призванный служить своего хозяину. Но вопреки ожиданиям жизнь Аморета не была так ужасна, как он себе представлял. С ним обращались намного лучше, чем с другими рабами или его сородичами, схваченными в плен и проданными на невольничьих рынках. С первого же дня ему выделили комнаты, которые теперь служат его убежищем. Мрачные покои, в черных тонах когда-то принадлежали другому рабу-любовнику. Но вот кому — об этом было запрещено говорить. Но, тем не менее, в отличие от остальных, дракон не видел ничего пугающего в мрачных покоях. Ему наоборот нравилась окружающая его тьма из холодного мрамора, безжизненного дерева и мягких ковров, которые словно лужи алой крови, местами устилали черный пол. Хоть и говорят, что Вагир очень жесток, с Аморетом он был другим. Король висельников воспринимал дракона не как раба, а как гостя. Был с ним вежлив, никогда не повышал голоса. Да и всем остальным дал ясно понять, что Элдурвел особенный, что с ним нужно обращаться хорошо, иначе беда. Первый месяц Атрид не прикасался к юному магу, который потихоньку начал чахнуть. Как известно, если посадить вольную птицу в клетку, то со временем она умрёт от тоски по свободе. Так и было с Аморетом. Он медленно умирал. Видя это, Вагир сделал всё возможное, чтобы оживить свою огненную птицу. Он стал брать мальчишку с собой на верховую прогулку, позволил ему посещать огромную библиотеку, даже приглашал отужинать вместе. А по ночам, когда им обоим не спалось, они общались. Разговор мог начаться с банального: «а ты знаешь, что это за звезда?» и постепенно перетекал в беседы о тайных знаниях, которыми владеют лишь они. Именно после нескольких таких ночей Вагир решил сделать Аморета учителем для его первенца Донара, который хоть и был еще мал, но тянулся к знаниям. А потом как-то само так вышло, что король и дракон напились и сами не заметили, как потянулись друг к другу. Аморет был очень красив, что не удивительно, ведь он дракон. Он обладал хрупким телосложением. Бледная кожа только еще больше подчеркивала утонченные черты мага. Лебединая тонкая шея, схваченная ошейником, так и манила, чтобы её касались и осыпали поцелуями. Утонченные черты лица с высокими выпирающими скулами выгодно подчеркивали всю неземную красоту Аморета. Миндалевидные глаза с желтым белком и смарагдовой радужкой всегда манили своей красотой. А копна густых волос цвета пламени, каскадом ниспадающие на стройную спину, прекрасно оттеняли бледную кожу и глаза. Именно внешностью дракон привлёк внимание Вагира. Мужчина посчитал, что ему просто необходимо обладать таким прекрасным сокровищем, тем более таким красивым и способным. Сам же Аморет не видел в короле ничего особенного. Нет, Атрид красивый мужчина, властный и мужественный, настоящий воин и правитель, но не совсем во вкусе принца Роквуда. Но выбор был не велик. Либо Аморет соглашается быть любовником Вагира, тем самым продолжая вырывать кусок за куском свободу и жить, не зная горестей жалкого рабского существования, либо он проявляет ненужную гордость и тогда становится никем. Но в последнем случае был один огромный минус, который буквально толкал Аморета в объятия Вагира. Стражники, да и вообще все приближенные короля, не брезгуют порой повеселиться с рабами, причем не по одному, а целой стаей. Аморет видел, как на него смотрят. Знает, что почти каждый второй мечтает зажать его в углу и оттрахать, ведь всем интересно знать, насколько узка задница принца-дракона, и как горяч его рот. Становиться общественной шлюхой в ближайшее время он нисколько не собирался, поэтому плюнув на остатки гордости, придвинулся поближе к Вагиру. — Давно хотел спросить, — задумчиво начал Аморет, — если ты так не любишь Фрайгг, то почему бы тебе с ней не развестись? И зачем было вообще на ней жениться? — Разве тебя это должно касаться? — усмехнулся мужчина, погладив по щеке любовника. — Или ты уже метишь на её место? — Я? — удивился дракон, округлив глаза. — Нет. Мне это не к чему. — Зря. Упускаешь такой замечательный шанс. — Какой же? — Если бы ты стал моим супругом, то мог бы получить свободу, о которой ты так мечтаешь. Или тебе и так хорошо живётся? Тихо фыркнув, Аморет смотрел на короля исподлобья. Он никогда не опустится до такого уровня. Не в его интересах занимать место королевы. — Мне вполне достаточно того, что у меня есть, — ответил юноша, встав с кровати. Привычно потянувшись за одеждой, он даже не удостоил взглядом Вагира, натягивая штаны и рубаху на худощавое тело. — Доброй ночи, — пожелал Аморет, покидая царские покои. Выйдя в коридор и направившись в сторону своих мрачных комнат, он прислушивался к звукам, окружающим его. Каждый раз, выходя из комнат короля, он рисковал столкнуться нос к носу с ревнивой Фрайгг Хари-Атрид. Женщина давно потеряла рассудок, утонув в ревности, подозрениях и интригах. При любой возможности она избавлялась от тех, на кого хоть как-то более-менее заинтересовано посмотрит её муж. Но, тем не менее, гарем правителя Ривенгура продолжал разрастаться. Среди секс-рабов выделялись лишь двое. Смуглокожие юноши из Прайзиса, которые были не просто каким-то рабами, а внебрачными сыновьями самого Сатоса Шакса. Увы, от знаменитого тирана-папаши мальчишки унаследовали лишь рубиновые глаза, которые гармонично смотрелись на черном белке глазного яблока. Это и не удивительно, ведь до сих пор Владыка Прайзиса так никого из своих отпрысков не признал наследниками. Это было странно, ведь любой правитель в любом случае должен обзавестись хотя бы одним наследником, чтобы после смерти первого в стране не начались беспорядки и войны за трон. Но Сатос не собирался так рано умирать и оставлять свою могущественную Империю на нерадивых отпрысков. Про него ходили разные слухи, объясняющие, почему Шакс не признавал детей. Одни утверждали, что мужчина просто вознамерился жить вечно, что ему не нужны претенденты на трон, которые в один день пожелают избавиться от нынешнего правителя. Другие же утверждали, что Сатос на самом деле ждал, когда на свет родятся сын или дочь, которые будут достойны называться его наследниками. Проходя мимо гарема, Аморет задержался у приоткрытых дверей. Шум, стоявший на весь этаж вот уже несколько минут, только сейчас привлёк его внимание. Выстроившись в ряд и смиренно склонив головы, секс-рабы молча выслушивали ор Фрайгг, которая явно была в гневе. — Кто?! — орала во всю глотку женщина. — Кто из вас, грязных шлюх, был сегодня в покоях моего мужа?! Отвечайте! Если вы немедленно не ответите, то я вырежу всех, кто здесь находится! В знак доказательства своих слов, королева выхватила из-за пояса платья нож и продемонстрировала его перед обитателями гарема. Гневный взгляд разноцветных глаз устремился на братьев из Прайзиса, которые мелко дрожали. Совсем еще мальчишки, которым не больше тридцати семи лет. В гареме они оказались всего четыре недели назад. Их привезли специально по приказу Вагира. И до сегодняшнего дня ревнивая жена короля не обращала на них внимания. Немногие знали, зачем именно эти двое понадобились королю. У одного мальчишки волосы были льдисто-голубого цвета, а у другого — иссиня-черные. Они были не просто подстилками Вагира. Они были его излюбленными жертвами, которых временами Атрид не только насиловал, но и избивал. В чем причина такого отношения к мальчишкам — неизвестно. Да и вообще слишком много тайн хранили верные слуги Вагира. — Мне еще раз повторить вопрос?! — истерично заорала Фрайгг, набросившись на красноглазого брюнета. Мальчишка успел лишь испуганно вскрикнуть, когда острое лезвие резко вонзилось ему в левый глаз, а после оказалось у него в горле. Стоящие рядом рабы отшатнулись, испуганно вскрикнув и забившись в угол. — Матушка, вы снова испортили всё «веселье», — с нотками огорчения произнёс Исухру, отделившись от противоположной стены. Несмотря на свои юные годы, — а сыну Фрайгг было всего двадцать лет, — он выглядел намного старше, и на вид ему можно было дать не меньше трёх сотен зим. У него уже начала расти растительность на лице, но парень тщательно её сбривал. Среди девушек гарема и прислуги Исухру слыл красавцем, но сам Аморет не видел в этом существе, — явно с земель Дейдра, — ничего привлекательного. Отпрыск Фрайгг был стройным и среднего роста. В нём не чувствовалось никакой стати. Овальное лицо венчали круглые карие глаза, горизонтальные широкие тёмные брови, нос с горбинкой и губы бантиком. Контур лица обрамляли золотистые волосы, вьющиеся до плеч Исухру. Хоть сама Фрайгг и считала его единственным достойным наследовать трон Ривенгура, сам Исухру мало чем походил на будущего правителя. Внешним видом он мало чем отличался от обычного раба, так что спутать было легко. Закатив глаза и не желая больше наблюдать за вспыхнувшей в гареме резнёй, Аморет продолжил путь до своих покоев. Оказавшись в спасительных комнатах, он с радостью погрузился во власть холодного мрака. Из-за распахнутых настежь окон и дверей балкона, в покоях царил холод. По спине дракона пробежался табун мурашек, заставляя вздрогнуть и передёрнуть плечами. Неспешно пройдя к круглому столику из черного мрамора, юноша остановился у открытого балкона, устремив взгляд на звёздное небо. Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, что что-то не так. Резко обернувшись, дракон прошелся внимательным взглядом по спальне. Смарагдовые глаза выхватили фигуру из тёмного угла. — Выходи, — устало приказал Аморет, потерев переносицу. — Я тебя нашел, так что можешь не прятаться. — Ну, так не честно, — обиженно заявил детский голос. Из тёмного угла вышел маленький мальчик, прижимающий к груди деревянный топорик. Надув пухлые губки, он неохотно приблизился к любимому учителю и с вызовом посмотрел на него своими глубокими бирюзовыми глазами на серых белках. — Как ты понял, что я здесь? Разве я мог себя выдать? — Ты слишком громко дышал, Донар, — ласково улыбнулся Аморет, потрепав юного наследника по каштановым волосам. — Разве? — искренне удивился мальчик. — Если и дальше будешь совершать подобную ошибку, то никогда не станешь охотником или воином, — юноша опустился в кресло и усадил маленького ученика к себе на колени. — Почему? — Донар доверчиво прижался к дракону, устало зевнув и потерев залипающие глаза. — Потому что добыча или враг обязательно тебя услышат. Первый испугается и убежит, так что ты не сможешь принести домой трофей. А второй, скорее всего, нападёт и нанесёт удар первым, навсегда лишив тебя возможности стать воином. — Глупости, — буркнул маленький наследник, с трудом борясь со сном. В руках Аморета ему всегда было тепло и уютно, поэтому он часто так засыпал, пригревшись к любимому учителю. — Ой, совсем забыл. Мне ведь нельзя с тобой рядом находиться. — Почему это? — теперь настала очередь Аморета удивляться. Он не припоминал, чтобы Вагир отдавал подобный приказ. — Так сказал Исухру. Он говорит, что ты можешь убить одним взглядом. — Богатая же у него фантазия, — фыркнул дракон. Если бы всё было именно так, то он бы сейчас не был рабом. Его горло не сдавливал бы ошейник из проклятого металла. — Что еще говорил Исухру? Уверен, что без определения «чудовище» там не обошлось. — Еще он сказал, что ты Вечный и убьёшь всё живое, чтобы построить трон из костей своих врагов, а оставшихся в живых ты сделаешь рабами. — Даже будь я Вечным, то ни за что бы так не поступил, — поспешил успокоить дракон Донара. Но мальчик уже заснул, прижимая к груди деревянный топорик. Ласково погладив маленького наследника по волнистым волосам, Аморет бережно перенёс его на кровать. Накрыв одеялом, парень сел рядом. По природе своей драконы не питают особой любви к детям и производят на свет потомство лишь для того, чтобы продолжить свой род. Одного или двух детёнышей вполне достаточно, но бывают и исключения, которые связав свою жизнь с людьми, начинали сходить с ума и откладывали яйца, как ненормальные, уверенные, что их призвание — произвести на свет как можно больше потомства. Что до Аморета, то он относился к детям нейтрально. Всё зависело от самого ребёнка, от его поведения и характера. Но к счастью, с Донаром ему повезло. Единственный сын Вагира был послушным, не капризным и вполне уравновешенным ребёнком. Он никого не выводил своими орами и психозами, не орал на весь дворец и никогда не делал ничего назло. Чего нельзя было сказать про отпрыска Фрайгг, который хоть и был старше, но всё же поведение его оставляло желать лучшего. Подлый, самовлюблённый, истеричный и лживый Исухру был способен вывести из себя кого угодно, даже всегда спокойного и сдержанного Сайгара Хундура. И сразу же, как только сын королевы натворит бед, он тут же бежал прятаться за юбку матери, уверяя, что он не причем и что его пытаются оболгать. К счастью, о характере избалованного и высокомерного ублюдка известно всем, так что Вагир никогда не наказывает тех, кто «обидел» несчастного блондина. Только Фрайгг слепа, веря каждому слову своего ненаглядного сыночка. «Избавиться бы от него поскорей, — про себя размышлял Аморет. — И от его мамаши. Лучше бы король нашел себе другую женщину». Невольно задумавшись, он вспомнил, что такая женщина давно есть. Богатая герцогиня Фералия Чарос, что жила на границе Ривенгура и Арты. Она являлась не только бессменной любовницей Атрида вот уже больше восьми лет, но и матерью Донара. По мнению Аморета Фералия могла стать достойной королевой. Она красива, умна, образованна, да еще и обладает здравым умом, что в последнее время при дворе большая редкость среди женщин. Умные и здравомыслящие ривенгурки ходят среди простолюдин, держа в руках оружие вместе с бравыми мужами. Но Вагир не пожелает видеть рядом с собой безродную девку, пусть и лучше по характеристикам, чем его законная жена. К еще большему сожалению, сама Фералия очень редко появляется во дворце, да и занимать место Фрайгг не собирается. Проведя большую часть ночи в раздумья, Аморет уснул лишь под утро, устроившись рядом с Донаром и обняв его. Он спал настолько крепко, что не заметил, как тихо к нему подкралась Смерть, нависнув над кроватью. Холодное дыхание черного ссохшегося существа не беспокоило спящих. Противно похрустывая костлявыми пальцами, она коснулась огненных волос дракона, но ничего не произошло. — Вечный, — прохрипела Смерть, достав из ниоткуда меч с черным клинком и круглым чароитом на навершии. — Он грядёт. Уже скоро. Осталось немного. Скоро все миры содрогнутся, утонув в крови. Поставив меч возле кровати, черное существо отступило, превратившись в прах. Стоя посреди гарема, залитого кровью и усеянного трупами всех его обитателей, Вагир гневно метал молнии своим единственным глазом. И его реакция вполне понятна. Обезумевшая от ревности жена перебила всех его секс-рабов. Слуги переносили бездыханные тела, усердно оттирали стены и пол от крови, уносили в прачечную запачканные вещи. Впервые правитель Ривенгура задумался о том, что необходимо наказать ревнивую жену, пока та окончательно не сошла с ума и не добралась до Аморета. Уж слишком мягок в последние годы был он. Необходимо снова брать всё в ежовые рукавицы и не щадить больше никого. Мираяме всё равно утратила былую значимость. Черной Касты больше не существовало. Всё то, чем когда-то владела она, потихоньку перешло в собственность мужа. Теперь Дева была не только бесполезна, но и приносила одни убытки. Да, он, несомненно, избавится от жены и её высокомерного отпрыска. Эти двое достаточно попили крови Вагира за семь лет. Выйдя из гарема, в коридоре он столкнулся с Аморетом, ведущим за руку Донара. Мальчик с серьёзным видом рассказывал о чем-то своём, забавно хмурясь и угрожающе размахивая деревянным топориком. Но увидев правителя, ребёнок прервал свой рассказ и тут же кинулся к родителю. — Папа! — радостно прокричал он. — Позволь мне сегодня погулять в саду. Погода такая хорошая. Я хочу на улицу. — Сперва занятия, а потом ты спросишь разрешения у своего учителя, — ответил Вагир, взяв сына на руки и прижав его к себе. — Уверен, если ты будешь хорошо учиться, то Аморет непременно пойдёт с тобой погулять. — Ура! — обрадовался Донар, обняв правителя за шею. Аморет осторожно заглянул в гарем и лишь тяжело вздохнул, увидев следы побоища. — Фрайгг стала слишком многое себе позволять, — заметил он. — С этим нужно что-то делать. — Я уже побеспокоился об этом, — заверил его Вагир. Пройдясь взглядом по фигуре любовника, он задержался на ксифосе, прикреплённом к поясу дракона. — Этот меч… он… — Нашел сегодня возле кровати, — пожал плечами юноша, положив руку на навершие с чароитом. — Искусная работа. Вот только я не знаю, как он оказался у меня в покоях. — Жало… — Что? — Меч так зовут. — Вот как? — нахмурился дракон. — Не знаете, кому он мог принадлежать? Я просто хотел вернуть Жало законному владельцу. — Можешь оставить его себе, — поставив Донара на землю, Вагир с тревогой смотрел на меч, некогда принадлежащий младшему принцу Арты. — Всё равно его хозяин давно мёртв. Но словно противореча его словам, в ушах короля зазвучал зловещий голос мёртвого владельца меча. Поёжившись, он тряхнул головой. Не желая думать об этом, мужчина прошел мимо дракона, направляясь в покои жены.***
— Долго мне еще ждать? — сжав кулаки, он смотрел в холодную тьму перед собой, чувствуя их присутствие. — Сколько времени прошло? Неужели нужно было так тянуть с этим? Тьму разрезал скрипучий смех Смерти. От неё так и веяло разложением и разрушением. Он не мог её видеть. Только чувствовал и слышал. Черная тварь обняла его за плечи со спины, обдавая затылок леденящим душу дыханием. — Ты такой нетерпеливый, — проскрипела Смерть, резко отстранившись от него. На какое-то время воцарилась звенящая тишина. Но вскоре она разрушилась голосом Вечности, возникшей перед ним и осветившей своим появлением тьму. — Пришло твоё время! — громким голосом возвестила она. — Ты знаешь, почему ты находился именно здесь, а не в обители мёртвых? — Потому что нужен вам, — ответил парень. — Ты принимаешь наш дар? — вопросила Вечность, протянув руку. — Только ради мести, — решительно ответил он, пожав протянутую руку. Вокруг него резко появился вихрь. Ветер едва не сбивал с ног, рвал одежду на нём и хлестал по оголённой коже, разрывая затянувшиеся шрамы. Резкая боль стиснула виски, вынуждая его закричать. Хохочущая Смерть кружила рядом, касаясь кровоточащих ран и ликуя. — Принимая наш дар, ты отрекаешься от всего живого! — нараспев твердила Вечность, пройдя сквозь тело парня. — Твоё черное сердце не будет знать жалости! Боль в районе груди заставила его закричать и изогнуться, хватаясь за источник боли. С ужасом и потрясением он смотрел на Вечность, просунувшую руку сквозь него и сжимающую трепещущее сердце. — Кровь и муки врагов станут твоей отрадой! — возвестила рядом Смерть, костлявой рукой сжав его шею и лишая воздуха. — Ты не будешь знать других чувств, кроме жестокости и жажды крови. Всё, до чего ты коснёшься, будет разрушено. — Ты получишь всё, о чем пожелаешь, — прокричала Вечность и к ней присоединилась Смерть. — У твоих ног будет весь мир. Все, кто прежде был властен над тобой, станут рабами твоими. Отныне ты будешь вершить судьбы людские. Но ты никогда не сможешь любить! Ты никогда не позволишь себе начать испытывать хоть к кому-то немного симпатии. Это основное условие нашего договора. Как только ты его нарушишь и позволишь своему сердцу смягчиться, тот, кто дорог тебе — умрёт, а ты понесёшь наказание, положенное тебе по положению. Он снова закричал, чувствуя, как душу рвут на куски. — Принимаешь ли ты наш дар? — хором спросили Вечность и Смерть. — Принимаю! — сквозь боль ответил Радис, нисколько не заколебавшись. Плотоядно улыбнувшись, две твари резко проникли в его тело, вызывая новый приступ боли. Но осознание собственного могущества всё же заставило рубиновые глаза вспыхнуть во тьме ликующим огоньком, а зловещий смех разнёсся по всем землям мира, эхом прозвучав в головах живых существ.