Не заключай с врагами мировой. Руби врагов мечом отцовским, Не бойся смерти — брат идёт с тобой! Не плачь, не мни себя холопом — Ты горд, а значит ты не раб! Волколак — Ублюдок на кресте Древние рощи полны голосов, Шепота трав и камней. К северу тянется дым от костров. Враг рыщет в той стороне. Духи грозы бьют в барабан, Из молний куют нам мечи. Мы принесем жертву богам, Кровью своей напоим. Против нас — блеск византийских церквей, Пышность пиров и даров! Мы предаем смерти наших детей, Зная жестокость врагов. Знаки Луны грозят нам бедой, Стрелы поют об одном. Выбор жесток — крещение водой Или крещение огнем! Ария — Крещение огнём
Пламя огня поднималось высоко в небо. Деревня на северо-восточном берегу Ривенгура у самой границы с Месоросом подверглась жестокому нападению. Ныне охваченная огнём, до этого больше двух дней она выдерживала натиски врагов, пришедших с островов Дейдра. Люди, одетые в мешковатые платья из грубой шерсти с обритыми затылками, распевали тихим голосом какие-то песнопения. На шее у них висели скрещенные рожки молодых козлят, отлитые из золота и украшенные хризолитами. Продолжая тихо распевать свои молитвы, они равнодушно наблюдали, как прибывшие с ними воины вырезали целое поселение, творя бесчинства. Деревенских мужчин, что шли в бой, защищая свои семьи и дома, убивали на месте мечом или стрелой из арбалета. А тех, кто не успел схватиться за оружие, связывали и заставляли смотреть, как насилуют их жен. Захватчики тщательно осматривали девушек и девочек. Выбирали тех, кто девственны, а кто нет. Тех, кто познал прежде мужчин, насиловали целой группой, а других не трогали. Юношами тоже не брезговали, но прежде жестоко избивали. Девственниц связали, грубо толкая в спины, привели к фигуре в коротком пурпурном плаще, из-под которого выбивалось синее платье. — Дева, мы привели всех, — доложил воин с полугнилыми зубами и грязной щетиной. Медленно откинув с головы капюшон, Мираяме окинула девушек презрительным взглядом. Кто-то из девственниц дрожал от страха, тихо всхлипывая. А кто-то проявлял смелость, упрямо и с вызовом глядя на чужеземку. Не обнаружив среди девушек ни одной с волосами рыжих оттенков, Мираяме удовлетворённо кивнула. — Хорошая кровь нам попалась, — холодно заговорила женщина, обращаясь к своим воинам. — Эти козочки чисты. Их тела станут сосудами для детей нашего Архотаса. Да приумножится наш народ, отмеченный дланью Архотаса! — Эамь! — ответили хором люди в мешковатых платьях, в воздухе нарисовав символ своей веры. — Что вы собираетесь с нами делать? — заплакала самая юная девственница, которой совсем недавно исполнилось всего шестнадцать зим. — Не стоит нас бояться, — внезапно ласково заговорила Мираяме, улыбнувшись испуганной козочке. — Вам выпала великая честь. Поскольку вы чисты телом, то станете женами для моего сына. Каждую из вас он одарит своим вниманием, и вы родите детей, которые будут расти в нашей вере. Но ваши души еще грязны, поэтому до рождения козликов Архотасовых вы будите обучаться нашей вере. Впустите в свои сердца Архотаса нашего Исухру. — Нет, мы не хотим! — отчаянно заплакала девочка, пытаясь вырваться из пут и только царапая до крови верёвкой запястья. — Лучше умереть! — смело крикнула девочка сорока зим, вступившая в подростковый возраст. — Отведите их в трюм, — гневно приказала Дева, нахмурившись. — И скажите моему сыну, что он может принимать своих новых жен. Их еще столькому предстоит научить. Покаяние, смирение, целомудрие и страх — вот главные добродетели женщины. Крикнув одобрительное «эамь», мужчины поволокли девственниц прочь. Они не стеснялись в выражениях, вслух размышляя о том, что ждёт несчастных в трюме. — Дева, что делать с мальчишками? — лучник, упавший на колени перед матерью Архотаса, поцеловал подол её платья, проявляя крайнюю степень уважения. — Мы всех опробовали. Клянусь Святыми стихиями, они стонут как портовые шлюхи. — Наш путь до Столицы будет крайне долгим, так что берите их с собой, — немного подумав, ответила женщина. — Не давать ни воды, ни еды. Посадить грязных мужеложцев на цепь. Берите их до тех пор, пока эти грязные прихвостни Элората не испустят дух. А остальных предать огню. — Воистину мудра та, что Архотасом отмечена! — воздев руки к небу, затянул священнослужитель, у которого на толстом брюхе покоились большие увесистые скрещенные козьи рога, не меньше десяти сантиметров в длину. Гордо вскинув голову, Мираяме с удовольствием наблюдала, как в нескольких метрах от неё двое мужчин натягивают на свои члены мальчишку двадцати лет, а немного поодаль к столбам и стволам деревьев привязывают женщин и мужчин, что еще живы. Когда-то давно Мираяме Сеиче была великой женщиной. Она была предводительницей Черной Касты, которую не мог никто победить. Она была женою Вагира Атрида, Короля висельников, правителя Ривенгура, который похитил её сердце. Этот человек, отнявший у Мираяме всё, даже красоту, отправил её с сыном на острова Дейдра. Глупец полагал, что Дева погибнет на чужой земле. Но он сильно ошибался. Они все ошибались. Мираяме не любила вспоминать о многом. В том числе и о том, как первые годы выживала с сыном на чужбине, где никто даже не желал ей помочь. Люди Дейдра жестоки. Именно их жестокость подтолкнула женщину на отчаянные меры. Рассказав историю своей жизни какой-то старой бабке, Мираяме вскоре стала весьма почитаемой. Люди, не доживающие до ста лет, узрели в ней ту, кем всегда считала себя сама Мираяме. Дева, избранная Первыми и родившая Высшего. Её сын, Исухру, которого все почитают, как высшую сущность, наградили званием Архотас, что на островах Дейдра значит Высший над Первыми. По верованию маложивущих людей Святые стихии, они же Первые, подчиняются Архотасу, который создал всё живое и переродился в теле смертного, выйдя из лона самой чистой душой и помыслами женщины. Разумеется, что у Архотаса есть антипод, которого именуют Элоратом. Элорат является олицетворением зла. Он правит такими вещами, как смерть, тьма и вечность. Ему служат колдуны, проститутки и мужеложцы. Поэтому люди Дейдра так легко накинулись на северных юношей, желая втоптать в грязь детей Элората. На самом деле Мираяме сама не верила в эти сказки про некоего Элората и тому подобное. Но она подыгрывала, придумывая на ходу законы и правила, по которым тут же начинали жить наивные глупцы. Благодаря этой лжи Дева сумела собрать огромную армию людей, которые пойдут за ней и её сыном Исухрой-Архотасом. Именно эти слабые маложивущие людишки помогут Мираяме отомстить за позор и унижение, которые нанёс ей Вагир Атрид. Из-за него тело женщины украшали глубокие шрамы. Из-за него она больше не могла наслаждаться плотскими утехами, ибо верный пёс Вагира — Сайгар в своё время постарался ножом изрезать влагалище Девы. Поёжившись от накативших воспоминаний, она невольно зашептала слова молитвы, сделала защитный знак и сложила руки в молитвенном жесте перед собой. Женщины и мужчины, охваченные огнём, кричали от боли и ужаса. Их смерть ужасна, но люди с островов Дейдра так не думают. Для них огонь является с одной стороны символом очищения грешных душ, а с другой — карающим оружием, направляющим неверных грешников в огненные печи Элората. Накинув на голову пурпурный капюшон, Марияме поспешила вернуться в свою каюту. Трое суток они пробудут здесь, подготавливая повозки и оружие к захвату деревень и городов, что будут им встречаться по дороге к Столице. За это время Исухру должен успеть лишить невинности всех своих «невест», пустив в их чреве ростки новой жизни и веры. Поморщившись от неприятного запаха горящей человеческой плоти, Мираяме бросила мимолётный взгляд на священнослужителей, что от радости визжали как свиньи, когда им в ноги кинули одного из избитых юношей для увеселения и удовлетворения плоти.***
Прикрыв глаза, Циари старалась лежать неподвижно, дабы не вызвать раздражения у Владыки. Положив голову на колени Радиса, она наслаждалась временными ласками, которые ей дарил правитель Прайзиса, поглаживая черно-фиолетовые волосы девочки. В последние дни Кровавый Чароит стал каким-то задумчивым и еще более мрачным. Некоторые связывали это с тем, что в Арте начались беспорядки в связи с отсутствием на троне короля, который сейчас засел в Прайзисе. Другие же утверждали, что дело в неудовлетворённости правителя, ведь все знали о пассивных наклонностях Радиса Тераса в постели. Еще бы они не знали, когда длинный язык Далата обо всём рассказывал всем и везде. И только немногие, кто благоразумно помалкивал, знали, в чем истинная причина недовольства короля. Буквально на днях из Арты пришли новости о том, что на северо-восточном берегу Ривенгура высадились люди с островов Дейдра. Известно лишь то, что они прибыли с намерением завоевать северную страну Гитонтеона и уже успели спалить несколько деревень, устроив в них резню. Сейчас их путь пролегал к Столице. Учитывая то, что Бйортир Брест покинул Прайзис не больше двух дней назад, Владыка Севера не успеет вернуться вовремя, чтобы защитить свою страну и трон. Этим и был озадачен Радис, предпочитая не покидать свои комнаты и тихо советуясь со своими доверенными людьми, которые в один голос предлагают не соваться не в своё дело. Но если бы всё было так просто. Если чужаки с Дейдра сумеют завоевать Ривенгур, то последующей целью может стать любое из государств, соседствующее с северной страной. Самой беззащитной сейчас является именно Арта. Без короля, она спокойно может заинтересовать внимание чужаков, которые будут только рады заграбастать своими руками чужие земли. А чтобы этого не произошло, Радису придётся на какое-то время покинуть Прайзис и защищать не только Арту, но и помогать ривенгурцам одолеть чужаков. Зная, что нынешнего Владыку не сильно жалует гордый люд, оставлять такое категоричное королевство без своего внимания слишком опасно. Шанс потерять всё слишком велик, поэтому Радис так мрачен. Он понимает, что в случае падения Ривенгура придётся выбирать между Прайзисом и Артой. Если выбор падёт на первую страну, то потеря второй будет не минуема. А если Арту… тот тут либо Радис отстоит своё южное государство, но потеряет Прайзис, либо же потеряет всё. В любом случае всё будет зависеть от Ривенгура. — Повелитель? — тихо позвала Циари, встревоженная затянувшимся молчанием короля. — Я хочу побыть один, — словно опомнившись, Радис обрушил тяжелый задумчивый взгляд на девочку. Убрав руку от её волос, он откинулся на спинку кресла, медленно выдохнув. Не став перечить, Циари послушно встала и поспешно выскользнула в коридор, прикрыв за собой дверь. Убрав со лба мешающие черно-фиолетовые пряди, девочка решила отправиться к себе. После происшествия в комнате стражников, о котором шептались все рабы, ей выделили отдельную каморку, что находилась на первом этаже в конце западного коридора, недалеко от кабинета Элоси. После изнасилования она пришла в себя только этим утром. И не успев разлепить глаза, уже видела снующего вокруг постели главного королевского лекаря, рабов, которые ему помогали и Радиса, который, пусть и был обеспокоен происходящим на Гитонтеоне, всё же пытался проявлять хоть какой-то интерес к Циари. Это радовало девочку, хоть она еще и не успела, как следует отойти от шока. Весь день она пробыла в постели, не покидая царских покоев. Из-за этого она смогла узнать много нового о том, что произошло за последние дни. Ариф, который никогда не славился манерой говорить тихо, во всю глотку вещал о том, что на Ривенгур напали. Спустившись по лестнице на первый этаж, Циари прислушалась к своему желудку. Ей сильно хотелось есть, поэтому она свернула в противоположное крыло, где находились кухня и комнаты рабов. О том, что отныне у неё будет своя комнатка, и она освобождена от работ по дворцу, девочка узнала лично из уст Радиса. Несмотря на поздний вечер, на кухне шла работа полным ходом. Повара бегали по помещению, приготавливая лёгкий поздний ужин для Владыки, и продумывали меню на завтра. Заприметив мясную похлёбку, Циари положила себе полную миску, отрезала приличный ломоть хлеба, пару кусков сыра и налила стакан яблочного сока. Удобно расположившись за маленьким столиком в дальнем углу кухни, где она никому не сможет помешать, девочка принялась за еду. Она рассчитывала как можно быстрее поесть и скрыться в своей комнатке, чтобы избежать расспросов и жалостливых взглядов со стороны других рабынь. Но, согласно закону подлости, в кухню вошла Ирэния в компании прачки. Сжавшись и затаив дыхание, Циари тщетно надеялась, что женщины не заметят её. Но не тут-то было. Рабыни не только заметили девочку, но и направились к ней. — Циари, девочка моя, — сочувственно смотрела на неё Ирэния, — как ты? — В порядке, — довольно сухо ответила брюнетка, не настроенная на обсуждение неприятной темы. — Ты главное на этом не зацикливайся, — не желала униматься рабыня. — Все мы рано или поздно проходим через подобное. Да, это больно и унизительно, но жизнь на этом не заканчивается… — О чем ты говоришь, Ирэния?! — ужаснулась прачка, сурово хмуря брови и глядя на девочку, как на живое воплощение всего грязного в этом мире. — Кто теперь на неё такую порченную обратит внимание? Кому она сдалась? Ты хоть головой своей подумай. Неизвестно сколько мужиков её тогда поимели. А если она понесёт? — С чего вы взяли, что я порченная? — поморщилась от этого не приятного слова Циари, закончив ужинать. — С того, что тебя изнасиловали, — гордо вскинулась прачка. — По такой логике у нас весь дворец порченный, потому что и дня не проходит, чтобы кого-то из рабов или рабынь не зажали в углу стражники. — Ничего подобного, — тут же вступила в спор толстая женщина, уперев руки в бока. — Те девочки и мальчики, которых зажимают по углам, не могут считаться порченными. — Почему это?! — опешила от такой несправедливости Циари, резко вскочив на ноги. — Потому что они знают своё место. Они рабы. Их долг подчиняться сильным. Запомни, коли ты рабыня, то чтобы ни случилось, ты должна повиноваться тем, кто выше тебя по званию. В твоём случае так ты вообще должна была делать вид, что тебе нравится. Так делают все. Вот, месяц назад мальчишку одного зажали в коридоре семеро. Ему может, и было больно, но он принял свою судьбу, позволил насладиться своим телом стражникам. А ты что сделала? — По вашему я должна была сказать Далату спасибо за то, что он со мной сделал? — разозлилась девочка. Внутри неё закипали гнев и ненависть. — Именно, — не желала униматься прачка. — Он обратил на тебя внимание, а ты так подло поступила с ним. — Прошу тебя, хватит, — попыталась утихомирить её Ирэния. — Девочка не виновата, что в этот момент в комнату ворвался король и почти всех зарубил. — Как не виновата?! — подняла ор на всю кухню прачка. — Как не виновата, Ирэния?! Да, Радис весьма вспыльчивый человек и может убить за малейший проступок, но ведь он вначале лишь ранил Далата. Девчонка должна была вступиться за Далата, а не хвататься за нож. — Она была под эмоциями. — Да какая разница?! Она рабыня, Ирэния. Кому нужна проблемная рабыня, которая не понимает, в каком положении находится? Любая другая, которой важна жизнь, на её месте в ноги бы падала, вымаливая пощады для Далата. — Я не настолько выжила из ума, чтобы прощать подобное, — вмешалась в разговор Циари. Услышанное повергло её в шок. Гнев и ненависть, зародившиеся глубоко внутри, уже бушевали в душе, требуя выхода. — Ты просто мала и глупа, раз не понимаешь ничего, — с упрёком фыркнула толстая прачка. — Рано или поздно Далат бы наскучил нашему королю. Если бы ты была покорна ему и его отпустили на волю, то смогла бы уйти с ним. Каждая рабыня или раб спят и видят, как станут свободными, охотно подставляясь под кого-то из стражников. Или ты хочешь всю жизнь прожить в рабстве? — Я стану свободной, но не такой ценой, — огрызнулась девочка, гневно полыхая рубиновыми глазами. — Не стану унижаться, наступая на горло своей гордости. Я не какая-то безродная рабыня, которая будет терпеть издевательства. Я Циари Терас-Шакс! В моих жилах течет кровь Радиса Тераса, который правит вами. Но пламенная речь не произвела должного эффекта на рабынь. Прачка громко рассмеялась, махнув рукой, будто Циари сказала что-то смешное или глупое. Ирэния неодобрительно покачала головой, тяжело вздохнув. Не этому она учила девочку. Ирэния, занимающаяся ребёнком с рождения, постоянно вбивала в голову Циари, что рабы не должны проявлять дерзости и гордости. Они должны быть покорными воле господ и во всём подчиняться требованиям тех, кто стоит выше рабов. Ирэния, которая всю жизнь прожила в шкуре невольницы и всегда отличалась кротостью, покорностью и сдержанностью, воспитывала Циари, как рабыню. Разумеется, что женщина прожившая всю жизнь в Арте и прослужившая много лет при дворе Агмаса Тераса, а после его сына — Ленамора Тераса, будет учить девочку тому, что женщины это люди второго сорта, вещи, которыми могут распоряжаться мужчины. Ирэния говорила об этом тихо и всегда просила Циари не рассказывать об услышанном никому, особенно Владыке. И оно понятно, ведь у Радиса были совершенно другие взгляды на жизнь. Он не делил людей по половым признакам. Он делил их на сильных и слабых, вне зависимости от пола и нации. Сколько Циари себя помнила, она ни разу не слышала, чтобы Радис говорил ей о предназначении женщины или о долге мужчины. Странно, ведь Владыка и Ирэния оба урождены в Арте. Ворвавшись в свою комнатку, девочка заперлась и прижалась спиной к стене. Практически все во дворце воспринимают её, как рабыню. А теперь еще и презирают, ведь она совершила ужасный для невольного человека поступок — убила фаворита короля. Переведя дыхание и стараясь унять гнев, Циари серьёзно задумалась о том, как избавиться от ненавистного клейма рабыни и сделать так, чтобы никто больше не посмел не то, что руку на неё поднять или как-то посмотреть, но и насмехаться. В голове была лишь одна мысль…***
Вой пленниц, вызывал раздражение у Мираяме. Женщина пришла сообщить сыну о том, что через пару часов они трогаются дальше и чтобы Исухру успел привести себя в порядок, позволив священнослужителям связать северянок и запереть их в клетке, которая находилась в крытой повозке. В трюме было грязно. Пахло человеческими испражнениями. Поскольку девушки не имели возможности выйти наружу, чтобы справить человеческую нужду, они были вынуждены ходить в туалет здесь. Благо, что они додумались устроить отхожее место в дальнем конце трюма в носовой части. Однако это не спасало от резкого запаха мочи и дерьма. Подойдя ближе, Мираяме с отвращением посмотрела на изнеможенных девиц. Одежда на северянках была разорвана в клочья. Бледную кожу покрывали лиловые синяки и ссадины, а так же пятна грязи. У некоторых на внутренней стороне бёдер была засохшая кровь. Пройдясь взглядом по телам, Дева недовольно нахмурилась, когда обнаружила одну девушку со свёрнутой шеей, застывшей в неестественной позе и распахнутыми глазами. — Какое расточительство ценных козочек, — с упрёком в голосе проговорила Мираяме Сеиче. Исухру, нависший над потерявшей сознание северянкой, двигался в быстром темпе. Его нисколько не тревожило состояние жертвы, потому что он не из тех, кто заботится о своих «игрушках». Излившись в тело несчастной девчонки, мужчина отстранился. — Разве это последние сучки на нашем пути? — блаженно улыбнулся Исухру, повернувшись к матери. — Когда мы завоюем эти земли, то каждая сучка в возрасте восемнадцати лет будет вынуждена покорно отдаваться мне. — В этом возрасте девочки еще не склонны к деторождению, — напомнила Дева. — По крайней мере, на Гитонтеоне. Это на островах Дейдра люди быстро растут и развиваются, а к пятидесяти годам напоминают стариков, которым больше двадцати тысяч лет. Здесь же всё не так. — Дырки от этого не меняются, — грязно ухмыльнулся тот, кого дейдравцы называют Архотасом. Глядя на своего сына, Мираяме была уверена, что переживёт его и его потомков. Исухре не было еще и сотни лет, что по меркам земель Трёх островов равнялось пятнадцати годам, а он уже выглядит, как мужчина достигший пяти тысяч лет, что равносильно тридцати годам жизни дейдравца. В коротких золотистых волосах Архотаса появилась седины, образовались морщины, а карие глаза поблекли. Мираяме смотрела на него и больше не видела в своём отпрыске того привлекательного юношу, каким он был до изгнания на острова маложивущих людей. — Ты закончил? — уточнила мать, брезгливо глядя на потерявшую сознание девочку, у которой было разорвано влагалище. — Да, — поправив на себе мешковатую одежду, мужчина улыбнулся матери. — Ты единственная женщина, которая меня не боится. Единственная, которая поощряет все мои действия. Почему так? — Потому что я твоя мать, — холодно ответила Мираяме. — Мать никогда не должна бояться своих детей. А женщина никогда не должна перечить мужчине. Таков порядок в Арте. Таков порядок на островах Дейдра. И в Ривенгуре раньше так тоже было. До прихода к власти Бйортира Бреста, который изменил древние устои. — Если бы ты подчинялась древним устоям, которые так сильно нахваливаешь, — скривил губы Архотас, проходя мимо матери, — то не была бы предводительницей Черной Касты и не командовала бы от моего имени дейдравцами. — К чему ты клонишь, Исухру? — недовольно нахмурилась Дева. — К тому, что в первую очередь нужно начинать с себя, а коли нет… То не пытаться прикрывать свою жажду власти и тиранию под устои, которым ты сама не следуешь. Сжав кулаки, женщина раздражённо передёрнула плечами. Дождавшись, пока сын покинет трюм первым, она неспешно последовала за ним. И прежде возникали у них с ним подобные разногласия, но еще никогда в голосе любимого отпрыска не было столько желчи. Поднявшись на палубу, Мираяме заметила группу из восьми мужчин, столпившихся практически на самом носу корабля. Заинтересованная тем, что же могло привлечь внимание дейдравцев, женщина подошла ближе. Один из мужчин насиловал совсем юного северянина. Мальчишка с русыми волосами лежал на животе, не издавая ни звука. Весь в синяках и порезах, он смотрел в одну точку медленно стекленеющими оливковыми глазами. Дейдравец, что активно трахал жертву, даже не обратил внимания на притихшего северянина. Куда больше его заботило собственное удовольствие. Мираяме с удовольствием наблюдала, как хрупкое тельце покидает жизнь. Уже представив на месте мальчишки ненавистного дракона, Вагира Атрида и его отпрыска, женщина зловеще улыбнулась.***
Зарубив мечом пятерых, Бйортир чудом успел увернуться от стрелы врага. Ривенгур встретил его лютыми морозами и дымом от костров. Не успел Владыка Севера ступить на земли родной страны, как ему сообщили о набегах чужаков на деревни ривенгурцев. Не став даже раздумывать, Бйортир первым делом ринулся навстречу дейдравцам, которые посмели попытаться захватить северное государство. В деревне, которая находилась всего в семнадцати километров от Старого дворца, северного короля ждал не самый приятный сюрприз. Разрушенные дома. Обугленные тела сожженных заживо мужчин и женщин. Избитые и подвергшиеся насилию юноши и девушки. Некоторые из них были мертвы, а выжившие охрипшими голосами звали на помощь. Обосновавшиеся в деревне чужаки лично вышли поприветствовать короля Ривенгура, чьи земли они пожелали захватить. Дейдравцев было много. Достаточно много, чтобы осмелиться напасть на одно из государств Гитонтеона. Стоит отдать должное маложивущим людям. Сражались они отважно. Не боялись смерти. Лишь в этом их можно было уважать. За все остальные их деяния Бйортир ненавидел и презирал дейдравцев. Даже самый варварский народ Трёх островов с тираном у власти никогда не позволит себе такие бесчинства, какие устроили эти иноземцы. — Уничтожить слуг Элората! — кричал из безопасного места толстый человек в мешковатом платье из плотной шерсти с золотыми скрещенными козьими рогами на пузе. — С нами сила Архотаса и его защита. На своё счастье Бйортир был не единственным, кого раздражал этот свиноподобный чужак. Ферим, потерявший руку еще во времена Холодной войны, кинулся к толстяку, дабы заставить его заткнуться навсегда. Не отвлекаясь на поросячьи визги, которые издавал толстяк в страхе, Брест крушил врагов налево и направо. Нужно было не только отстоять страну от посягательств иноземцев, но и обезопасить ривенгурцев от их бесчинств. — Смерть псам Элората! — орал во всю глотку рослый чужак, скрестив меч с правителем Ривенгура. — Где же ваш предводитель? — требовательно вопросил Бйортир, отбив атаку противника и ударив сбоку. — Почему не выйдет сразиться с нами? — Архотас никогда не выйдет марать свои руки об ублюдков Элората! — сплюнул на землю мужчина, отойдя в сторону и примеряясь для лучшего удара. — Мы, его рабы, с радостью примем смерть во имя Архотаса! Во имя него и матери, Милосердной Девы! В прыжке срубив голову замешкавшемуся противнику, Бйортир с трудом успел уйти от удара двоих других, что попытались одновременно атаковать сзади. Утерев с лица кровь, Брест нахмурился. Иноземец упомянул некоего Архотаса и Милосердную Деву. Бйортир знал всего одну женщину с подобным именем, но он не был уверен, что это именно она. — Немедленно увозите с поля боя раненых! — отдавал приказы Брест, на ходу разрубая мечом недругов. — Обыскать всю деревню в поисках живых! Направить гонца в Старый дворец и приказать держать оборону ценой жизни. Бросившиеся выполнять приказ, воины разбились на группы по трое человек, ринувшись обыскивать деревню. Сжав рукоять меча, Владыка Севера внимательно огляделся. Из Столицы тянулись войска, готовые стоять за свои земли до последнего. К северо-восточному побережью были отправлены разведчики, которые должны будут сообщить о численности армии врага. Тот, кто руководил иноземцами, был человеком не глупым. Послал вперёд людей, которые в случае необходимости смогут предупредить. До глубокой ночи длилась резня в деревне, пока ривенгурцы не зарубили всех дейдравцев кроме пары человек. Но от оставшихся в живых было мало толку. Они бросались проклятьями и угрозами, твердили о каком-то Архотасе, который покарает неверных и прочий бред. Двое пленных мало интересовали Бйортира. Куда больше его тревожили раненые сельчане, которым в спешном порядке оказывали медицинскую помощь и отправляли в Столицу для дальнейшего лечения. Именно один из пострадавших рассказал о том, что же происходило в деревне на самом деле. И услышанное не сильно радовало Бреста и его воинов. Чужаки напали не сразу. Придя к старосте деревни, они представились путниками, после чего устроили нападение. Мужчин и женщин заживо сжигали. Парней, которые, по мнению иноземцев, выглядели недостаточно мужественно, жестоко избивали и насиловали. Точно так же поступали с девушками, которых первоначально осматривали. Девственниц сразу куда-то увозили, говоря, что они станут женами некоего Архотаса. — И кто же таков этот Архотас? — с презрением сплюнул на землю Ферим Тюрий. — Они говорили, что он их предводитель, — хрипло отвечал мальчишка, пока ему обрабатывали глубокую рану на спине, нанесённую кнутом с железным крюком. — Что он стоит выше всего живого. Даже выше Первых. — Жаль, что Первые этого не слышат, а то бы взбесились и перебили всех этих свиней, — злобно прорычал другой воин, который с сочувствием смотрел на пострадавшего паренька. — Сомневаюсь, что они бы так поступили, — рассудительно заметил Брест, внимательно осмотрев клинок своего меча. — Первые не вмешиваются, если им не угрожает кто-то, у кого такие же силы, как и у них. Скорее всего, они просто будут наблюдать за нашей войной, и делать ставки, кто победит. Согласно кивнув, воины переглянулись и принялись готовиться к новой битве с врагами. Дейдравцы не заставили себя слишком долго ждать. Новое их войско явилось ранним утром. На этот раз они были вооружены намного лучше, чем их предшественники до этого. Но они пришли не для того, чтобы сразиться. У них было послание от их предводителя. — Могущественный Архотас, создавший всё живое на земле и переродившийся из чрева Милосердной Девы, повелевает! — громко заявил чужак с густой черной бородой, натягивая поводья и пытаясь заставить нетерпеливую лошадь стоять на месте. — Народ Ривенгура должен сложить оружие, преклонить колени перед тем, кто стоит над Первыми, отдав в его руки престол и корону, а так же выдать троих людей, которые посмели нанести личное оскорбление могущественному Архотасу и его матери! Внимательно слушая иноземца, Бйорт вопросительно вскинул бровь. — Вы должны отдать нам Вагира Атрида, известного как Король висельников, что правит северной страной. Его сына Донара Атрида, а так же дракона Аморета Элдурвела Элдри. Если вы не исполните данные требования, то Архотас будет беспощаден ко всем. Варвары, у вас еще есть время избежать гнева нашего господина. — Своему королю можешь передать, что ни на что подобное пусть не надеется, — решительно заявил Владыка Севера. — Никто из ривенгурцев не склонит добровольно головы перед столь мерзкими ублюдками, которые только и умеют, что уничтожать всё на своём пути. — От кого звучат столь греховные слова? — тут же возмущенно надулся дейдравец, выпучив глаза. — Кто посмел поносить нашего Архотаса и ставить под сомнения его слова? — Я посмел, — недобро усмехнулся обладатель желто-зелёных глаз, которого забавлял вид иноземца. — Если твой Архотас не трус, то пусть явится сам и сразится со мной, Бйортиром Брестом, правителем Ривенгура! Хочу посмотреть, способен ли твой предводитель сделать хоть что-то сам, да еще и с тем, кто способен держать меч в руке. — Ты будешь первым, кого поразит очищающий огонь нашей веры, варвар! — пригрозил дейдравец, еще больше выпучив глаза. — Ты и подобные тебе выродки Элората будете страдать в Нижнем мире! — В Нижнем мире? — рассмеялся Бйортир, обнажив свой меч. — Спасибо, но обратно туда я не вернусь. Лошадь под всадником перестала танцевать. Чужак подался вперёд, разинув рот. Но как только до него дошел смысл сказанного, он пронзительно вскрикнул, окрестив себя странным знаком, и быстро прошептал слова молитвы. Брест лишь хмыкнул, позволив своим воинам пойти в атаку. Меряя шагами свой шатер, Владыка Севера раздраженно передёргивал плечами. Война, которая началась с дейдравцами, затянулась. Прошло, по меньшей мере, четыре с половиной месяца, прежде чем стало ясно, кто правит этим балом. И сейчас, испытывая злость и раздражение, мужчина ждал, пока в лагерь из Столицы доставят его сына. «Только подумать, — не унимался Бйортир, сжимая и разжимая руки. — Я умер не на сильно большой срок, а этот предатель додумался дойти до подобного. Какая низость. Какой позор!» Бреста мог понять любой из воинов, кому уже посчастливилось стать отцом, и кто старался следовать законам, установленным Владыкой Севера. Никто бы из них не пожелал, чтобы их сын или дочь связали свою жизнь с кем-то из Черной Касты, которые проповедуют зверские, просто варварские обычаи, какие были при отце Бйортира — Енгуре Бресте. Полог шатра с шорохом приоткрылся, впуская Атрида. Замерев на месте, Владыка Севера сделал глубокий вдох, чтобы не позволить гневу взять контроль над разумом. — Что случилось такого, что ты позвал за мной? — обеспокоенно заговорил Вагир, который всё это время после возвращения в Ривенгур вновь провёл в темнице. — Неужели что-то с Донаром? — С ним всё в порядке, — поспешил успокоить отпрыска Бйортир. — Он благополучно добрался до Арты и теперь находится в безопасности. — Тогда в чем дело? — Как оказалось дело в тебе, Гир, — иронично улыбнулся правитель Ривенгура, положив руку на навершие меча. — Я-то всё думал, с какой такой радости ты понадобился дейдравцам и их предводителю, что трусливо отсиживается за спинами своих людей. А оно вон как оказалось. — Не понимаю, на что ты намекаешь, отец, — забеспокоился Атрид, предчувствуя неладное. — Сейчас поймёшь. Скажи мне, Гир, что за женщину ты взял в жены перед Холодной войной? — Бйорт подошел к сыну, заглянув ему в лицо. — Ты знал, что она является предводительницей Черной Касты? — Какое это имеет значение теперь? — искренне недоумевал Король висельников. — У нас война с людишками из Дейдра… — Такое, что Мираяме и её ублюдок стоят во главе всего этого! — повысил голос Брест, не сдержав эмоций. — Ты должен был убить эту суку, а не отсылать. — Мираяме? — изумился Вагир. — Откуда мне было знать, что она выживет? Тем более, после того, что с ней сделал Сайгар. — Дурак! — схватив сына за грудки, Брест как следует его встряхнул. — Эта тварь не только выжила, но и сумела собрать вокруг себя целую армию фанатиков. И теперь она вернулась не только за короной и троном Ривенгура, но и по твою душу. Ей нужен ты и Донар. — Не надейся, что она успокоится, если ты отдашь меня и моего сына этой ведьме, — пытаясь сохранять спокойствие, Атрид в тайне сожалел, что всё-таки не убил предводительницу Черной Касты раньше. — В том-то и дело, что она в любом случае не успокоится! — продолжал говорить на повышенных тонах Брест. Оттолкнув от себя сына, он снова принялся мерить шагами шатер. Мысли были спутанными, а в голову не приходило ни одной идеи. — Единственный способ избавиться от дейдравцев, это убить Мираяме и её ублюдка. Без них эти низшие твари ничего не смогут сделать. — Ты уверен в этом? — недоверчиво косился на него Вагир, скрестив руки на груди. — А если дейдравцы не решат убраться восвояси после того, как мы вырежем Мираяме и Исухру? Да и удастся ли нам подобраться к ним вообще? — Ты всю эту кашу заварил, тебе и расхлёбывать, — категорично заявил Брест. — В твоих интересах избавиться от рода Сеиче, иначе я великодушно отошлю Донара кое-кому в Прайзис. Уверен, Радис будет рад позабавиться с твоим сыном. — Общение с Терасом плохо сказывается на тебе, — только и сумел возразить Атрид. Фыркнув, Бйортир покинул шатер. На рассвете они отправятся в деревню, в которой затаилась Мираяме со своим ублюдком и большей частью войск. Владыка Севера хотел верить, что победа окажется на их стороне и очень скоро война окончится.***
Поджав губы, женщина напряженно стояла в стороне. Пока что всё шло согласно её планам. Вдоль границ Арты с востока на запад дейдравцы захватывали одно поселение за другим, нисколько не испытывая жалости к северянам, некоторые из которых были только рады вступить в ряды захватчиков, лишь бы сохранить свою жизнь. Но кто сказал, что чужаки будут милосердны к ривенгурцам-предателям? Согласно первоначальной задумке Мираяме Сеиче, дейдравцы должны были захватить все деревни и города у границ Арты и Месороса, чтобы одновременно двигаться к Столице и в конечном итоге захватить на своём пути всё государство. Дева была уверена, что план удастся и Вагир поведёт свои войска к границам Месороса, чтобы пытаться остановить захватчиков. Тем временем остальные дейдравцы будут продвигаться к намеченной цели. Проблема заключалась в том, что каким-то чудесным образом к жизни вернулся Бйортир Брест, который не только вернул себе трон, но и вёл ривенгурцев в бой. И прежде, во времена величия Черной Касты, Мираяме никогда не смела открыто противостоять Владыке Севера. И дело не в том, что она испытывала страх перед Бйортиром. Брест был тем самым человеком, за которым последуют все ривенгурцы и будут биться до последнего северянина, не жалея никого. Народ Ривенгура любил Бйортира Бреста. А это говорит уже о многом. Кроме того, Владыка Севера был замечательным стратегом и воином. Передёрнув плечами, Мираяме бросила взгляд перед собой. Вдалеке виднелись всадники, возглавляемые Брестом. Оставив часть войска сражаться с дейдравцами у границ с Месоросом, Владыка Севера прибыл по душу Мираяме и её сына. Бйортир требовал, чтобы Исухру сразился с ним, как воин. Условием поединка было то, что победитель получает всё. Но сам Архотас отказался от предложения северянина, спрятавшись за юбку матери. И теперь им предстояла решающая битва. Накинув на голову капюшон и закутавшись плотнее в пурпурный плащ, Мираяме направилась к небольшому домику, в котором обосновался её сын со своими невестами. Переступая через тела сожженных заживо северян, убитых в бою сельчан и замученных, истерзанных юношей и девушек, которые умерли либо от голода, либо от жестокого изнасилования, женщина остановилась у приоткрытой двери. Заранее предупреждённые обо всём дейдравцы терпеливо ждали возможности ринуться в бой. Оружие они заточили еще с ночи. Священнослужители, распевающие слова молитвы, ходили между рядами воинов, уверенные, что их святые речи смогут помочь дейдравцам одолеть варваров. Больше не задерживаясь на пороге, Мираяме вошла в дом. За столом удобно расположился Исухру, занятый дневной трапезой. Он был совершенно спокоен. Даже не удостоил мать приветствием или же взглядом. — Больше ты не имеешь права отсиживаться в стороне, — начала Мираяме, обведя взглядом гостиную. Вдоль стены в грязной одежде сидели юные северянки. Практически у каждой уже образовался живот, выдавая их тяжкое положение. Обречённые, сломленные, они жались друг к другу и смотрели пустыми глазами перед собой, либо же в пол. Самые дерзкие и всё еще на что-то надеющиеся, находились на втором этаже. — Выйди к своим людям и отправься в бой, как и надлежит истинному лидеру, — продолжила женщина, переведя взгляд на сына. — Не хочу, — лениво заявил Исухру, обгладывая куриные косточки. — Твоя репутация и без того шаткая после того, как ты отказался принять вызов Бреста и сразиться с ним один на один, — напомнила Мираяме, не решаясь подойти ближе к нерадивому отпрыску. — Люди скоро начнут сомневаться в твоём могуществе. Прошу тебя, не позорь ни меня, ни себя. Возьми в руки меч и поведи свои войска, а под шумок обратно вернёшься в укрытие. — Если ты такая бесстрашная и умная, то почему бы тебе самой этого не сделать, матушка? — довольно дерзко говорил мужчина. — Ведь этим балом правишь ты. — Потому что дейдравцы считают тебя Архотасом, а не меня. Хватит пререкаться. Я не так часто тебя о чем-то прошу. — Тогда в этот раз сделай милость и не проси меня ни о чем. Я не намерен рисковать своей жизнью ради твоей прихоти. — Это не моя прихоть, глупый щенок! — повысив голос, Мираяме ударила кулаком по столу. — Дейдравцы не так глупы, как ты думаешь. Поняв, что ими командует трус, они сами лично тебя свяжут, а после сожгут. Зачем им лидер, который ничего не хочет делать, ни ради других, ни ради себя? Включи свою голову и не смей мне перечить. Ради тебя я продолжаю терпеть унижения. Думаешь, мне приятно видеть презрительные взгляды этих мужланов? Приятно слышать, как они отзываются обо мне? — Что тебе не нравится? — вопросительно вскинул бровь Исухру, поднявшись из-за стола. — Не ты ли больше всех жаждала вернуть древние устои, когда женщина была фактически никем? Поздравляю. Ты этого добилась. Так что тебя не устраивает, матушка? Разве не ты ли говорила, что женщина никогда не должна спорить с мужчиной и повышать голос на него, проявляя неуважение? — Не меняй тему, — в голосе женщины зазвучали злые нотки. — Не ты ли жаловался мне о том, что хочешь править государством? Не ты ли умолял меня помочь тебе стать кем-то? И что в итоге? Я сделала всё для тебя. Собрала вокруг тебя людей. Сделала из тебя Архотаса. Народ Дейдра тебя почитает и уважает. Ты для них всё равно, что Первый. По твоей прихоти мы вернулись в Ривенгур. Ведь ты так хотел захватить эту страну. И что теперь выясняется? Ты не хочешь и пальцем пошевелить, чтобы хоть немного проявить себя. Тебе нравится проводить целые сутки напролёт, развлекаясь с девушками и отъедать своё брюхо? — Начнём с того, дорогая матушка, что это не я, а ты пожелала напасть на Ривенгур, — спокойно заговорил Исухру, сверля женщину угрюмым взглядом. — Ты хотела отомстить Вагиру за то унижение и предательство, что он совершил. И если мы заговорили о последнем, то да. Мне нравится ничего не делать, трахать девок и нажирать жирный живот. Ты довольна? Мираяме была не из тех, кто мог терпеливо выслушивать упрёки в подобном тоне. Нисколько не стесняясь, она подлетела к сыну и отвесила ему звонкую пощечину. Схватила со стола нож, направив остриё на горло неблагодарного отпрыска. — Ты немедленно отправляешься исполнять то, что я приказала! — истерично закричала женщина. — Или так, или ты выходишь к дейдравцам и говоришь им о том, что передаёшь все свои полномочия мне. Что теперь меня они должны слушать. Понял? Сжав кулаки, Исухру оттолкнул от себя мать. В раздражении и гневе, он вышел на улицу. Довольно улыбнувшись, Мираяме неспешно вышла следом. Она знала, на какие точки нужно давить, чтобы заставить сына хоть что-то делать самому. Печально, что не всегда у Девы есть такая возможность, ибо Исухру довольно часто проводит время в компании священнослужителей и воинов, которым достаточно лишь косого взгляда со стороны самой Мираяме и они прирежут её за своего Архотаса. Власть - это именно то, чего так боится потерять сам Исухру. Ведь если он лишится своих полномочий, то придётся начать работать, чтобы прокормить себя. Архотас вырос настолько ленивым и беспомощным, что он ничего не сможет сделать без своей матери и подданных, которые готовы на руках носить «высшее существо». Выйдя из дома, Мираяме остановилась у своего убежища, откуда она сможет наблюдать за исходом битвы. Когда она удобно расположилась в наполовину разрушенной кузнице, то ривенгурцы схлестнулись с дейдравцами в жестокой битве. Звон стали, крики, боевые кличи, ржание лошадей и свист стрел стали гимном смерти на долгие часы. Кровь брызгала во все стороны. Со своего места Мираяме могла увидеть Бйортира Бреста, который подобно Первому Крови и Огня рвался в бой, разя врагов мечом и боевым топором. Так же взгляд женщины зацепился за Вагира, который на всех парах мчался вперёд, яростно пробиваясь к Исухре, что пытался отступить назад, но ему мешали его же люди. Со дня их последней встречи Атрид заметно изменился. Стал выглядеть намного моложе. Встрепенувшись, Дева только сейчас поняла, что увидела. Покинув безопасное укрытие, она помчалась в самую гущу боя. Если она потеряет сына, то управлять дейдравцами будет слишком тяжело. Они не станут слушать женщину. Звуки боя были совсем близко. Стон стали вызывал целую стаю мурашек. Предсмертные крики и боевые кличи бросали в жар. — Исухру! — встревожено кричала Мираяме, расталкивая дейдравцев на своём пути. Удар кулаком по уху заставил её потерять равновесие. Воины, которые больше смотрели на меч врага, нежели под ноги, едва не затоптали мать Архотаса. С трудом поднявшись на ноги, женщина огляделась по сторонам. Отыскав взглядом Исухру, Мираяме сорвалась с места. Без оружия, стараясь не попасть под горячую руку своих воинов и увернуться от разящего клинка и стрел, Мираяме пробиралась к сыну. Оттолкнув с дороги в бок кого-то из воинов, женщина как вкопанная остановилась на месте. Увиденное заставило её пошатнуться. — Исухру! — душераздирающий вопль, полный боли и отчаянья, заставил ривенгурцев и дейдравцев прекратить бой и устремить свои взоры в сторону Мираяме. Застыв всего в десятке метров от трупа, женщина взирала на Вагира, поднявшего вверх отрубленную голову Исухру. — Исухру, — сдавленно прошептала Мираяме, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Кто следующий желает повторить путь своего Архотаса? — с надменной усмешкой вопросил Атрид, подняв над собой голову убитого врага и размахивая ею, как знаменем победы. Словно в тумане, Мираяме выхватила из рук рядом стоящего дейдравца меч и набросилась на Короля висельников. Не помня себя, женщина выставила перед собой меч, погрузив клинок в тело бывшего мужа. По щекам её текли слёзы, а плечи сотрясали беззвучные рыдания. Удивлённые столь неожиданным поворотом судьбы ривенгурцы в потрясении замерли, а дейдравцы, узрев в этом некий тайный смысл, снова пошли в бой. Встретившись с изумлённым взглядом лаймового глаза, женщина вынула меч из плоти и нанесла удар под углом, пройдясь клинком по шее. — Сука… — прохрипел Вагир, хватаясь за рану в горле и пытаясь устоять на ногах. Выронив из рук отрубленную голову Исухры, он захрипел, когда меч опустился ему на лицо, проломив череп. Довольно оскалившись, Мираяме отступила от тела Атрида в сторону. Дрожа от рыданий и нервного смеха, женщина не заметила, как у неё началась истерика. Оплакивая смерть сына, она одновременно радовалась погибели бывшего мужа. И тут же ей становилось грустно. Мираяме не смогла отомстить Вагиру так, как планировала изначально. Не смогла заставить его страдать от боли и унижения. Пошатнувшись, она подняла голову и заметила, как к ней через воинов пробирается Бйортир, что-то яростно крича. Мираяме слышала всё, словно сквозь толщу воды. Лишь отдельные фразы и зачастую звуки побоища, нежели голоса. Отрешенно наблюдая, как с каждым шагом Бйорт становится всё ближе, женщина не сразу заметила, как кто-то подхватил её под руку и поволок прочь, что-то крича в ухо. Отдавшись во власть рукам, она смиренно позволила им унести себя с поля боя. И пусть со стороны казалось, что шокированная смертью сына Мираяме сейчас отрешена от происходящего, на самом же деле она уже продумывала очередной коварный план, который заставит землю Ривенгура испить крови.***
Погребальный костёр трещал, распространяя в воздухе запах жареной плоти и трав. Эта битва унесла с собой множество жизней бравых воинов. Каждый из них достоин вечной памяти. Но стоя всего в четырёх метрах от языков пламени, Бйортир смотрел лишь на одного из почивших. Находясь в опасной близости от огня и не чувствуя беспощадного жара, мужчина сжимал кулаки. Всё, чего он хотел в эту минуту - это стереть острова Дейдра с лица планеты, но прежде собственными руками выпустить кишки Мираяме.