Сердца нет в твоей груди И нельзя его спасти, И не склеить, не сплести Больше его части. Декабрь feat Александра Лившиц — Огонь и Лёд Кто жил и правил на моей земле Навечно канули в лета, Кто шел со мной — пропал во мгле, Кто шел навстречу — превратился в прах. CotoS — Баллада
Расправив складки платья, Рани поджала губы. Стоя на самой вершине стены, что окружала Месорос и возвышалась над землёй на добрые пятнадцать метров, она смотрела в сторону черного дыма от костров. Великая стена, построенная еще дедом ныне покойного Девраджа Прейнта Мизбана, должна была служить защитой в случае внезапной войны или же нападения чужаков. Многие века казалось, что праотцы поспешили, соорудив такую защиту. Но теперь, когда на границе вспыхнула война между чужаками с Дейдра и ривенгурцами, жители Месороса были рады, что их защитит стена. Однако самой Имрит не было от этого спокойно. Она опасалась, что если дейдравцы захватят Ривенгур, то следующей их целью станут соседние государства. В осаде Месорос сможет продержаться не больше десяти лет. Именно на этот срок рассчитаны запасы еды и воды, которые находятся в хранилище под дворцом. Однако, поскольку Месорос государство промышляющее торговлей, нежели славящееся военными заслугами, то воинов может не хватить для отражения атаки врагов. И чтобы не проиграть Месоросу придётся наступить на горло своей гордости, и заручиться поддержкой с другим соседним государством. В данном вопросе выбор у Имрит не сильно велик. Помимо Ривенгура, единственное соседствующее государство — это Дир. Но его своевольные правители навряд ли захотят помогать своим соседям. Тем более что Дир всегда больше предпочитал равнодушно наблюдать со стороны, нежели вмешиваться. — Рани? — осторожно коснувшись плеча женщины, Ратнарай вывел её из раздумий. — Эта война может затянуться на несколько лет, — отрешенно заметила Имрит. — Будем надеяться, что нас она не коснётся. — Взаимно, но нам всё же нужно подготовить как можно больше воинов, которые будут способны защитить нашу страну, — напомнил северянин, не отрывая взгляда от дыма костров. Ему казалось, что нечто подобное прежде ему доводилось наблюдать. — И всё же будем надеяться на лучшее. В крайнем случае, если потребуется, то мы народ не гордый. Заключим мир с выигравшей стороной, дабы не иметь проблем. — Война редко оставляет надежды на светлое завтра, моя Рани, — поджав губы, Ратнарай коснулся ошейника. В одном месте он пошел трещиной. И дело не в кузнецах или же колдунах, которые пытались снять ненавистный металл с шеи младшего мужа Рани Месороса. В одну из ночей Ратнарай, получивший титул свободного человека — кеваля, проснулся от кошмара и обнаружил эту трещину. Теперь же когда память начинала хоть немного проявляться, давая вспомнить, хотя бы самую малость из прошлого, то ошейник уже не сдавливал горло владельца, и голову не разрывала тупая боль. — Ты как всегда прав, — нежно улыбнулась ему Имрит, погладив любимого по щеке. Но улыбка сошла с её лица, когда она заметила слишком напряженный взгляд смарагдовых глаз. Продолжая смотреть на черный дым от костров, Ратнарай почувствовал, как внутри него что-то внезапно сломалось. Ему показалось, что вместе с этой войной из мира живых ушло нечто дорогое ему. То, что заставило его в прошлом сделать какой-то ужасный поступок. Против воли на глаза навернулись слёзы, а сердце сжалось в груди. — Ратнарай? — тихо позвала его Имрит, но казалось, будто северянин не слышит её. Обняв мужа за плечи и погладив по огненным волосам, она могла лишь гадать о том, что заставило её любимого обронить слезу и погрузиться в свои мысли, не замечая никого вокруг. Может быть дело в воспоминаниях, которые начинают возвращаться? Или же в чем-то другом? Ратнарай не обращал на неё внимания. Сжав кулаки, он мысленно прощался с тем, по кому обливается кровью его сердце и рвётся на части душа.***
— Вот оно как? — вскинув бровь, Радис сурово смотрел на Арифа, которому сегодня не повезло зачитывать письмо от доверенных людей из Арты, что наблюдали за войной, вспыхнувшей между Ривенгуром и островами Дейдра. Как обычно письмо начиналось с последних новостей непосредственно из самой Арты. Но в данный момент Владыку Прайзиса это волновало меньше всего на свете. Ему было плевать на то, сколько людей в этом году умерло от голода, а скольких выпустили на Арену по обвинению в нарушении законов. Единственное, что волновало Радиса, так это Ривенгур и война. И вести с фронта далеко не самые приятные. Нет, смерть Архотаса, которым оказался сын бывшей предводительницы Черной Касты, а так же гибель Вагира Атрида нисколько не трогали черное сердце Кровавого Чароита. С момента начала войны Терас ждал, что Бйортир напишет письмо с просьбой помочь ему одержать победу в войне. Именно из-за этого тюрьмы теперь были пусты, преступников казнили сразу же, а все, кто способен держать в руках оружие в Прайзисе, теперь ждали команды взойти на галеры и отправиться на помощь северянам. Но ничего этого теперь не будет. — Кем себя возомнил этот варвар? — скривив губы в презрительной ухмылке, Радис поднялся с трона выйдя на балкон. Всё его естество просто кипело от гнева и негодования. Такого предательства он не ожидал от Бреста. Когда после смерти Исухры стало ясно, что дейдравцы не намерены покидать Гитонтеон и собираются продолжать воевать под руководством Мираяме Сеиче, Бйортиру нужно было пополнить ряды своих воинов. Нет, Радису было категорически плевать, что Брест женился на дочери правителя Брумора. Его оскорбляло то, что Владыка Севера за подмогой обратился не к нему, а к королю Брумора. Как известно, Брумор государство маленькое, расположенное на северо-западе и соседствует с Ривенгуром и Гулуром. Соответственно, что и воинов там очень мало. Но Брест, прозванный в своё время Мудрым, решил, что намного выгоднее обратиться за помощью к Брумору. Не к Арте, в которой полно воинов, что по мирному договору не имеют права отказать в помощи стране-союзнику, и которые могут ударить по врагам с тыла. Не к Прайзису, в котором семьдесят процентов населения воины, не знающие страха. Нет. Брест обратился к Брумору. — Этот дурак сам себе могилу роет, — фыркал оскорблённый Радис, сжав перила балкона. — Или мозги его оставили после смерти Вагира? Глупец! — Так что вы решили, повелитель? — осторожно поинтересовался Ариф, подойдя ближе и встав слева от Владыки. — Мы будем вмешиваться в войну? — А зачем? — раздраженно повёл плечами чароитовый король. — Бйортир сам избрал себе союзников, а нас на этот «бал» не приглашали. — Но ведь всегда можно прийти без приглашения. Тем более, в данной ситуации. — Нет. Отправь в Арту письмо. Пусть укрепляют пограничные войска. Мы вмешаемся только тогда, когда Брест сам нас об этом попросит. А если же нет, то задача воинов защищать Арту. В конце концов, Брест взрослый мужчина и сам знает, что лучше для его страны. И если он проиграет, то не по нашей вине. — Вы очень категоричны, мой повелитель, — усмехнулся Палач. — Даже к тем, кто вам хоть немного нравится, вы очень жестоки. — Жесток? — еще больше нахмурился Радис, обернувшись к нему. — Я просто не прощаю ошибок. Бйортир совершает ошибку, полагаясь на помощь Брумора. И, разумеется, что он сам понесёт соответствующее наказание за подобную легкомысленность. Совершая ошибки, учись их исправлять в одиночку. — А если дейдравцы ринутся к границам Арты и попытаются проникнуть на нашу территорию? — Тогда мы немедленно выплываем и даём отпор. До тех пор, пока Брест не попросит у нас помощи или Арте не будет угрожать опасность, даже пальцем мы не пошевелим. Разве есть смысл заранее наживать нежелательных врагов и портить со всеми отношения? В этом Ариф был согласен со своим правителем. Пока в этом нет необходимости, не стоит вмешиваться в войну между ривенгурцами и дейдравцами. Это не принесёт ничего хорошего. Только разлад и напряженные отношения в будущем с государством-победителем. — И что бы там не говорили, — неуверенно начал Дириос, — но вы очень похожи на своего отца. По слухам Сатос Шакс тоже никогда не бежал на рожон, дожидаясь более подходящего момента. — Кровные узы никогда не должны влиять на судьбу и восприятия человека окружающими, — холодно напомнил Радис, недобро сверкнув глазами. — Мы с Сатосом были совершенно разными людьми. Если бы мы были одинаковыми, то он бы не совершил ошибки, которая унесла его жизнь. Или же наоборот, я совершил ошибку и не стал тем, кем являюсь в итоге. — Мудрое замечание, однако, не всем дано понять ход ваших мыслей, повелитель. — Если это всё, то можешь идти, — небрежно махнув в сторону выхода, Радис устало потёр переносицу. Разумеется, что он будет теперь с еще большей тщательностью и вниманием наблюдать за ходом войны, вот только в случае чего, — допустим предполагаемой смерти Владыки Севера, — он и пальцем не пошевелит, чтобы что-то сделать. Зачем это нужно, когда рядом есть такой «замечательный» союзник, как Брумор?!***
Окинув оценивающим взглядом прибывшие войска из Брумора, Бйортир про себя выругался. Вновь из-за спешки он совершил ошибку, за которую придётся расплачиваться. Смерть Вагира сильно подкосила Владыку Севера, затуманила рассудок, не позволяя принимать здравых решений. Жажда мести опьяняла, и эмоции руководили правителем Ривенгура. Из-за этого в первую же неделю после гибели сына, Брест потерял значительную часть своих войск, а дейдравцы захватили половину земель северной страны. С моря к северо-восточным берегам Ривенгура продолжали прибывать корабли врагов, полные оружия и новых воинов. Так же, как и все, Бйортир недоумевал, откуда на столь маленьких островах Дейдра может быть так много людей. Но этот вопрос отпадал сам собой, достаточно только было вспомнить, из-за чего дейдравцы стали маложивущими. Чрезмерная мания к размножению привела их к этому. Каждое последующее поколение всегда стареет быстрее, чем предыдущее. По сути, дейдравцы, опьянённые манией размножения, сами лишили себя долголетия. После большой потери воинов, Бйортиру ничего не оставалось, как обратиться за помощью к соседнему государству. Всё еще находясь под аффектом утраты Вагира, Владыка Севера не смог выбрать более достойного союзника, чем Брумор. И только сейчас, когда разум стал ясен, — но что-либо менять уже поздно, — Брест понимал, какую же ошибку совершил. Он мог обратиться за помощью в Арту и тогда бы южане смогли разбить войска дейдравцев, нанеся удар с тыла. Можно было запросить помощи у Прайзиса или Гулура, которые никогда не прочь принять участие в сражениях и отобрать часть славы себе. Но выбор пал на Брумор. Маленькое королевство, которое никогда не принимало участие в войнах, не славилось своими бравыми воинами, а люди занимались лишь тем, что рыбачили, производили мёд и всевозможные лекарства. Несомненно, знахари Брумора были весьма уважаемыми и толковыми людьми, но далеко на этом не уедешь. Проходя вдоль рядов воинов, присланных Весером Зораном, Бйортир жалел, что вообще связался с северо-западными соседями. Мужчины и совсем еще мальчишки, одетые в кольчуги и шлемы, стояли смирно. У кого-то на поясе висели топоры, за спиной красовался колчан полный, стрел и лук, а кто-то сжимал древко копья. Брест сомневался, что с этой небольшой армией всего в полторы тысячи человек, они смогут дать достойный отпор дейдравцам. По многим бруморцам видно, что они практически впервые в жизни держат настоящее оружие, от того не знают, куда его можно деть, чтобы не занимало руки. Но это далеко не единственное, о чем Бйортир жалел в данный момент. Когда он пришел за помощью к правителю Брумора — Весеру Зорану, то не задумываясь согласился со всеми выдвинутыми требованиями. И только сейчас, находясь в здравом уме, понимал, до чего же глупо он поступил. В обмен на армию, Весер потребовал далеко не мирный договор между Брумором и Ривенгуром, который является теперь уже чем-то самим собой разумеющимся. По условиям в случае погибели Бйортира Бреста, трон северного государства будут занимать потомки Зорана. И в данный момент единственной наследницей выступает дочка Весера — Дэника Зоран. Но правитель Брумора рано радовался, ведь всё будет зависеть от завещания, которое составит Брест перед последней битвой с дейдравцами. Передавать трон роду Зоран Бйортиру категорически не хотелось. Закончив осмотр войск бруморцев, Владыка Севера отправился в свой шатер, чтобы составить завещание. Пройдя к столу и развернув пожелтевший пергамент, на котором уже стояла печать правителя Ривенгура, мужчина обмакнул перо в чернильницу и принялся аккуратно выводить слова. Если ривенгурцами будет править, кто-то вроде Весера Зорана, то из воинственного государства Ривенгур превратится в новый Брумор, только с устоями Месороса и Арты. И ради того, чтобы ничего подобного не произошло, Бйортир указал в завещании имя того, кто обязан будет породниться с Зораном после его гибели. Если Весер хочет отхватить кусочек от Ривенгура, то ему ничего не останется, как выдать свою дочь Дэнику второй раз замуж. Но на этот раз её супруг будет не намного старше самой девочки. В конце концов, Донар Атрид единственный из родственников Бреста, кто остался в живых. Изгнанный внук, любимый сын Вагира, коего больше нет в этом мире. Закончив писать, Бйортир отложил в сторону перо, подождал пока чернила высохнут, свернул завещание и повязал его красной нитью, скрепив своей печатью. Опустившись в кресло, мужчина задумчиво почесал бороду. Умирать так рано он не собирался, но на всякий случай подстраховаться не помешает. Мало ли что может произойти в бою. Полог шатра с шелестом приподнялся, заставив северянина обернуться. — Я пришла пожелать вам удачи, — опустила глаза Дэника, остановившись на месте. Пройдясь взглядом по юной жене, Бйортир про себя отметил, что Донару она могла бы понравиться. Стройная и хрупкая, словно дриада, Дэника Зоран была живым воплощением женственности. Девочке всего двадцать семь лет, что на островах Дейдра равно двенадцати годам жизни. Но несмотря на это, она хорошо воспитана и способна понимать всю серьёзность обстоятельств. В будущем, когда она станет старше и достигнет хотя бы двух сотен лет, Дэника сможет стать настоящей красавицей, которая сразит еще не одно сердце. Густые волосы цвета мёда собраны в толстую косу, перекинутую через плечо и украшенную голубой атласной ленточкой. Большие сизые глаза всегда смиренно опущены, выражая тем самым своё уважение к мужчине. Милый курносый носик слегка вздёрнут, щеки горят румянцем, а пухленькие алые губки плотно сжаты. Всё это в сочетании с кукольным личиком и хрупким телосложением делает Дэнику живым воплощением идеальной красоты. Поднявшись с кресла, Бйортир подошел к юной жене, положив руки ей на плечи. — Возвращайся к отцу, Дэника, — тепло приказал он. — Ты еще слишком мала, чтобы видеть весь тот ужас, что скоро начнётся. — Раз я вышла замуж, значит я не так-то уж и мала, как вы думаете обо мне, муж мой, — тихо, но твёрдо отвечала девочка, осмелившись впервые поднять на Владыку Севера свои глубокие сизые глаза. — Не думайте, что я противлюсь вашему слову. Я уеду, как вы мне и приказали. — Хорошая девочка, — поцеловав Дэнику в макушку, Бйортир вышел из шатра и сразу же обратил внимание на бруморцев, что о чем-то громко спорили с ривенгурцами. Мужчины откровенно плевали под ноги северянам, грозно показывая кулаки, а мальчишки с презрением смотрели на братьев по оружию. В свою очередь ривенгурцы не остались в долгу, тоже ссыпая оскорблениями. — Вас уже на пять минут нельзя оставить! — повысил голос Бйортир, заставляя воинов с обеих сторон замолчать. — Свои кулаки и оскалы будите демонстрировать дейдравцам, а не друг другу. — Эти варвары первые начали, — тут же сдала всех с потрохами молодая воительница, поправив на плече колчан со стрелами и кивнув в сторону бруморцев. — Они сомневаются в нашей способности сражаться. — Мы не сомневаемся в способности славных сынов севера держать оружие, — буркнул возмущенный бруморовец, нахмурив густые брови. — А вот бабам на войне не место. Женщина, держащая в руке оружие, позор своего рода. Разве такая баба может родить и воспитать ребёнка нормальным человеком? — На себя посмотри, пёс! — рыкнула воительница со стрелами, зло сверкнув глазами. — Сами только сейчас взяли в руки оружие. А я с пятнадцати лет стрелять из лука обучалась и сражаться. Либо пасть сами закроете, либо валите в свой Брумор, шавки трусливые. — Ты как рот свой посмела раскрыть, баба?! — зашипел уже парень помоложе, положив руку на рукоять топора. — Женщина должна сидеть и молчать, когда мужчина говорит. — Если вы все сейчас же не заткнётесь, то против дейдравцав будите выступать с голыми руками! — встав между ними, Брест недобро скривил губы. Повернувшись к бруморцам, он заговорил еще громче. — У нас и мужчины, и женщины живут на равных правах. И ничего зазорного нет в том, чтобы как вы выразились, «баба» взяла в руки оружие и пошла защищать своё государство. Так что постарайтесь проявлять уважение ко всем моим воинам. В конце концов, в отличие от вас, они не первый год держат оружие в руках. Ривенгурцы с превосходством смотрели на чужаков, не обращая внимания на кислые физиономии бруморцев, которых подобное заявление сильно оскорбило. Но на правду не принято обижаться. Решив больше не устраивать стычек, оба войска разошлись, дабы не провоцировать друг друга. Услышавшая всё это, Дэника лишь удивлённо хлопала ресничками, восхищенно глядя на своего мужа. Хоть Брумор и Ривенгур считались в какой-то степени близкими по культуре и порядку государствами, всё же отличались они жизненными укладами и моральными ценностями. В Ривенгуре женщины и мужчины обладали равными правами. Однополые связи были чем-то самим собой разумеющимся, поскольку противиться своей природе было не правильно. Женщина могла воевать, вести своё хозяйство и наследовать имущество, ровно как и мужчина. Могла иметь свой собственный гарем и с её мнением считались. В Ривенгуре люди воспитывались, как личности, которые не должны стыдиться своих желаний и интересов. Что до Брумора, то там каждый должен был исполнять определённую роль. Мужчина должен быть сильным, кормить семью, держать в руках оружие и пахать в поле. Он глава семьи, его слово закон. Что до женщин, то их растят как будущих матерей и жен, хранительниц домашнего очага. Их долг подчиняться отцу и братьям, а после мужу. Вся домашняя работа сваливалась на женские плечи, ровно как и воспитание детей. В Бруморе женщина, способная держать оружие в руках, считается позором для своей семьи. Её долг выйти замуж и родить мужу сильных сыновей и скромных дочерей. Что до однополых связей, то они в Бруморе под запретом. За мужеложство положена жестокая смертная казнь. Женщин, уличенных в однополой связи, чаще всего насильно выдавали замуж, или же одну из них топили в реке, чтобы более юные девушки не понахватались грязных замашек. По таким устоям Брумор мог бы отлично спеться с дейдравцами, которые придерживаются тех же взглядов. — Повелитель? — голос Ферима заставил Бреста отвлечься от своих мыслей. Верный главнокомандующий, не знающий страха и поражения, с сомнением провожал взглядом войска из Брумора. — Правильное ли решение приняли мы, доверившись им? — Тебя что-то не устраивает? — напрямую спросил Бйортир, зная, что именно не нравится в союзниках Фериму. — Если мы одержим победу, то никаких претензий у меня не будет, — проворчал командир. — Но разумно ли вы поступили, приняв именно такое решение? Если бы мы обратились за помощью к правителю Арты и Прайзиса, то давно бы одержали победу. — Тогда бы от Ривенгура и камня на камне не осталось бы, — рассмеялся Брест, покачав головой. Зная Радиса, он был уверен, что бывший Вечный перебьёт и своих и чужих, как только войдёт во вкус. — Какие будут указания перед битвой? — решив больше не терзать правителя своими недовольными вопросами, Ферим устало посмотрел вдаль. — Не щадить никого, — сурово ответил Бйортир. — Никого, кроме Мираяме Сеиче. Эта тварь нужна мне живой. Наблюдая за тем, как оба войска собираются в путь, Владыка Севера обрушил свой взор на юную жену. Дэника Зоран как раз скрылась в крытой повозке. Ей предстоит долгий путь до замка отца. Конечно, девочка могла бы отсидеться во дворце в Столице, но тогда бы она рисковала оказаться в ловушке в случае победы дейдравцев. Поэтому самым разумным решением для неё было вернуться в Брумор к отцу. Взобравшись в седло, Бйортир повёл своё войско к логову врагов. Скинув с плеч пурпурный плащ, Мираяме откинулась на спинку стула, обмахиваясь сложенным вдвое листком бумаги. Это лето в Ривенгуре выдалось довольно жарким, что только еще больше раздражало женщину. Её войска уже выстроились в несколько рядов, приготовившись вступить в бой, как только северяне будут замечены. На всякий случай по приказу Девы на корабли Дейдра уже погрузили захваченных в плен северянок, мальчишек и продовольствия, которые скрасят досуг и голод воинов, что вернутся домой. В том, что дейдравцы вернутся домой после этой битвы, Мираяме была совершенно уверенна. Иначе просто и быть не может. Но прежде она избавится от Бйортира Бреста, который продолжает противиться её воле. Ведь всё могло закончиться мирно, если бы Владыка Севера добровольно выдал Вагира, Донара и Аморета. Ладно, последний не то умер, не то пропал куда-то, покинув Ривенгур, но ведь оставались еще двое. Вагира Мираяме убила в отместку за Исухру. Значит, остался Донар. Но об отпрыске покойного Короля висельников женщина уже не думала. Убить Владыку Севера намного лучше, нежели какого-то сосланного, лишенного титулов мальчишку. Протрубивший рог предупредил о появлении на горизонте войска врагов. Встав со стула, женщина вышла из дома, чтобы на расстоянии насладиться кровопролитным сражением. Нет, в этот раз ни под каким предлогом она не выйдет на поле боя с оружием. Пусть Мираяме и горит желанием лично зарубить мечом Бйортира, но она воздержится от своих желаний. А всё из-за того, что после последнего её вмешательства, дейдравцы посчитали, что именно она, Мираяме своим поступком накликала смерть на их Архотаса. Якобы, если бы Дева оставалась на месте в своём убежище, то Исухре бы не навредили. И никого не волновало, что Мираяме смогла отомстить за гибель сына, убив его убийцу. Хотя, женщина давно поняла, что даже если бы она не покинула убежища, и Исухру убили, то опять же виноватой оказалась бы она. Поджав губы, женщина скрестила руки на груди. После смерти Архотаса, дейдравцы намеривались вернуться домой. С большим трудом Мираяме смогла убедить их остаться и продолжать войну, обещая отдать им Ривенгур. Но дейдравцы отказались от земель северян. Они хотят убить как можно больше врагов, но потом оставить лишь пару своих миссионеров, которые будут распространять учение об Архотасе по всему Гитонтеону, а после сразу же вернуться домой. Мираяме и прежде не была в почете из-за принадлежности к женскому полу, так теперь её практически никто не слушает и не замечает, а если и обращает своё внимание, то указывает на её место. Хотя, чему тут обижаться? Разве не этого она добивалась, когда руководила Черной Кастой? Разве не таким должен быть идеальный мир, к которому так стремилась Мираяме Сеиче? Или она наивно полагала, что будет единственной женщиной, которую станут слушаться мужчины, предпочитающие патриархат? Нет, сказки окончились. Теперь на своей шкуре Мираяме придётся испытать, что значит быть женщиной в обществе, где придерживаются полного главенства мужчин. У неё нет больше власти. Нигде. Ни в Ривенгуре, ни в Дейдре. Если она останется здесь, то скорее всего её убьют ривенгурцы или же она помрёт от голода, ведь женщина не привыкла работать. А если вернётся на острова Дейдра, то там тоже ничего хорошего не будет. Там два пути. Либо выйти замуж и подчиняться мужчине, терпя побои и унижения, работая по дому, как рабыня, или же стать шлюхой в портовом притоне и умереть от болезни, передающейся половым путём. Выбор не сильно велик. Наблюдая за тем, как ривенгурцы и дейдравцы сошлись в кровопролитной битве, Мираяме обхватила себя руками. Испугавшись за своё будущее, она напряженно продумывала дальнейший шаг. С чего она решила, что больше нет никаких путей кроме тех двух? За спиной находятся Месорос, Дир и даже Арта. В первом государстве она может продать себя какому-нибудь богатому купцу или же попасть в гарем кого-то из приближенных во дворце. Тогда бы ей не пришлось беспокоиться о своём будущем. В Дире она тоже могла бы стать чьей-нибудь женой, ровно как и в Арте. Окрылённая мечтами о новой жизни, Мираяме улыбнулась, поправив копну роскошных золотых волос. С плеча сползла лямка от синей туники. Поправив её, женщина перестала улыбаться. Она совсем забыла про шрамы, украшающие её тело. И про то, что как женщина не сможет привлечь мужчину. В своё время верный пёс Вагира очень хорошо поработал над её телом. Настолько хорошо, что Мираяме до сих пор боится обнажаться. А мужчин с того самого дня больше не знала. Вырвавшись из водоворота своих мыслей, женщина с нетерпением наблюдала за исходом битвы. Собранные в хвост волосы меньше мешали при бое. Пот капал на глаза, иногда мешая видеть. Пусть сейчас и вечер, но жара стояла просто невыносимая. Размахивая мечом, Бйортир рубил направо и налево. Взглядом он искал Мираяме, но вместо неё его глаза выхватывали из толпы лишь дейдравцев, которые не желали отступать. Они бились до последнего, размахивая оружием, пока стоящие позади мужчины в мешковатых шерстяных платьях громко распевали слова молитвы, воздев руки к небу и прося помощи и защиты у Архотаса. Такое поведение вызывало лишь усмешку у северян. Глупцы надеются на помощь мёртвого труса, который в первые же минуты боя пытался сбежать, спрятаться за спины солдат и юбку матери. Или они надеются, что призовут своими речами Первых и те за них выиграют битву? Древние сущности никогда не опустятся до подобного. Вовремя обернувшись и разрубив дейдравца, решившего в наглую напасть со спины, Бйорт обвёл войска мимолётным взглядом. Воины с обеих сторон падали замертво. Было много раненых, но вскоре они присоединялись к погибшим собратьям. Кого-то добивали, а кого-то просто затаптывали ногами. Лучники пустили стрелы, разя наугад. Попадали в своих и чужих. От стрел спасали лишь щиты, но было трудно в этот же момент обороняться топором или мечом от вражеского клинка. Даже когда наступила глубокая ночь, битва не утихала. Она продолжалась, несмотря ни на что. Уставшие и раненые, воины не сдавали позиций, проходясь по телам убитых собратьев и врагов. Бйортир пытался пробраться вперёд, как можно ближе к деревне, где, скорее всего, в укрытии дожидается окончания битвы Мираяме. Он представлял, как свяжет эту суку, подвесив за руку на дереве, а после выпустит кишки и заставит её смотреть, как собаки пожирают внутренности женщины. Отдав приказ своим войскам попытаться окружить дейдравцев, Брест предвкушал вкус победы. Большую часть ночи Мираяме пробыла без сна. И лишь под утро она позволила себе опустить голову на подушку. Об исходе битвы она узнает в любом случае. Либо к ней прибежит кто-то из дейдравцев и разбудит, дабы сообщить благие вести, либо же ривенгурцы за волосы вытащат её на улицу, отдав на суд Бреста. Но спустя пару часов женщину разбудило ни то, ни другое. Она проснулась от звука военного рога. Встревоженная и напуганная, Мираяме выбежала на улицу, чтобы увидеть, как в битву ввязываются новые войска. Чужаки шли под флагом Дейдра, но они не входили в число тех, кто пришел сюда за Архотасом. Застыв на месте, женщина наблюдала, как яростно новое войско убивает своих и чужих. Она не понимала, что происходит. Не понимала, почему дейдравцы не щадят даже своих. Но предчувствие било тревогу, повелевая бежать как можно скорее. Бежать без оглядки и не думать о том, что происходит на поле боя. Однако Мираяме не спешила повиноваться внутреннему голосу. Оставшись стоять на месте, она во все глаза наблюдала за происходящим. Не сдвинулась с места даже тогда, когда в её сторону спешили пять всадников. Прижав руки к груди, она вопросительно посмотрела на них, когда те остановились и слезли с лошадей. Смуглокожие, с остроконечными шлемами и изогнутыми саблями, мужчины внимательно оглядели её. — Мираяме Сеиче? — уточнил один из них с редкой бородкой, заплетённой в тоненькую косичку. — Так же известная как Милосердная Дева, мать Архотаса? — Да, — кивнула женщина, невольно отступив назад. — Кто вы такие? — Мы прибыли по приказу Азиля Казрима, правителя Малиса, самого крупного из островов Дейдра. — Что вам нужно? — голос Мираяме предательски дрогнул. — Почему вы убиваете своих? — Мы лишь исполняем приказ, — ответил мужчина с густой бородой, которую украшала седина. — Нам приказано уничтожить неверных и вас. — Что? — опешив, женщина уже заранее жалела, что не прислушалась к своим ощущениям и не убежала, когда была возможность. — На каком основании? Что я сделала? — До священнослужителей Малиса дошли слухи, что ваш сын, Исухру Сеиче, называвший себя Архотасом был убит варваром. Они посчитали, что это доказывает их догадки. Исухру не был Архотасом, ведь если бы это было взаправду, то его бы так легко не убили. Таким образом, вы обвиняетесь во лжи и проповеди учений, которые отличаются от истинной веры народа Дейдра. — Нет, подождите! — испугавшись не на шутку, Мираяме попыталась убежать прочь. Но ей не позволили. Вставший за спиной мужчина, скрутил её руки, удерживая на месте. Двое других накинули на тонкую шею женщины колючую проволоку, перетягивая её. Захрипев не сколько от удушья, сколько от боли из-за острых колючек, что впивались в шею, погружаясь в плоть и царапая её до крови, Марияме задёргалась. Попытки вырваться были пресечены. Но устав дожидаться, когда Мираяме умрёт от удушья или же от потери крови и ранения, дейдравец с бородкой заплетённой в косичку, ударил её саблей, разрезав грудь и вспоров живот.***
Окончательно его в чувство привело ведро холодной воды, «заботливо» вылитое кем-то. С трудом совладав с головной болью и подступившей тошнотой, Бйортир разлепил глаза, уставившись на безмятежно-синее небо, которое проглядывало сквозь прутья клетки, что раскачивалась по дороге. С трудом сев и звякнув кандалами, северянин замучено огляделся по сторонам. Он был одним из немногих, кто остался в живых после битвы. Бйортиру даже не нужно было напрягать память, чтобы вспомнить, как его люди окружили дейдравцев и были близки к победе, когда явилось подкрепление врагов. Армия под знаменем Дейдра убивала всех. И своих и, чужих. Казалось, будто им всё равно, кого зарубить. Главное, чтобы как можно меньше в живых осталось. Уставшие после долгой битвы, воины с трудом оборонялись, размахивая оружием. В конце концов, они все падали, либо от серьёзных ранений, либо от усталости. Бйортир был одним из первых, кто потерял сознание от ранения в живот и удара в висок. Из-за этого голова теперь нещадно болела. После потери сознания, мужчина приходил в себя несколько раз и то лишь для того, чтобы сразу же вернуться обратно во мрак. Сквозь непроглядную тьму он слышал крики дейдравцав, которые решали судьбу оставшихся в живых, но раненых воинов. Слышал удивлённые вскрики, когда они находили мёртвых или еще живых, но раненых воительниц. И теперь, когда Брест очнулся окончательно, пусть и сквозь головную боль, но он примерно мог представить, что будет дальше с ним и его собратьями по несчастью. Их всех продадут в рабство, как только корабли вернутся в Дейдр. Возможности бежать не было. Прислонившись спиной к прутьям клетки, Бйортир устало посмотрел на дейдравца, что нёс в руках большую стеклянную банку, в которой плавала отрубленная голова Мираяме. Лицо женщины было искаженно отвратительной гримасой ужаса. Глаза закатаны ко лбу, а рот приоткрыт и из него торчит язык. «Ну, хоть что-то хорошее, — про себя подумал северянин. — Жаль только, что не я её убил». Когда они прибыли на берег и пленных грузили на корабли, Бйортир обратил внимание на беременных северянок, которые стыдливо опускали глаза, стоя в ряд перед палаткой. Они заходили по очереди. Из палатки доносились крики, но вскоре девушек выносили оттуда на руках и грузили на корабли. Дейдравцы, поняв, что северянки представляют из себя ценный товар, решили избавиться от плодов сексуального насилия, провоцируя выкидыш у девушек. Юношей, которых прежде погрузили люди Мираяме, тщательно проверяли. Кого-то отпускали, а кого-то оставляли при себе. Несколько раз Бйорт пытался бежать. Но его сразу же ловили и избивали чуть ли не до потери сознания. Другим же, кто повторил его подвиг, повезло значительно больше. Их сразу убивали. Но если выбирать между рабством на чужбине и смертью на родине, то Брест предпочел бы второе. Однако его пожелания мало кого волновали. Плавание длилось достаточно долго. Каждый день превращался в пытку. Дабы пленные сильно не буянили, дейдравцы выводили особенно спесивых на палубу, связывали их и оставляли на целый день под палящим солнцем. Не привыкшие к такому северяне часто получали сильные солнечные ожоги, теряя сознание от обезвоживания и жажды. В пути погибло, по меньшей мере, двадцать человек. Обычно трупы принято выбрасывать за борт, но дейдравцы, видимо решив немного поиздеваться над пленными, нарочно оставили одно из тел в трюме, где содержались северяне, чтобы те могли наблюдать все процессы разложения трупа. За время плавания Бйортир не раз ругал себя за глупость. Но теперь уже поздно. Надо было раньше включать мозги и действовать по уму, а не плясать под дудку эмоций. Теперь оставалось только смириться с потерей всего и гадать о своём будущем.***
Утерев пот со лба, Радис устало упал на скамью. Желая поддерживать своё тело в форме, он теперь часто проводил время под открытым небом, тренируясь с кем-то из своих гвардейцев. Накинув на обнаженные плечи смоченное в холодной воде полотенце, Владыка Прайзиса расслабленно прикрыл глаза. С другого конца тренировочной площадки временами слышался девичий вскрик. Радису не нужно было видеть, чтобы понять, кому принадлежит голос. Вот уже больше пяти месяцев Циари радует его своим активным интересом к боям на мечах. Сейчас, она, конечно, учится лишь выносливости, но очень скоро сможет взяться за оружие. Приятно знать, что девчонка начинает оправдывать возложенные на неё надежды. — Повелитель, прибыли новости с Гитонтеона, — нависший над Радисом Ариф протянул Владыке запечатанный конверт. — Что, Бйортир уже умоляет меня прийти ему на помощь? — не смог сдержаться от насмешки чароитовый король, открыв глаза и приняв послание. Быстро разделавшись с конвертом, он с радостной улыбкой принялся за чтение. Но чем дальше он читал, тем мрачнее становилось его лицо. Вести были далеко не радостными. Войска, присланные Брумором, были разбиты вместе с дейдравцами и ривенгурцами. Причем были разбиты людьми с Дейдра. Среди убитых не было обнаружено тел Бйортира Бреста и нескольких еще северян. Есть предположение, что их обглодали дикие звери, поскольку когда из Арты прибыла разведка, то они обнаружили рядом с полем битвы несколько стай волков и пару медведей, что собрались поужинать трупами. Некоторые тела были прилично обглоданы. Заканчивалось письмо строками о скорой коронации Донара Атрида, который по завещанию Бреста теперь является прямым наследником трона Ривенгура. — Какие новости, мой повелитель? — поинтересовался Ариф, на всякий случай отступив в сторону. — Ничего хорошего, — холодно ответил Кровавый Чароит, сжав в руке письмо и отрешенно уставившись перед собой. Он не испытывал сейчас ничего. Ни радости, ни горя, ни печали, ни боли, ни волнения. Ничего. Лишь пустоту, что подобно свежей ране, стала значительно больше, будто кто-то в неё запустил пальцы, расковыряв.