Ты видишь, что не вижу я, Я вижу, что не видишь ты, И изменить всё это слишком сложно. Мы спорим, слыша лишь себя, И вновь кричим до хрипоты, Но нам понять друг друга невозможно. Louna — Свобода Шаг вперед, два — назад, Встал и опять упал. Шаг вперед — шах и мат. Ну, а чего ты ждал? И пока на Земле Вавилон правил бал, Ты верил ему, но ты всё потерял. Дожить бы до завтра. Дожить бы до смерти. Louna — Кризис Крайст Суперзвезда
Нервно теребя рукав полупрозрачной блузки из лазурно-синего шелка, Ливири напряженно смотрела на Первого Огня и Крови. Последний раз она видела могущественное существо лишь в ту ночь, когда зачала от него своего единственного сына Аморета. Пусть это и было больше трёх тысячелетий назад, но драконица помнила образ отца своего ребёнка до сих пор. После той ночи Первый больше не попадался на глаза царице Роквуда, не навещал и даже не приходил, чтобы повидать своего сына. Примечательно, что у Первого Огня и Крови рождались лишь сыновья. Откинув за спину тугую косу из ярко-алых волос, женщина терпеливо ждала, пока древняя сущность заговорит первой. Ливири, славящаяся своим умом и хорошо развитым предчувствием, была уверена, что Первый явился не просто так, чтобы посмотреть на женщину, которой однажды заделал Высшего. Можно предположить, что он явился, чтобы повторить прошлый опыт и посеять в чреве могущественной драконицы зерно новой жизни. Но ведь помимо разбрасывания семени у Первого должны быть и другие дела. Древняя сущность молча наблюдала за поведением Ливири, будто чего-то дожидаясь. Положив руку на край белого мраморного стола, и оставив кровавый отпечаток, мужчина склонил голову на бок. Испытывая волнение и тревогу, царица Роквуда нервно сглотнула подступивший к горлу ком. Ей показалось или в помещении внезапно стало невыносимо жарко? — Что с твоими видениями? — спросил после долгого молчания Первый Огня и Крови. — Что они тебе показывают? — Земли, пропитанные кровью и разрушенные города, — попыталась как можно твёрже поставить голос женщина, но получалось плохо. В последние годы видения, что посылает ей Судьба, стали только ярче и страшнее. Не проходило и недели, чтобы во сне или же во время бодрствования она не увидела, как мир утопает в крови, города рушатся, словно замки из песка от дуновения ветра, а на вершине горы из почерневших трупов возвышается трон, на котором восседает человек. Нет, даже не человек. Черная уродливая тварь с рубиновыми глазами, скалящая клыки в безумной улыбке. Вот то, что она всё чаще стала видеть. — Как ты толкуешь свои видения? — продолжал лениво спрашивать Первый, будто ничего серьёзного они не обсуждали и просто пили чай за завтраком. — Разве подобное можно толковать как-то иначе? — возмутилась Ливири. — Это прямой посыл того, что очень скоро нашему миру придёт конец. Всё живое будет уничтожено руками того, кого вы сделали Вечным! — Ты действительно веришь, что мальчишка представляет хоть какую-то угрозу? Ах да, ты же не знаешь, что он больше не является Вечным. — Тогда что значат мои видения? Никогда не поверю, что они несут в себе другой смысл. — Нет, ты правильно всё истолковала. Этому миру скоро придёт конец. Но не от рук мальчишки из «Царских палат», а от нового Первого. Та, что займёт место рядом с нами, должна принести смерть и разрушение этому миру, чтобы всё живое имело шанс на перерождение. — И на чьи плечи вы собираетесь взвалить столь ужасную участь?! — пребывая вне себя от злости, Ливири прожигала гневным взглядом Первого. — Неужели вам так нравится играться жизнями людей? Вы совсем не думаете, что происходит с человеком, когда на него обрушивается сила, которой он не может управлять? А если она не выдержит? — Выдержит, — уверенно заявил Первый, недобро ухмыльнувшись. — Наша будущая соратница просто не может не стать сильной личностью, способной преодолевать всё и вся. Тем более, когда рядом с ней есть такой замечательный экземпляр, который терпеть не может слабых людей. — И всё же, это слишком жестоко. Взращивать кого-то, чтобы потом сделать его орудием массового уничтожения. — Я рад, что ты всегда печёшься о судьбах избранных нами «пешек», однако не об этом сегодня речь. С радостью бы выслушал всё, что ты думаешь о наших жестоких методах, но в другой раз. Я пришел по весьма важному делу, которое не терпит отлагательств. И речь пойдёт о нашем с тобой сыне. — Аморет? — вздрогнув, драконица удивлённо посмотрела на древнюю сущность. — Моего сына давно нет в живых. Он пропал несколько лет назад и скорее всего, ушел из мира живых, поскольку мои люди не могут его до сих пор найти. — Не могут или просто не хотят тебе говорить, где он? Ливири, ты же знаешь, что Высших нельзя убить безнаказанно? Если бы Аморет был мёртв, ты бы знала об этом наверняка. Но я хочу тебя обрадовать. Твой сын жив, и я даже знаю, где его искать. Но взамен ты исполнишь мою просьбу. — Первые никогда ничего не делают за просто так. Говори же, чем я обязана за информацию? Надеюсь, что это выполнимо? — Более чем, — расплывшись в лукавой улыбке, Первый вплотную приблизился к женщине, коснувшись большим пальцев её щеки и оставляя кровавый след. — От тебя требуется лишь следить, чтобы Аморет не вмешивался в наши планы. Понимаешь, твой дракончик просто мастерски находит приключения на свой тощий задок. Мне бы не хотелось, чтобы он что-то испортил. — Чем Аморет может помешать вашим планам? — Как думаешь, на что способен дракон, которого не только предали, но и лишили всего? Не думаю, что он погладит по головке своих обидчиков. А он сейчас находится в опасной близости с одним из тех, кто поспособствовал всем его дальнейшим несчастьям. — Что ты хочешь этим сказать? — Мы оба знаем, что бывает с драконами, когда они сильно полюбят. Даже потеря памяти не способна затмить их чувства и на расстоянии они способны учуять, если с их любимым человеком что-то случится. Аморет потерял Вагира. Но вспомни, Ливири, кому он скажет «спасибо» за это. Тебе, Бресту и Радису. И особенно Радису, поскольку тот отнял у Вагира силы, дарованные Колодцем Мудрости. — Хочешь, чтобы я заперла сына здесь и не выпускала за пределы Роквуда? И как долго это должно будет продолжаться? — До тех пор, пока мы не решим, что нашим планам ничто не угрожает. Разумеется, если еще что-то останется от этого мира. — Я выполню это условие, — через силу пообещала Ливири. — А теперь говори, где искать Аморета? — Я знал, что с тобой возможно договориться, — пламя на голове Первого взвилось вверх, наполняя помещение сильным жаром. Столп огня вырвался из пасти дракона, посмевшего разрушить добрую половину дворца. Его ничто не брало. Ни оружие стражников, вставших против зверя, ни опасения нанести вред кому-то из невинных. Разум Аморета застилали злость и ненависть. Всё, чего он хотел в данный момент, так это добраться до правителя Прайзиса и разорвать его на куски. И дело не в изнасиловании, которому дракона подверг чароитовый король. Дело в воспоминаниях, которые яркой и четкой картиной вставали перед глазами. Один только момент, где Радис пронзает мечом Вагира, лишая его сил, заставлял Аморета уничтожать всё на своём пути. Спалив огнём пару стражников, ящер стал пробираться по коридорам, плотно прижимаясь к полу и стараясь хоть немного уменьшиться в размерах, чтобы не застревать между стенами и благополучно добраться до ненавистного человека. Заметив промелькнувшие за углом фиолетовые волосы, Аморет ускорился. Снеся половину стены и придавив передней лапу предполагаемую жертву, дракон победно оскалился. — Наконец-то! — прорычал он, прижимая добычу к полу и не обращая внимания на слабые попытки сопротивления. — Думал, что всегда сможешь уходить от расплаты? Слабая, но ощутимая боль пронзила его бедро, заставив зарычать. Аморет ослабил хватку, обернувшись к тому, кто нанёс ему рану. Клинок Жала больно ударил по морде, разрезав правый висок и слегка задев глаз. — Не меня ли ты ищешь, Элдурвел? — фыркнул Радис, не давая дракону время опомниться и вонзив ксифос в его плечо. Зарычав от боли и досады, Аморет бросился к мужчине. Краем глаза он заметил, как из-под его лапы выбирается немного перепуганная девочка с черно-фиолетовыми волосами, которую он в первое время принимал за юношу. — Надо же, сколько злости, — усмехнулся Радис, вырвав из плеча ящера Жало и стараясь увернуться от его когтей и зубов. — На твоём месте я бы меньше крушил всё вокруг. Хотя бы из благодарности к той женщине, которая дала тебе шанс начать всё сначала. — Грязный выродок! — гневно оскалился дракон, не замечая, что его выводят из дворца под открытое небо. — Я разорву тебя собственными руками. — Любопытно взглянуть на это. Выведя чешуйчатого на свежий воздух, Кровавый Чароит огляделся по сторонам, убеждаясь, что поблизости никого нет. Стражники, что бросились на защиту дворца и пытались ранить дракона, по приказу Рани теперь дожидались внутри. Имрит не хотела, чтобы ящеру нанесли вред. Раскрыв пасть и позволив обжигающему пламени вырваться из глотки, Аморет рассчитывал поджарить ненавистного короля. С трудом успев увернуться от огненной струи и спрятаться за каменную кладку, Радис вздрогнул. Старые шрамы, оставленные после неудачной казни, неприятно заныли, вызывая не самые лучшие воспоминания. Осторожно выглянув из укрытия, Радис с удивлением не обнаружил поблизости Аморета. Казалось, словно дракон куда-то исчез. Но, ни хлопанья крыльев, ни его утробного рычания не было слышно. И это было странным. Сжав рукоять Жала, мужчина неспешно вышел из-за каменной кладки, озираясь по сторонам. Сложно было поверить, чтобы Аморет решил вдруг отступить. — Куда он делся? — выбежавшая в сад Циари остановилась у ступеней. — Возвращайся во дворец и жди с остальными, — приказал Радис, кинув недобрый взгляд на девочку. — Но я хочу помочь! — стояла на своём юная воительница упрямо нахмурившись. — Немедленно вернись во дворец! — повысил голос чароитовый король. Но разозлиться на Циари он не успел. Возникший из-за спины Аморет набросился на мужчину, саданув когтями по спине. Тихо зашипев от боли, Радис быстро обернулся, успев уклониться от нового удара. Дракон ни в коем случае не собирался успокаиваться и на мировую тоже идти не намерен. Решив не стоять в стороне, Циари без страха пошла в бой. Не из желания выпендриться и что-то доказать себе и родителю-правителю, а из желания помочь ему. Она не могла просто стоять и наблюдать, как огромный ящер пытается сожрать её отца. Клинок лишь слегка коснулся чешуи дракона, не оставив даже лёгкой царапины. Однако этого было более чем достаточно, чтобы тот обратил на Циари внимание. — Прочь! — угрожающе прорычал Аморет, отшвырнув сильной лапой девочку в сторону. — Интересное чувство — ненависть, — Жалом нанеся рану на боку дракона, задумчиво проговорил Радис, с трудом успев увернуться от очередного огненного залпа. — Оно делает слабого и трусливого человека, привыкшего к пассивной жизни, сильным и выносливым. Кто бы мог подумать, что любимая давалка Вагира будет такой страшной в гневе? — Даже имя его произносить не смей, мразь! — раскрыв пасть и выпустив струю огня, Аморет с удовольствием почувствовал, как воздух заполняет запах жареного мяса. И только в последний момент он различил крик. Душераздирающий женский вопль боли. Стиснув челюсти, дракон с замиранием сердца смотрел на Имрит, которая упала на ступени и хваталась за сильно опалённую практически до кости ногу. — Удивительно как ты её не заметил, — продолжал издеваться Радис, который нисколько не пострадал. — А может тебе всё равно, кого поджаривать этой ночью? Если убивать, то всех, кто находится в зоне досягаемости. — И ты будешь первым, — пообещал Аморет, накинувшись на врага. Лапой выбив из рук Жало, он прижал Радиса к земле. В рубиновых глазах промелькнул страх. Победно оскалившись, дракон приблизил морду к лицу мужчины. — Твоя смерть не будет быстрой, зато ты испытаешь много боли, — прорычал Аморет, предвкушая, как разделается с ненавистным человеком. — Тебе придётся серьёзно постараться, чтобы удивить меня, — усмехнулся Радис, слабо веря в свою скорую кончину. В отличие от него, дракону было не так весело. Злобно оскалившись, Аморет отшвырнул в стену чароитового короля. Больно ударившись спиной и затылком, мужчина с трудом попытался подняться. Но не успел принять более устойчивое положение, как дракон тут же оказался рядом, впившись клыками за левую руку, отбросил добычу на несколько метров в противоположную от дворца сторону. Аморет планировал немного поиграть с жертвой, а после разорвать его на куски. И, по мнению драконьего принца, время для игры истекло. Со всех лап он ринулся на Радиса. Зашипев от боли в теле, мужчина удивлённо охнул, порезав ладонь правой руки обо что-то острое. Жало лежало так близко, но против дракона обычный меч всё равно бессилен. Да, он ранит ящера, но не сильно. Раскрыв пасть в победном оскале, Аморет набросился на Радиса. Но вместо радостного смеха из горла вырвался каркающий кашель. Грудь пронзила острая боль. Дракон не сразу понял, как стал терять контроль над обликом и в итоге перетёк в человеческую форму. Удивлённо глядя на чароитового короля, он пошатнулся. Клинок Жала, пронзивший грудь Аморета, был черным, а от раны по телу дракона распространились черные нити, свидетельствующие о наличии смертоносного яда в организме жертвы. Удивлённый не менее, Радис лишь победно усмехнулся, когда до него дошел смысл происходящего. Погрузив клинок в сердце дракона по самую рукоять, он прижал к себе Аморета, тихо шепнув на ухо: — Вагир заждался тебя. Кровавый Чароит ощущал, как жизнь стремительно покидает юное тело. Это чувство власти над жизнью и осознание того, что от твоего решения зависит, сколько осталось жить добыче, ни с чем нельзя спутать. В ночь Кровавой луны Радис был уверен, что потерял все силы Вечного, ведь он добровольно отказался от них. На деле же оказалось, что самая малая часть этих сил всё еще с ним. Отстранившись от дракона и вынув из него ксифос, Радис внимательно осмотрел черный клинок, который постепенно стал обычным. — Аморет! — появившаяся буквально из ниоткуда Ливири кинулась к своему сыну. Драконица, не обращавшая внимания ни на что вокруг, рухнула рядом с телом отпрыска, тщетно пытаясь привести в чувство бездыханное тело. — Прошу тебя, открой глаза! — сквозь слёзы молила мать, прижимая к своей груди голову Аморета. — Сыночек, очнись. Не умирай, Аморет. Аморет! Горько рыдая и дрожащими пальцами прощупывая пульс юному дракону, она больше не казалась такой величественной драконицей-колдуньей, какой была раньше. Самая обычная женщина-мать, потерявшая своего любимого сына. Презрительно скривив губы, Радис собирался уйти. — Ты… — теперь голос Ливири дрожал не от горя, а от ненависти и злобы. — Как ты посмел отнять у меня сына, ничтожество?! — Это была самозащита, — устало бросил через плечо Радис. — У меня не было причин убивать его просто так. — Лжёшь! — в бешенстве женщина набросилась на него, с трудом сдерживаясь, чтобы не перекинуться в драконью форму. — Завистливая мразь! Грязная шлюха! Я убью тебя. Ты пожалеешь, что продолжаешь жить! — Ливири, успокойся! — буквально оттащив её за шкирку, Первый Огня и Крови, прижал драконицу к себе. — Аморет сам виноват, что всё окончилось так. — Откуда ты знаешь?! — попыталась вырваться из его рук женщина. По щекам текли горькие слёзы. — Может он защищался от этого ублюдка. — Ваш дракон первым начал, — вмешалась в разговор Циари, подбежав к Кровавому Чароиту и гневно глядя на Ливири. — Повелитель лишь хотел его остановить. — Замолчи, смертная! — прошипела драконица, вырвавшись из рук Первого и едва не ударив девочку. Но её руку успел перехватить Радис. — На твоём месте я бы сто раз подумал о последствиях подобных действий, — холодно предупредил он. Отдёрнув руку, Ливири снова была готова погрузиться в отчаянье и боль, но всё её внимание обрушилось на девочку. А именно на рубиновые глаза и черно-фиолетовые волосы. В голове тут же промелькнула череда видений, что ей довелось видеть за последние годы. Чароит, утопающий в крови и треснув, испускающий черный туман. Тёмная тварь на троне на горе трупов с рубиновыми глазами. Новая Первая, которая утопит мир в крови. Теперь всё стало на свои места. Монстр, который станет причиной конца, стоял всего в паре шагов от Ливири, прячась в обличии ребёнка. — Вы отняли у меня сына, — безумно улыбнулась драконица, сделав шаг вперёд. — Теперь моя очередь. Резко подавшись вперёд, она выхватила из-за пояса короткий кинжал. Острое лезвие стремительно приближалось к горлу побледневшей Циари, которая замерла на месте как вкопанная. Взмах клинка стал решающим в этот момент. Острое лезвие ксифоса легко отрубило кисть с кинжалом, снесло с плеч голову женщины. Обезглавленный и лишенный руки труп рухнул к ногам убийцы. Забрызганная кровью, Циари с ужасом и благодарностью посмотрела на Радиса. — Не боишься войны с Роквудом? — издевательски бросил Первый Огня и Крови, который всё это время стоял в стороне. — Уверен, что ты это как-нибудь сам уладишь, — процедил сквозь стиснутые зубы Радис. — В конце концов, смерть Ливири произошла благодаря тебе. Если бы ты её остановил раньше, то сейчас бы здесь не было второго трупа. — Я знал, что ты прекрасно справишься и без моей помощи. Однако печально, что таких замечательных драконов не стало по твоей вине. — Не нужно во всём обвинять меня, — спрятав ксифос в ножны, Радис устало потёр переносицу. Что-то подсказывало ему, что Месорос придётся покинуть намного раньше, чем планировалось. Не вслушиваясь в спор повелителя и древней сущности, Циари обернулась на потерявшую сознание Рани. Женщину крайне бережно уносили на руках слуги и стражники.***
Находящееся в зените солнце нещадно палило спины полевых рабов. Обливаясь потом, измученные и обгоревшие под яркими ультрафиолетовыми лучами до покраснений и облезлой кожи, они работали, не разгибая спины, в лучшем случае до перерыва на еду. В худшем — до ночи, пока тьма станет совершенно непроглядной. Выпрямившись, пока отвернулся надзиратель, Бйортир утёр со лба пот, оглядевшись по сторонам. В пяти метрах от него замертво упал пожилой мужчина, который всю свою жизнь прожил в рабстве, сначала работая в доме хозяина, а после в поле. Но никому не было дела до старца. В поле каждый сам за себя, если не хочешь получить плетей за отлынивание от работы и просидеть пару суток без еды и с минимальным количеством воды. Немного переведя дух и вернувшись обратно к своим обязанностям, бывший Владыка Севера с нетерпением дожидался ночи, чтобы отдохнуть. За последние два с половиной года это была его единственная отрада. Его, Бйортира Бреста, Владыку Севера, короля Ривенгура, привезли на один из островов Дейдра в качестве низкосортного раба. Впрочем, в своём несчастье он был не одинок. Его братья по оружию, выжившие после пришествия дейдравцев, что убили и своих и чужих, женщины и юноши, которых захватили в плен приспешники Мираяме и её сына. Все они, едва корабли причалили к порту Малиса, были отправлены на рабские рынки, откуда позже их пути разошлись. Кого-то люд Малиса купил себе в качестве рабов для работы в доме или же в поле, кого для постельных утех, а некоторых приобрели содержатели борделей. Бреста удалось продать практически самым последним. Человек с внешностью воина мало кого интересовал, а если всё же в его сторону посматривали разодетые в цветные одежды бородатые мужчины благоухающие мускатом и сандалом, то быстро передумывали тратить деньги на дикого варвара. По испещрённой множеством шрамов спине стекал липкий пот. Побои плетью от рук надзирателей были частым явлением в жизни полевых рабов. Чувствуя власть над жалкими ничтожествами, что дохнут каждый день и ничего не стоят, возгордившиеся часто осыпали ударами плетью или же кнута тех, кто им не нравился. Иногда били за дело, но чаще ради развлечения. В первую неделю пребывания в доме нового хозяина, Бйорт стал свидетелем жестокости надзирателей. Трое рослых мужчин, никогда не знавших голода и особых тягот жизни, если судить по их жировым складкам и двойным подбородкам, что не могли скрыть даже мешковатые одежды, забили до смерти паренька, который только-только вступил в возраст взрослого мужчины. Бйортир хотел вмешаться, чтобы вступиться за несчастного, но его остановили другие полевые рабочие. Посоветовали не лезть под руку надзирателей, если он хочет прожить хотя бы день. — Эй, варвар! — окликнул Бреста надзирателей, не соизволив подойти к рабу с внешностью воина. — Хозяин желает тебя видеть. Вопросительно посмотрев на него, Бйортир отложил в сторону мотыгу и без лишних слов подошел к надзирателю. Толстый дейдравец, не привыкший повторять дважды и раскрывать рот лишний раз, пошел вперёд, постоянно оглядываясь на северянина и демонстративно покручивая в руке новенькой плетью. Касима Новмуда, уважаемого человека Малиса, исполняющего роль главного судьи в городе, рабы видели каждый четвёртый день недели, когда тот созывал своих сыновей для молитвы, а перед этим лично проверял, как трудятся его невольники. Как человек Касим был вполне себе справедливым и мудрым, предпочитающим сначала разобраться в сути проблемы, прежде чем принять решение. Может быть, жизнь рабов в его доме и была бы неплохой, если бы не одно «но». Касим не всегда интересовался своим живым имуществом, предпочитая доверять их жизни стражникам и надзирателям. Последние же пользовались своими полномочиями в полной мере, срываясь на несчастных рабах. И жаловаться на зажравшихся садистов было бесполезно. Никто не подтвердит твоих слов. Даже рабы, которые всё видели и знали, что ты говоришь правду. Дом хозяина находился в часе ходьбы от поля. За каменной стеной и витиеватой оградой было построено просторное, но не сильно богатое поместье. Обычный прямоугольный дом из белого камня без какой-либо резьбы и дополнительных предметов интерьера, окруженный зелёным садом с розовыми кустами и фруктовыми деревьями. Единственное, что украшало дом, это немногочисленные балконы, которые находились лишь на втором этаже покоев хозяина и на женской половине в покоях его жены. У каждого входа и выхода стояли по двое стражников, которые сменяли друг друга каждые пять часов. Из слуг в основном евнухи, которые всегда стыдливо прятали глаза, если ловили на себе взгляды полноценных мужей. В дом главного судьи Бйортир попал через восемь дней после того, как его выставили на невольничьем рынке. Касим, сопровождаемый своими людьми, обратил внимание на воинственного северянина и пожелал его купить. Разумеется, что как и подобает вольному человеку, Бйортир пытался выказывать сопротивление и сбежать от нового хозяина. В качестве орудия усмирения дикого варвара послужили плеть и кандалы. Дейдравцы, пусть и маложивущие люди, знали толк в пытках и способах сломать жертву. Им удавалось покорить и более гордых рабов, нежели Брест. Бывшему Владыке Севера было стыдно признавать своё поражение, однако он сдался. Смирился с тем, что теперь является рабом. Любой, кто хоть немного знал его, ни за чтобы не поверил, что великий Бйортир Брест опустит руки, приняв свою судьбу. Но факт остаётся фактом. Поняв, что побег из логова хозяина невозможен, а о возвращении в Ривенгур и мечтать не стоит, северянин смирился с новой участью. Нет, конечно, можно попытаться сбежать за пределы поместья, но ничем хорошим это не закончится. Когда у раба появляется хозяин, то его клеймят знаком дома, которому он принадлежит. Если клеймённый раб совершает побег, его немедленно ловят, отыскав по метке на шее. И тогда беглеца ожидают два пути. Хозяин заберёт нерадивого раба, оставив за собой право выбора наказания. В лучшем случае нерадивой вещи отрубят ступню на левой ноге, в худшем — отрубят обе ноги по основание и оставят умирать под палящим солнцем на заднем дворе дома. Но значительно чаще хозяева предпочитают отдавать беглых рабов в руки правосудия, не смея марать грязной кровью свои холённые пальцы. Тогда участь несчастного предрешена. Ему отрубают руки и ноги, несколько суток пытают калёным железом, а после кидают в псарню к голодным и озлобленным собакам, которые добивают жертву. Это и есть второй путь развития событий. Но самым главным и весомым аргументом для принятия своей участи был тот факт, что ни один из кораблей Малиса не покидает пределы мёртвого моря Лайгри. Корабли плавают только между островами Дейдра и в очень редких случаях подплывают к Гитонтеону. Этими редкими случаями были те времена, когда дейдравцы под руководством Мираяме отправились на Ривенгуром, а следом за ними приплыли войска царя из Малиса. Правда, еще существовали торговые судна Месороса, которые крайне редко причаливали у берегов островов Дейдра. Надзиратель вошел в дом, тут же повернув в сторону гостевой залы, где обычно в жаркие дни любил проводить свободное время Касим, наслаждаясь прохладой холодных фруктовых соков. Бйортир продолжал следовать за своим конвоиром, храня мрачное молчание. Редко бывало, когда хозяин вызывал кого-то из рабов к себе лично на аудиенцию. И обычно это ничем хорошим не заканчивалось. Раба либо решали перепродать, либо подарить кому-то или же убить. Но был и еще один вариант развития событий, о котором мечтал каждый полевой раб. Нет. Это не свобода. Иногда Касиму приходило в голову образовать новую семью среди невольников. Он выбирал одного раба и давал ему рабыню, с которой они должны были создать семью и принести своему хозяину новое трудовое потомство. Оказавшись в гостевой зале и ощутив блаженную прохладу, Бйортир позволил себе оглядеться. Касим, чью бороду и волосы уже покрыла серебристая седина, достиг возраста забвения. И Бреста продолжало удивлять, что разменяв седьмое тысячелетие, он выглядел значительно младше хозяина, которому не больше пятидесяти лет. По меркам дейдравцев северянину было приблизительно чуть больше сорока. Поглаживая свою седую бороду, поцелованную Смертью, Касим не обращал внимания на вошедших, занятый распитием холодного молока с мёдом. Но в зале он был не один. Рядом с ним сидели двое его сыновей. Близнецы Фироз и Сэрош были похожи лишь цветом волос, глаз и тем, что родились в один день из чрева матери. Больше их мало что делало похожими. Они были разными характерами, манерой поведения и взглядами на мир. Фироз, помогающий в работе отцу и готовящийся занять его место, всегда опускал черную бороду и мрачно смотрел на всех. Одетый в закрытую одежду тёмных цветов, он больше напоминал угрюмого ворона, постоянно чем-то недовольного. Сэрош же был его полной противоположностью. Весёлый, добрый, улыбчивый и всегда опрятный, он был отрадой для матери и своеобразным горем для отца и брата. Сэрош опускал черные прямые волосы, заплетая их в косу или же собирая в высокий хвост. Всегда тщательно брился, избавляясь от нежелательной растительности на лице. Носил легкую одежду преимущественно синего и зелёного цвета, тем самым подчеркивая глубину и яркость своих голубых глаз. В отличие от брата Сэрош любил сочинять стихи, а так же прекрасно играл на скрипке. Когда Бйортир оказался в доме Касима, то близнецам было шестнадцать лет. Но не одними сыновьями мог похвастаться верховный судья Малиса. У Новмуда старшего была красавица-дочь, помолвленная с кем-то из военачальников короля Азриля Казрима. — Господин, — вежливо кашлянул надзиратель, расплывшись в омерзительно-льстивой улыбке, склонившись в три погибели. — Сэрош, — обратился Касим к сыну, — раз я обещал, то получай. Пусть мне и не понять твоих намерений, но отказывать я не имею права. Тем более что клялся я перед Архотасом Всевышним. — Лучше бы рабыню красивую попросил, — буркнул как всегда угрюмый Фироз, скрестив руки на груди и демонстративно не глядя на Бйортира. — Он сам может решить, что ему нужнее, — одёрнул мрачного отпрыска отец. — Сэрош, пусть моих надежд и не оправдывает, но старается думать головой, а не кое-каким местом. В новом доме раб для черной работы всегда будет полезен. — Благодарю тебя, отец, — обрадовался Сэрош, в знак почтения поцеловав перстень на большом пальце родителя. Не переставая сиять от счастья, юноша повернулся к надзирателю. — Пусть раба доставят в мой дом вместе с вещами. — Как вам будет угодно, юный господин, — не переставая улыбаться и практически утыкаться головой в пол, надзиратель принялся отступать к двери. Удивлённый таким неожиданным раскладом вещей, Бйортир непонимающе смотрел на своего нового юного хозяина. Тот, отведя глаза, погрузился в беседу с отцом и братом. Всю дорогу до крытой повозки, в которой уже сидели не меньше дюжины рабов, преимущественно юноши и молодые девушки, надзиратель недовольно бурчал себе под нос ругательства. Он не понимал, что интересного сын хозяина нашел в варварском выродке. Впрочем, не он один задавался этим вопросом. Бйортир тоже недоумевал. И уже в повозке по дороге к новому месту обитания от остальных рабов выведал кое-что любопытное. Этим утром близнецам исполнилось по девятнадцать лет. И в качестве подарков отец даровал каждому из сыновей маленький домик и небольшой участок земли, а так же позволил самим выбрать себе рабов. Юноши и девушки в повозке искренне радовались, что их выбрал Сэрош. Он всегда был добр к рабам и был против физических наказаний. Не то, что его брат Фироз, который на днях забил до смерти рабыню за то, что та забеременела от него. Жизнь в новом месте под руководством нового хозяина обещала быть другой. Бйортир не верил, что когда-нибудь получит свободу. А если всё же и получит, то не сможет вернуться в Ривенгур. Он больше не король, а раб. Зачем возвращаться туда, где тебя давно похоронили? Уж не ради ли того, чтобы попытаться отнять трон у внука и потом много лет ждать, когда очередной враг решит тебя свергнуть? На Гитонтеоне его никто не ждёт. Разве что… Тряхнув головой, Бйортир постарался не думать о Радисе. Смысл вспоминать того, кто не придёт на помощь? Того, кто давно похоронил Владыку Севера вместе со всеми и, скорее всего, теперь веселится с очередным любовником. Сжав кулаки, северянин не сразу понял, что злится. Как и всякий собственник, ему была противна сама мысль о том, что у Кровавого Чароита могут быть любовники помимо него. Но за годы, проведённые в рабстве в Малисе, мужчина научил себя подавлять все подобные мысли и чувства. Его мир давно раскололся на «до» и «после». То, что осталось в прошлом вместе с титулом Владыки Севера, не должно тревожить его в настоящем. К вечеру повозка добралась до небольшого поместья, которое раза в два было меньше предыдущего. Привезённых рабов немедленно отправили отмываться и переодеваться. Управляющий дома, работающий посредником между хозяином и рабами, любезно объяснил невольникам, в чем заключается их работа. Бреста очень удивило, что на улице под палящим солнцем никто не будет работать. Кроме уже поставленных на это место рабынь, которым необходимо следить за садом перед домом. У остальных же работа была в помещениях. Кого отправили на кухню, кого в прачечные, а кого-то мыть коридоры и убирать хозяйские комнаты. Бйортиру же досталась самая не пыльная работа. Он должен был помогать рабам переносить с места на место тяжелые вещи. Так продолжалось месяц. Рабы жили припеваючи в новых условиях. Сэроша они видели крайне редко. Все приказы от него передавал управляющий, который любил играть строгого человека, забавно хмуря кустистые брови. Привыкая к новой жизни без изматывающих работ в поле, без побоев и жажды, Бйортир лишь иногда тосковал по тем временем, когда был королём и воином. Руки, покрытые мозолями и не успевшие отвыкнуть от рукояти меча, часто чесались, напоминая о славном прошлом. Битвы часто снились Бйорту. Ровно, как и его родной Ривенгур. Мужчина скучал по холодным зимам, по белым снегам и завывающим метелям. Но гораздо чаще во снах его преследовали рубиновые глаза. Злые, полные ненависти и обиды, смотрящие прямо в душу. Но лишь до тех пор, пока ночной кошмар не перерастал в откровенное порно. Во сне Бйортир часто подминал под себя злого Радиса, яростно трахая, пока в рубинах не вспыхнет страсть. И каждый раз подобные сны заканчивались на самом интересном моменте, вынуждая северянина проснуться и увидеть сильный стояк. Сам он связывал всё это с тем, что за годы рабства ему так и не удалось заняться сексом ни с кем из рабов или рабынь. Приходилось обходиться рукой, и это занятие не приносило такого удовольствия, какое могли принести узкое тело и горячий рот. Перетащив тяжелый мешок с мукой на кухню, Бйортир внимательно посмотрел на рабынь, занятых своей работой. Худенькие, но довольно привлекательные, они еще не понимали, насколько желанными выглядели в глазах северянина. Брест был готов отбросить все свои принципы и наброситься на одну из них прямо сейчас, лишь бы утолить свои сексуальные желания. «Лишь бы эти сны закончились!» — про себя подумал мужчина. Но взяв себя в руки, он ушел прочь, решив не испытывать судьбу. Он, пусть и бывший Владыка Севера, не должен опускаться до уровня животных, что руководствуются лишь инстинктами. Планируя провести остаток дня в саду и охладить свой пыл созерцанием розовых кустов, Бйортир направился к выходу. Однако ему явно была не судьба побыть в одиночестве. Вышедший навстречу Сэрош приветливо улыбнулся. Мужчина склонился в почтительном поклоне. — Ты уже закончил с работой? — поинтересовался юный хозяин, заложив руки за спину. — Да, господин, — покорно ответил северянин. — Отлично. Тогда следуй за мной. Мне нужно поговорить с тобой. Насторожившись, Брест всё же подчинился. Никого из слуг Сэрош еще не призывал к себе. Обычно, если он натыкался на рабов, то здоровался с ними и спрашивал о самочувствии. Но не более. Пропустив северянина первым в свои покои, юноша велел стражникам уйти. Те, переглянувшись, всё же исполнили приказ. Не пристало им выказывать неуважение хозяину своими отказами. Заперев двери изнутри, Сэрош опустился на кушетку и указал рабу на стул напротив. — От жениха моей сестры я слышал, что тебя привезли из далёких земель, — начал разговор юноша, глядя на Бйортира с нескрываемым интересом. — Так же он сказал, что ты был воином. Это так? — Да, господин, всё так, — ответил мужчина, удобно расположившись на стуле. — До прибытия в Малис, я был королём северной страны под названием Ривенгур. — Королём? — голубые глаза Сэроша загорелись восхищенным огнём. Он встал со своего места и обошел раба несколько раз, внимательно всматриваясь в его мускулистое тело воина, украшенное россыпью шрамов. — Никогда бы не подумал, что получу в своё услужение не просто раба с дальних земель, но и царских кровей. Простите, если я вас обидел. Мальчишка склонил голову в поклоне, чем поверг в изумление Бйортира. Мужчину поражало не только такое отношение со стороны Сэроша, но и его доверчивость. Не проверяя фактов, юноша поверил сказанному северянину. — Ты слишком доверчивый юноша, — хмыкнул мужчина. — А если я соврал тебе? — А разве вам есть смысл мне врать? — ответил вопросом на вопрос Сэрош, посерьёзнев. — Не могли бы вы рассказать мне о Ривенгуре? Да и о вашем мире в целом. В Малисе мало кто знает о том, что находится за Лайгри. Да и на других островах Дейдра дела обстоят не лучше, а мне интересно, чем вы отличаетесь от нас. — Уж не за этим ли ты меня выпросил у отца на день рождения? — догадался Брест, сощурив желто-зелёные глаза. Покраснев, Сэрош утвердительно кивнул и снова извинился. Криво усмехнувшись, Бйортир не видел ничего плохого в том, чтобы рассказать кое-что о Гитонтеоне. Разумеется, что без лишних подробностей. Мужчина начал свой рассказ с описания природы и климата Ривенгура. Он и сам скучал по снегам и морозным зимам, поэтому с большой радостью и любовью описывал, как падает первый снег, как завывают метели и как можно утонуть в сугробах. Сэрош, удобно устроившись на кушетке, с интересом внимал северянину. Он старался не перебивать, в голове воссоздавая те образы, что описывал ему раб. С погоды и растительности, Бйортир плавно перешел к животным и народу, что населяет те земли. Несколько раз мужчина прерывал свой рассказ, чтобы сделать пару глотков шербета, который приятно освежал. Всё это время Сэрош внимательно слушал, не задавая лишних вопросов. Рассказанное рабом его настолько поразило и впечатлило, что в душе юноша загорелся желанием хоть когда-нибудь да отправиться в снежный Ривенгур. — Как-то раз я подслушал разговор солдат нашего короля, — заговорил Сэрош, когда Бйортир снова замолчал. Щеки его предательски зарделись. — Они кое-что говорили о Ривенгуре. — Любопытно, что они такого сказали, что ты весь покраснел? — усмехнулся мужчина, которому нравилось сочетание алого румянца на смуглой коже. — Они говорили о том, что в вашей стране мужчины могут быть с мужчинами в сексуальных отношениях, — с трудом выпалил брюнет, отведя глаза и нервно теребя рукав синей рубахи. — Это правда, что у вас не убивают за однополые чувства? — Мы не видим в этом ничего плохого, — пожал плечами Брест. Теперь он понимал, почему те, кому из рабов он предложил заняться сексом, шарахались от него, как от прокаженного. В Малисе, как и на всех островах Дейдра однополые связи порицались и были вне закона. Людей, уличенных в сем грехе, публично казнили на главной площади. Но это относилось к пассивным любовникам, а активных наказывали лишь пятьюдесятью ударами плетьми. — И у вас были любовники среди мужчин? — не переставая краснеть, продолжал проявлять повышенный интерес Сэрош, поддавшись вперёд так, что их носы практически соприкасались. — У меня были как мальчики, так и женщины, — честно ответил Бйортир, понимая, что такая близость слишком опасна. Он может просто не сдержаться и наброситься на миловидного юношу. — Тебе так интересна эта тема? Любопытно, почему? — Пусть у нас и запрещены законом однополые отношения, но это не значит, что некоторые старцы не пользуются услугами мальчиков-сирот, которые за небольшую плату способны утолить сексуальный голод. — Я правильно понял, если скажу, что ты предпочитаешь мужчин, нежели женщин? — вопросительно вскинув бровь, Бйорт поддался вперёд, пальцами подцепив подбородок Сэроша и заглянув в бегающие чистые голубые глаза. — Д-да, — дрогнувшим голосом ответил юноша. — Но проблема в том, что я уже пытался с теми мальчиками. Мне не сильно понравилось. Мне нужно кое-что другое… Договорить ему не дал северянин. Накрыв губы Сэроша своими, Бйортир встал со стула, прижав к себе юного хозяина. Глупый мальчишка не понимал, что своими словами дал рабу зелёный свет и теперь Брест не под каким предлогом не остановиться, пока не утолит свой голод. Повалив мальчишку на кровать и срывая с него одежду, северянин рычал в нетерпении. В голубых глазах плескался страх, смешанный с любопытством и желанием. Казалось, будто Сэрош боялся своих желаний, боялся того, что сейчас произойдёт. Но разве не для этого он отозвал стражников и пригласил к себе северянина? Не то от страха, не то ради приличия, но Сэрош попытался оттолкнуть мужчину, уперевшись руками ему в грудь. Однако на этом все его попытки к сопротивлению окончились. Одежда была разорвана на нём, открывая затуманенному желанием взору желто-зелёных глаз стройное тело с впалым животом. Тихо зарычав, Бйортир принялся терзать губы Сэроша в страстном поцелуе. Помимо малого срока жизни, обитатели островов Дейдра отличались ничем не примечательными волосами коричневых, черных и светлых оттенков, а так же белыми белками глаз. И сейчас на северянина смотрели голубые глаза юноши, красивые в своей простоте и невинном смущении. Разделавшись со своей одеждой, Брест перевернул Сэроша на живот лицом вниз и собирался сразу проникнуть в податливое тело, но вовремя одумался. Мальчишка без подготовки не почувствует ничего кроме боли, а причинять неудобства юному хозяину не хотелось. Тем более что это может в будущем сказаться на судьбе северянина. Кое-как взяв себя в руки, Бйортир опустился на колени, раздвинул упругие ягодицы Сэроша и принялся вылизывать анальное отверстие, надеясь хоть немного подготовить мальчишку к соитию. Юноша задрожал. Тихо заскулил, кусая губы до крови и сминая простыни под собой. Происходящее с трудом укладывалось в его юном, не извращенном мозгу. Сэрош чувствовал себя неловко и сгорал от стыда, ведь раб вылизывал между ягодиц. В самом грязном у людей месте, пригодным лишь для испражнений, но никак не для любви. Но Сэрош получал удовольствие от происходящего. Ему было хорошо. Не сдерживая голоса, он постанывал, когда язык настойчиво давил на сморщенный комок мышц, проникая в дырочку. Это сводило с ума юношу. До боли смяв ягодицы внезапного любовника, Бйортир отстранился, тяжело дыша. Но пока еще было рано переходить к основному действу. Засунув указательный палец в расслабленный проход, и убедившись, что это не доставляет дискомфорта Сэрошу, мужчина добавил еще один и принялся ими медленно двигать. Юноша тихо постанывал, иногда шипел, если ему было дискомфортно, но не пытался отстраниться и не просил прекратить всё это. Про себя Сэрош умолял, чтобы эта сладкая пытка продолжалась. Он хотел окунуться с головой в самый тяжкий из грехов, о котором так часто говорят священнослужители на всех островах Дейдра. Сэрош хотел быть растоптанным своим же рабом, который привёз со своих земель тот запретный порок. Наконец, убедившись, что юноша достаточно подготовлен, Бйортир навалился на него сверху, приставив головку к разработанной дырке и резко поддавшись вперёд. От боли у Сэроша закружилась голова. Его резко бросило в жар. Но юноша сдержал крик, впившись зубами в своё запястье и прокусив нежную кожу. Брест двигался медленно, давая любовнику время свыкнуться с ощущениями. — Только скажи, и я немедленно остановлюсь, — прошептал мужчина в ухо юноши, лизнув ему плечо. — Нет, продолжай, — тихо ответил Сэрош, неумело двинув бёдрами навстречу. — Я хочу большего. Прошу тебя… Дважды просить Бйортира не нужно. Запустив пятерню в шелковистые черные волосы, мужчина принялся жестоко и грубо трахать мальчишку, не заботясь об ощущениях последнего. Сэрош изо всех сил сдерживал крики, то кусая запястье, то стискивая до боли челюсти. Юноша понимал, что в болевых ощущениях виноват сам. Он захотел изведать глубины запретного. Пожелал вкусить плод самого страшного смертного греха. И Сэрош утолит свой голод. Но платой его будет смирение. Да, он смиренно примет всю боль и грубость, которой его наградит северянин. С радостью исполнит любую его просьбу, ибо грешник в нём желает, чтобы с ним обращались, как с бордельной шлюхой. Наращивая темп, Бйортир вбивал любовника в постель, кусая его за плечи и оставляя свои следы. Выступившая из разорванных мышц кровь, послужила замечательной смазкой, позволяющей только еще глубже проникать в тело. Сэрош не сразу понял, когда северянин кончил в него. Не сразу заметил, как по щекам текут предательские слёзы, выдающие его боль. Но на этом он не стал долго заострять внимание. Бйортир заставил его перевернуться на спину, и теперь они могли видеть лица друг друга. Вновь северянин брал своего юного господина, на этот раз не так яростно и грубо. В благодарность Сэрош хватался за широкие плечи бывшего Владыки Севера, начиная тихо постанывать от удовольствия.***
Прогулка в одном из приграничных городов Дира должна была хоть немного успокоить мысли мрачного Владыки Прайзиса. После происшествия во дворце Рани ему срочно пришлось покинуть Месорос, дабы не стать причиной очередного несчастья. Но его ли вина в том, что ему пришлось убить неуправляемого дракона, который опалил до кости ногу своей жене? Как оказалось, в произошедшем месоросцы винили только Радиса. Эти глупые трусливые существа, которые никогда даже не пытались держать в руках оружие, еще смеют что-то мычать, когда их самих едва не сожрал Аморет. И если бы дело было только в драконе! Месоросцы взъелись на чароитового короля за то, что он не смог защитить Рани от травм. Конечно, проще всего обвинить кого угодно кроме самих себя, ведь стражники ничего не попытались сделать, чтобы остановить ящера. Тихо выругавшись про себя, мужчина прикрыл плащом левую руку, которая в последнее время как-то странно почернела и практически не шевелилась. Это стало происходить после укуса Аморета. Радис не знал, что за яд содержался в слюне дракона, но надеялся, что от него есть лекарство. Ему совсем не хотелось становиться калекой. Возможно, что отношения с Месоросом окончательно бы испортились, если бы не Рани. Имрит заявила, что уговор между Прайзисом и Месоросом остаётся в силе. Ей было тяжело смириться с утратой любимого мужа, который оказался драконом и до конца жизни сделал её калекой, лишив ноги. Ей было трудно сдерживать слёзы боли и горечи, когда она благодарила убийцу Аморета за спасение Месороса от «монстра». В который раз Радис убеждался, что люди, поддавшиеся слабому чувству, — любви, — не только теряют чувство гордости, но и лишаются рассудка. Вороная кобыла, ехавшая впереди короля, остановилась. Циари спешилась, придерживая лошадь под узды. — Может, пешком прогуляемся? — предложила девочка, бросив умоляющий взгляд на правителя. — Всё же седло неудобное, — сразу понял причину такого предложения Радис. Перед тем, как покинуть Месорос, он повёл Циари на рынок, чтобы купить ей новое седло для кобылы. Это было не знаком проявления заботы, а скорее наградой. Всё же девочка не побоялась и выступила против дракона, пусть тот сразу же и сбил её с ног. Из многочисленных седел, которые были бы весьма удобными, девочка выбрала именно то, которое хорошо сидело на лошади, но было неудобным для всадника. Циари выбирала седло по внешнему виду, нисколько не думая ни о себе, ни тем более о кобыле. Из черной кожи, украшенное серебряными вставками, было создано исключительно для временной езды, чтобы всадник мог покрасоваться перед людьми пару часов, а после немедленно слезть. И теперь девочка расплачивалась за свою пренебрежительность. Хорошо, что Радис на своё усмотрение выбрал более подходящее и удобное седло, пусть и менее приметное, чем первое. Спешившись с коня, мужчина неспешно прогуливался по мало оживлённой улице. Сейчас был закат, и народу в пограничном городе Дира было очень мало. В основном это были дети, которые играли друг с другом и носились с криками по всей улице. — У нас во дворце такого не увидишь, — с улыбкой сказала Циари, кивнув на девочек, которые прыгали через квадратики, расчерченные белыми красками на земле. — И хорошо, иначе бы я сошел с ума от их криков, — проворчал Радис, даже не взглянув в сторону смуглокожих девочек. Первый Огня и Крови обещал замять убийство Ливири и Аморета. И раз до сих пор на Радиса не набросилась стая разъярённых драконов, значит всё в порядке. Только проблем с чешуйчатыми ему не хватало. Из раздумий Радиса вывела весёлая музыка, что лилась из деревянной свирели. На ней играла девочка, пока её подруга двигаясь в такт, танцевала. Движения ребёнка были уверенными, плавными и изящными. Распущенные длинные прямые светло-розовые волосы развивались на лёгком ветру, раскачиваясь в такт хозяйки. Стройное юное тело грациозно изгибалось, завораживая своими движениями. Остановившись посмотреть на танец, Радис не сразу заметил, как к нему подошел толстый приземистый мужчина с обритой головой и что-то сказал на дирийском языке. — Дорогой странник желает купить ароматные масла для прекрасной девы? — на ломаном всеобщем заговорил толстяк, заметив вопросительный взгляд чароитового короля. Он кивнул на Циари, которая стояла всё это время рядом с правителем, тоже наблюдая за пляской девочки. — Нет, — коротко ответил Радис, не заметив интереса к маслам со стороны будущей Первой. Решив больше не обращать внимания на толстяка, он перевёл взгляд на танцующее чудо, которое теперь закружилось в танце звонко смеясь. Однако торговец не собирался так просто отвязываться. Поняв, что чужаков не интересует его товар, он крикнул кому-то впереди. Музыка внезапно затихла. Обе девочки растерянно посмотрели на толстяка. Плясунья, прижав кулачки к груди, робко подошла к торговцу. — А это? — снова заговорил толстяк, схватив за руку ребёнка и подтолкнув к Радису. — Мой сын тебе понравился, чужестранец? Хочешь его? — Сын? — вопросительно вскинул бровь Кровавый Чароит, внимательно разглядывая существо, которое он всего минуту назад принял за девочку. Миловидное создание с бронзовой кожей, худощавым телосложением действительно оказалось мальчиком. Набедренная повязка из персикового льня была слишком короткой, едва прикрывала круглые ягодицы. Светло-розовые волосы ниспадали на плечи и спину, обрамляли красивое лицо с тонкими чертами. На фоне смуглой кожи и тёмно-серых белков выделялась серо-лавандовая радужка глаз, в которой плескался страх. Несомненно, мальчик был красив. И когда он вырастет, то станет еще краше. Разумеется, если доживёт до тех времён и не помрёт от рук человека, которому его продаст этот толстяк, который судя по всему, был отцом чудного юнца. — Ну, так купишь? — не отступал торговец, сильнее сжав запястье ребёнка. — Если не хочешь насовсем, то можешь на время. — А что он умеет? — полюбопытствовал Радис, задумчиво глядя на юного танцора. — Всё сделает, что захочешь, — расплылся в сальной улыбке толстяк. Развернув ребёнка спиной к мужчине, он заставил его наклониться и раздвинул круглые ягодицы. — Смотри. Девственник. Бери, добрый странник. Не пожалеешь. Хазани послушный. Хазани, видимо поняв, что происходит, резко дёрнулся, вырвавшись из рук отца, злобно посмотрел на него. Мальчик что-то прошипел на дирийском, в ответ получил что-то вроде угроз и ругательств от толстяка. — Забавный ты, Морганит, — с усмешкой сказал Радис, потрепав ошарашенного мальчика по волосам. Наклонившись к нему, мужчина тихо прошептал, не уверенный, что ребёнок его поймёт. — Чтобы в твоей жизни не случилось, никогда не сдавайся. Будь сильным. Не позволяй никому тебя сломить. Отстранившись от Хазани, Радис подмигнул ему, поведя коня под узды дальше. Он знал, что мальчик смотрит ему вслед, но не пожелал обернуться, чтобы убедиться в этом. «Этот ребёнок, — про себя думал мужчина. — Если он пожелает, то сможет многого добиться. Несомненно, прекрасные самородки рождаются из таких вот детей, которые несмотря не на что сохраняют гордость и не опускают руки». — Почему ты не купил его? — возмутилась Циари, поравнявшись с правителем. — Наверняка, он стоит совсем не дорого. — Зачем он мне? — нахмурился Радис. — Ну, ты мог бы его пристроить в нашем дворце или же подарить Арифу. Во всяком случае это было бы намного лучше, чем его нынешняя жизнь. Этот противный толстяк продаёт мальчика, как проститутку. Одним только Первым известно, через что проходит каждый день этот ребёнок. — Судьба в его руках. Если он пожелает большего, то обязательно добьётся этого. Но это произойдёт лишь в том случае, когда он захочет изменить свою жизнь. Мне казалось, что ты прекрасно уяснила принцип, по которому необходимо жить? — Но он же ребёнок. — И что? — раздраженно передёрнул плечами Радис. — Я тоже был ребёнком. И ничего. Возраст не стал помехой для осуществления моих планов. Ты тоже была ребёнком, когда решила стать сильной. Кому надо, те сами вытащат себя из того болота дерьма, в которое их затащили другие. А теперь будь добра, не раздражай меня и замени седло на нормальное, иначе я продам тебя в ближайший бордель. — Садист! — обиженно фыркнула Циари, отвернувшись. Она не любила, когда Кровавый Чароит так жестоко шутил с ней. И каждый раз сильно обижалась, не разговаривая с правителем несколько часов, а то и дней. Но Радису её молчание было только на руку. Впрочем, как и молчание всех остальных сопровождающих его людей.