Пока не победим всех

«Ты когда-нибудь думал о том, что в жизни есть что-то поважнее того, как везде и всегда быть супер-красивым?» Дерек Зуландер (Образцовый самец)

- Мам, я дома! Я в душ, хорошо? Мама вытирает только что вымытый фарфор и поворачивается, чтобы поцеловать сына. Пока Дженсен взбегает по лестнице к себе наверх, его сопровождает звон разбитой об пол чашки. Маме нужно перестать слушать эти переложенные на музыку псалмы, из-за них она начинает ронять вещи, а это очень расстраивает бабушку. *** Дженсен как раз делает в Пауэр Поинте презентацию для семинара по политической географии, когда в комнату входит Маккензи и громко откашливается. - Семейный совет выбрал меня, чтобы послать к тебе и спросить, чем тебе угрожали или шантажировали для того, чтобы заставить сделать это? - Это? - Это, - она показывает рукой на его рубашку, штаны, обувь и солнечные очки, лежащие на столе, рядом с компьютером. А также на девятнадцать пакетов, которые стоят и лежат на и возле кровати. - «Это» просто очередная глупая идея Джареда. И, пожалуйста, успокой папу с мамой, что я не растратил все школьные фонды и не купил это все на деньги, вырученные от продажи наркотиков. Это просто остатки от предыдущих брендовых коллекций, которые просто нужно знать, как искать. Его младшая сестра, похоже, впадает в какой-то мистический экстаз. Она широко открывает рот и тут же прикрывает его обеими руками, точно также, как когда видит новый клип Джастина Тимберлейка: - О. Мой. Бог. Все это из-за Джареда? - О мой Бог, - передразнивает ее Дженсен. – Можно сказать, что так. А теперь ты не могла бы выйти, пожалуйста? Демографические тенденции в странах Центральной Америки не нарисуют сами себя. Десять секунд спустя, после ухода Маккензи, с нижнего этажа доносятся громкие крики. Скажите, пожалуйста, можно подумать, что Папа выпустил новую энциклику. *** Дженсен против любого насилия. Принципиально. Он поддерживает демилитаризацию, у него даже на заставке телефона написано: «Все, что нам нужно, это дать миру шанс». Серьезно. Но если ЕЩЕ ОДИН ЧЕЛОВЕК остановит его в коридоре, для того чтобы спросить, как его зовут и откуда он перевелся в лоуренсовский колледж, Дженсен набьет ему морду и отправит ко всем чертям! *** Остаток утра Дженсен проводит, будто находясь в какой-то ужасной и мучительной альтернативной реальности, являясь центром всеобщего повышенного внимания. За его спиной изумленно восклицают и удивленно перешептываются: «Кто бы мог подумать!», «Какая трагедия, что он гей», «Я готова сделать операцию, чтобы стать парнем и трахнуть его!». СУМАСШЕДШИЕ. Они все сумасшедшие. Может быть, это какой-то страшный вирус, который внезапно поразил всех и неадекватное поведение – это первый симптом? Первый симптом коллективного безумия? Может быть они все прямо сейчас подвергаются неизвестной бактериологической атаке? Какая-то девушка сталкивается с ним на выходе из туалета и даже не старается скрыть, что это было сделано специально. Когда она возвращается к стайке своих подружек, ей аплодируют, как будто бы она совершила подвиг не меньший, чем Жанна д’Арк. Все, хватит. Ему надо бежать отсюда. Прямо сейчас. Дженсен, выйдя из кабинета Крипке, бегом устремляется по коридору и лишь ускоряется, когда слышит: «Мне сказали, что он уже сдал все нормативы, чтобы ехать на Олимпиаду в Шанхай. Неудивительно – он в отличной форме!» Олимпийские игры проходят в Пекине! Ослы! *** Дженсен задается вопросом: «Если бы я был Джаредом Падалеки, где бы я сейчас находился?». Ответ прост, как дважды два – в столовой. Уминая за обе щеки бутерброд с индейкой, запивая все это половиной литра апельсинового сока. Иисусе, сколько этот парень ест! Не то чтобы ему некуда было все это закидывать, потому что, объективно, ему нужно же чем-то заполнять такое огромное пространство своего тела, только вот Дженсен абсолютно уверен, что в Африке есть целые страны, которые все вместе едят меньше, чем он. Если бы Джаред немного поголодал, он наверняка помог бы решить мировую продовольственную проблему. Он сидит один за столом, ест и строчит что-то в своей записной книжке, и, странное дело, Дженсен как никогда раньше рад его видеть. Хоть он и тупой Джаред Падаяда, ничтожество и грубиян, но он хотя бы не ведет себя так, будто Дженсен пришел сегодня в школу с тремя головами вместо одной или восемью руками, как у индийского бога. Дженсен приближается к столику Джареда, подпрыгивая от нетерпения: - Пошли отсюда! Джаред дергается от неожиданности. От резкого движения соус из тюбика, которым он собирался полить бутерброд, выстреливает ему в щеку. - Эй, Дженсен! – недовольно восклицает Джаред, но все равно улыбается. Это потому, что он всегда улыбается, идиот. Это все, чем можно заниматься в его выдуманном идиотском мире. ХА-ХА-ХА. Дженсен с удовольствием бы так и позволил Джареду ходить с пятном соуса на щеке, но это ведь нехорошо - смеяться над другими, поэтому он протягивает руку к его лицу. А Джаред, глядя на это, удивленно распахивает глаза и издает горлом какой-то глухой звук, и Дженсен тут же понимает, что делает и останавливается, не решаясь нарушить чужое личное пространство. Нужно было сказать: «Ты весь перемазался соусом, обжора» и все было бы в порядке, но это явно ХУДШИЙ ДЕНЬ В ЕГО ЖИЗНИ, потому что именно в этот момент вся столовая смотрит на них и уже ничего нельзя сделать. Если опустить руку, эффект будет такой же, поэтому Дженсен продолжает прерванное движение и вытирает щеку Джареда большим пальцем, оцарапываясь немного о его щетину. Джаред еще шире открывает глаза (ореховые? Они у него орехового цвета?), а Дженсен вытирает руку о лежащую на столе салфетку: - Не знаю, как тебя выпустили из детского сада. Как по мне, они не должны переводить детей в школу, пока те не научатся вытираться после еды. Джаред выглядит несколько бледным, но при этом радостно улыбается: - Я переспал с воспитательницей и она подписала мой перевод. - Самое ужасное, что это очень похоже на правду. Но ты не отвлекайся, а попытайся сконцентрироваться на том, что я говорю, – говорит Дженсен, видя, что Джаред снова вернулся к своему бутерброду. – А я говорю, что нам надо идти. - Куда идти? - Ехать в Олейте. Я только что говорил с Крипке, он договорился со школьным советом олейтского колледжа. У тебя после обеда занятий нет, у меня тоже. Ты же на машине? Потому что моя в гараже у Криса, он там свечи меняет или что-то такое, и… - Да зачем? - Что зачем? - Зачем так спешить? Я думал, что мы в воскресенье обсудим стратегию выступления, подготовим речь. Нарисуем все эти графики и диаграммы, которые тебе так нравятся, - Джаред оглядывается, отмечая многочисленные взгляды, направленные на Дженсена и вальяжно разваливается на стуле. – Не лучше ли нам сегодня остаться здесь? В нашем колледже? Не втыкай столовые приборы в глаз ближнему своему. Не втыкай столовые приборы в глаз… - Я же сказал тебе, что школьный совет олейтского колледжа уже предупрежден и… - Но мы же еще ни о чем не договорились… - До Олейте около пятидесяти километров! Сделаем это в машине! - Сделаем это в машине? Дженсен, Дженсен! Вокруг раздаются смешки. СМЕШКИ. Дженсен опять краснеет, как помидор. Он должен был быть готов к тому, что на Джареда нельзя рассчитывать. Что он не только не поддержит его, но еще и выставит всеобщим посмешищем. Дженсен хмурится и бросает зло: - Я еду на автобусе. Резко разворачивается и уходит. Не успевает он выйти в коридор, как Джаред быстро его догоняет. Еще бы, на таких-то ходулях! Он окликает его и, когда Дженсен оборачивается, кидает в него что-то маленькое и блестящее, что Дженсен рефлекторно ловит рукой. Ключи от машины. - Иди заводи, Эклз, мне нужно в туалет. Но имей в виду, что речь толкать будешь ты! *** - Ты чувствовал себя сегодня в школе некомфортно, да? Дженсен прекращает писать в своей тетрадке и хмурится: - Нет. Я был поражен этой армией тупиц, которые считают возможным пялиться на человека только потому, что он купил себе новую одежду. Нужно написать в Министерство образования и сказать, что перед тем, как бороться с распространением марихуаны в школьных учреждениях, не мешало бы что-то сделать с тупостью и идиотизмом учеников. В начале, я просто был удивлен, - Дженсен чувствует, что заводится и повышает голос, но не может больше сдерживаться, слишком много терпения потребовалось от него в этот день. – Но после того, как меня посреди коридора остановила какая-то чирлидерша, Даниэла Барри или как-то так, и сказала, что теперь она будет моим новым «персональным помощником» и будет делать за меня домашние задания, когда только я пожелаю, вот тогда мне стало некомфортно! Джаред поворачивается к нему с вылупленными глазами и приоткрытым в удивлении ртом, и Дженсен вынужден, в целях безопасности, рукой повернуть его лицо, чтобы он смотрел на дорогу. Иисус, Мария и Иосиф, этот человек вообще понятия не имеет о безопасном вождении! - Дэнниэл? Дэнниэл Харрис? – Джаред продолжает сидеть с открытым ртом, но сейчас хотя бы смотрит на дорогу, слава Богу. – Дэнниэл предводительница-чирлидерш Харрис? - Да, наверное. Откуда я знаю! Как будто мне известно, кто там у нас командует чирлидершами! Спроси, кто у нас заведует клубом по математике! Алексис! Застенчивая и очень милая девушка, которая… - Да я знаю эту Алексис, у нас даже с ней что-то было, сто тысяч лет назад, еще до того, как она превратилась в монашку… - Дженсен негодующе мычит в ответ на комментарий Джареда. Есть ли на этом свете такой мужчина, женщина или минерал, у которого ничего не было с этой Горой? Он знает Алексис уже много лет, и да, может быть она немного и контрол-фрик, но нет никого лучше, чтобы посоветовать, какую память приобрести для компьютера или как правильно выбрать научный калькулятор. А Джаред в это время все продолжает говорить: - Пиздец, я не могу поверить, что Дэнниэл Харрис, богиня из богинь, сказала это ТЕБЕ? - Говорю тебе, что так и было! Можешь себе представить?! Как будто я сам не в состоянии делать домашние задания! Уверен, что у меня оценки в сто раз лучше, чем у нее, по всем предметам! Неужели она думает, что я позволю неизвестно кому делать МОИ домашние задания, от оценок за которые зависит мое поступление в университет? Да прежде я должен проэкзаменовать ее как следует, чтобы оценить уровень подготовки! Не знаешь, как у нее с расширенными вычислениями? Скажу тебе честно, они меня иногда очень утомляют, поэтому… И тут Джаред начинает смеяться. Ну, положим, «начинает смеяться» - это еще мягко сказано, без сомнения, издаваемые им звуки в секунду достигли Северного полюса и обрушили там парочку ледников. Не предвидится ли какого-нибудь цунами у берегов юго-восточной Азии в ближайшие дни? Если да, то причина – это Джаред и его нечеловеческий громоподобный хохот, сотрясающий не только все его тело, но и весь автомобиль. Это похоже на передачу по Нэшнл Джеографик об «экстремальных природных явлениях»: «Представляем вашему вниманию смех Джареда Падалеки!». Какой-то части Дженсена даже нравится смотреть, как Джаред смеется, но эта часть ничтожно мала и быстро затыкается другой, гораздо большей частью, которая: 1. Не понимает, с чего именно Джаред так ухохатывается 2. Банально боится попасть в аварию, потому что Джаред ржет и вообще не следит за дорогой - Джаред! Эй, Падалеки! Не хочешь посмотреть, куда мы сейчас врежемся?! Господи, защити эту машину и всех, кто в ней находится! Ладно, защити Джареда тоже, но если он получит несколько небольших травм – ничего страшного! Джаред быстро одной рукой переключает передачу, другой выкручивает руль и плечом пытается утереть выступившие на глазах слезы. Слишком хорошая координация движений для такого идиота, тут не поспоришь. - То есть ты реально думаешь, что она имела в виду твои домашние задания? - А что я еще должен думать? Это что, какое-то специальное слово для обозначения чего-то еще? - Блядь, ну конечно! Дженсен понимает, что сейчас он откроет для себя что-то новое, один из тех загадочных школьных обычаев, о которых не имеет никакого понятия. - Когда какая-то чирлидерша предлагает тебе сделать «домашние задания», и позволь заметить, что ты первый неспортсмен, которому это предлагается… - Извини, но я не вижу здесь повода для гордости. - А должен бы! – Джаред вдруг становится серьезным. Дженсен еще никогда его не видел таким серьезным. Его челюсть становится квадратной, а взгляд – решительным, и это даже немного пугает. – Ты не должен относиться с презрением к тому, что для тебя делают другие люди, только потому, что ты не придаешь этому никакого значения, ясно? Когда чирлидерша тебе предлагает такое – это ЧЕСТЬ. Это значит, что она будет печь для тебя печенье в дни матчей и поддерживать тебя так, как никого другого. Ты не перестанешь слышать ее голос во время игры и, поверь мне, это многое значит, когда тебе кажется, что ты сейчас выхаркнешь свои легкие во время бега, так и не достигнув ворот противника. Но когда ты слышишь этот голос, который кричит твое имя, ты делаешь невозможное! – челюсть Джареда по-прежнему квадратная, выражение лица – жесткое, а голос… Откуда вообще у него мог взяться такой голос? Дженсена немного укачивает на проселочной дороге, нужно было взять с собой жвачку. – Это значит, что тебя будут поддерживать во всех твоих делах, сопровождать на любое мероприятие, где ты обязан присутствовать, будь это просмотр скучного фильма в открытом кинотеатре, публичная лекция или похороны твоей двоюродной бабушки в соседней деревне, где тебя отвлекут разговором и не дадут помереть со скуки. Это значит, что за тебя будут стоять в очереди за стипендией, брать тебе заранее в столовой обед и, в целом, делать твою жизнь приятней и проще. Чирлидерши – очень милые девушки, каждый день тренируются и очень серьезно относятся к тому, что они делают. И поверь, они нам очень помогают и, безусловно, заслуживают твоего уважения, ты ведь всех уважаешь, Дженсен! Блядь. БЛЯДЬ! Дженсен лихорадочно придумывает, что бы ответить. Но ему ничего не приходит в голову, потому что он в изумлении (боже, нет ли у Джареда случайно биодрамина, потому что ужасно кружится голова). Надо же придумать какой-нибудь ответ! Вот! Есть ответ, наконец-то! Да будут благословенны дополнительные уроки по риторике! - Хорошо. Согласен, намерения похвальные. Но ведь единственной причиной того, что именно сегодня, а не вчера, эта девушка сделала мне подобное предложение, является то, что я пришел в колледж в джинсах на два размера меньше! - Джаред чут-чуть краснеет (интересно, его тоже укачивает?). – Только поэтому, Джаред, ни почему больше! И, согласись, что это в высшей степени лицемерная и пустая причина. - И что? Почему тебе всегда нужно анализировать по каким причинам кто-то к тебе хорошо относится? Вчера с Сэнди было то же самое. Может быть… может быть сначала люди руководствуются одним мотивом для сближения с тобой, а потом… потом, все меняется… - Джаред досадливо дергает плечом и не отрывает глаз от дороги. И теперь он абсолютно весь красный. – Все меняется и… первоначальные мотивы тоже могут измениться и превратиться в… другие мотивы. Хорошие и по-настоящему искренние! Они некоторое время молчат, и Дженсен знает, что может крепко пожалеть о том, что собирается сказать. - Просто я не привык. - Что? - Поэтому я всегда ищу причины, если люди ко мне хорошо относятся. Я не привык. Это со мной не часто случается. Джаред нарочно не смотрит в зеркало заднего вида, но чувствует, как у него снова загораются щеки и он с шумом вдыхает кондиционированный воздух. Дженсен тоже тихонько вздыхает, будто благодаря. Несколько минут проходят в молчании. - Дженсен? - Да? Теперь Джаред улыбается всеми своими бесконечными ямочками, глядя в зеркало. - Привыкай к тому, что с тобой происходит, - он смущенно закашливается и тут же меняет тему. – Ну и как идет подготовка речи? Или малютка Дженсен тоже боится, что весь школьный совет олейтского колледжа будет пялиться на него во время выступления? Дженсен возмущен этим предположением до кончиков пальцев: - Я три года подряд выигрывал чемпионат по риторике, Джаред Падалеки! Смотри и учись! Джаред присвистывает так, будто он удивлен несказанно: - Для неспортсмена это прозвучало очень вызывающе. В отдалении уже маячит кирпичное здание олейтского колледжа, и Дженсен, который против воли был втянут во всю эту возню с выпускным, сейчас не чувствует никакого раздражения, наоборот, он полон решимости прийти, увидеть и победить. Приходиться всем по душе, быть харизматичным, обаять ямочками и улыбкой – это все прерогатива Джареда, но он нихрена не смыслит в ораторском искусстве. Здравый смысл, убедительные доказательства и уверенность в своей правоте – это территория Дженсена, его конек, и он еще никогда не чувствовал себя таким собранным и спокойным. Его переполняет то невероятное по своей силе ощущение энергии и бодрости духа, которое он всегда испытывает перед началом сложных дебатов. Хоть обычно Дженсен и старается держаться на расстоянии от людей, ему нравится выступать перед большой аудиторией. Играть на людских эмоциях, затрагивать скрытые мотивы, пробуждать желания и заставлять себя слушать. Как актер перед выходом на сцену, он чувствует себя почти всемогущим, потому знает, что именно в этом он хорош, как ни в чем другом. Может быть Джаред Падалеки и не знает этого, но черт возьми, сейчас ему представится возможность узнать!