Пока не победим всех

«Птица может любить рыбу, сеньор, но где они будут жить?» Габриэль (История вечной любви)

В первый раз, когда у Чада появился план, детский сад города Лоуренс опустел по (ложной) тревоге. Кто-то закричал: «Здесь змея, мисс!» и, пока все живое в панике покидало помещение, Чад украл чей-то новенький пластилин и вытащил все наградные конфеты из мешочка, который хранился в столе у воспитательницы. С тех пор у него было еще множество планов, и директор Крипке неоднократно убеждал его сойти с этого опасного пути, бросив всяческое планирование, иначе, в конце концов, Чаду понадобится всего один очень хороший план для того, чтобы сбежать из колонии строгого режима. («Ты когда-нибудь думал о тяжелом роке, Чад?» - Крипке имеет в виду, что тяжелый рок может помочь ему справиться со своей яростью. Бедный, он не знает, что это никакая не ярость, а чистый идиотизм.) Нынешний план Чада… ладно, Джаред считает, что у него есть такая же вероятность сработать, как у Джей Ло сделать солидную карьеру актрисы. - Чад, я просто напоминаю, просто НАПОМИНАЮ, что очень многое поставлено на карту. Дженсен пойдет на выпускной с этим парнем. Я не знаю, как объяснить тебе, что это за парень, какой он. Ты знаешь Бэтмена? Нет, Бэтмен недостаточно хорош, плюс эта история о мести и его отношения с Робином… Супермен подойдет больше. Да. Ты знаешь Супермена? Ну вот, этот парень и есть Супермен. Я уверен, что он ходит в глаженых трусах и даже, когда снимает их на ночь, на них нет ни единой складки. Стопудово, что если его на десять минут оставить в секторе Газа – ближневосточный конфликт будет урегулирован. - Блядь. Эклз тебе охуительно нравится, да? Кажется первый раз в жизни Чад говорит серьезно, без дураков. Он совершенно серьезен. Как будто это так удивительно, что Джареду может кто-то нравиться всерьез и надолго, а не просто для быстрого перепиха. Джаред кивает, потому что очень важно, чтобы Чад это понял. Что это не просто какой-то план. Что на кону вся его жизнь. Если Дженсен пойдет на выпускной с Томом, все закончится тем, что они поженятся. Сначала добьются легализации однополых браков, а потом поженятся. Сегодня вторник и у них до субботы еще есть время, чтобы это предотвратить. Не в смысле однополые браки, а конкретно этот один брак - Дженсена с Томом. Это нужно предотвратить. - Так, ты должен встряхнуться, Джей Ти, потому что ты Титаник, ясно? Ты на дне морском, тра-ля-ля. И тебе срочно надо всплывать, и не дать о себе забыть с сегодняшнего дня вплоть до субботы. Ты должен оставаться на плаву – с оркестром и всеми делами. Он должен оставаться на плаву. Сравнение с Титаником вызывает отвращение, но да, нужно оставаться на плаву. - Думаешь, что уже весь колледж в курсе всего? Чад кладет ему руку на плечо: - Я думаю, что уже Опра в курсе всего. Ну, Опра, еще может быть и нет, но вот в колледже уже конечно все знают. В коридорах, когда Джаред проходит, все на него смотрят, жмутся по углам, обсуждают. Он чувствует неприязнь, первый раз в жизни, и ему это странно и удивительно, и не очень приятно. Это карма, потому что когда-то Джаред принадлежал к аристократии колледжа, а теперь все знают и видят, какой он на самом деле факапер и идиот. Вселенская справедливость, не иначе. Люди осуждают его и говорят вслед: «… я не могу поверить, ведь Дженсен такой хороший». Он заслужил это и от этого ему только больней. Но неважно. У него есть план. - Ты должен сосредоточиться на плане, Джаред. Не упускай мяч из виду. Мяч в игре, сконцентрируйся. Они все – не более чем препятствия и защитники, а ты – команда Нью-Йоркских Гигантов. Это не выпускной бал, Джаред, это Суперкубок! Это маразм, но он начинает думать, что Чад знает, о чем говорит. Преодолевая одно препятствие за другим, он должен справиться с этой огромной проблемой. («Шаг за шагом, - уточняет раздражающий голос в его голове. – Шаг за шагом, до полного поражения!») Джаред не обращает на голос никакого внимания. Он никогда не позволял неуверенности взять над собой верх, и не собирается начинать делать это сейчас. Сейчас он готовится взять препятствие номер один. Вот оно, рядом, готовится к уроку по математике. Маккензи Эклз. Джаред делает глубокий вдох и приближается, начиная говорить прежде, чем она успевает хоть что-нибудь сказать. - Можешь плюнуть в меня, если хочешь. Она закрывает шкафчик и застывает с папкой в руках. Не плюет. И не похоже, что собирается это делать. На лице у нее какое-то болезненное выражение и это гораздо хуже. Эти Эклзы умеют залезть к тебе в сердце и распространиться внутри вместе с кровью. О боже. - Он хороший брат, знаешь? Он хоть и кажется постоянно раздраженным, но это только потому, что он все принимает близко к сердцу, обо всем переживает и за все чувствует ответственность. Он может быть резким, пока не выпьет кофе, но обычно он любящий и ласковый, и это сложно увидеть, пока не войдешь к нему в доверие, понимаешь? И я думала, что ты разглядел его. Как же ты мог?! Все заслужено, но если он потеряет час, вымаливая прощение или давая какие-то объяснения, Суперкубка ему не видать. - Подытожу. Я был придурком. А потом познакомился с твоим братом. И снова возвращаться в прежнее состояние придурка кажется мне плохой идеей. Поэтому мне нужна твоя помощь. Маккензи задумчиво смотрит. Довольно продолжительное время не двигается и смотрит. С такого расстояния она очень похожа на Дженсена. Так сильно похожа на Дженсена, что очень трудно не отвести взгляд, и Джаред старается изо всех сил. Когда Маккензи спрашивает: «Моя помощь нужна для чего?», он понимает, что первое препятствие пройдено. Защита противника не смогла ничего сделать, мяч у него. Ярд за ярдом. Директор Крипке – препятствие номер два. - Изменение? Ты хочешь внести изменение в программу? Сегодня вторник и организационный комитет уже утвердил представленную вами программу, Джаред. Я уверен, что это какая-то великолепная идея, но дело уже сделано, сынок. Сейчас не время что-то менять, реально, я вообще не понимаю причины для каких-то изменений. Он мог бы солгать. Мог ввести в заблуждение, обаять и обмануть. Мог воспользоваться своими ямочками. Крипке весьма податлив. Джаред мог бы. Но это не то, каким он хотел бы быть. Уже нет. - Моя причина известна. Искупление. Покаяние. Избавление. И, возможно, настоящая любовь? Это как «Принцесса-невеста», как… Вы слышали Мита Лоуфа? Ну вот, как в этой песне: «Я сделаю для тебя все, что угодно», а потом: «Сделаю для тебя все, что угодно, но не это». Это то, что происходит со мной, только без «но». Потому что я что угодно готов для него сделать. - Для кого, сынок? - Для Дженсена, сэр. Крипке задумывается. Вздыхает. Хочет что-то сказать, но не решается. Снова вздыхает. Морщит лоб, массирует обеими руками виски. - Если честно, я обожаю «Принцессу-невесту». И Мит Лоуф это тема. Может быть, группа захочет включить его в свой репертуар? Я позвоню им. Второе препятствие пройдено, и Падалеки продолжает удерживать мяч. Он не позволит себе выпустить мяч из рук, это еще не тачдаун и линии разметки еще далеко. Препятствие номер три выглядит, как огромная человеческая башня. Линия обороны, всегда готовая перейти в атаку - Крис Кейн появляется в дверях своего гаража с очень-очень-очень недружелюбным лицом. Джаред сразу говорит: «Можешь мне врезать» и, три секунды спустя, едва успев услышать: «Ну, ладно», уже растекается по асфальту, пытаясь руками прикрыть пульсирующий болью желудок и распрямить диафрагму, чтобы снова начать дышать. - Г-господи, это просто был способ начать разговор. - А. Должно быть я тебя неправильно понял. Но прими это как есть, Падалеки, теперь мы квиты. Джаред быстро вставляет ногу между косяком и дверью, чтобы Крис ее не закрыл. Он все еще не может как следует открыть глаза, но уже чувствует, что легкие вернули привычный объем и начинают работать. Позади Кейна угадывается кто-то еще. Стив Карлсон, король овощей. Стоит, застегивая рубашку. Блядь, это больше, чем Джареду хотелось бы знать о сексуальной жизни лучших друзей Дженсена Эклза. - Насилие ничего не решает, Кристиан. Ты просто мог его вышвырнуть нахуй и все. Стив пытается убрать ногу Джареда от двери, но того не удастся сбить с толку никаким пацифизмом. У Джареда за плечами годы футбольных тренировок и он вклинивается между оборонительными линиями прежде, чем те успевают хоть как-то отреагировать. - Ладно. Послушайте. Я знаю, что мерзок. Я мерзость и гной, питающийся экскрементами, я... - Чувак, это из фильма. Отлично. Джаред не думал, что Крис Кейн смотрел «Свадьба моего лучшего друга». Не то, чтобы он не говорил это искренне (Джаред действительно ощущал себя мерзко), просто плагиат иногда может быть некоей формой честности. В том плане, что смотришь все эти фильмы и куча реплик застревает у тебя в мозгу, разве не так? Но он пришел сюда не рассуждать о кино и не позволит себе отвлечься, у него есть цель. Кейн на него смотрит и Карлсон на него смотрит, а Суперкубок не выиграется сам по себе. - Я просто хочу, чтобы Дженсен понял, что произошло. Что это не имело к нему никакого отношения. Я совсем не знал его и думал, что он… Ладно, я вообще нихрена не думал. А потом мы начали вместе работать, и это было для меня лучше всего на свете. Я даже не понимал, что со мной происходит, потому что ничего подобного никогда раньше со мной не случалось. И я хочу, чтобы он это знал. Что никогда в нем не было ничего плохого, а пока он не появился в моей жизни, во мне не было ничего хорошего. Я никогда не думал, что мне можно и нужно стать лучше, пока он не стал мне примером. И теперь я хочу стать лучше. Серьезно. Возникает молчаливая пауза, одна из тех пауз, которые в кино обязательно сопровождаются стрекотанием сверчков. Кейн смотрит на Карлсона. Карлсон смотрит на Кейна. Между ними происходит невидимый разговор, который могут зафиксировать только собаки со сверхзвуковым радаром. Когда они заканчивают, Джаред не имеет ни малейшего представления о том, что они решили. Кейн говорит: - Ты его недостоин. Джаред не понимает, что может означать подобное заявление, но на всякий случай пускает в ход последний аргумент: - Но он мне нужен, как воздух. Кейн собирается что-то ответить, но передумывает и морщится: - Не еби мозг, это опять из какого-то фильма? Ладно, блядь. Сначала «Свадьба моего лучшего друга», а теперь вот «Сабрина». Крис Кейн смотрит слезливые фильмы для женщин? - Ты смотришь фильмы для женщин? Крис отвечает: «У меня есть сестра, мудак», а потом снова воцаряется продолжительное молчание, пока он думает. Джаред не знает, хорошо это или плохо, так долго думать. - Что, блядь, с тобой случилось, что у тебя в башке все так перепуталось? Сплюнь. Не в буквальном смысле, конечно. Если ты реально позволишь себе плюнуть у меня в гараже, я моментально сделаю из тебя картину Пикассо. Третье препятствие пройдено, и вот он, QB1 Падалеки, дальше бежит по футбольному полю. Это может стать лучшей игрой в его жизни. Но он также в любой момент может упасть и размазаться по земле из-за препятствия номер четыре. Небольшого по форме, но по сути - огромного. - Сэнди, я серьезно, мне нужна твоя помощь. Но она закрывает дверь перед его носом. Ну, или пытается это сделать. Джаред сильнее и удерживает дверь рукой. Тогда она открывает. Злая и вся красная от гнева настолько, что даже кажется выше. - Одним словом, Джаред: ХА. Нет, погоди, двумя: ХА и ХА. Хочешь тремя словами? ХА-ХА-ХА!!! Последний раз Джаред видел ее такой разъяренной, когда Брэд Питт бросил Дженнифер. - Твоя помощь нужна не мне, твоя помощь нужна ему. Она морщит нос, ну и пусть, зато слушает. И не сказать, что ей прямо так нравится план. Она спрашивает: «Кто это накреативил, Чад? Это похоже на очередной план этого придурка! Если ты пытаешься опять втянуть меня в план Чада, я, клянусь богом, вынесу тебе весь мозг, пока он не превратится в гнойное нечто!». Сэнди всегда была малость необузданна, и Джареду это нравилось. Она как звезда - всегда на эмоциях и всегда реагирует ярко и бурно. Она всегда ему нравилась, но когда он заканчивает знакомить ее с деталями задуманного, и Сэнди соглашается сделать все, что он просит, когда они уже готовы расстаться после крепкого дружеского объятия, она вдруг кладет ему руку на грудь и Джаред неожиданно понимает, что ничего в сущности о ней не знает, и никогда не знал, но никогда еще она не казалась ему столь привлекательной. - Говорю тебе это только потому, что уже все преодолела, и потому, что сейчас знаю, что ты мудак и стопроцентный педик, но я была влюблена в тебя, да. – Она выдает это очень спокойно, без всякого выражения. Челюсть Джареда падает на пол. Со страшной силой. – Во время всех твоих похождений на блядки, как вы с Чадом это называете, я была влюблена в тебя как верблюд. В том плане, что ты как Том Хэнкс, а я – как Мэг Райан, которая ждет тебя на Эмпайр Стейт Билдинг в День святого Валентина, потому что думает, что является твоей девушкой. Не то чтобы ты мне что-то обещал, но все-таки обещал уже одним тем, какой ты, понимаешь? И иногда, Джаред, нарочно или нет, порхая от счастья, находясь в сказочной гармонии со всем, что тебя окружает, ты просто не обращаешь внимания ни на что, чтобы не дай бог, не увидеть что-то, что тебе не понравится. И вот так, не глядя, ты многое разрушаешь, в частности, ты разбил мое сердце, сечешь? Даже не отдавая себе в этом отчета. – Возникает молчание, которое Джаред не знает, как можно нарушить. Тем более что челюсть его все еще на полу, спасибо. – К счастью, я охуительна, и поняла это, когда смотрела «Дневник Бриджит Джонс». И «Kill Bill». Единственное, что ему приходит в голову сказать отнюдь неблестяще: - Прости меня. Я… я не думал. Да, неблестяще, не сильное утешение для Сэнди, но зато это правда. И, возможно, именно сейчас Джаред начинает понимать, что это не какой-то единичный случай, а практически кредо его жизни. Он мог бы так и озаглавить собственную биографию: «Джаред Падалеки: Я не думал». Он всегда делал какую-то хрень. И у него хорошо получалось. И он никогда не думал, что это может кого-нибудь ранить. Пока не случился Дженсен. Джаред никогда не думал, что и ему когда-нибудь придется вдруг повзрослеть. - Я знаю, что ты об этом не думал, придурок. Ничего страшного. Как я это вижу, сейчас я Рис Уизерспун, а ты ее бывший муж-чмошник, чье имя никто не помнит. Я буду встречаться с Джеком Джилленхолом, а ты… нет. Джаред обнимает ее, потому что может быть и не в том смысле, что хотелось бы Сэнди, но она всегда была, есть и будет его девушкой. - Я буду тебе должен, Сандра. - Ха! Ты вообще не дружишь с математикой! Ты мне УЖЕ должен по горло, а теперь будешь должен еще больше, червь! Раз, два, три, четыре пройденных препятствия и мяч все еще у него в руках. Это единственное, о чем Джаред способен думать. Вторник, среда, четверг. У него мяч в руках, а Дженсен идет на выпускной с другим, а у Чада есть план и… Должно быть, это нехорошо, но когда у тебя ничего нет, пытаешься хоть за что-нибудь ухватиться, и Джаред хватается за это и держится, как туберкулезная палочка за легкие чахоточного. А, будь что будет. Иногда ему кажется, что все бесполезно, когда Дженсен игнорирует его в коридорах, красивый до невозможности. Такой упрямый, серьезный и отстраненный, что Джареду кажется, что все было галлюцинацией, все, что было между ними – испарилось как дым, будто никогда и не существовало. Не было их всегдашних приколов, не было шуток, которые Дженсен подхватывал налету, не было ничего из того, что Джаред привык считать лучшим в жизни, они не дрочили друг другу в машине, так, что потели стекла, делая мир вокруг размытым и совершенным. Но ведь и Дженсена это все напрягает, и его манера не смотреть на Джареда полна желания не смотреть на него. Дженсен намеренно его игнорирует, и Джареду хорошо видно, каких это все требует от него усилий, все вокруг шипит и потрескивает, будто во время грозы. И в эти моменты он чувствует, что есть надежда. Все было, было на самом деле и до сих пор – до сих пор – должно было что-то остаться. Он пытается заговорить с ним. Не потому, что думает, что это может что-то решить (механизмы, приводящие план в движение, работают, но остаются невидимыми), а потому, что хочет услышать его голос. Да, это жалко. Но наплевать. Быть жалким с Дженсеном лучше, чем быть нежалким без Дженсена. Джаред подходит, чтобы поговорить после лабораторной по биологии, пока Дженсен собирает вещи, а класс понемногу пустеет. - Все готово к субботе, а? Не отвечает. Просто что-то мычит. Этого недостаточно. Джаред хочет услышать голос. - Сэнди говорит, что ты идешь с этим парнем из Олейте. - С Томом. Отлично. Голос Дженсена, сквозь зубы цедящий имя этого парня, тоже не совсем то, в чем нуждается Джаред. - Я знаю, как его зовут, – Джаред, пытаясь быть искренним, говорит ровно то, что чувствует в данный момент: - Не хочу произносить, потому что ревную. Всего секунда. И в течение этой секунды Дженсен смотрит на учебник биологии и кажется обезоруженным. Всего одну коротенькую секунду, а потом Джаред опять наталкивается на стену с колючей проволокой, и вот перед ним Дженсен, снова до предела собранный и сердитый. - Ревнуешь? Но почему? Потому что чмошник, которого ты выбрал, оказался в результате не так уж и плох? - Гнев и необходимость говорить о себе в таких выражениях заставляют Дженсена покраснеть. Смесь этого румянца и гнева, как… ох, блядь… У Джареда от такого отключается мозг. – Или ты снова поспорил на меня и поэтому? Опять поспорил с Чадом? И теперь должен первым поцеловать меня? Дженсен говорит это, непроизвольно повышая голос, и, когда произносит «поцеловать меня», четыре девчонки, которые еще находятся в классе (потому что всегда есть группа девчонок, которые следуют за Дженсеном по пятам), ошарашенно пялятся – папки застывают в руках и жевательные резинки в приоткрытых от удивления ртах. - Да! – Дженсен видит это и еще больше злится: - Меня никогда не целовали, довольны? Кому-то что-то не нравится? Вместо того чтобы устыдиться и сбежать, девчонки переглядываются между собой. - Нет, - говорит Фанатка Дженсена №1: - Это мило. - Да, - говорит №2. – Это сексуально. Вау. Вот тебе и фанатки, причем не какой-то там группы Take That. Они поклоняются Дженсену и все, чтобы он ни сказал и ни сделал, не перестанет их вдохновлять. Он говорит им: «Заткнитесь», а они уходят довольные, оставляя за собой шлейф полуулыбок, полусмешков и понимающих взглядов. - Твои поклонницы слегка сумасшедшие. Дженсен смотрит на него, приподняв бровь и бросает: «Ты думаешь?», как раз перед тем, как не оглядываясь покинуть класс. Вроде бы и не должно, но что-то в этом гневном порыве Джареду очень нравится. Как будто скромный и застенчивый Дженсен, который не осмеливался повысить голос, хотя у него всегда было, что сказать, был всего лишь маской этого Дженсена, раздражительного и сварливого, полного противоречивых эмоций. Настоящего. Джаред подозревает, что если покопаться как следует, то под этой маской найдутся еще и другие – стонущий и побежденный Дженсен из автомобиля, Дженсен, ухохатывающийся с идиотских шуток, краснеющий Дженсен из ванной… Он хочет их всех, а еще хочет, чтобы у него было лет шестьдесят на то, чтобы каждого Дженсена хорошенечко разглядеть, одного за другим извлекая на свет, как русских матрешек. Это то, о чем Джаред думает каждую свободную секунду. О Дженсене и его частях, слоях, его масках. Неистово желая раздеть, разоружить, приоткрыть все его тайны. Проникнуть внутрь и никогда больше не покидать. Осталось три дня, два дня до выпускного, всего одна ночь, двенадцать, десять часов, последние три… И сердце Джареда бьется так быстро, что нет никакой необходимости в музыкальном сопровождении, ему достаточно только придвинуться к микрофону, и все оглохнут от ритмичного бум-бум-бум-бум.