Убить Солнце

Напрасно пытался Ринд взывать к Свету, чтобы тот исцелил его раны. Небо светлело от нарождающегося солнца, и звезды бледнели с каждой минутой. В садах дворца Штормграда Свет покидал принца, сначала едва касаясь его своими лучами, а после и вовсе развеялся, оставив его наедине с предрассветным сумраком и Валирой, которая наблюдала неподалеку за его тщетными попытками. Ринд снова и снова молился, но свет был лишь один для него — свет солнца. Вместо внутренней борьбы и отчаяния принц чувствовал лишь пустоту — такую, какую чувствует любой человек, лишившийся чего-то важного в своей жизни. После всех бесплодных попыток и отчаянной мольбы он беспомощно опустил руки, отчаявшись сделать хоть что-то. Может быть, он и сможет найти ответ, но Андуин уже давно понял, что святость всегда уходит из мест, пораженных нечестивостью, и оставляет только недостойных. — Мой принц, — Валира подошла ближе и села на траву возле него, — вы все еще слабы от ран. Позвольте отвести вас к целителю. — Не нужно, Валира, — даже голос был чужой, неродной. Что, если маскировка стала въедаться в него, и он больше не Андуин? Тогда кто же он? — Мой принц, если с вами приключилось что-то страшное в чужом государстве, вы должны рассказать об этом. — Это приключилось в моем государстве! — его глаза страшно сверкнули. — В моем королевстве. Потому что я был глуп и слеп. Он затрясся от злости, которая бралась словно из ниоткуда, но злоба не могла надолго задерживаться в его теле, которое еще недавно было храмом Света. Ринд понял, что с ним происходит что-то неестественное, когда у него вдруг перехватило дыхание. — Андуин, я потащу тебя за руку в лазарет, если ты не расскажешь мне, что происходит! — Валира рыкнула и с силой тряхнула его, забыв о приличиях. Это привело его в чувство. — Я, кажется, понял… Я понял! — он вырвался из губительного оцепенения и начал соображать. — У меня уже так было. Свет оставлял меня раньше, но это была не моя вина. Я должен вернуться назад и найти причину во что бы то ни стало! Теперь он с удвоенной силой попытался вскочить с земли, но у него ничего не вышло — Валира очень крепко держала его. — Андуин, как ты мог потерять связь со Светом? Что ты натворил? — Я… — он лихорадочно соображал, как это можно объяснить Валире без излишних подробностей. — Я пытался излечить одного знакомого от порчи, и когда приблизился к его телу, Свет покинул меня. Мне пришлось оперировать его. — И кого же тебе пришлось оперировать в облике эльфа крови? — улыбнулась Валира, глядя в его зеленые глаза. — Это уже совсем другое и к делу не относится! — Андуин был возбужден и готов был исчезнуть из Штормграда сию же минуту. — Валира, я спасал чью-то жизнь, и совершенно неважно, какой расы был мой пациент. — Нет, это важно, Андуин, если ты подцепил чье-то проклятие. У каждого народа свое зло и свои грехи прошлого. Будет лучше, если ты все-таки расскажешь мне это, по секрету. — Нет, Валира, — Андуин замотал головой, пытаясь избавиться от вкрадчивых приятных ноток голоса эльфийки, — я не стану это рассказывать даже под пытками. Это было нетипичное проклятие, с которым едва ли были знакомы даже эльфы крови. — Значит, твоим пациентом был эльф крови? Я так и думала. — Нет, это не совсем так. Послушай меня, Валира. Я знаю, что это было за проклятие, и я знаю, где это со мной произошло. Мне надо срочно вернуться на место и все исправить! — Мой дорогой Андуин, — Валира крепко сжала его плечо пальцами. — Ты противоречишь сам себе. Ты не знаешь, что не дает тебе призвать Свет, но при этом уверенно говоришь, что способен избавиться от этой помехи. Я не хочу, чтобы ты оказался в еще большей опасности. Позволь мне следовать за тобой. — Нет, это излишне! — Андуин готов был топать ногами, громко кричать, лишь бы ему позволили отправиться в одиночку. — Я способен сам за себя постоять. Там, куда я вернусь, у меня есть друзья, это правда. Мне не придется сражаться. Валира посмотрела на него так же, как смотрела на его отца не так давно — тем же горящим презрительным взглядом. — Ты помнишь, как вел себя твой отец сегодня ночью? Это заставило принца прийти в себя: — Да, — прошептал он, чувствуя, что его щеки краснеют. — Не кажется ли тебе, что причиной тому был его сын, переодетый эльфом? Глаза Андуина потемнели от обиды: — Валира, как ты смеешь?!.. По-твоему, я недостаточно поплатился за это? Да разве этим можно оправдывать вспыльчивость моего отца? Она осторожно отодвинулась от него, выпуская его из рук: — То, что я указала Вариану на его ошибки, не значит, что твой поступок полностью оправдан. Я хочу услышать причину, из-за которой ты отправился покорять Кель’Талас. Эта причина должна стоить тревог твоего отца, Андуин. Он места себе не находил с тех пор, как узнал о твоей пропаже. По твоему следу были пущены лучшие люди ШРУ, и часть из них сгинула от рук Орды. — Валира, я не могу рассказать тебе всего, — он задавил в себе злые нотки и попытался объяснить все спокойно. — Правда, не могу. Но это напрямую касается военной кампании в Пандарии. Это так! Гаррош Адский Крик пытается найти не только силу, но и абсолютную защиту для своего войска. И он почти нашел способ сделать свои войска неуязвимыми перед солдатами Альянса. Поэтому я сотрудничаю с эльфами Луносвета, и вот почему я должен выглядеть как эльф. — Разве у моего принца недостаточно чести, чтобы разговаривать с эльфами крови от своего имени? — Я уже был в плену у Орды, Валира, и мне удалось сбежать. Я хотел затеряться на время. — Но как эльфы крови согласились скрыть от Гарроша возможность защитить войска на поле боя? — В Орде царит раскол и недоверие к вождю. Он забыл о чести. И эльфы крови стараются спасти свой народ в этой войне. Они прекрасно понимают, чем все закончится, если Гаррош получит то, что хочет. Орки, таурены, отрекшиеся, тролли, гоблины и эльфы крови — все они сейчас заняты заботой о спасении своих собственных сородичей. На лице Валиры на мгновение показалась усмешка: — Едва ли мой народ понимает, что именно жаждет получить Гаррош Адский Крик. Но они правы в одном — если ему удастся воплотить свои разрушительные замыслы, то победителей в этой войне не будет. И все же, я не могу без разрешения Вариана Ринна отпустить тебя. Это война. Королевство может остаться без наследника. Андуин упрямо посмотрел на неё: — Я согласен всю свою жизнь прожить принцем, лишь бы не терять отца. Ты можешь мне пообещать, что с моим королевством и моим отцом все будет хорошо? Валира потрогала кончики его длинных ушей, придумывая последний, значительный аргумент, погладила его длинные волосы, любуясь шелковым блеском, и сказала: — Эта маскировка сидит на вас так идеально, что сложно увидеть в вас человеческого отпрыска, мой принц. Наверняка ради такого качества вам пришлось перерезать горло двум, а то и трем эльфам крови. Если, конечно, её делали вы сами. Но судя по тому, как вы неспособны от неё избавиться, Андуин Ринн, кто-то любезно сделал это за вас и решил навсегда оставить вас таким, чтобы обезглавить королевство. — Нет, он не мог! — торопливо выпалил принц, забывшись. Сама мысль о том, что Гневион способен так зло над ним пошутить, безусловно, заставляла содрогаться его не один раз за эту злополучную ночь. Но Андуин верил в лучшее. — Я забыл слова заклинания, и поэтому оконфузился. Но я точно знаю, что Гне… что мой друг не станет так поступать со мной. Валира хмыкнула. Она услышала все, что хотела, и теперь осталось только все это деликатно рассказать Вариану. — Ну, хорошо. Пусть будет так, как пожелает мой принц. И все же, Андуин, прежде чем ты отправишься в путь, позволь мне отвести тебя к целителю и дать тебе все необходимое. — Хорошо, — он сдался. — Только не говори, пожалуйста, моему отцу, что мне придется его покинуть. Это очень важно. Если он узнает, то может приставить стражу. — Мне придется отдать тебя под стражу. Или ты считаешь, что в таком виде я должна проводить тебя в твою же спальню безо всяких объяснений? Андуин смотрел на неё, словно громом пораженный. Побывав в плену у Орды, он теперь попал в плен к Альянсу. Но это значило лишь одно — как бы он ни был измучен, он вынужден бежать что есть сил, как этой ночью в Элвиннском лесу. — Я умоляю тебя, Андуин, не делай глупостей. Ты измотан, твоих сил не хватит, чтобы сопротивляться мне. Тебя никто не будет обижать. Тебя вылечат, по-королевски покормят и уложат спать в удобной тюремной комнате. Стража будет сторожить тебя снаружи, — Валира потянулась рукой к поясу, глядя, как взгляд Андуина холодеет. — Тебе найдут заклинателя, который сдерет с тебя эту безвкусную эльфийскую внешность. Соглашайся, Андуин, иначе тебя убьют стражники Штормграда. — Я сын своего отца, — отрезал принц, собираясь с силами. — Я сын Ло’Гоша и буду бежать от всех вас, пока мое сердце не остановится. Фигура эльфа растворилась в тенях и совсем исчезла из виду. — Андуин! — Валира в ужасе прокричала его имя, так что птицы взлетели с ближайшего дерева. Любой маг смог бы увидеть в сплетении теней нечто чужеродное, чем сейчас стал Андуин. И даже если он проберется мимо стражи, то что дальше? За садами Штормграда было только море. На что надеялся отпрыск Вариана? Корабли Орды не ходили здесь и не могли переправить его в Луносвет. Ему грозила опасность отовсюду. Одна его рука вовсе не двигалась. Валира прислушивалась к звукам. Город молчал, а значит, Андуину удалось пробраться через ворота. За стенами города принц взошел на отвесную скалу, рассекающую собой приливные волны, вынул из маленького поясного мешочка странное устройство, напоминающее собой игрушку-головоломку, и прыгнул в воды, крепко сжимая предмет в здоровой руке. Чудовищным это утро оказалось и для маленького дракона, проснувшегося в печи чужого дома. Он просыпался долго, сонно жмурясь на лучи света, которые отражались на светлом полу. Но как только он осознал, что находится в неизвестном месте, что совершенно не помнит, как мрамор города сменился на какую-то кухню, дракон широко раскрыл глаза, всматриваясь в широкое отверстие печи. А где же Ринд? Снаружи было тихо. Дракон кубарем выкатился из печки на пол, расправил крылья и взлетел в воздух, осматривая дом. Он не хотел звать Ринда по имени, понимая, что мог оказаться где угодно, а значит, для дракона его масти было опасным вообще заговорить. Его окружали обычные эльфийские покои. Они были слишком светлыми сейчас, и этим ужасно не понравились дракону. На полу среди множества подушек и пуфиков лежал какой-то эльф и все еще спал, укрывшись богато расшитым куском ткани. Его волосы разметались за ночь и закрыли лицо. Дракон приземлился рядом, грузно шлепнувшись в подушки, и осторожно сдвинул коготками пряди волос с лица эльфа. Это был не Ринд. Да и вообще, этот эльф был куда крупнее. Но как так вышло, что он сидит здесь один и пытается понять, где же его друг? Почему его нигде не видно? Глаза дракона разгорались ярче от гнева. Если его любимого друга бросили в тюрьму или убили, он не оставит это без ответа. И если этот эльф как-то причастен к несчастьям Ринда, то сгорит первым вместе со своим неуютным домом. Ар’ма проснулся от щекотки по лицу. Продрав глаза, он увидел напротив драконью мордочку с налитыми жгучей злобой глазами. — Ах, это ты! — эльф почему-то обрадовался дракону, хотя должен был сейчас искать укрытие. — Так вот ты какой, питомец Ринда. Первый раз вижу вблизи такого пузатого черного дракончика. Какой чудесный малыш! Дракон очень хотел высказаться взрослым голосом, богатым бархатными нотками, о том, что этот дурень нигде больше не увидит пузатого черного дракона вроде него, потому что их больше не существует. Но вместо этого подобрал под себя растопыренные задние лапы и, как кошка, приготовился к прыжку. Ничего не подозревающий эльф аккуратно взял его в руки и немного подержал на весу, но, опасаясь тискать, посадил обратно на подушку. — Ты вчера крепко уснул в саду Кель’Таласа, и Ринд передал тебя мне, чтобы я присмотрел за тобой, — пояснил Ар’ма, считая, что дракон может его понимать. — Скоро он вернется, ну, а мы не будем зря терять время. Погуляем вместе по городу и поиграем, если тебе будет угодно. Но дракон почему-то не обрадовался. Как и говорил Ринд, он устроил такое, что утро не задалось не только у него, но и у Ар’ма. Он дурно закричал, оглушая своим визгом паладина, взмыл в воздух и полетел на кухню, чтобы крушить там все, что попадется под руку. Ар’ма не удивился — Ринд предупреждал его об этом и совершенно искренне. Дракон бросался на все, что видел, громил посуду, рассыпал продукты, сбрасывал утварь на пол. Он остановился только тогда, когда неосмотрительно набросился на глиняный кувшин, который так и не разбился, и вгрызся в него острыми зубами, желая растерзать его. Кусок глины все же откололся и застрял прямо в его пасти. По белым зубам потекла кровь. Дракон затих и захрипел, когда крошки глины попали прямо в глотку. Ар’ма поймал его, просунул между его челюстей лезвие ножа и аккуратно закрепил его в пасти, убедившись, что лезвие не ранит дракона, а упирается в три ряда зубов. Он аккуратно вытащил окровавленный осколок глины и убрал нож. Дракон еле слышно кашлял, сцепив челюсти, словно осознал, какой он устроил погром, и не хотел его еще и поджечь. Ар’ма повернул его мордочкой на рассыпанные остатки рысьего мяса и сдавил ему живот. У дракона не осталось выбора, и он плюнул огненной головешкой, раззявив свою зубастую пасть. Когда в воздухе запахло хорошо прожаренным мясом, дракон уронил голову на руку Ар’ма и утомленно закрыл глаза. Эльф погладил его пальцами по голове, крыльям, осторожно прикоснулся к маленьким лапкам, успокаивая опасного зверя. Тот вздохнул всем животом и спрятал свой нос в большой ладони, закрываясь от света солнца, чьи лучи становились только толще и ярче, а этот воистину адский дом только усиливал их сияние. — Так вот ты какой, потомок Смертокрыла, — Ар’ма осторожно поднял его тельце и заглянул в злющие глаза дракона. — Не такой уж ты и опасный, как говорил мне Ринд. Глаза дракончика широко распахнулись и стали круглыми от удивления *** Ар’ма убирался на кухне и не сетовал на свою судьбу и обезумевшего дракона. Он словно хотел, чтобы кто-то перевернул его жизнь вверх дном и заставил проснуться от одинаковых дней в Лесах Вечной Песни. Его память застряла во льдах Нордскола, неистовство Смертокрыла обошло королевство стороной, и та кампания в Пандарии показалась ему утомительной с момента, как о ней впервые заговорили. Вот если бы на остров в туманах снарядили обычную экспедицию, он бы с удовольствием отправился охранять ученых, но туда высадились две противоборствующие армии, а искателям древностей приходилось работать в опаснейшей обстановке, где в любую минуту лагерь с исследованиями могли сравнять с землей. Все в происходящем казалось ему неправильным, и поэтому он счел нужным охранять границы Кель’Таласа, которые все равно пересекали существа всех мастей. Взять хотя бы Андоэрилла… Отмывая в проточной воде утварь от муки и специй, он рассеяно посмотрел наверх, на полки, где восседал дракон и круглыми алыми глазами наблюдал за его движениями. Тот вел себя как кошка, иногда перебегал с края на край и стучал коготками по поверхности полки. Ар’ма улыбнулся ему и подмигнул. Собравшись с духом, дракон слетел вниз и попытался помочь этому огромному эльфу, который не отругал его и даже не позвал никого на помощь, чтобы посадить разъяренное создание в клетку. Ему даже не завязали тряпкой пасть, а ведь это первое, что делают с такими драконами, как он. Уж ему это известно. Эльф вытирал чистую посуду, а дракон, шурша крыльями, разносил её по полкам. Он не торопился показывать свои потрясающие знания талассийского языка. Во-первых, он не представлял себе, что наплел про его персону Ринд, а во-вторых, он прекрасно знал по собственному опыту, что в минуты умиления все существа без исключения готовы выдать милым пузатикам все военные секреты. Себя он считал невероятно милым и весьма коварным. — Ты умница! — Ар’ма не удержался и погладил нос дракона, когда тот устало приземлился на стол возле него. — Наверняка ты голоден и хочешь есть. Ну что, слепить тебе драконью кладку из муки и мяса? Дракон едва не ляпнул «Давай, потешь мое воображение!», но вовремя остановился и не нашел ничего лучше, чем зашипеть раззявленной пастью. Ар’ма растолковал его шипение положительно. «Откуда он узнал?!» — Вот и прекрасно! Я знал, что ты будешь рад полакомиться яйцами драконов всех цветов. Ар’ма окинул взглядом свою кухню, наличие ингредиентов и придумал шедевр для своего необычного гостя. — Я даже знаю, что можно использовать для такого случая. Как мой дорогой гость относится к специям? Дракон замер, услышав странное для своей злющей персоны обращение. — Ах, ну конечно, ты наверняка ничего не знаешь о специях! А они придадут блюду превосходный вкус и цвет. Хочешь попробовать? Он достал специи разных цветов и подал их дракону в маленьких плошках. — Нет только синей, но для этого я использую черневику из Хладарры. Пусть синее яичко будет кислым для разнообразия. Дракон окунул лапу в желтую специю и с удовольствием облизал когти, недовольно поглядывая меж тем на паладина с яркой мыслью в злющих глазах «Ты готовить будешь?». — Смотри, что у меня есть, — Ар’ма достал какой-то порошок в красивой склянке. — Мы не будем ждать, пока взойдет тесто. Я использую эту волшебную присыпку, и оно будет готово в считанные минуты. Хочешь, я и тебя посыплю? Ты станешь большим и сильным. Дракон, услышав это, быстро перебирая лапками, укатился к невзрачному фонтану у окна, который и служил источником воды для отмывания утвари. Странно, что паладин не пользовался магией для того, чтобы не возиться с таким неблагодарным занятием. Да и фонтан уж больно смахивал на калдорайский колодец с лунной водой. Может, тут и вода волшебная? Он долго всматривался в поверхность воды, а потом шлепнулся в неё всем телом, расправив крылья. — Эй-эй! Так и утонуть недолго. Вот, держи, — Ар’ма отвлекся от теста и подложил под дракона высокую плошку вверх дном, так что дракон мог сидеть на донышке, как на камне и нежиться в воде. Питомец успокоился и свесил заднюю лапу, наслаждаясь запахами еды. Он придумывал способ связаться с Риндом и узнать, как у него дела. Он ведь не сообщил ему, как снимается его маскировка, и тот наверняка вляпался в неприятную ситуацию и теперь винит во всем злокозненного черного дракона. Но это еще полбеды, а если с ним случилось что-то по-настоящему страшное? Вот чего не мог простить себе дракон, и вот почему он готов был от отчаяния спалить это место дотла. Но до его чуткого слуха донеслись странные отзвуки… Эти звуки были похожи на вневременную аномалию, но не ту, что царила на острове Императора. Это были разрывы в ткани времени, которые уже затягивались, издавая характерное звучание. Но почему здесь, и откуда они могли взяться? Пока Ар’ма растапливал печь, дракон тихо вылез из воды, подождал, пока капли стекут с его чешуи, и взлетел в воздух по следам странных звучаний. Он снова приземлился в подушки задом и втянул маленькими ноздрями воздух у пола. Пахло странным существом, которое было здесь совсем недавно. Пахло еще одним драконом! Как ищейка, малыш ползал по полу и принюхивался к следам у двери. Какой-то здоровый экземпляр заходил сюда и, скорее всего, Ар’ма не был против. Дракон беспомощно оглянулся вокруг — вот бы здесь было что-нибудь эдакое, хоть малюсенький артефакт, чтобы он смог заглянуть в прошлое! Его взгляд упал на большое зеркало, которое стояло неподалеку у стены. Ну конечно! В доме каждого эльфа есть этот атрибут в количестве, и было бы странным, если б в доме паладина с такой впечатляющей шевелюрой он не нашел его. Дракон подлетел поближе и шлепнул по поверхности зеркала лапами. Не было для потомка Смертокрыла самого простого и удобного артефакта, чем зеркало — ведь оно, так или иначе, было сделано из камня, который подчинялся воле любого черного дракона даже после того, как сила Аспектов иссякла. Дракон повернул голову с рубиновыми глазами в сторону кухни — ах, если бы Ар’ма задержался еще чуть-чуть! Он встал перед зеркалом на задние лапы и начал приглушенно читать заклинание, смешно раскачивая передними лапами. Вскоре металл поддался его власти и показал картину вчерашнего вечера — как в дом вошел странный орк с серым лицом и мертвым сиянием глаз. Но мертвым он не был. Дракон шлепнул лапой по зеркалу, заставив изображение застыть, и снова задрал коготки вверх, заставляя металл проявить истинное лицо этого орка. На него из прошлого смотрел впечатляющий рогатый дракон рода бесконечности. К сожалению, он больше не был иллюзией. Завидев черного малыша, у которого едва начали пробиваться первые рожки, дракон бросился на него, раскрыв свою огромную пасть: — Как ты смеешь идти по моему следу, проклятый детеныш Смертокрыла! Я проглочу тебя живьем, мерзкий червяк! Гневион заорал басом и кинулся твердолобой головой на зеркало, опрокидывая его на пол. Он закрыл свои алые глаза лапами от страха и открыл их, только когда оказался в руках Ар’ма. Тот едва успел выхватить малыша из-под падающего зеркала. Массивная рама разбила ему руку, отчего вены в месте удара лопнули. Только когда он немного отошел от шока, то заметил, что раны чересчур глубоки для упавшего на него предмета. — Ох, — паладин сел на пол, прижимая к груди дрожащего дракона. — Что ты натворил? Кого ты призывал, маленький колдун? Он видел, что это смешной детеныш воздевает передние лапы вверх и шепчет что-то мерзкое, но думал, что дракон дурачится, изображая перед зеркалом злодея. Теперь дракон трясся и стонал, горячо и часто дыша ему в шею. Ар’ма пригляделся внимательно и увидел, что из-под зеркала струится серая дымка, опасно сплетаясь в весьма крупное существо. Он пихнул дракона в подушки и подскочил к стойке с оружием, выхватывая тяжелый двуручный меч. Над его головой щелкнул зубами двулапый дракон, чья шкура была пепельно-черной. Он играючи размахивал огромнейшим топором и словно давал паладину фору. Ар’ма заметил, что опрокинутое зеркало все еще исторгает дым, и мощным ударом меча расколол его пополам. Но в этот момент он оказался отрезан от стойки с оружием, а меч застрял в образовавшейся трещине в полу. В его распоряжении была только сила Света. Он ослепил искрящейся вспышкой захватчика, имея из брони только штаны для ежедневной носки и рубашку. Дракон бесконечности только отшвырнул его, играясь с ним перед тем, как пожрать его. Ар’ма попытался обойти его, чтобы выиграть время и забрать со стойки что-нибудь стоящее, но дракон изверг под его босые ноги черное пламя. Паладин прыгнул на него и вцепился руками в его плечо, чтобы выиграть время и кубарем докатиться до оружия. Но дракон перехватил его одной лапой и швырнул на пол, придавив его своей огромной ногой. Он уже примеривался, чтобы отрубить эльфу голову, но Ар’ма увидел, как сзади два меча пронзили горло этой огромной твари. — Кто здесь? — сдавленно крикнул он. Дракон попытался повернуть голову, прежде чем упасть, чтобы увидеть дерзкое существо, напавшее на него сзади. Он выронил из рук топор, и Ар’ма едва не поседел, потому что не мог вырваться из-под тяжелой ноги. Лезвие топора чиркнуло его ухо, сделав небольшой надрез, и отсекло от головы часть его волос. Паладин закрыл глаза и, кажется, впал ненадолго в забытье, к счастью для Гневиона. Ведь для смертельного удара со спины принцу нужно было ненадолго принять свою человеческую форму. Он взялся руками за выступающие наросты на спине чудовища и повалил его в сторону. Ар’ма лежал у воткнутого в пол топора и, кажется, не дышал. С кухни потянулся запах гари. Гневион вспомнил о своем завтраке и прыжками помчался спасать еду. Выхватив раскаленный протвинь из огня, он облегченно выдохнул и утер пот со лба. Казалось бы, все позади, но нет — из гостиной раздался вопль «побритого» паладина, и ничего хорошего он предвещал: — Где ты, маленькая гнусная тварь?! В общем-то, обычный день для черного дракона — прослушать всевозможные эпитеты о том, какой он нехороший. Дракончик выскочил из кухни и с гибкостью кошки, поскакал прочь, перепрыгивая наваленные на полу подушки. — Я вырву тебе все лапы, крылатая ты тварь! Я покажу тебе, как призывать в мой дом элитный спецотряд! Ну попадись ты мне! Так и не поймав питомца Ринда, Ар’ма прекратил погоню и вернулся к поверженному врагу, устало упав на пол возле него. Он пытался прийти в себя и придумать, куда девать такую тушу. Постепенно картина в его голове начинала собираться в не самую верную, но спасительную для Гневиона мозаику — что, если дракончик на самом деле никого не призывал, а всего лишь обратил внимание на открывшийся портал в зеркале и дразнил лапками драконов, пританцовывая? Ар’ма запоздало оглянулся вокруг — дракона нигде не было. — Вернись! — тщетно звал его Ар’ма, пытаясь отыскать его в комнатах. — Пожалуйста! Я все понял! Ты не хотел никого не призвать, ты спас мне жизнь. Малютка, отзовись! Я прошу тебя! Ты получишь все самое вкусное с моего стола… Гневион оторвался от поедания синего яйца на кухне и прислушался к крикам на втором этаже, где его последний раз видел Ар’ма. Он смешно замер с увесистым куском скорлупы из теста в пасти. Послушав печальные крики, он вытащил лапой кусок изо рта и тихо произнес: — Клянусь бородой моей мерзлейшей матушки, сейчас он скажет что-то вроде «Я буду просить прощения, стоя перед тобой на коленях». — Я встану перед тобой на колени, только не прячься от меня, прошу тебя! — надрывался Ар’ма, спускаясь по лестнице. Глаза дракона округлились от удивления. — Две минутки, дорогой, дай мне две минутки, — пробормотал он про себя, крутанул кисленькое яичко лапами и раскусил его пополам, раскрошив шедевр. Внутри яйца оказалось рысье мясо, вымоченное в нежнейшем соусе.