***
Этот сфинкс был огромным и выглядел иначе, чем все остальные. Он был их божеством. Его тело не такое человекоподобное, скорее схоже именно с телом льва. Четыре лапы, гибкий хвост, почти кошачья голова на длинной и по-змеиному изящной шее, огромное, лишь отдалённо напоминающее человеческое лицо. Само лицо было почти красиво: немного раскосые лаза цвета рубинов, подведённые золотыми и чёрными тенями, смотрели с презрением, острый прямой нос с чуть приплюснутым кончиком точно посередине над узкими, хищно изогнутыми губами, верхняя из которых чуть разделена надвое, как у кошки. Величественное божество с телом хищного зверя украшал дорогой увесистый воротник с большими голубыми кристаллами. На передних лапах — тяжёлые золотые браслеты, на концах свитых в жгуты волос — а может и гривы — металлические колпачки с алыми бусинами. Они мягко стучали друг о друга, когда сфинкс поводил головой. Это был настоящий монстр, и каждый раз, когда Кристаллиса притаскивали к нему, элию хотелось выть от безысходности. Вокруг сияли кристаллы памяти, записывая каждое движение, каждую эмоцию. Их острые грани, впитывающие всё происходящее, он ненавидел так же, как мучителя. А ещё элий никогда не думал, что сможет проклинать свою собственную силу — силу целителя и лекаря, которая лечила его, просто повинуясь желанию тела выжить. Он уже не занимался наложением рук на раны, просто хотел быть целым, и магия подчинялась. Он преодолел тот странный порог, когда целители по определению не могли лечить самих себя. Он лечил, делал это, не задумываясь. Хотел умереть и понимал, что его воля к жизни неожиданно сильнее уставшего от мучений рассудка. Как и магия исцеления, ставшая невиданно сильной, — словно вообще вся его магия уходила теперь только на целительство. Он уже с трудом вспоминал, с чего всё началось. Далёкий-далёкий храм людей, предательство любимого — это всё странный сон. И когда он очнётся от нынешнего кошмара — только тогда он, возможно, снова испытает какие-то эмоции. А может даже пойдёт и убьёт всех, кто причинил ему боль. Убивать... Мысль вызывала некоторое отторжение, но не слишком большое. Уж явно меньше того, что ему скоро предстояло принять в себя. Член монстра был огромным. Первые разы Кристаллис не верил, что эта штука в него вообще влезет, даже думал, что умрёт под ним. Но его действительно хорошо растянули в том проклятом Огнём храме, а тело целителя приноровилось, кажется, изменившись безвозвратно. Его поставили коленями на тёплый камень и закрепили цепь на ошейнике и кандалы на запястьях так, чтобы он не мог сбежать или дёрнуться больше позволенного. Пару раз у него получилось сбежать, и расплата за это была куда ужасней, чем предстоящее сейчас. Сфинксы вокруг глядели на него и мурлыкали. Мурлыкающие звуки проклятых пушистых созданий преследовали его всюду. Одно Кристаллис знал точно: кошку он не заведёт. Никогда. Его уложили грудью на камни, и чьи-то наглые руки раздвинули ягодицы. Эту унизительную позу он не переносил даже больше, чем то, что произойдёт дальше. И беззвучные слёзы закапали на каменный пол. Снова, как и раньше. Он уже не контролировал эту реакцию. Мурлыкающие звуки вокруг стали ещё громче, и камни памяти светились, словно факелы. Им всем очень нравилось, когда он плакал. Довольный рык чудовища позади и мысленный посыл, по-прежнему слегка невнятный, но дающий понять главное: «...сладкий-сладкий мальчик...» Кристаллис замер, задохнулся, вжимаясь в камень. Слёзы застилали взгляд. Если чудовище начинало с таких слов, обычно это продолжалось долго. «...крепкая задница... дырка растянута, как у рожавшей самки... и всё равно сладкий, как мёд... невинная душа... всё ещё, спустя столько лет...» Мягкие шаги — совсем мягкие, почти неслышные. А потом Кристаллис чуть не закричал. Эту пытку он ненавидел больше всего: проклятая Огнём кошка запустила длинный, гибкий и чуть шершавый язык ему в зад. Язык ввинтился глубоко и задел что-то внутри, ту самую точку, которая не помогала, а только заставляла ненавидеть себя ещё больше. — А-а-а-ах, — тихий шёпот вместо крика, и друзы кристаллов памяти вспыхивают, словно звёзды. Этот момент будут смаковать многие и очень долго. Именно этот момент многие бесстрастные сфинксы внесут в коллекцию, как драгоценность. «...держите его таким же открытым... держите... он очень сладкий...» И слуги держали, растягивая ягодицы в стороны до боли. Монстр вылизывал, заливая его слюной, трахал языком, заставляя корчится в кандалах. Его держали, пока внизу живота не сформировался комок жаркого пламени, и он неожиданно не выплеснулся на тёплый камень. «...держите!..» Язык с хлюпающим звуком выскользнул из его задницы, слуги поддерживали разъезжающиеся ноги жертвы. Волосы на затылке встали дыбом, большое лицо сфинкса приближалось, обдавая голую спину горячим дыханием. Язык бога прошёлся по залитым потом плечам, и острые клыки мягко прикусили шею. Они упивались — и слуги, и их господин, чувствуя дрожь тонкого тела элия. Было больно, как всегда, впрочем. Член входил мучительно медленно, и Кристаллис почувствовал, как по бедру заструилась тёплая кровь. Как всегда. Хорошо хоть по слюне и крови член огромного создания начал скользить плавнее и, увы, быстрее. Потом по его съёжившимся от страха и боли яйцам хлопнуло горячими и мягкими, покрытыми шерстью. Сфинкс втиснулся в него полностью. Мощные передние лапы опёрлись по бокам, царапая камень острыми когтями. Сфинкс скрёб задними лапами, прижимаясь плотнее и налегая на свою жертву всем телом. Значит, сегодня опять будет узел. Проклятый узел. И его задница будет буквально разворочена. «...отпускайте...» Довольный рык. Очень довольный рык. Слуги, старавшиеся не мешать повелителю, исчезли, только слышалось их быстрое дыхание. А потом он начал двигаться. И Кристаллис закричал. Впервые за последние пять лет из тех пятидесяти, что он провёл на острове сфинксов. Он не слышал уже довольного мурлыкания, не видел друзы камней, которые последний раз так сильно и ярко сияли пятьдесят лет назад, когда его привели в пещеру в первый раз. Но ещё измученный Кристаллис не видел, как в залу врывается кто-то. Лишь дикие крики боли и ужаса привели его в чувство. Он смог открыть глаза и замолчать, понимая, что его в очередной раз сломали — ведь он не кричал уже так давно... Открытые глаза видели странное. Две ловкие фигуры появились откуда-то сверху. Элии?.. Один, рослый, рычал, как разъярённое животное, размахивая клинками и круша всё, что попадалось под руку. Падающие кристаллы памяти разбивались, уничтожая запасы записей сотен и тысяч мучений не только Кристалллиса, но и других существ. А в центре всего этого — сияющее создание. Красная кровь всполохами пламени окутывала его голову. В его руках, словно карающие мечи, светились лезвия кривых клинков сфинксов. Фиолетовые глаза, настолько яркие, что их цвет можно было различить даже сейчас, напоминали бездну, которая поглотит каждого из проклятого племени. Что-то дёрнулось сзади, и сверху раздался дикий крик, переходящий в высокочастотный визг. А ещё сверху хлынул дождь. Тёплый красный дождь. Кристаллис обернулся, насколько мог, и широко раскрыл глаза, наблюдая, как медленно падает отрубленная голова его мучителя. Ему в ответ щурились в улыбке сине-серые глаза, полные безумной радости. — Эй, малыш, зажмурься, — он почти прочитал эти слова по губам незнакомца — в ушах всё ещё звенело. И медленно покачал головой. — Я хочу это видеть, — шепнул он. — Очень хочу. Нижняя часть тела полностью онемела, но он не печалился по этому поводу. Даже если он умрёт сегодня, всё это закончится. Навсегда. И он был счастлив. — Смотри, — согласился синиглазый. — И не смей умирать. — Ах вы сучьи дети! — раздался рык где-то на периферии сознания. Кристаллис заинтересовался, отвернул лицо от щедрого алого дождя, вырывающегося из отрубленной шеи его мучителя, и перевёл взгляд на того первого, с кровавыми волосами. Карающее божество... Смуглая кожа и одежда были заляпаны кровью, загнутые лезвия мечей мелькали в воздухе, кроша и рубя всё на своём пути, не давая подойти к алтарю, где упал главный сфинкс. Лишь на мгновение берсерк отвлёкся, чтобы посмотреть своим пылающими безумием глазами в глаза ледяного элия — и в этот момент на него напали сзади. Кристаллис вздрогнул, охнув, когда какой-то противный кошачий сфинкс вонзил свои когти в плечо его сияющего спасителя. Свои поганые отравленные когти! Он резко выпрямился, отрываясь от камня, слыша, как трещат кости рук и как с сухим щелчком рассыпаются под воздействием его магии кандалы. Огромная туша, нависающая над ним, начала каменеть, как и любой умирающий сфинкс, но Кристаллис даже не вспомнил, что скоро окаменение доберётся до той части проклятого чудовища, которая всё ещё находилась в его теле. Его руки окутывало сияние голубого цвета, покрывая пальцы и ладони узором. Кончики нестерпимо засветились, сложились щепотью, направляя луч исцеления в сторону своего спасителя. — Живи! Голубые глаза встретились с фиолетовыми. Разметавшиеся красные волосы, красные, как кровь. Коса степного воина, заплетённая для мести и спасения. Неужели для его спасения? Он заслужил это? — Спасибо, — звука нет, только губы шевелятся, но Кристаллис всё понимает. Сфинкс отлетает в сторону сломанной куклой. Кристаллис знает, что теперь его спасителю не грозят никакие яды. Ему вообще ничего не грозит. А рядом уже хмыкают: — Ну ты здоров, малыш. Я никогда не видел такой силы целительства. Кристаллис повернул голову и улыбнулся дикой улыбкой, слизнув с губ кровь: — Научился здесь. — Так, позже поговорим. Давай-ка снимем тебя с этого ловеласа. Не думаю, что ты хочешь сидеть на каменном копье. Медленно кивнув, Кристаллис добавил внезапно сорвавшимся голосом: — Только... делай рывком. Задницу я залечу, а с узла по-другому не слезть. И никакой насмешки или сочувствия, только ненависть и тихое бормотание: — Ох, зря я его кончил так быстро. Зря. Хаос, помоги-ка мне! Красноволосый бог встал рядом. И только сияние его фиалковых глаз помогло набраться мужества. Это последний раз. Он уверен в этом. Значит, его зовут Хаос? Ему идёт. А потом была боль и тьма. Благословенная тьма.***
Корабль доплыл благополучно. Уже добравшись домой, Бэй, как бы невзначай, заметил в разговоре с отцом, что идея с путешествием по миру неплоха, особенно если начать с контролирующей поездки в одно человеческое королевство. Его родитель смотрел весьма скептично, но, ознакомившись с кристаллом памяти одного элия, согласился почти сразу. Они долго о чём-то говорили с Бэем за дверями своего кабинета, пока Кристаллис отлёживался в чертогах целителей. Хаос тоже имел длительную беседу с одним из целителей и вышел от него довольно смущённым и задумчивым одновременно. Много позже они доставили яйцо арахнидам, и их Мать подтвердила исполнение договора в полной мере. Её глаза просто сверкали от жадного вожделения, которое лилось через край при взгляде на яйцо. Сбросив с себя обязательства перед паучьим народом, Бэй зарёкся когда-либо иметь с ними дело.