Настоящее
Нишка покидает Крепость-на-Перекрестке с тяжелым сердцем. Листья цвета ржавчины хрустят под ее ногами, будто высохшие кости. От этого звука почему-то становится еще гаже — ей самой непонятно, почему. Может быть, дело в том, что некогда величественная Крепость теперь превратилась в мертвую оболочку, которую так же легко раздавить? Может быть, дело в том, что воспоминания о друидке Элани, ценившей красоту горящих червонным золотом листьев, постоянно витают где-то на грани сознания? Тифлинг вздыхает, опускает взгляд на дорогу и пинает как раз подвернувшийся под ноги камень. Она устала, невыносимо устала — хоть иди и вешайся. Нишка раздраженно закатывает глаза — до чего же она дошла? Думает уже о том, как с собой покончить. Никогда ведь не страдала такими мыслями, даже когда была эмоциональным и импульсивным подростком, куда более диким и упрямым, чем теперь. … От Келгара она так ничего и не узнала толком — только то, что Ирви пришла в Крепость без меча, и что пришла она из Рашемена, причем, судя по зазубринам на клинке, этот меч был у нее довольно давно. Могла ли Нэльтайн оставить свой драгоценный меч Гит в Рашемене? Нишке кажется, что нет — ей ли не помнить, с каким благоговением Ирви смотрела на свой серебристый клинок? Да она бы с удовольствием отдала свою жизнь, только бы не расставаться с мечом! Это с одной стороны. С другой — Нэльтайн сильно изменилась после возвращения, даже сильнее, чем тогда в Западной Гавани. Предполагать что-нибудь насчет этой новой Нэльтайн было бы слишком поспешным, а Рашемен — не самое плохое (разве что слишком далекое) место для того, чтобы начать поиски, если нет никаких других вариантов. *** Говорят, что из Невервинтера можно добраться куда угодно — хоть доплыть до самого края света, если найдется, конечно, капитан, согласный рисковать судном ради романтических бредней тех, кто начитался легенд и мифов. Бесспорно, преувеличение, однако добраться до первой вехи на пути в Рашемен — во Врата Балдура — из порта Жемчужины Севера вполне реально. Когда Нишка поднимается на борт корабля, доски под ее ногами едва слышно скрипят, и в памяти тифлинга сам собой возникает погожий день в Хайклиффе, тихая, пришибленная Ирви, гогочущий Келгар и молчаливая Элани. Крики чаек тогда казались грустными и печальными, полными тоски и горя, а «Двуглавый Орел» — слишком горделивым и отстраненным. — Глупость какая, нашла о чем вспоминать, — шипит тифлинг, усилием воли изгоняя воспоминания, настойчиво лезущие в голову. Корабль называется «Волчий вой», и Нишке даже интересно, почему. Ответ разочаровывает: оказывается, когда судно впервые вышло в море, на берегу завыла стая волков. Их вой был слышен так отчетливо, что капитан принял это за предзнаменование удачного плавания и нарек свой корабль в честь тех зверей, что рвали глотки на берегу. Тифлинг стоит у борта, теребя один из притороченных к поясу кошельков, размышляя — хватит ли ей той скудной информации, что есть у нее сейчас, чтобы найти в огромной, чуждой ей стране ценный артефакт. Шансы ее малы настолько, что их и подсчитывать не хочется. Нишка решает положиться на Леди Удачи, однажды щедро отсыпавшую ей везения — в конце концов, это единственное, что остается. — Ты тифлинг, да? Она быстро оборачивается, проклиная себя на все лады — подумать только, так близко подпустить к себе возможного врага! — и видит темноволосого паренька, лет двадцати-двадцати трех на вид. Он дружелюбно улыбается и поднимает руки ладонями вперед, показывая, что в них ничего нет. Позиция его полностью беззащитна: даже если он маг, у него не хватит времени, чтобы сконцентрироваться и ударить заклинанием. Впрочем, тифлинг слышала о таких умельцах, которые в долю секунды всаживали ядовитые иглы в тело врага. Она, проклиная свою рассеянность, отводит взгляд от его ладоней — слишком уж подозрительно Нишка выглядит — и смотрит пареньку в глаза. — Возможно, — хмурится она, не понимая, к чему все идет. К воплям «Проклятое отродье»? К приглашению в секту тех безмозглых фанатиков, которые хотят поселиться в Нижних Мирах? — Значит, это ты плывешь во Врата Балдура? — Зачем тебе знать? — Ну, — паренек явно немного смущается. — Я тоже туда плыву. — Какое невероятное совпадение, — огрызается тифлинг. — Мне станцевать по этому поводу? — Я хотел бы отправиться с тобой. — Кто тебе мешает? — она скрещивает руки на груди. — Плыви и сходи во Вратах. — Я хотел бы отправиться с тобой дальше, — не сдается он. — В Рашемен. — Что?.. — ответ повергает Нишку в шок. Что происходит?! Как он узнал, если это решение она приняла только пару дней назад?! Неужто к ней подослали убийцу? А если и так — что ей делать? Бежать? Драться? Она быстро оглядывается, и сердце в груди екает: либо за ней нет слежки, потому что убийца слишком хорош, либо попались хорошие противники, ничем не выдающие себя. Ей не нравится ни тот, ни другой вариант. — Я могу помочь, — говорит парень, про которого она успела почти забыть. — Я сам родом из Рашемена, знаю почти все обычаи и ритуалы рашеми. Я не буду обузой, клянусь. — О, — фыркает она беспечно, щелкая хвостом. — И зачем тебе мне помогать? — на самом деле тифлингу хочется задать другой вопрос: кто заплатил тебе за мою голову — но она держит его при себе. Не хватало еще вызвать у убийцы подозрение. — Мне нужно найти одного моего друга, а если я попытаюсь сделать это один, то в силу вступит один… ритуал, — он отводит взгляд и добавляет не пойми зачем. — Обряд ведьм. — Ясно, — она вздыхает. Выбора у нее нет: чтобы отвлечь убийцу, надо тянуть время. — Тогда ты принят. Я Нишка. — Очень рад. — паренек крепко жмет ее протянутую руку (в перчатке, чтобы не смог передать яд через ладони). — Меня зовут Вельга Рандири.Прошлое
Серебряные осколки переливались яркими красками в свете факелов, танцевали причудливый, смертельный танец, который завораживал Нишку помимо ее воли. В тот момент она понимала Ирви — нельзя отвести глаз от такой красоты, попросту невозможно. Нежить падала, сраженная силой серебряного клинка, сраженная яркими осколками некогда единого меча, соединенного ныне волей простой смертной. Это было красиво. Это было страшно. Тифлинг будто вынырнула из омута, будто прозрела, и потому теперь с опаской косилась на Ирви, следя за пальцами ее левой руки, которые и направляли меч, указывали ему цель. — Эй, девочка! Нэльтайн замерла на секунду, потом положила левую ладонь на призрачные очертания клинка, и осколки, повинуясь ее движению, легли на предназначенное им место. Только после этого Калак-Ча повернула голову к Келгару. — Да? — прошелестел голос Ирви. — Что произошло? — Ты мне скажи! — рявкнул дворф. — Девочка, ты после того, как соединила эту магическую дрянь, сама не своя! — Все хорошо, — Нэльтайн растянула бледные бескровные губы в улыбке. Глаза ее остались спокойны. — Поверь мне. — Ничего не хорошо, Ирви, ты это сама понимаешь! — Айронфист упорно сверлил Носительницу Осколка взглядом, но не добился ровным счетом никакой реакции. Выдохнув, дворф отвернулся, и тут взгляд его упал на Нишку. — Ну хоть ты скажи ей, коза рогатая! Ты же видишь все, ну!.. «Я-то вижу» — подумала тифлинг. — «Только вот я не уверена в том, что меня Ирви отпустит так же спокойно, как отпустила Касавира. А жить мне хочется.» — С ней все так же, как и обычно, пенек, — Нишка ненавидела себя, когда произносила эту фразу, ненавидела холодное равнодушие в глазах Нэльтайн, ненавидела взгляд Келгара — такой, словно ему воткнули нож в живот. — Нечего искать проблемы там, где их нет. Неприятностей и так хватает. — Предательница, — произнес Айронфист одними губами и отворачивается. Тифлинг передернула плечами, с тоской моля Тимору о несбыточном — о том, чтобы все было так, как когда-то раньше, в самом начале путешествия. Чтобы Ирви перестала быть… такой. Чтобы паладин, который мог на нее хоть как-то влиять, вернулся. Чтобы дворф не презирал ее. — Идем, Нишка, — почти прошептала Нэльтайн. Осколки снова летели вперед, освещая своим сиянием путь, уничтожая всех, кто стоял у них на пути.