Настоящее
Ему невероятно повезло. Сэнд сидит там, куда многие лишь мечтают попасть, и пальцы у него леденеют то ли от восторга, то ли из-за проклятой болезни — он не знает, но отчетливо понимает, как же удачно выпала карта. Такое происходит лишь несколько раз в жизни даже почти бессмертных по людским меркам эльфов, и это порой называют смехом Тиморы. Что ж, видимо, он сумел ее рассмешить. — Увы, Келбена, как ты уже понял, нет в городе, — задумчиво и слегка отстраненно произносит Лейрел Сильверхэнд. В своем белом платье с открытыми плечами она кажется почти что беззащитной, но Сэнд не поддается на иллюзию. Он видит Аялу в дальнем углу комнаты и ощущает, как изгибаются нити Плетения, поддерживая существование големов, вглядывающихся незрячими глазами в стены — и это если не прибавлять силу самой Избранной Мистры. Он не любит руководствоваться слухами, но, говорят, что стоит ей захотеть — и любой окажется навек прикован к Астральному Плану и будет скитаться там, пока кто-то не оборвет его страдания. — Увы, — отзывается Сэнд эхом, привычно складывая пальцы домиком. Он надеется, что полумрак скрадывает синяки под глазами, едва ли не могильную бледность лица и уродливые черные линии отравы на руках, что скрывает хотя бы что-то — но полный сожаления взгляд леди Лейрел рушит и эти слабые, как карточный домик, надежды. Эта ее жалость не оскорбительна, но неприятна; она липнет к телу, как промокший плащ. — Ты можешь попросить о помощи меня, — у нее хрупкие, похожие на эльфийские, пальцы и движения, полные неосознанной грации. Сэнд чуть кривит уголок рта, но не говорит ничего из того, что вертится у него на языке: конечно, недалеко от последней границы бояться гибели глупо, но здравый смысл подсказывает ему, что Лейрел Сильверхэнд, могущественная волшебница, о которой ходят легенды одна другой страшнее, может сделать и что похуже, чем простая смерть. — Я не уверен в том, что вы сможете мне помочь, — он чуть хмурится и быстро прибавляет. — Со всем уважением. — Ты ведь искал того, кто сможет помочь тебе открыть портал в Рашемен? — леди Лейрел смотрит слишком понимающими, слишком мудрыми и теплыми серебряными глазами. На долю мгновения Сэнд замирает, ослепленный и оглушенный — но лишь на долю секунды. — Искал, — голос его обрывается сухим, болезненным кашлем, и, отнимая ладони от лица, Сэнд уже знает, что увидит на них кровь. Такое происходит все чаще и чаще, эликсиры помогают все меньше, да и осталось их едва ли больше половины. Эльфу становится смешно: столько откладывать уход из Невервинтера ради того, чтобы накопить больше — и потратить половину ящика за полторы недели. «Ирви бы ухохоталась», думает он с неожиданной злобой, но усилием воли отгоняет от себя душную, темную ярость и возвращается к разговору: — Мне нужен не только портал в Рашемен. Мне нужны знания. — О, — леди Лейрел улыбается загадочно и немного беспечно; глаза ее мерцают любопытством. — Я так и подумала, но ты не заходил в храмы, Сэнд из Невервинтера, что странно: наверняка жрецы могли бы помочь тебе. Разве нет? — Это непохоже на то, что могут вылечить жрецы, — Аяла подходит бесшумно, как кошка, и Сэнд размышляет: понимает ли леди Лейрел эльфийский язык? Судя по ее кивку, понимает и весьма неплохо. — В Невервинтере, видимо, ни один храм не смог помочь, верно? — Жрецы сказали мне, что это неестественная болезнь, — Сэнд хмыкает. — Будто бы я и сам не знал этого. Но все пришло из Рашемена, — слово вновь обжигает язык чуждостью, незримым могильным холодом; неведомый край ведьм и духов-телторов словно таится за углом, готовый наброситься и уничтожить. — Почему ты так уверен в этом? — Аяла и не думает переходить на Общий, однако он, как бы ни вертелись эльфийские фразы на языке, не хочет оскорблять леди Лейрел подобным жестом и потому пересиливает себя: — Потому что я знаю. — Кажется, ты был в самом сердце Тени, — взгляд у леди Лейрел похож на препарирующий нож; он чувствует, как нити Плетения едва слышно шелестят, подчиняясь воле, которая пока не обратилась в заклинание. — Ты мог… Сэнд качает головой. Усталость, которую он тщательно отгонял от себя последние полчаса, дает о себе знать дрожащими руками и кругами черноты перед глазами; эльф и так никогда не славился выносливостью, а эта проклятая болезнь добивает его окончательно. Крупицы выдержки, за которые он хватается сейчас — едва ли не чудо Мистры. — Нет, — эльф откидывается на спинку стула. — Не мог. Это произошло не там. Нервное, колкое молчание похоже на треск поленьев в камине, но Сэнду уже все равно: отдых сейчас кажется ему важнее всего на свете. Сон, благословенный сон, черная пропасть небытия, которая заменяет эльфам настоящие грезы — ему кажется, что он отдал бы за это все, что у него есть. Он незаметно ощупывает лезвие кинжала на своем запястье, царапает ладонь — самую малость, только чтобы не утонуть во мгле, куда его затягивает серая пелена перед глазами. Только бы не пойти ко дну, нет… …«Нет времени», говорит Аяла где-то над ухом, и эльф хватается за эту фразу как за спасительную соломинку, выныривая на поверхность, открывая глаза так резко, что магический свет ослепляет его успевшие привыкнуть к черноте глаза. — Мои извинения, — в горле першит, нужен перегнанный эликсир или, на худой конец, камень, тот самый камень, который Нишка помогла ему достать; камень, пульсирующий уродливым розовато-алым светом, словно вырванное из груди сердце. Голова кружится, пальцы — Сэнд хмурится — уже успели заледенеть, кажется, тронь — и зазвенят, как капель. — Я понимаю, — леди Лейрел кажется встревоженной по-настоящему. — Не волнуйся, — взгляд ее мечется от Сэнда к чему-то за его спиной, но обернуться не позволяют приличия. — Мне кажется, я должен идти — эльф пытается казаться спокойным, зная, что главное — убедить себя перестать метаться; внутренняя уверенность все сделает сама. — Думаю, да, — почти невпопад кивает волшебница; глаза у нее слишком грустные и теплые, слишком понимающие. Сэнд наклоняет голову, отгоняя навязчивые воспоминания, обрушившиеся на него холодной волной прилива. — Не отчаивайся, Сэнд из Невервинтера. Я помогу тебе. — Моя благодарность, — он поднимается, улавливая безмятежный взгляд Аялы, направленный на него; острый, как лезвие меча. — Не хотел бы доставлять неудобств. — Завтра вечером я открою портал, — леди Сильверхэнд молчит несколько долгих мгновений. — Закончи все свои дела в Уотердипе, если они есть. Не думаю, что у тебя осталось много времени. Я не хочу оставлять тебя в беде. Эльф наклоняет голову в вежливом жесте почтения; в груди вспыхивает неприятное чувство отвращения — к самому себе, к собственной глупости, к неосторожности, какую мог допустить, пожалуй, лишь ученик мага из захолустной деревеньки. Сейчас выбора у него нет, но если бы… Портал переливается бело-голубым сиянием; эльф делает шаг вперед, словно увязая в густом, плотном облаке — и выныривает. Ноги подкашиваются, не желая стоять на деревянном полу комнаты, Джерал нервно мечется рядом, не суясь под ноги. В уши льется мягкий, почти неслышный шепот камня.Прошлое
Он не мог считать это хорошей идеей: объявить своим врагом древнее существо и попытаться убить его силами кучки искателей приключений, которым на голову свалились древний серебряный меч (разбитый на осколки, между прочим!) и мутное бормотание гитзерай из Астрального Плана про благословения Иллефарна. Более того — все это свалилось на голову только странной девчонке из болот, за неполный год поднявшейся от новобранца городской стражи до оруженосца Невервинтера и надежды всего Берега Мечей. Не то чтобы он стал озвучивать это вслух. Крепость-на-Перекрестке и так была взбудоражена сверх всякой меры; тон всему задавал мастер Видл, наделенный энтузиазмом до неприличия, подхватывал эту музыку странный и явно слегка тронутый Гробнар, а уж потом допевали все остальные. Сам Сэнд был благодарен Ирви за восстановленную библиотеку, за доброе имя, защищенное ею на суде против Торио, но считал, что настал тот момент, когда следует отойти в тень и предоставить действия остальным. — Ты там не сильно надышался пылью? Голова не кружится? Кара откровенно злилась: Ирви не взяла ее в руины Арвана, сказав, что отряд идет только на разведку, чтобы позднее вернуться со свежими силами. Красивые слова маскировали тот факт, что Нэльтайн не очень-то хотела, чтобы взрывная волна убила ее или обрушила всей группе на головы древнюю кладку. — А у тебя? — он тонко улыбнулся; колкости вертелись на языке, и он кинул одну наугад. — Я уверен, что с непривычки голова и правда может идти кругом, но начинать всегда нужно с малого. Ты ведь помнишь алфавит? Не переживай, поначалу вид букв может тебя смущать — это пройдет. — Я помню алфавит, — процедила она сквозь сжатые зубы. Ее руки сжались в кулаки, и она с явным удовольствием произнесла по слогам распространенное ругательство. Сэнд лишь пожал плечами. Колдунья не сдавалась: — А ты, я вижу, лишь алфавит и выучил? Как читается по слогам? — Лучше, чем тебе, — эльф хмыкнул. — Как-никак, я держу книгу в правильном положении. Кара покраснела стремительно, как и все рыжие, и ему стало почти смешно: разумеется, она пришла в библиотеку не затем, чтобы почитать, а потому даже не взглянула на книгу — лишь с негромким стуком опустила ее на круглый стол и уставилась на руны невидящим взглядом, даже не заметив, что кинула ее вверх тормашками. — Не представляешь, с каким удовольствием я бы сожгла здесь все, — произнесла она тихо и зло. В голосе ее надтреснуто звучали обида и гнев. — Сожгла бы и потанцевала на пепле, может быть. На твоем пепле, эльф. «Будто бы я не знаю», подумал он, не рискуя, впрочем, произносить это вслух. «Ирви тоже знает, потому что я предупредил ее; Ирви боится тебя, и ты догадываешься, кто именно нашептал ей в уши, что огонь порой убивает не только врагов». — Что ты молчишь? — Кара вскинула пронзительные зеленые глаза; краска не до конца сошла с ее щек, оставшись на белом лице пятнами. — Нечего ответить? Сэнд не отрывал взгляда от магической формулы, привычно прикидывая в уме, как лучше воспользоваться широтой жестов и произнести заклинание быстрее или усилить его. Смутное беспокойство, вползавшее все глубже и глубже, как змеиный яд, заставило его мельком взглянуть на Джерала — а затем перевести взгляд на Кару. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на его, не отрываясь, будто пытаясь загипнотизировать. Эльф вскинул бровь, и колдунья презрительно фыркнула, отводя взгляд в сторону: — Так что? Не боишься, что я могу и… — Хороший вопрос. Свечи бросали на ее волосы золотой отблеск, отчего она казалась еще ярче, чем обычно; где-то неподалеку, в облюбованном закутке, бормотал бред себе под нос Алданон, расчерчивая копию карты Побережья Мечей лишь ему одному понятными загогулинами, похожими на муравьев и мошек. А Сэнд смотрел на Кару — смотрел спокойно и выжидающе, так, как она терпеть не могла; Кара любила показывать свою магию, доказывать свою силу, но не могла отвечать тогда, когда ей не задавали ни единого вопроса. — Так что ты замолчал? — Сэнд знал, что она сейчас ждет хотя бы слова. Одного слова, которое может дать ей повод наброситься на него — с магией или же с язвительными, едкими фразами. Поэтому он решил попробовать иначе. — Подумал, насколько же ты талантлива. Краска вновь бросилась ей в лицо: — Шутишь?! — Нет. Джерал промяукал что-то долгое и заунывное, но Сэнд не обратил на предупреждение никакого внимания. Колдунья все молчала, будто бы впервые не находя слов — или попросту ожидая пояснений. Бормотание Алданона давило на уши все сильнее. Кара не выдержала первой. — Хоть кто-то это признал, — фыркнула она в конце концов, но не сумела толком скрыть замешательство. — Могу только надеяться на то, что ты и правда не настолько дурак, эльф. — Ну что ты. Все-таки я сумел выучить алфавит. Он заметил ее кривоватую улыбку; дверь библиотеки едва слышно хлопнула, и Сэнд покачал головой. Джерал требовательно мяукнул, отчего эльф помрачнел, но отмахнулся: разумеется, он знал, что потакание собственным прихотям не может привести ни к чему хорошему, но, в конце концов, что плохого произойдет, если он немного развлечется? Кот зашипел. — Перестань, — произнес Сэнд негромко. Акустика украла его голос, заставив заглохнуть. — Прописных истин мне достаточно. Алданон выскочил из своего угла — радостный, как ребенок в праздник — и, потрясая исчерканной картой, громко позвал своего помощника, бормоча что-то про «ту милую девочку с осколками» и «удивительного, прекрасного мага, лучшего в своем времени». Эльф закрыл свою книгу, убрал и ее, и до сих пор валяющееся перевернутым «Огненное волшебство» на места; задумался, не заметив мягкого прыжка Джерала на пол. «Не играй с огнем».