Асгард
POV/ Локи — Ты отправляешь меня в ссылку! Это наказание! — Вовсе нет, — Один нахмурился. — Локи, просто я не могу больше закрывать глаза на очевидное. — Что?! Что очевидное?! — прорычал я в отчаянии, прекрасно понимая, что на сей раз моя проделка не просто вышла боком мне, но и успела поднять диссонанс среди знати, чтож, это, пожалуй, был вопиющий случай, но кто не ошибается? Но неужели я снова стану паршивой овцой? Не дождетесь! — Что я снова сделал не так? — я с вызовом посмотрел на Всеотца. Один удивленно уставился на меня, словно потеряв на мгновение ока дар речи. — Наоборот, сын, — цокнул он. — Я думаю, что мы слишком долго откладывали, нет, даже слишком долго затягивали с твоим обучением. — Что? — в один голос спросили мы с Фригг, причем я моментально перестал злится, но смотрел на Одина с опаской, не в состоянии поверить своим ушам, однако слух меня не подвел: если я правильно понял смысл сказанного, то только что мне дали добро на воплощение заветной мечты, а ради этого я был согласен даже на ссылку. Да мне необходима эта ссылка, иначе меня просто живьем сожрут эти политиканы-маразматики! Удручало другое. Фригг разгневалась. О, нет. Она пребывала в неописуемой ярости. Я никогда не видел, чтобы мать злилась до такой степени, что на ее прекрасном лице начинали ходить желваки, а взгляд метал громы и молнии. — Ты ведь не серьезно, Один?! Он — еще ребенок! — крикнула Фригг. — Я не ребёнок! — я сжал ладони в кулаки. Ну уж нет, только не в этот раз! Сейчас я намерен стоять до конца. Если уж Один изменил свое решение относительно моих увлечений, что стало просто подарком судьбы, то уж тем более теперь я не собирался уступать. — Довольно! Ты еще ребенок, а твой отец сошел с ума! — Ты забываешься, — вкрадчиво и очень тихо произнес Один. — Фригга, выйди, я хочу поговорить с сыном наедине. — Я что, по-твоему, пустое место? — и тут мама взорвалась. Она кричала о безрассудстве и о детском, юношеском поведении отца, неподобающем достойному мужу. Если пытаться пересказать то, что она хотела донести цивильно. Я не любил присутствовать при конфликтах между родителями, потому что ругались они очень часто, только на публике изображая семейную идиллию. Первая пара Асгарда со своими скелетами в шкафу. Температура в королевской опочивальне ощутимо понизилась, моментально охладив пыл участников столь бурной и занимательной дискуссии. Только спустя какое-то время я понял, что холод распространяется от меня, когда посмотрел вниз и увидел лед, расстилающийся паутиной по золотому мрамору. Раздался треск, и зеркала, украшавшие часть стены, с грохотом обсыпались вниз. — Локи, все хорошо! — твердый голос отца моментально вывел меня из транса, в который я начал неосознанно впадать. Я был напуган. Раньше такого не случалось. Отец крепко сжимал мои руки чуть выше запястий. Один повернулся в сторону Фригг: — Может, мы позже обсудим наши с тобой разногласия? Повисла тишина. Мать с отцом буквально сверлили друг друга проникновенно-опасными взглядами, от чего в моей голове в очередной раз возник вопрос, а не общаются ли они ментально? — Как угодно, я буду у себя, — царица гордо развернулась и покинула покои, не по-королевски хлопнув одной из золотых дверей с такой силой, что от стены откололась часть мозаики. — Мы пережили бурю, — заговорщицки прошептал Один, после чего мы с ним тихо прыснули, все же опасаясь того, что мама могла нас услышать. — Я не думал, что так все получится… — я в миг растерял всю свою веселость, меня снова обуял страх. Никогда раньше моя сила не становилась столь непредсказуемой. Один тяжело выдохнул и произнес: — Не принимай на свой счет, Локи. Эмоции — это один из столпов магии, и не удивительно, что ты расстроился. Мы с твоей матерью любим тебя, и наше мнение просто не сходится, но как видишь, ситуация такова, что хотим мы того или нет — внутри тебя просыпается энергия, дар, и он растет не по дням, а по часам. Сколько прошло времени с того момента, как ты впервые применил заклятие, которому обучил тебя Трим? Я помню, что именно ты говорил в тронном зале, но не беспокойся, ни мать, ни Тор, ни любая другая живая душа об этом не узнает. Я расстроено выдохнул, я считал, что мне удалось обмануть всех, но все же отец знал правду. Не мог не знать. — Сразу, как только он показал мне формулу сигиллы. Один округлил глаза: — Ты смог сразу вычаровать сигилльную формулу? — С первой попытки, — тихо прошептал я. — Да чтоб меня драугры разодрали! — воскликнул Один. — Неудивительно, что ты нас чуть не заморозил, ты хотел, чтобы мы замолчали, и магия вырвалась вихрем. Похоже, что события развиваются быстрее, чем я ожидал. — Что ты имеешь ввиду? — я нахмурился. — Я знаю, что ты баловался весьма легкими заклинаниями, даже когда превратил лицо Тора в свиное рыло — то были детские забавы, однако тот, кто дал тебе это знание, понимал, насколько сигил опасен для твоей жизни, что ты можешь погибнуть, потому что любой посвященный — чародей, маг или колдун — всегда может оценить уровень и потенциал неофита по его ауре, прекрасно отдавая себе отчет, что когда ты берешь от себя больше магии, чем можешь восполнить — это чревато разрушением оболочки. — Я должен был умереть? — меня проняло. Я начал отчетливо чувствовать покалывание в пальцах. Магия окружала меня коконом, незримо, потрескивая, словно готовая вырваться наружу. — Мне очень жаль, что так вышло. Теперь я полностью уверен в своем решении, что тебя нужно отправить в Альвхейм немедленно, если Аерон не станет тебя обучать, то запечатает твои способности, чтобы они больше не принесли вреда. — То есть меня могут лишить магии? — я был потрясен таким поворотом событий, ибо мне не хотелось терять то, что было частью меня. — Ты слишком наивен и импульсивен, и не виноват в том, что тебя обвели вокруг пальца, но и ты меня пойми, что с точки зрения политики — это катастрофа, потому что ты подверг хрупкий мир между царствами к очень тонкой грани. Я вынужден отдалить тебя от двора на какое-то время. Удобнее было бы, если бы в Ванахейм, но я знаю, что ты бы возненавидел меня, поступи я так. К тому же, я считаю, что виноват перед тобой в том, что не воспринимал твое увлечение, которое превращается в одержимость, и то только потому, что Фригг настаивает на том, что это пагубно на тебя влияет. Я же иного мнения, Локи, хоть ты и юн, но одарен иначе, ведь не всем суждено стать великими воинами… Я нахмурился. — Ты не одобряешь это, я знаю, ты часто напоминаешь о важности военного искусства. И про мое беспечное отношение к маханию деревянными палками. — Не будь каргой с Глиняного рынка, я не договорил, а ты иногда так остроязычен, пожалуй, что и не иногда, а регулярно. Я удивлен, что такая шкатулка с сюрпризом открылась только сейчас, и все же я доведу свою мысль до конца, не возражаешь? — я благосклонно кивнул головой, на что Один криво усмехнулся и продолжил. — Это не значит, что тебе не суждено стать великим магом, — продолжил Один. — Я совершил ту же ошибку, что и ты. Не подумал, — Всеотец задумчиво провел рукой по бороде. — Ты взрослеешь быстрее, чем Тор, у твоего брата слишком горячая голова… — Дурная, хочешь сказать? — ввернул я, усмехнувшись, как и отец до этого, на что Один весело фыркнул. Что мне нравилось в наших беседах, та это то, что мне не нужно было притворяться перед ним тем, кем я не являюсь. Он словно видел меня насквозь. — Пожалуй, можно и так сказать, но твоя голова — не дурная, и потому последствия твоих ошибок еще серьезнее, чем хотелось бы. Тебе нужен наставник. И будет лучше, если мы тебя на время спрячем. И было бы очень славно, если это время ты проведешь с пользой. Я воспарил духом. — Означает ли это…? — я не решился задать вопрос до конца, в страхе ожидая отрицательный ответ. — Означает, — Один улыбнулся. — Я найду способ. Я также настороженно продолжал смотреть на Одина. — Почему ты не рад? — Разве Аерон берет себе учеников? Насколько мне известно, он отошел от дел. И ты сказал, что он может запечатать мои силы, вместо того чтобы обучать. — И почему я не удивлен? — Один с хитрецой во взгляде смотрел на меня, после чего с кривой улыбкой продолжил. — Я полагаю, что он изменит свое решение, когда узнает о тебе. И не упустит шанса. — Все потому что я — принц? — я едва заметно скривился. — Нет, не думаю, — Один хохотнул. — Это как раз-таки то, что он терпеть не может. — Почему ты так уверен, отец? И я не понимаю, ты ведь…я… — Локи, то, что происходит в Тронном зале — политика, но неужели ты думал, что я отрекусь от тебя только потому, что ты попал в столь затруднительное положение? И я не вижу смысла отправлять тебя в изгнание в мир смертных или еще куда, все же частично твоя мать права — ты еще ребенок, но королевский ребенок, чьи способности выходят из-под контроля. И если бы мы задумались над решением этой проблемы раньше, то повторюсь, возможно, что таких последствий бы не было. Он же сможет научить тебя не только магии, но и контролю. Это уникальная возможность. Я обучался у мастеров, которые и рядом с ним не стояли. — Ты сам сказал, что еще нет никаких гарантий, что он согласится, — я искренне сомневался, что Владыка Альвхейма снизойдет до асгардца, все-таки эльфы — довольно-таки скрытый народ, а об Аероне ходили такие байки, что порой волосы вставали дыбом, что приходилось гадать: правда ли это или вымысел завистников? В конце концов многим изобретениям нашего асгардского мира мы были обязаны именно этому высокомерному по меркам многих мастеров колдовства эльфу. А высокомерным его считали по той причине, что Аерон не спешил делится своими секретами, но с удовольствием демонстрировал свое превосходство. Поэтому в тайне я им восхищался. Мне казалось, что мы с ним похожи, поскольку я тоже выделялся среди асов. Тем же самым высокомерием. Однако для отца моя тайна — тайной не являлась. Один хохотнул, окончательно озадачив меня столь несвойственной ему реакцией. — Я знаю его побольше твоего, и поверь, тебя он точно не упустит. — Но почему? Насколько я понял, почти всем зарыт вход в царство файёри. Разве есть причина, чтобы менять это правило ради меня? — Может потому, что ты — особенный случай, — Один подмигнул сыну, окончательно сбив его с толку. — Иди к себе, мне еще необходимо убедить шторм в лице твоей матери. Я полагаю, что она не очень довольна. — Слабо сказано, — хмыкнул я, покосившись на обломки мозаики. — Определенно, — Один слегка наклонил голову, после чего мы снова рассмеялись.— Иди, но, Локи, — он окликнул меня, когда я почти вышел за дверь, заставив обернуться. — Никому ничего не говори. Я быстро кивнул и вышел.***
Один разговаривал с Локи и еле сдерживался, чтобы скрыть свое самодовольство от принятого решения. Он одинаково любил своих сыновей, но Локи больше всего походил на него самого, хотя и не был родным, и в будущем это могло стать проблемой. И немалой. Он никогда не перестанет корить себя за ошибку, поэтому сам себе может признаться в том, что частично им движет чувство вины. Ведь с тех самых пор, как Один решил воспитывать Локи, как родного, у Всеотца не хватало духу, чтобы встретиться с собственной матерью. Поэтому он должен сделать все возможное, чтобы постараться искупить свою вину. Особенно перед Локи. А это означало, что развитие сил Локи не стоит пускать на самотек, иначе в очередной раз попадется лицемерная тварь вроде Аморы, которой почти удалось развязать войну чужими руками. И находит же себе Фригга подруг. С такими подругами никакой враг не страшен. Опаску вызывало то, что она могла внушить Локи за то время, пока имела на него влияние. Сейчас же сделать из этого самородка ограненный камень мог только Аерон: эльф научит Локи думать своей головой, как когда-то научил и Бальдра. Колдуны мыслят иначе. Колдуны контролируют свои чувства и видят мир без прикрас, прекрасно понимая, что у всего есть цена. И Локи необходимо это понять. Сам Один познал магию, познал руны, прошел по ветвям Иггдрасиля — но он не пошел дальше. Не решился заплатить Высокую цену. Он остановился на той самой грани, за которой следует полное закрытие чувств и утрата интереса к власти и интригам, которые для Всеотца были слаще всего на свете. Что абсолютно не мешало ему быть неплохим отцом и мужем, но червячок сомнения все же ел его изнутри. «Как же мне тебя не хватает, старый друг. Ведь в последнее время ловлю себя на мысли, что не могу полностью доверять своей любимой. Она впустила змею под крыльцо нашего чертога. Придется наказать обеих. Фригг создала эту проблему и решать ее будет самостоятельно». Вопрос в том, что от этого будет больше: пользы или проблем? Отмахнувшись от дурных мыслей, он накинул свой плащ и отправился к царице, на свой персональный супружеский эшафот. Ему предстояло выслушать о себе много нелестных эпитетов.***
Альвхейм, город-полис Льёрсальфара
POV/ Аерон Я смешивал весьма редкие для нашего мира ингредиенты: цветки лазури небесной и аквамариновые слезы утопленниц, хотелось скорее создать Мерцающий Дурман, зелье позволяющее путешествовать по колодцам памяти без ущерба для владельца. Мне нужно было вспомнить то, что я забыл. У меня не было чудесного блюдца с золотым яблоком, как у крестьянок в Асгарде, чтобы приговаривать, как какая-то озабоченная девица: «Покажи мне, тарелочка, лик суженного-ряженного». Тьфу. Превратили магию всевидящего взора в ярморочное развлечение, теперь каждая бабка-трепалка может выдавать себя за вещую или одаренную норнами, не помню, как там асы их зовут. Мне очень нужен декокт. Я не жаловался на память, но в мои годы, скромные для эльфа и весьма нескромные по тем же асгардским меркам, мне требовалось запечатывать свои воспоминания, чтобы не сойти с ума, как те эльфийские колдуны, которые от перегруза магических манипуляций разговаривали с пустотой. Смешно, но такова цена для каждого, кто идет путем колдуна. Сначала ты боишься израсходовать свой энергетический запас, потому что ты еще только постигаешь науки, затем ты не можешь остановится на поворотах, потому что магия тебя переполняет, тебя прет от своего всемогущества, но на самом деле — это так, игрушки для детей — после ты идешь в цитадель во время использования запрещенных знаний. Их ведь просто так Старшие запретили, но любопытство и интерес берут свое. Итак, в цитадель. К демонам. Где ты пьешь кровавый эль из черепа на тонкой ножке из изящных фаланг некогда чьих-то пальцев, чокаясь кубками с Мефисто, который смеется над твоими пороками. Забавно, но факт, демоны умеют останавливаться. Колдуны не умеют. Помню, как Мефисто в шутку предложил мне сделку, что если я угадаю его настоящее имя с трех попыток, то он проведет меня по знаниям Некрономикона, откроет свои тайны путешествий по иным мирам. Слово своё демон сдержал. Я был так горд, что первый, среди всех душ, попавших в ловушку его царства астральных сущностей, угадал его имя, и так и не понял тогда, что засранец сыграл на моей гордыне, и я-таки угодил в его ловушку. В цитадели тьмы я провел всего четыре дня, как желанный гость, а в моем настоящем мире прошло несколько тысячелетий, и моя мать умерла, так и не узнав, что со мной случилось. Знал ли об этом Мефисто? Да. Мог ли он вернуть меня в то же момент, как я исчез? Да. Сделал ли? Нет. Сыграл на моей гордыне. И изящно сыграл. С точки зрения вечности сейчас мне легко оценить его тонкий юмор, это даже вызывает улыбку. А тогда я сокрушался от того, насколько страшна его месть. Знал ли я, что в тот момент он сделал мне неоценимый подарок? Нет. Я заявился радостный, как незнамо кто, хотел похвастаться перед своими учителями, что я достиг того, что никому не удавалось до меня, но вышло все совсем по-другому. Поседевший отец влепил мне пощечину на глазах у всего застывшего от шока и ужаса королевского двора, после чего его Величество весьма невеличественно висело на мне, пуская слюни и сопли, королям не свойственные. Позже к стенаниям и рыданиям присоединился и королевский двор. Затем они закатили целую серию торжеств, длившихся ни одну неделю. Я понял, что хочу обратно в мир демонов, когда меня решили женить. Пытались оторвать от магии, но это было бесполезно. Я уже перешел грань, и меня невозможно было запереть. Меня не удерживали ни двери, ни стены, ни заклинания с пентаграммами, ни даже — хах! — экзорцизмы, ни тем более невесты. Да, славное было время, когда королевский двор считал, что наследник престола одержим. Мне было одиноко среди своего народа, который казался слишком правильным и слишком идеальным. Они все перестали быть мне ровней. Я вернулся иным. Меня начали бояться. И я все чаще отправлялся к Мефисто, но уже не перепрыгивая целые эпохи, хотя стремление вернуться обратно становилось слабее и слабее. Компания демонов весьма разношерстная и колоритная устраивала такие развлечения, что отягощенной светом душе хотелось как можно больше окунуться в эту тьму, в эти пороки. Они были повсюду и нигде. Они видели прошлое, знали будущее, играли в кости на души тех дураков, кто заключал с ними сделки. И я играл с ними. Меня вела магия и жажда знаний. Надо ли говорить, во что превращалась моя когда-то светлая эльфийская и трепещущая душонка? С царства демонов невозможно вернуться тем, кем ты был прежде. Мефисто позаботился о том, чтобы я никогда не забывал об этом, оставив мне, как в насмешку вертикальный зрачок в левом глазу, чтобы я всегда помнил о том, что мои гордыня и жажда вечны. Надо ли вспоминать, что я пережил и своих учителей? После царства демонов, мне стало тесно и скучно в собственном мире. За то время, что меня не было впервые, ничего не изменилось, кроме того, что сменилось несколько поколений, да и остались семьи долгожители, но сам уклад не поменялся. Эльфы не менялись! Они все поголовно были как статичные изваяния. Это заставляло меня задыхаться, а потом я встретил их. Хостов*. Так Мефисто называл тех тварей, что живут меж мирами и по сути своей занимают чью-то тушку. Их власть безгранична до того момента, пока они не принимают физическую оболочку, подстраиваясь под законы того или иного мира, где пребывают. Хосты, в отличии от демонов, не могут перерождаться, и, погибая, высвобождают такую энергию, что может сокрушать миры. Рушить Вселенные. Мефисто предостерегал меня, что Хостов нужно связывать и запечатывать, как джинов в бутылке. Чем опаснее и могущественнее Хост, тем разрушительнее последствия его гибели. И когда эта демоническая дрянь мне сообщила, что, если я хочу обладать знаниями всецело и не сойти с ума, мне нужно поглотить Хоста. Познавая азы магии мира демонов, я понимал, что с каждым днем все больше и больше жажду получить мощь и жизненную силу Хоста. Выкачать его. Выпить, как сырое яйцо. Демон смеялся надо мной, намекнул, что задумываюсь ли я о цене? Но я уже утратил ту часть себя, которая уговорила бы меня остановится. Я был колдуном. И мой кодекс гласил только одно: цель всегда оправдывает средства. Мефисто озвучил мне эту цену. Я не ужаснулся, после чего демон иронично снял шляпу, демонстрируя рога. Он был прав. Моя гордыня — единственное, что делало меня другим, выделяя из всех моих собратьев. Из порока и недостатка, эдакого греха и искушения — она стала моей силой. Я и сам не заметил, как мы с Мефисто стали говорить на одном языке, что чаще и чаще демон проводил свои странствия со мной. Он научил меня похищать души, тем самым продлевать свою жизнь и увеличивать свои магические способности, повелевать стихиями, подчинять своей воле касты стихиариев — д′ао — гения земли, д′йини — гения воздуха, марида — гения воды и, конечно же, моего особо любимого гения — Ифрита, вот уж воистину непокорная элементаль, с непередаваемым гонором пытавшаяся меня убить всякий раз, когда я призывал ее. Чем дольше маг может удерживать элементаль, тем сильнее он выдыхается, но после того, как силы восстанавливаются, ты словно становишься еще могущественнее, потому что изначально гений тянет силу из тебя, но когда он покидает чуждое для него измерение, то передает тебе часть своей силы. Это было удивительно. Однажды я спросил его, в чем его выгода? На что получил честный ответ, что изначально он хотел заполучить мою душу в свое царство, но после понял, что если он даст мне знания, то это принесет намного больше разрушений и ужасов, чем если он навеки запрет меня в цитадели. Но я знал, что он врет. Демоны привязываются к своим контрактерам. Дают им бессмертие, потому что как это не смешно звучит — демоны тоже сходят с ума от одиночества, а в нашем случае — мы с Мефисто питались энергией друг друга. Как-то я спросил его, чего может бояться тёмная сущность. Он внимательно посмотрел на меня и в кои-то веки ответил честно — утратить контрактера. Такой момент — это смерти подобно. И еще хуже — если контрактер полюбит кого-нибудь. Я недоверчиво смотрел на него, но Мефисто был серьезен. Я рассмеялся, а демон зашипел, после чего усмехнулся: — Не накличь беду, умник, если ты влюбишься, то ослабнешь, станешь марионеткой. Подумай сам, сейчас ты достиг многого, недалека та грань, когда ты сможешь творить миры, но как только на горизонте появится баба или смазливый юноша, и ты — не дай Тьма! — втрескаешься, то станешь овцой на заклание. Столько полегло колдунов на этой стезе, что счетчик бьет все рекорды. Было такое на моей памяти. Как ты думаешь, откуда появляются Хосты? От шока я промолчал весь вечер. Потом снова решился заговорить об этом. — Ты серьезно? — Что? Опять? — Мефисто закатил глаза. — Дело не в том, что он втюхался и стал Хостом, а в том, что любовь колдуна становится наваждением. Помнишь о своей жажде? — демон зловеще осклабился. — Я тебе по дружбе говорю, если ты втрескаешься, а она тебя отвергнет, то ты возжелаешь обладать ей вечно и захочешь сожрать ее душу и сердце, чтобы она была с тобой рядом. Вечно. Могущество и святость не спят вместе, понимаешь? Одержимость любовью — это страшнее, чем заключить со мной сделку. Это древний ритуал, уничтожить свою любовь через осквернение. Пожрать сердце любимого и запить душой. Ты обретаешь бессмертие. Но голод будет вечен, и ты можешь жрать только тех, кто почувствует к тебя что-то, понимаешь? Пусть это будет даже на уровне обычной похоти, но голод можно будет утолить только плотью. И каждый раз будет мало. Будет хотеться больше. Ты утратишь все светлые эмоции, все станет извращенной формой любви. Ты начнешь думать, что пожирая своих жертв, ты одариваешь их счастьем пребывать с тобой в Вечности бесконечно. Сначала ты потеряешь свой облик, станешь зверем, жаждущим крови. А после превратишься в озлобленное мерзкое отродье. Я такого никому не пожелаю. — Ты сказал, что такое уже было? — Да, было, — Мефисто заливисто и хрипло расхохотался, опрокидывая в свою пасть с треугольными зубами кубок с элем. — Как его звали? — Это произошло не в вашем мире. Не важно, но никто не хочет, чтобы это снова повторилось. Я предупреждаю тебя, Аерон. Реши для себя, чего ты хочешь, власти и могущества. Или обычной жизни. У тебя еще есть возможность повернуть назад. — Ну уж нет. — Жажда, Аерон, она тебя погубит. Разве что… — Что? — У твоей возлюбленной сердца не будет! — съехидничал демон. Мы оба расхохотались. — ЧТО ЗА ГЛУПОСТИ?! Я И ВЛЮБЛЕН? — я смеялся до колик вместе с Мефисто под полыхающим огнем небом, мы пили кровь девственниц и умилялись крикам демонов, сцепившихся друг с дружкой, потому что кое-кто явно мошенничал при игре в кости. — Я искренне надеюсь, что ты будешь умнее, чем тот колдун. Надо ли говорить, что мы часто зависали с Мефисто в какой-нибудь таверне на окраине очередного мира? Пару лет назад мы так нализались добротного муспельхеймского эля — да, демона можно споить, когда он сам того желает, но я отрубился раньше, а на утро разъяренный демон тряс меня, как куклу. Он ревел так, что местные муспелы — на секундочку — тоже демоны — разбегались кто куда. Я рассмеялся, вспомнив лицо Величайшего Владыки демонов из Кровавой Цитадели, когда он ревел во все горло, что какой-то мелкий ушлёпок спер его легендарный артефакт, предварительно споив моего демонического субконтрактера. Я рассмеялся в голос, когда перед глазами мелькнула забытая картина: шкрябающие и цокающие по полу черные вытянутые с загнутыми когтями босые ступни великого демона, вопящего как шлюха, которой не заплатили. Я начал икать от накатившего смеха. Не то, чтобы Мефисто нужны были эти сапоги для перемещений, но сам факт, что таких артефактов существовало всего несколько пар во всех мирах, а «Эль Дьябло» не мог даже вспомнить, как выглядел тот злосчастный вор, поклялся шкуру с него спустить, но после мы уже хохотали, когда я понял, что меня тоже обчистили, пропал мой пространственный кошель, затем демон признался, что раз сопляк не постеснялся стащить у него столь драгоценные сапоги, то если пацан хоть раз попадет в его обитель, то он отпустит его живым и с миром. Помню, что даже спросил его, как он собирается узнать того, кого он не помнит? И тут-то демон рассказал мне о чудесном зелье, способном отправлять тебя в глубины своего подсознания, где есть все. Видимо, что даже демоны не всемогущи. Определенно, зелье начинало работать, раз если я вдыхаю только пары, и воспоминания постепенно окутывают меня. И вот я начал вспоминать…я встретил Хостов на том злополучном балу, задолго до того, как мы стали совершать прогулки в мире смертных. Было трудно разобрать собственные воспоминания, их было слишком много. Придется создавать темно-рунические кристаллы и наделять их воспоминаниями. Хотелось взвыть от количества работы, которую мне придется сделать. Только я подумал, с чего было лучше начать, как услышал шорох.