«Спор — есть спор, а если младший сын Одина поймал тебя за язык, то уговор дороже злата, даже если это злато Асгарда». …Асгардцы о Локи
POV/ Локи Яблоко пошатывалось на голове трясущегося Фандрала. Позор золотоволосого аса был сокрыт от глаз обывателей града Небесного, но не от меня. Месть — на то и месть, чтобы прихвостень Тора не смел потешаться над моим высочеством в присутствии юных и пышногрудых нимф-фрейлин. Я знал, что устрой мы такое на публику, то отец всыпал бы плетьми уже всем троим, включая и Тора, да так, что портки носить было бы весьма болезненно, так как цесаревич не углядел за братишкой, а я и так славился своими неоднозначными выходками, о которых Фандрал и решил весьма некрасиво съязвить перед первыми красавицами царства. Девчонки хихикали, прикрываясь батистовыми платочками, однако у меня в тот момент сложилось впечатление, что просто зубами не вышли, иначе что там прятать? Похоже, что даже у моего коня зубы ровнее. На самом деле я почувствовал ярость. Какого хера эти дуры смеют ржать надо мной?! Ведь одна из них гипотетически могла стать моей будущей супругой? Да неет. Не могла. Даже гипотетически. Не хочу, чтобы у моей жены зубы были кривые, как у карги Дагары, которая торговала горшками на Глиняном рынке — этой старой рухлядью няньки пугали своих воспитанниц, чтобы отвадить от излишнего пристрастья к сладкому. К тому же, я не так давно перестал сохнуть по Сиф, хотя периодически у меня и вспыхивали былые чувства, но это уже больше походило на детскую привязанность. Но ни Сиф, ни какая другая асиня не могла сравниться с моей возлюбленной. Может, я бы и огрызнулся, как обычно, полив Фандрала смачным слоем добротной словесной грязи, что для нас стало уже почти постоянным ритуалом, но она тоже была там. Она не улыбалась и не зубоскалилась, прикрываясь платочком и ровняясь на других куриц, у которых толком мозги еще не начали развиваться. Она просто была другой. Выше этого сброда. Умнее. Прекраснее. Само совершенство. И она была расстроена! Она была расстроена тем, что услышала и вышла из залы. Я не мог видеть, как она страдает. В тот же момент я решил окончательно помочь Фандралу увидеть его место. Я знал, что Фандрал — то еще сыкло, но при его потенциальных любовницах, ему придется играть по моим правилам. Я призвал его к ответу, бросив вызов, что если мне удастся утащить повязку с глаза Одина, незаметно для последнего, то Фандрал с честью и без мольбы станет моей мишенью. Фрейлины в ужасе заахали и заохали, а Сиф лишь нахмурилась, но меня это не интересовало. Я хотел пресечь подобное, поскольку мне не хотелось потерять ее. Наши с ней отношения и так висели на волоске, поскольку мы не могли проявлять свои чувства открыто. Любое лишнее внимание, малейшая ошибка, и она могла пострадать. Мы и так сильно рисковали, когда я ночью пробирался к ней в опочивальню, оставаясь с ней до самого рассвета и утопая в ласке самой желанной для меня женщины. Мне было больно и тягостно-сладко от того, что я могу прикоснуться к ней, утопая в шелке ее золотистых волос, наслаждаясь мягкостью и блеском алебастровой кожи, ее нежностью, тем, как она произносит мое имя шёпотом, или тем, как мое имя срывается криком с ее алых и полных губ в момент экстаза. Я сходил с ума от ее запаха. Смородина и мята. Не удержался и стащил шнур с ее корсета, когда помогал ей его затянуть. Она так очаровательно рассмеялась и кокетливо прищурила глаза, наблюдая за тем, как я маниакально вдыхаю ее аромат и привязываю эту ленту себе чуть пониже локтя. Я никогда не расставался с этим атрибутом дамского туалета, поскольку так мне казалось, что она всегда со мной. Всегда рядом. Кто бы знал, что за те немногие дни, что она провела при дворе, так повлияют на меня. Мы с ней так похожи. Она ненавидит свое положение и то, что она вынуждена так жить, скрывая наши отношения. Она говорила, что не могла и представить, что когда-либо сможет испытать такие чувства, ведь нас объединяла не только страсть к друг другу, но и страсть к магии. Она была чародейкой! Она закончила Академию в Доккальёфаре, в мире альвов и файёри! Она была моим первым настоящим учителем магии. Но и это нам приходилось скрывать. Однако она учила меня не только магии. Эта мысль вызвала у меня ехидный оскал. Ранее я только слышал хвастливые байки Тора о том, скольких дев он увалил в стог сена в царских конюшнях, и был весьма удивлен тем, что он рассказывал, но сейчас я с точностью могу сказать, что мой братец брешет как сивый мерин. Теперь я точно знаю, что Тор Одинсон — мальчик-колокольчик и ни разу ни динь-динь. Брехло. То, что показала мне моя богиня даже сравнивать нельзя с той скудной на фантазию ахинеей, что нес Тор. Я вспомнил нашу первую встречу, тот день навсегда отпечатается в моей памяти, в моем сердце и в моей душе. Вся династия ожидала прибытия делегации из Нибльхейма, обители туманов, одного из Первомиров. Настолько древнее царство с весьма разношерстным населением. Откровенно, я изнывал от скуки. Это практически обыденный ритуал, и злило то, что для нас с Тором это не имело никакого смысла. Мы участвовали в подобных балаганах для пущей церемониальности. Могло ли случится что-то неожиданное или особенное? Я сомневался. Ждать супружескую пару. Трата времени понапрасну. Мама пребывала в нетерпении. Она говорила, что так ждала встречи со своей подругой, которую давно не видела. И когда двери распахнулись, я увидел Ее. Длинные золотые сияющие волосы, тонкий стан, и платье цвета слоновой кости, замысловатым узором облегающее точеную фигуру. — Амора! — мама кинулась обнимать самую прекрасную женщину, что я видел, пока отец приветствовал остальную часть прибывших гостей. А я… я забыл, как дышать. Она подняла глаза и посмотрела на меня, улыбнулась… Кажется, Фригга позвала меня, но я сделал шаг назад, еще один и бросился прочь. Благо никто не заметил моего позора, поскольку все внимание было сосредоточено на нибльхеймцах. Я бежал так быстро, как никогда, до тех пор, пока не выдохся, затерявшись в лабиринтах живой изгороди Царского сада, упал, задыхаясь. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Шли минуты, показавшиеся мне вечностью. Идиот. Нас хотели представить, а я повел себя… — Вот ты где? Я чем-то оскорбила тебя? Я похолодел от ужаса и блаженства. Голос. Это ее голос? Такой, словно ангелы взывают к Небесам Рая. Медленно я повернулся и посмотрел на нее. Меня ослепила ее красота. Ее улыбка. Как околдованный я не мог вымолвить ни слова. А она… Она улыбалась. Она была старше меня. Много старше, но внешне она могла казаться чуть ли не ровесницей Сиф — едва доставала мне ростом до груди, стоило мне выпрямиться, да и хрупкая, как альва. — Оскорбила? — она повторила, посмеивалась, но не злобно, а с нежностью. Я таял как фруктовый лёд, который мы часто воровали с кухни с ребятами, стоило лакомству оказаться под палящим солнцем Асгарда. — Я — Амора, а ты, наверное, Локи? С Тором я уже познакомилась, я не ожидала, что вы оба так возмужаете, но рада, что мы вновь увиделись! Да и по Асгарду я очень соскучилась, — она грустно улыбнулась и подняла на меня свои необыкновенные глаза, наполненные теплом и тоской. — Я…да, я — Локи, — я ляпнул то, что был в силах выдавить из себя. Сожги меня Сурт, что я несу?! — Такой чудесный сад, — она сдерживалась, чтобы не рассмеяться от моей неловкости, — покажешь мне его? Я закивал головой. Не знаю, как так вышло, но вечером после пира, когда ее муж напился до беспамятства, она покинула дворец, я нашел ее в саду ровно на том же месте, где она выловила меня днем…и попытался утешить, весьма неумело… Однако мое корявое утешение завершилось тем, что мы вцепились в друг друга как утопающие, словно нам в голову ударил нектар из олимпийской амбросии — хотя последний мне вряд ли когда-либо удастся попробовать. Небо освещали мириады звезд, и лежа на спине я мог бы ими любоваться, но я ничего не видел, кроме обнаженной красоты Аморы, вбирающей меня в себя вместе с моей душой. Мир перевернулся. Надо ли говорить, что почти все время, что мне удавалось спаивать ее мужа снотворными зельями, я проводил с ней? Мы выбирались за пределы Асгарда, говорили, смеялись, шутили, познавали друг друга. Я влюбился в нее. Я хотел ее. Желал. И она отдавалась мне вся. Я доверился ей, а она понимала меня, как никто другой. Будучи чуть старше меня когда-то, она тоже должна была подчиниться воле своего отца. Ее выдали замуж, едва она окончила первые курсы Академии в Альвхейме. И она не успела даже повидаться с родней в Асгарде, как ее отправили к жениху в Нибльхейм, где она жила с нелюбимым и старым супругом. Да что говорить, я видел этого борова, и если от одного его вида тошнило меня, то, что уже говорить о молодой девушке, которую подложили под полугоблина во имя удачного альянса для Асгарда? Она была подругой моей матери, но меня это не останавливало, наоборот, вопреки здравому смыслу — беспощадно тянуло. Амора была прекрасным эльфийским цветком, который преступно выбросили в холодный и чуждый ей край, где солнце появлялось лишь на два-три часа в день. Неудивительно, что она увядала на чужбине, лишенная даже радостных и мимолетных встреч со своими близкими. Когда она сказала мне, что моя мама вышла замуж за Одина по любви, я лишь фыркнул. Видимо, что любовь моих родителей не выдержала бремени царского быта. Она возразила и сказала, что брак — это много больше, чем чувства, тем более, если это союз таких необычных сердец, как мои родители, но все же управление царством накладывало и иные обязательства, но это не меняет того, что ради любви ко мне она готова на все. Я понимал, что она не может просто так уйти от мужа. И это лишило меня сна и покоя. Я знал, что не могу отпустить ее. Что я должен что-то сделать, чтобы освободить мою любимую. Я не собирался и дальше делить ее с этим…убожеством. Кто он и кто я? План в моей голове сформировался весьма быстро и отчетливо. Я поделился с ней своими мыслями. И мы поссорились. Потому что она боялась, что я могу пострадать, ведь то, что я задумал — сродни объявления войны всему Нибльхейму, так как ее муж-уродец был не последней фигурой среди весьма влиятельных особ ненавистного ей мира, но я все решил. Она плакала, но согласилась. И поэтому я решил действовать. Все мои планы смешал Фандрал со своей выходкой. Понимал ли это напыщенный индюк, насколько сильно он мне помешал? Задуманное пришлось отложить на пару дней, но так даже лучше. Больше времени на подготовку. Я во всем умел находить плюсы. Спор Фандрал — очевидно — проиграл. И я наслаждался тем, как у аса дрожат коленки от страха — и на то были весомые причины. Ходила молва, что стрелять из лука у меня получалось из рук вон плохо. И к моему разочарованию, слухи были правдивы. Стрелять-то, я стрелял, но не прицельно. От слова «совсем». Недаром воеводу Огуна несли в лазарет на носилках со стрелой, угодившей в верхний квадрант левой ягодицы. Желавших тренироваться со мной значительно поубавилось. На счастье Фандрала, о котором последний и не догадывался, лук я выбрал зачарованный. Несколько недель подбирал руническую связку, чтобы стрелы летели в мишень. Это было подленько, поскольку сам я так и не приобрел нужного навыка, но был рад тому, что мог самостоятельно наложить столь сложную для магического дилетанта формулу. Уроки с Аморой помогали мне разобраться с тем, что я не понимал, но этого еще было явно недостаточно, чтобы именовать себя полноценным колдуном. Однако для Фандрала я выбрал сие изобретение не по доброте душевной, ведь если я промажу, не попаду в мишень, то попаду туда, куда не следует. И придется объясняться перед династией, особенно Тором и его дружками и что было бы катастрофой — перед Сиф. Она терпеть не могла, когда мы цапались с Фандралом. Разве это ее вина, что ее златокудрый брат — конченный идиот? Я не хотел расстраивать мою лучшую подругу, хотя и мои чувства к ней изменились после встречи с Аморой. Посему мы с Фандралом были заинтересованы в том, чтобы я попал-таки в злополучное яблоко. — Как настрой? — я нежно улыбнулся, натягивая тетиву. — Покажи на что способен, мазила! Я надеюсь, что хоть половину пути этот дротик пролетит? — фальшиво храбрился Фандрал, ведь истинное положение дел ярко подчеркивал прорезающийся в голосе панический фальцет. Настал момент истины. И я и Фандрал были напряжены до предела. Казалось, что даже листва перестала шуметь. Послышалось шелестение близ расположенных кустов, я дернулся и ненароком спустил тетиву. Фандрал с криком бросился на землю и закрыл голову руками. Я же ошарашенно вглядывался в сторону, куда просвистела стрела. Яблоко разнесло на несколько частей, и одна — благо создателю! — была пригвождена к стволу дерева. — Вот вы где? — из-за злополучного куста выглянул Тор, который теперь с недоумением переводил взгляд с Фандрала на меня и обратно, а затем он посмотрел на стрелу и расплылся в зверской улыбке. — Да ладно? Попал, что ли? — Тор удивленно вылупился на меня, после чего выхватил лук, разглядывая его настолько пристально, насколько это возможно. Брат однозначно искал подвох. Не поверил. Знал меня, как облупленного. — Сколько раз тебе говорить, не трогай мои вещи! — я попытался выхватить свое любимое магическое творение у Тора, но громила был уже выше на полторы головы и просто поднял оружие выше. Через пару мгновений я отобрал свое сокровище. — Почему не сказали? Такое зрелище! — Тор захохотал. — Да было бы на что смотреть! — Фандрал презрительно фыркнул, отряхивая одежду, после чего достал небольшое зеркальце и стал рассматривать ссадину на щеке. Мы с братом мельком переглянулись и спрятали ехидные улыбки, отвернувшись от красавчика. Я внимательно посмотрел на Тора. Что-то было не так. Не смотря на напускную веселость, Тор всем своим видом отображал вселенскую скорбь. Во что этот идиот опять вляпался? — Что-то случилось, брат? — я прищурился, солнечный свет резанул по глазам так, что какое-то время всюду мелькали пятна. — Ничего от тебя не скроешь. Случилось. — Ты выглядишь разбито, почему? — я еще раз внимательно оглядел своего брата, и мое сердце пропустило удар, а желудок ухнул вниз. — Где молот? Фандрал замер, как гончая, учуявшая след, моментально растеряв показной лоск, и в два шага оказался рядом с нами. — Это ведь шутка? — Фандрал на удивление не выдал голосом своего беспокойства. Он становился весьма серьезным, когда происходило что-то из ряда вон выходящее. — Отец меня испепелит. — Что, цверги тебя дери на наковальне в кузнице, произошло? — зло прошипел я. — Я потерял Мьелльнир. — Мы это уже поняли. Я не спрашиваю, как и когда! Где? Ты опять напился, да?! Так же, как и в тот раз? Где ты мог его просрать?! — мне стоило огромных усилий держать себя в руках, чтобы не разораться. Серьезно, Тор?! — Я не просирал свой молот, придурок! Его украли! — рявкнул горе-берсерк. — Во шутник, небось забыл его в казармах, видать и вправду надрался, как свинья с солдафонами, — фыркнул Фандрал и засмеялся. — Я-то действительно подумал, что случилось непоправимое. — Он не лжет, — я холодно пресек неиссякаемый поток остроумия Фандрала. — И как же его украли? Смех Фандрала резко затих. Тор пребывал в отчаянии: — Если бы! — он посмотрел своим извечно щенячьим взглядом сначала на Фандарала, потом на меня. — Я пил не в Асгарде. — Все-таки пил. До победного. С оружием, которое может ЛЮБОЙ взять в руки и начать творить, что вздумается. Кретинизм — твое кредо. Я умываю руки. Один доверил артефакт тебе, мол, истинный воин достоин. Очень достоин, — я в неверии мотал головой. — Да как?! Какого ты тогда тут прохлаждаешься?! А не ищешь молот? — Если бы я знал, что чтобы получить такой молот нужно быть алкашом, то не просыхал бы, — пытался разрядить обстановку Фандрал. — И что будем делать. Как искать начнем? — Друг мой златокудрый, — я хищно осклабился, меня раздражал этот мистер златой блеск града Асов, — для этого нам надо узнать, где же наш будущий царь лакал эль! Тор хохотнул. Скорее нервно, ему явно было не до веселья. — В Йотунхейме, в княжестве Трима. — Да ну на хер! Ты совсем имбицил? — лицо Фандрала исказилось в гримасе отчаяния. Надо же! Дошло наконец?! Я покачал головой. — В княжестве Трима, — с непередаваемой интонацией повторил Фандрал для пущего драматизма. И так было понятно, что ситуация пиздец. — Да ладно тебе, у меня есть идея. Я присвистнул. Сейчас грянет идеальная идея, где я снова буду рисковать своей задницей. Или еще чем. — И что ты предлагаешь? — растягивая слова, надменно протянул я, заломив бровь. — Эм, нужна твоя помощь. Магия и все такое. — Какая магия? О чем ты? — да, конечно, Тор, давай распизди всем, что я в тайне от Одина практикую. А этот сразу свои уши навострил! Фандрал, дорогуша, ты можешь даже иметь доказательства того, что я занимаюсь запрещенным искусством, но пока я лично не произнесу вслух, что это так, то никакие доказательства этого не подтвердят, хитрожопый ты мудак. — Хватит гнать, Локи, мы знаем, что ты балуешься колдунством, — Фандрал фыркнул, а я продолжал делать вид, что ничего не понимаю. — Никто на тебя не стучит предкам, остынь, — уж кто-кто, а ты побежишь стучать, сука поганая, я-то уверен. — И этот придурок прав, — продолжал говорить пижон, — в княжестве Трима можно появляться только колдунам. Как сам он там оказался — это тоже интересный вопрос. И правда, как? — Я переоделся. Выдал себя за наемника с Ванахейма. — Гениально, — съязвил Фандрал. — И хвастался молотом, как обычно. Конечно, у нас все наемники с Ванахейма ходят с оружием из Нидавеллира. Ага. Блеснул умом, так блеснул. Все на самом деле ходят с оружием из Нидавеллира. Каждый год Асгард делает госзаказ, но вот божественное оружие — это совсем другая песня. Конечно, это мелочи. Подумаешь, божественное — не божественное. Почему меня окружают такие деграданты? — Я не хвастался! — рыкнул Тор. — Ой, прекращай! Если ты только на члене его не вертел за все только время, начиная с того дня, как отец вручил тебе Мьёльнир, — я презрительно фыркнул. — Конечно, ты всегда им дефилируешь, как капля на язык попадет, а если рядом девки, то тем более. В Горгуате народ смешанный, кого там только нет, но асгардцам туда путь заказан, — Фандрал глянул в мою сторону, — и Тор, давай будем честны, если Локи и похож на полукровку, на какого-то полуэльфа с непонятной родословной — без обид, Трикстер, да не зыркай на меня так!.. Совсем берегов не видишь, щегол? Меня затрясло. Ну погоди сука, я вернусь с Йотунхейма, я до тебя доберусь. Я тебе покажу эльфа-полукровку. Охеревшая ты гнида. Тем временем, этот лучший друг — лучший друг Тора! Кошмар наяву! — продолжал свою тираду: — …то тебя, Тор, намеренно туда затащили. И намеренно споили, чтобы отжать молот. С кем ты туда поперся? — А разве не ясно? — я хмыкнул: как так лучший друг и не в курсе? Как интересно. — Неделю назад в Асгард наведались… — Ааа, ну да, те девицы-воительницы из Ванахейма… — Фандрал обернулся. — ВСЕ НЕ ТАК! — Да конечно… не он ли говорил, какие у них поджарые икры? — я гаденько заулыбался, меня откровенно разрывало от смешения эмоций. Я поделился с Тором секретом о том, что иногда сваливаю с Асгарда в другие миры, где занимаюсь промыслом, который принцу не по статусу. Одалживаю артефакты для изучения. Это был первый и последний раз, когда я чем-то поделился с братом. И он все растрепал Фандралу?! А кому еще?! Хорошо, что мне хватило мозгов соврать, что я использую Радужный мост, мол, мудрю с помощью несложных рунических формул. Благо, что хватило мозгов не трепаться о подробностях! — Икры? — расхохотался Фандрал. — Ошибаешься, Локи, он тогда все восхищался округлостями дев… — Заткнитесь оба! — взревел Одинсон. — Я за помощью пришел! Я думал, что могу попросить вас о помощи! Еще бы. Кто бы сомневался? Все выйдет, как всегда. Я решу проблему. Влипну в неприятности. Огребу от Одина. А он, как всегда, будет образцовым сыном, да-да. Хей, я — Локи, и я паршивая овца. Я внутренне выдохнул. Все-таки, Тор — мой родной брат. Я не могу бросить его в беде. — Да неужели? — Фандрал осклабился точь-в-точь, как я ранее. — И поэтому нас не позвал? А знаешь, поделом тебе. Меньше позёрствовать будешь. По-хорошему тебе стоит идти к Одину. И проблема решится. Правда, огребешь от бати. Опозоришься слегка. Со всеми бывает, что уж. Блондинка дело говорит, но увы, нельзя. — Не могу. Брат, умоляю, помоги, — Тор понурил голову и периодически бросал на меня щенячьи взгляды. ОПЯТЬ. — Во что опять ты хочешь меня втянуть? — я закатил глаза, уже внутренне смирившись с тем, что мне предстоит новый квест. — Вот, даже не вздумай! — рявкнул Фандрал, глядя на меня, чем несказанно удивил, ведь мы с ним не были друзьями. Даже не были приятелями. Мы терпели друг друга. Потому это было удивительно. — Ты же понимаешь, о чем он просит? Ты не чародей из Альвхейма, Локи, чтобы расхаживать во вражеском мире! Ты знаком с магией, как и остальные, но это фокусы. А это Йотунхейм. Это царство князя Трима. По доброй воле Трим отдаст тебе молот, если ему прикажет его Владыка — ты ведь понимаешь о ком я? — что невозможно, ведь если верить слухам, то Он… Мы все старались лишний раз не упоминать имя Лафея вслух, ибо в Асгарде это считалось дурной приметой. –…окончательно погряз во злобе и ненависти после того, как эйнхерии раскурочили его царство. Мы должны сказать Одину. Всеотцу достаточно только потребовать. Он повелевает Девятью мирами. И молот по праву принадлежит ему, и никакой чародей, даже Трим не посмеет перечить его воле. — Ой, только ты мне не заливай, что может наш отец, — холодно протянул Тор. — Похоже, что я не могу вас убедить… Локи, одумайся, ты не знаешь, чем это может закончиться… Я смотрел в глаза Тора и понимал, что брат боится не гнева Отца, а его разочарования. Мне был понятен его страх. Мне не хотелось, чтобы брат испытывал те же чувства, что и я. Один часто был нами недоволен, но его разочарование было хуже, чем если бы он нас лишал привилегий или порол. — Фандрал, я отправляюсь в Горгуат, — это вырвалось из меня прежде, чем я взвесил все полноценно. На самом деле хотелось утереть этому треплу нос. Больно много он о себе возомнил. С чего он взял, что мы с Тором, каждый раз влипая в неприятности, будем полагаться на отца?И сравнивать меня с эльфом-полукровкой?Я думаю, что в Льёрсальфаре за такой гнилой базар даже обычный эльф не просто продырявил бы этого недомерка ножичком, но и провернул бы этот ножичек против часовой стрелочки. Так, для галочки. Эльфы не терпели притеснений себе подобных, да и файёри в принципе. Фейри — народ, живущий по своим понятиям. В отличии от асов. Тор засиял. Я видел, как брат смотрел на меня. И хотя мы ссорились часто, даже дрались, я никогда не подведу его. — Мы пойдем вместе. — Нет, Тор, ты должен прикрыть меня, если я не управлюсь быстро. Кто знает, сколько понадобится времени, чтобы найти пропажу, — я усмехнулся. — Кретины, какие же вы оба кретины, — Фандрал поджал губы, он оставался в меньшинстве. — Локи, ты можешь горько пожалеть о своем решении. — Ты не сын Одина, тебе не понять, — я отвернулся, ободряюще улыбаясь Тору, поэтому не видел, что на секунду в глазах аса мелькнула самая настоящая ненависть. Тогда я и не предполагал, чем это все закончится. Я думал только о том, как спасти зад своего брата от позора.***
POV/ Амора Я лежала на мягчайшей перине и обдумывала план. Луна Асгарда была единственным источником света в моей опочивальне. Лунный свет, попадая на полупрозрачную ткань, покрывавшую мое тело, вспыхивал хрустальными искорками. Хлопнула дверь. Послышалось хрюкание. Приперся. Я уже отсюда чувствовала запах спиртного. Я уповала на то, что он сразу вырубиться, но мои надежды не оправдались. С годами я так и не смогла смириться с этим кошмаром, каждый раз ломая себя внутренне. — Я знаю, ты не спишь, моя жена. Ты так прекрасна. Он шел, пошатываясь, и снимал свое одеяние, отбрасывая вещи в сторону. Меня мутило от одного его присутствия в мире живых и трясло от отвращения. Спасало только то, что мне нужно потерпеть в последний раз. От этого внутри я испытывала триумф. Что это была последняя ночь, когда эта тварь прикоснется ко мне, ведь все было спланировало до мелочей. Я шла на крайние меры, и все потому, что много лет назад, когда Фригг сватала меня одному из правителей Нибльхейма, то расписывала, какой будет у меня замечательный муж, и что это очень важно для Асгарда и ордена. К тому же мне необходимо было оставить наследницу после себя, чтобы в свое время она заняла мое место среди валькирий. Это было задолго до того, как она родила Тора, и как Один разгромил княжество Лафея. Гоблины, которых высшие расы относят к файёри, не одинаковы — к своему несчастью я ошибочно полагала, что гоблин, за которого я должна буду выйти замуж, как одна из фрейлин, будет похож на тех, которых я видела в Доккальёфаре. Многие из учеников Академии магии были очень похожи на альвов, только их кожа по цвету напоминала малахит или отливала синевой. Мои радужные иллюзии разбились об острый гранит реальности. Знала ли я тогда, что Один, увидев меня среди фрейлин его невесты Фригг, возжелал сделать меня одной из своих наложниц? Нет. Я знала, что Фригг Одина не любила, но она должна была выйти за него замуж и стать царицей. Драугр раздери, но я и подумать не могла, что моя близкая подруга подложит мне свинью в прямом смысле этого слова! И все потому, что она испугалась, что кто-то может получить власть вместо нее. Сука-подруга. Брак был заключен магическим контрактом. Я увидела мужа только по прибытию в Нибльхейм. И только мое умение держать лицо, как чародейки, не позволило мне впасть в истерику. Низкий, кривой на одну сторону, с длиннющими заостренными ушами, отходившими от головы под углом в шестьдесят градусов. Длинные пальцы с булавовидными костяшками заканчивались острыми когтями. Раскосые глаза с черным вертикальным зрачком, настолько узкие губы, что рот был похож на прорезь в сером камне, и крючковатый, загнутый с бородавками нос, из-под которого выглядывали отдельные завитки волос серого цвета, как и патлы на голове, скрытые париком. Верхние конечности гоблина доходили до почти колен, жутко контрастируя с короткими ногами и таким же несуразным туловищем. И это отзывалось на имя «Флимдрегон». Надо ли говорить, что брачная ночь стала одним из худших кошмаров, что я видела в своей жизни? И это я — одна из потомственных Валькирий, которая уже в свои юные годы бывала в битвах, убивала монстров, сражаясь с врагами Асгарда, как львица. Я хотела наложить на себя руки, впадая с каждым днем в большее безумие, в ожидании кошмарной ночи в Нибльхейме. Ведь последняя моя надежда умерла, когда я в полной мере узрела его жесткую и отвратительную натуру. Очень жадный до власти и денег он владел почти всеми богатствами этого мира. Злобный и подозрительный, как Синяя Борода из легендарной сказки, он действительно сам доводил всех своих предыдущих жен до смерти. Его слова были хуже яда. Уж кто-кто, а я это прочувствовала на своей шкуре. Я не знала, что мне делать. Я была в ловушке, словно птичка в золотой клетке, пока однажды я не заплутала в туманном лесу, окружавшем поместье. Тогда Флимдрегон отбыл в столицу, оставив все заботы о поместье на своих слуг. У меня было несколько спокойных дней и ночей. Я помню, что когда заблудилась, то начала кричать во все горло, но не потому что сбилась с тропы. Истерика в клочья разодрала мое самообладание, и я выплескивала всю ярость, всю ненависть, всю боль и унижение, что я испытывала. Я проклинала Фригг. Я ненавидела эту мстительную суку так сильно, что не заметила, как оступилась, лишь вскрикнула, когда земля ушла из-под ног, и я провалилась в глубь какой-то пещеры. Я очнулась от холода, когда стояла глубокая ночь. При падении, что удивительно, я ничего не сломала, но ноги и руки покрывали многочисленные ссадины. Я не знала, как мне выбраться наверх, поэтому решила применить магию и для начала подсветить то место, где я нахожусь. Вычаровав соответствующую руну, я отпрянула. Это место было похоже на заброшенный ритуальный зал. Я еще раз взглянула наверх и поняла, насколько глубоко я провалилась. И все-таки я — Валькирия, а не трусливая дева, которой я привыкла быть в спальне, обслуживая прихоти мелкого уродца во имя блага Асгарда. — Ненавижу, — прошипела я, вспомнив лицемерно улыбающуюся Фригг. Послышался звон и лязг цепей. На мгновение моя храбрость меня предала, но я вздернула руку, заставив свет воссиять еще сильнее, а второй материализовала сферу-метеорит — ее пламя способно армию обратить в пепел. Из темноты на меня смотрели два сияющих ледяной синевой глаза. Я обомлела. Я не могу даже описать то чувство, которое пронзило меня насквозь. Незнакомец с интересом разглядывал меня, а после усмехнулся. Черные длинные волосы ниспадали ему на плечи, спускались до пояса. — Это ты так кричала, что я пробудился ото сна, лапуля? — мужчина усмехнулся. Я лишь слышала биение своего сердца. Он был демонически красив. — Кто ты? — промямлила я, теряя разум. Это было странно. Я ненавидела близость до этого момента. В брак я вступила, будучи неопытной. И за несколько лет секс стал для меня мучительной пыткой. Я не знала, кем был этот мужчина, но я в ужасе осознавала, что дико хочу его. Что мои бедра увлажнились против моей воли. Это было какое-то безумие. Он смотрел на меня и внезапно принюхался, как зверь. Это было жутко и возбуждающе одновременно. Звякнули цепи. Он поднялся. Я же замерла, парализованная страхом и желанием. — Как интересно, — он хищно осклабился, отбросив цепь с отвращением. После сделал шаг ко мне, затем еще один. И вот он стоит рядом со мной, обхватывает мою руку, в которой бешено пульсирует заклинание и просто выдыхает ледяным, достойным йотуна дыханием, задувая огненную сферу, как будто это была простая свечка. — Ты — йотун? — пискляво выдавила я, краснея от своей несуразности. Высокий, выше эльфа, он склонился к моему уху, накрывая меня каскадом своих волос, и низким бархатистым голосом произнес: — Не угадала, лапуля. Меня пробрала дрожь. Я не могла взять под контроль свое тело. После он распрямился, буравя меня взглядом своих необычных глаз. — Какой сейчас год? Я назвала ему не только год, но и место, и время, и даже как меня зовут, хотя меня никто об этом не спрашивал. И даже выложила все о своей несчастной судьбе за полминуты. — Амора, — он произнес мое имя, словно пробуя его на вкус. — Я хочу есть, — он улыбнулся. Я не понимала, что не так, хотя краем сознания смутно ощущала тревогу. И думать рядом с ним головой не получалось. — Я живу тут где-то неподалеку. Я потерялась. Мы можем прийти, и ты поешь, — я говорила это так, будто была под гипнозом. — Как я могу тебе отказать, — он облизнул языком свою нижнюю губу. Я была готова на него наброситься. И я была уверена, что он знает все мои мысли и чувствует все мои желания. Он поднял меня на руки, а я обхватила его за шею. В тот момент я не обратила внимания, что его сердце билось очень медленно, а безумно вдыхала древесный аромат, исходивший от него. Великая Фрейя, пусть он заберет меня в ад. Я готова умереть от его руки. — Осторожнее с желаниями, — он снова улыбнулся своей чудовищной улыбкой, блеснув клыками. — Я — Фенрир. В два прыжка мы оказались наверху. Он не выпускал меня из объятий и с огромной скоростью передвигался по лесу. Я не забуду ту ночь, потому что она окрасилась красным, как только мы появились на пороге поместья. Мать моего мужа, Танворта, в сопровождении остальной родни и слуг вышла на ступени и разразилась кошмарной руганью. Она обещала мне, что я не отделаюсь легкой смертью, потому что шлюхи вроде меня, что болтаются по ночам вместо того, чтобы рожать наследников, и притаскивают в дом любовников, не достойны того, чтобы дышать одним воздухом с великим семейством. — Все не так! — крикнула я, но Фенрир поставил меня на ноги и сказал: — Помолчи, — он ласково коснулся моей губы. — И не вмешивайся. — Невозможно! — послышались голоса слуг. Гоблины словно узнали моего спутника. Но происходило что-то странное. Надо ли говорить, что они все инстинктивно жались к друг дружке с неописуемым страхом перед лицом моего спасителя? Я не понимала причин столь резкой перемены. А потом… он трансформировался. Всё случилось слишком быстро, что я просто осела на землю. Мои губы дрожали от ужаса. Кровь стыла в жилах от криков, а разум отказывался воспринимать действительность. Ночь окрасилась в красный. Кровь была повсюду. Он разукрасил серое жилище гоблинов яркими красками. Я видела только зверя. И силу, которой он был наделен. Я встала и побрела по следу из трупов, стараясь не смотреть на оторванные части тел и вскрытые на подобие крыльев грудные клетки гоблинов. Он питался сердцами. Как только он расправился с теми, кто был на улице, то ринулся в поместье. Я переступила тело покойной свекрови, подскользнувшись на лужи крови, и упала, больно ударившись коленями. Я поднялась и медленно направилась в спальню, чтобы достать азуритовый клинок. Я не позволяла себе думать о том, что привела в дом смерть. И непросто привела, а пригласила по своей глупости. Я не была уверена, что он пощадит меня. Мне нужно попытаться спастись или убить его. А если не получиться, то предупредить других валькирий. По своей глупости я пробудила монстра, с каким наш Орден еще не сталкивался. Я добралась до комнаты, и крики последних живых в поместье стихли. Счет пошел на секунды. Выхватив клинок, я развернулась к двери и начала ждать. Кулон на шее нагрелся. Это означало одно — что я в огромной опасности. Он зашел в мои покои. Уже в нормальном обличье. Только глаза все еще горели оранжевым светом. С ног до головы покрытый кровью невинных. Какими бы мерзкими тварями гоблины ни были, это не означало, что я желала им смерти. Тем более детям. А их было не мало в поместье. До этой ночи. — И что же ты удумала? — он кошачьей походкой направился ко мне. — Не приближайся! — мои губы дрожали, а животный страх вернулся, что подтверждалось дрожащим клинком в моих трясущихся руках. Фенрир остановился. — Ты боишься меня? — Ты всех убил. Он расхохотался, чем ввел меня в еще больший ужас: — Ты предложила поесть, а я был слишком голоден, чтобы отказываться. Веками не ел, лапуля. Ты ведь не спрашивала, какие блюда мне нравятся, верно? А когда ведешь домой гостя, то необходимо уточнить его предпочтения, не так ли? Я заскулила от страха, а слезы градом стекали с моих глаз. Он остановился и удивленно посмотрел на меня: — Амора, что за глупости, успокойся. — Я уничтожу тебя, именем Фьоргюн… В миг он оказался рядом и уперся в меч, который порезал кожу по касательной. Фенрир отстранился, и рана тут же затянулась. Я всхлипнула и начала икать. Я не видела, чтобы хоть кто-то мог регенерировать после раны, оставленной артефактом. — Надо же, до сих пор существует этот глупый орден? — он откровенно глумился, увидев мою реакцию, а после уставился на мою шею. — Кулон Уробороса? Да ладно? — он расхохотался, но в его глазах полыхнул такой гнев, что я дернулась, и ему этого хватило, чтобы вырвать оружие из моих рук и отшвырнуть в сторону. После он сорвал кулон с моей шеи и поднес к моим глазам. — Знаешь, что это? Я помотала головой. Чего мне стоило ожидать? — Это, — его голос смягчился, — самый величайший обман на свете. Кивни, если хочешь узнать почему. Я послушно кивнула, пробираемая дрожью. — Амора, успокойся и выпей воды, я насытился и не нападу на тебя. Как я могу? Ты освободила меня. Кто бы мог подумать, что последовательница моего тюремщика освободит меня. Какая ирония. Что он на это скажет? — Как? — Ты возжелала меня. Захотела обладать мной. Иначе цепь осталась бы на месте. И все-таки, я повторю вопрос: что он на это скажет? — Кто «он»? — Амора, не смешно, я уже понял, что ты — валькирия, когда нес тебя на руках. У тебя в крови его запах. Слабый, но есть. — Какой запах? — Аморрра… — Я не понимаю, о чем ты! — я разревелась. Вся моя воинская стать испарилась в никуда. — Тише, — он нежно притянул меня и стал гладить по голове. — Наверное, ты не понимаешь моих вопросов от шока, я понимаю. Не каждый день встретишь такое отродье, как я. Как такая хрупкая девочка могла бы меня остановить, м? Тебе не в чем себя винить. Давай присядем, — он усадил меня на постель, не прекращая перебирать пряди моих волос. — Лапуля, я об Уроборосе. Он не обрадуется, если узнает, что ты меня освободила, но не волнуйся, я убью и его, и Йормунгарда, и ублюдка Сизара. Я не позволю причинить тебе вред. Ведь теперь ты — моя. — Ты не сможешь, — я помотала головой. — Не веришь в меня? Ах, мое сердце разбито! — Фенрир театрально приложил руку к сердцу и рассмеялся. — Поверь мне, я смогу… — Они мертвы! Он отстранился и посмотрел на меня неверяще, после тряхнул головой и фыркнул. — Амора, это глупо пытаться кого-то спасти такой детской ложью… — Я не лгу! Все валькирии с детства знают, что Йормунгард уничтожил Уробороса, а после исчез. Скорее всего тоже мертв, если верить ученице Сизара… Он впился в меня взглядом, а на его устах расплылась безумная улыбка. — Продолжай, лапуля. — Как только ты объяснишь мне, что ты такое? — Все зависит от того, что знаешь ты, — он нежно взял меня за руку и поцеловал запястье. Немыслимо. Вокруг творился ад. А он творит такое. Странно, но его касания действительно меня успокаивали. Я мотнула головой. — Ты убьешь меня, если я расскажу. — Я же сказал, что нет, — Фенрир тяжко вздохнул. — Я только что исполнил одно из твоих желаний, а ты говоришь, что я тебя убью. Не вижу логики. — Мое…жела…что?! Зверь хмыкнул: — Ты хотела избавиться от кошмара? Да. И я тебя избавил. Ты хочешь отомстить тем, кто продал тебя, как скот, заточив в мире, где даже солнца толком нет? Да, я это исполню. И предала тебя Фригг, именующая себя дочерью Фьоргюн, полагаю, эта Фригг её потомок. Фригг — твоя лучшая подруга, почти названная сестра, предпочла власть твоей жизни? Разве это правильно? Разве это справедливо? Так скажи мне, с чем вы боритесь, если Уроборос и Йормунгард мертвы? — Нибелунги. Они опасны. Их нужно уничтожить. Фенрир рассмеялся. — И то верно, только откуда им взяться? — Брачные союзы. — А то, что ты замужем за гоблином? — Гоблины, к сожалению, не являются группой риска. — К сожалению, — он усмехнулся. — А что является? — Смешение крови между альвами и йотунами. — Как избирательно. Только эльфы и великаны, верно? Остальные не так опасны, да? — он улыбался. — А чем опасен такой альянс? — Это может навредить Асгарду. — Чем же? Я не нашлась, что ответить. — Амора, ты владеешь магией. Значит, ты не можешь являться чистокровной асиней, верно? А насколько я помню, эксперименты Уроборос проводил над асами с одной целью. — Он хотел укрепить силу нашего народа. — Нет, Амора, он пытался создать идеальный сосуд, в котором смог бы закрепиться. Я открыла рот. — Я — один из тысячи таких экспериментов, который практиковала эта троица. Вы называли их Древнейшими. Первородными. Повелителями магии, повелителями времени и пространства. Такой фарс. Они не были ими. Они были Архитекторами при цивилизации Целестиалов. Они и им подобные косвенно поспособствовали ее уничтожению, — Фенрир зло усмехнулся. — Рано или поздно, любая жизнь заканчивается, а на том уровне могущества, к которому они приблизились, оставалась одна единственная цель — бессмертие. Они научились сохранять свои воспоминания, силу и знания даже после гибели тел, в которых они находились. Просто занимали новые. И, казалось бы, чего еще желать. И все же, не всегда все получается так, как мы того хотим. — О чем ты? Что они утратили? — Способность чувствовать. Эмоции. Вечная жизнь без чувств похожа на пресное блюдо. Ты не можешь наслаждаться дождем или лучами солнца, тебя не радует шум океана или его соленые волны, ты не ощущаешь вкуса еды или вина, ты делишь постель с кем хочется, и физически все прекрасно, но ты чувствуешь только механику. Сердце мертво. В метафизическом смысле. Они путешествовали по вселенным, принимая те правила, которые действовали в той или иной реальности, но все было так же, если возвращались телесные ощущения, то самое важное, что способность чувствовать — нет. — Ты можешь сказать, почему они не могли чувствовать? — прошептала я. — Утратили связь со своим Первомиром, когда перемещались между Вселенными. Единственное, что менялось в этой троице: с каждым погружением в новую реальность Архитекторы теряли свои силы. И души. Знаешь, что бывает с теми, кто утрачивает душу? Я покачала головой из стороны в сторону. — Они становятся тёмной материей. Пожирателями миров. Превращаются в Хостов — тварей, блуждающих между мирами. Перерождаться они не могут, поэтому заранее готовят себе «запасное тельце», сосуд. — Откуда ты все это знаешь? — А ты нетерпелива, да, Амора? Мне продолжать? Я кивнула. — Все изменилось, когда смертная женщина забеременела от одного из них, и родился я. Наполовину человек, наполовину — чудовище. Надо ли объяснять, что сделали с моей мамой? Они не знали обо мне, пока мне не исполнилось восемь лет. Я рос со своим племенем, пока мой папаша случайно не наткнулся на меня. Он решил навестить женщину, с которой, как ему на миг показалось, он что-то почувствовал. А нашел меня. — Что случилось потом? — мне стало не по себе. — Они уволокли меня в Кхаанруал, уничтожив мир, в котором я родился без колебаний. Я думал, что они пощадят мою мать. Но в том месте, в Тала-Рейн, в их превосходящей цивилизации с такими же аморальными уродами, они раздробили ее на части, выискивая закономерность, позволившую обычной смертной женщине родить существо их превосходящее, не теряющее своих свойств при переходе между гранями. — А с тобой… — я не смотрела на него. Лишь мимолетно увидела, как его глаза вспыхнули багрянцем. — Я не знаю, сколько лет они ковыряли меня. Синтезировать мои гены не получалось из-за постоянных метаморфоз тела. Я терпел эти пытки до тех пор, пока не увидел, во что превратили душу моей матери. Понимаешь, Амора, душу. Совершить кощунство над сакральным. Я испытал такую ярость, что высвободил всю возможную энергию своего потенциала. Они же искали именно это, — он зловеще расхохотался, хотя было видно, что ему не до смеха. — И уничтожил их мирок и их соплеменников. Они — действительно последние в своем роде. И сам факт того, что они что-то не поделили и уничтожили тела друг друга несказанно радует меня, но я успокоюсь только тогда, когда уничтожу их всех окончательно. Когда буду знать наверняка, что их больше нет, то я осуществлю своё возмездие. Это первостепенная задача. — Ты хочешь сказать, что они еще живы? Все? — Они — Хосты, Амора. Хоста можно уничтожить, только поглотив его силу, тем самым заняв его место. Я достаточно рассказал тебе, лапуля? Мы можем, конечно, болтать до утра. Однако мне кажется, что нам с тобой стоит посетить горячий источник на подземном уровне, правда я там малость был не особо аккуратен. Я почувствовала такую усталость, что мне действительно хотелось искупаться и упасть спать. Слишком непредсказуемыми были изменения в моей жизни. — Только еще один вопрос на сегодня, Фенрир. — Спрашивай. — Ты помнишь, как звали твою маму? — Немезида. Сегодня все завершится. Сегодня все закончится. Я откупорила фиал из чёрного обсидиана…