Альвхейм
POV/ Аерон Только я подумал, с чего было лучше начать, как услышал шорох. Четыре утра. Кто-то решил, что является бессмертным? Шорох повторился. Я повернул голову в сторону арочного окна — на подоконнике восседала массивная черная птица в половину моего роста. — Ааар! — ворон наклонил голову и, оглядев меня с ног до головы, снова каркнул, весьма ехидно. Я хохотнул, понимая, что был настолько занят, что совершенно не заботился о своем внешнем виде, представ перед Мунином в одних кальсонах, замызганном фартуке и кожаных перчатках. Волосы, собранные в пучок, уже несколько дней не встречались с водой, поскольку стоило мне начать готовить очередной декокт, то я забывал о насущных и обыденных вещах. Я стянул перчатку с одной руки, следом скинув вторую, бросил их на стол, после чего стянул маску с лица, чем-то напоминавшую клюв нежданного гостя, и кинул ее к перчаткам. — Мунин, какая занимательная встреча. Под покровом ночи, в предрассветный час. В самый темный час. Птица издала полуфыркающий-полусвистящий звук, замотав головой из стороны в сторону. — Приветствую в своей обители и прошу прощения за мой «необычный костюм». Дай мне пару секунд. Мунин оттолкнулся от подоконника, взмыв над моей головой и сделав круг по лаборатории, опустился на постамент, благо способный выдержать вес немалой тушки. Собственно, для него я этот «насест» и создал. Я щелкнул пальцами, чарами сменив одежду, и привел себя в порядок. С горячим источником не сравниться, но вполне достаточно, чтобы переговорить с хозяином фамильяра. Эти существа по своей сути являющиеся териоморфными духами, отображающими суть магии чародея-хозяина, обладали весьма высоким интеллектом и питались от самой магии. И были не заменимы и уникальны по своей природе, потому что могли материализоваться в любом пространстве. Только неординарные колдуны могли себе позволить использовать и приручать потустороннюю сущность. Один решил передать что-то особенное, раз отправил фамильяра, а не шар-посланец. Значит, что информация будет весьма интересной. Знал, как меня заинтересовать. Я подошел к птице и установил с ней зрительный контакт. Глаза ворона замерцали как млечный путь. Телепатическая связь пульсировала световыми потоками, создавая мерцательный шум вокруг головы, похожий на всполохи электрических импульсов нейронов. — Когда ты в последний раз со мной общался, то присутствовал лично, — я иронично улыбнулся. Теперь, когда мы могли общаться ментально, было намного легче передавать эмоции и сопутствующие образы. Я вспомнил Одина в робе ученика. Тот хохотнул. — Давно это было. И я не был уверен, что тебе будет удобно встречать меня в исподнем, да и, к сожалению, не могу сейчас покинуть дворец. Ситуация патовая. — И ты сразу про меня вспомнил. Как только ситуация стала патовой. Один расхохотался. — Ты меня обучил всему, что я знаю. — Но дальше ты не пошел. Помню. На моей памяти всего три ученика, которые были достойны моего внимания. — Ты, как всегда, умеешь расположить к беседе. — В этом мы с тобой похожи, Вседержитель Девяти миров. — Но не Альвхейма. — Правильно, не Альвхейма. Тут моя вотчина. И я все еще зол на тебя. Нет, я лгу. Гораздо хуже. — Я жалею о своем выборе. — Вот только не говори мне, что ты мог чего-то не знать, Один, я лично отвел тебя к источнику Иггдрасиля, чтобы ты мог видеть будущее. Хочу, чтобы ты знал, что я жалею, что обучал тебя. — Я не мог предвидеть всего. — Один, мёртвые женщины и дети. Я разве этому тебя учил? Я учил тебя устраивать резню, а потом прикрываться благими намерениями? — Я не могу отрицать свою вину. — Не можешь, бесспорно. Я пощадил Фригг только не потому, что она является твоей женой. У нее был ребенок. Новорожденный. Я подумал об этом. Хотя твоя супруга не пощадила ни мою дочь, ни ее дитя. И меня до сих пор поражает тот факт, что ты ничего якобы не знал об Ордене Валькирий. Не поверю. Но ты был влюблен, как мальчишка. Глупо и опрометчиво для колдуна. Поэтому и дальше прошу тебя сохранять тайну. Не смей никому говорить, что я когда-то обучал тебя. — Не посмею. Я хочу попросить тебя об одолжении. Я зловеще усмехнулся. — Одолжение? Мне кажется, что ты переступаешь границы. — Я не хочу войны. — Скажи это отсеченной голове и своему брату. Ты, кстати, виделся с ним? Не интересовался, как у него дела? Нет? Так я тебя просвещу: он обезумел. Он не может больше менять свой облик, застрял в форме йотуна, хотя в нем и течет кровь древних гримтурсенов. Как и в тебе, впрочем. А с вашей матушкой? Нет? Бестла бы оторвала тебе… — Знаю. Мы замолчали. Я выдохнул и спросил: — О каком одолжении речь? — Мой младший сын, Локи…я бы хотел, чтобы ты обучил и его. Я поперхнулся и ядовито прошипел: — Я? Обучать очередного асгардца, который в будущем скорее всего тоже попытается разхреначить Йотунхейм? Или еще какое царство? Или мир? А что мелочиться? — Не думаю, что Локи способен на такое. — То же самое я мог бы и сказать о тебе. — Выслушай меня, прошу… — Нет. Это мой окончательный ответ. — Уверен? — Абсолютно. А сейчас убирайся в свой златосратый Асгард, построенный на чужой крови, и больше не смей даже напоминать о своем существовании. Ты — мое самое огромное разочарование, Один, сын Бёра. — Позволь мне переубедить тебя. — Я не ясно выразился? Что такого можешь ты мне сказать, что поразит меня в самое сердце? Или разбередит на потребу твоей чёрной душе? — Локи — сын Лафея и Ниэллириен. Я застыл. Внутри что-то оборвалось и перевернулось. Земля едва не ушла из-под ног. Я давным-давно позабывший об эмоциях, не испытывавший ничего, кроме гнева, ненависти или ярости, обомлел. — Это жестокая шутка. Ты понимаешь, что и кому ты говоришь? — Это правда. И тебе это известно, поскольку сейчас ты связан со мной мысленно. И как бы я не хотел что-то утаить, ты все равно это увидишь. Один, лишенный глаза, остановился рядом с артефактом… Удивленный асгардец подошел к свертку, который изначально принял за жреческое тряпье и поднял на руки. «Слишком маленький для ребенка великана», — подумал Всеотец, разглядывая малыша, сменившего цвет кожи и теперь ничем не отличавшегося от обычного ребенка асов. — Любопытно, — Один улыбнулся и укутал дитя своим золотым плащом, понимая, что держит на руках сына Лафея. — И ты все это время молчал? Как и твоя благоверная, когда я вытряс из нее всю правду? Меня колотило. Я был на грани. Чувствовал, как магия внутри меня выходит из-под контроля. Пространство вокруг меня начало искажаться. Мунин в ужасе закаркал и заметался по комнате, рассыпая перья. Птицу скручивало от боли. Вокруг меня расползалась необъятная тьма. Я остановился. Просто отключил эмоции, пока не разнес свой собственный мир. Ублюдочный Асгард. Гореть тебе в пламени Муспельхейма! Птица истошно верещала. Меня скрутило от раздирающих душу звуков. — Прости меня, ты ни в чем не виноват, — трясущейся рукой я взял лекарственную мазь с алхимического стола и осторожно приблизился к жалобно каркающей и тяжело дышавшей птице, чьи перья стояли торчком, а крылья были сломаны. Ворон попытался отползти от меня. Меня полоснуло по сердцу словно ножом. Бедное существо ни в чем не было повинно. Я опустился на колени и медленно приблизился к перепуганной птице, успокаивая ее магией и исцеляя, выравнивая и сращивая изувеченные крылья. — Тише, тише, — мой голос дрогнул, когда Мунин, содрогаясь, засвистел. Я почувствовал, как что-то скатилось по щеке, а в глазах защипало. Насколько бы циничным чудовищем я ни был, я никогда не отниму жизнь у беззащитного существа. Благо я уже исцелил птицу, но она была настолько напугана и измучена, что вихрем вылетела в окно, крича во все горло. Я же впервые за несколько тысяч лет уткнулся в колени лбом и разрыдался. Через какое-то время я снова взял себя в руки, возвращаясь к своему прежнему состоянию безразличия, но это было самообманом. Ничего не будет как по-прежнему. Все изменилось в тот миг, когда я узнал правду. Я развел руки в стороны, после чего резко схлопнул ладони, образуя руками замок и начал шептать. Сказав все, что было необходимо, я разжал руки, выпуская на волю сгусток чёрной энергии, испускавшей красный всполохи и произнес место назначения: — Асгард.Асгард
POV/ Один Разговор с Аероном прошел совсем не так, как я рассчитывал. Скорее вызвал головную боль, когда Мунина рвало на части от враждебной энергии. Благо эльф смог остановиться и исцелить фамильяра. Мог ли я винить альвхеймца? Сомневаюсь. Как бы я отреагировал, окажись на его месте? Не знаю. Скорее всего сравнял бы мир врага с пустошью. И откровенно я чувствовал разочарование в самом себе. Я не знаю, как сложилась судьба моей дочери, рожденной от смертной женщины много столетий назад. И как бы я не пытался, то не мог заставить себя почувствовать хоть что-то по отношению к ребёнку, которого не знал, но знал, что этот ребенок давно умер, оставив после себя потомков, которых я тоже не знал. Аерон никогда не терял контроль. Такой связи со своим народом стоит только позавидовать. Наверное, поэтому мы не можем найти общий язык с альвами. Мы ценим только силу и войну, даже пребывая в мире, а для них приоритетом являются кровные узы. Ниэллириен была его племянницей, но колдун считает ее своей дочерью. Я даже начинаю думать, что если отдам ему Локи, то больше его не увижу. Их с Аероном тогда свяжут не только кровные узы, но и узы магии. Может, что оно и к лучшему, что он отказался? Нет, не к лучшему. Я не смогу обуздать силу, что прорывается в Локи. Я не рос с матерью в Йотунхейме. Я рос в Асгарде. Меня воспитывала законная супруга Бёра, а свою родную мать я видел очень редко, но это было самое замечательное время в моем детстве. Потому я и ненавидел Лафея. У нас одна мать, но разные отцы. Однако Лафей всегда был свободным. И он жил там, в мире вечного хлада, с ней. В любви и взаимопонимании. Я же жил так, как и полагалась воину. И сейчас с высоты прожитых лет я ясно вижу, что я потерял. Я не знаю, что такое быть йотуном, хотя во мне и течет эта кровь. Я не понимаю сути сил инеистого, но знаю одно. Локи нужна свобода. И наставник. И он бы был у пацана, если бы не еще одна ошибка с моей стороны. Стоило отдать ему ребенка сразу, не утаивая. Тогда был бы шанс на то, что валькирии могли остаться в живых. С другой стороны, Локи мог бы стать реальной угрозой. Сейчас же он считает Асгард своим домом. Если не узнает правду. К чему это может привести даже страшно подумать. Я тяжело выдохнул, поставил Гунгнир как обычно около трона и вышел на балюстраду. Пламя освещало и наполняло теплом душу. »…на потребу твоей чёрной душе…» Умеет же залезть под кожу. Разбередить все старые раны. Я перед отцом никогда не чувствовал себя виноватым. Скорее отстаивал свою правоту. С Аероном я даже сейчас продолжал чувствовать себя напакостившим ребенком. Правильно говорят, что тот, кто обучает тебя магии становится тебе много ближе, чем родной отец. Сколько ошибок я сам уже совершил, будучи отцом? Я горько усмехнулся, понимая очевидную истину, что сколько бы тысячелетий я не прожил, сколько всего я бы не познал, я все также не перестаю удивляться своей наивной уверенности в собственной мудрости, продолжая совершать непозволительные ошибки. Мою меланхолию прервала чёрная сфера, полыхающая красными всполохами. Я удивился. Нет, я знал, что он согласится, но думал, что придется явиться к нему собственной персоной. Лично. Видимо, что Аерон понял даже больше, чем я мог предположить. Мои догадки подтвердились, когда я впустил в свой разум сферу. «Мне жаль, что так вышло с фамильяром, я приношу своё искреннее сожаление, что причинил боль живому существу. Что касается Локи — я его забираю. И он вернется в Асгард сам, когда сочтет нужным. Если сочтет нужным. И у меня есть условия: первое, ни ты, ни твоя супруга, ни кто-либо не будет вмешиваться в процесс его обучения, второе, я разрываю все дипломатические и экономические связи с Асгардом, это нужно было сделать еще тогда, но я действительно верил в то, что мой ученик мог оступиться, но увы. Я не думал, что ты — худшее, что могло случиться с Девятью мирами, Один. И это связано не с тем, что твоя жена уничтожила мою семью. А с твоей глупостью и высокомерием. С тем, что ты закрываешь глаза на истину. Ты должен защищать миры. Однако ты их рушишь. И мне отвратна мысль, что я не смогу рассказать Локи правду. Я не собираюсь разрушать его жизнь. Не хочу, чтобы еще одно мое дитя пострадало от ваших интриг и манипуляций. Отправляй его немедленно. Я догадываюсь, что ты решился раскрыть тайну только по одной причине: скорее всего его способности пробудились и не поддаются контролю, что не удивительно с таким наследием. И мне уже донесли о небольшой проблемке с Нибльхеймом. Я улажу это, но взамен: не могу отказать себе в удовольствии…» Я расхохотался, услышав последнее требование эльфа. Вот тут я с ним полностью согласен. POV/ Фригга Я никогда не испытывала такого унижения. Вся моя суть кипела, могу поклясться, что я чувствовала, как пузырится в венах моя кровь. За девятнадцать лет я даже успела привязаться к ребенку, которого изначально считала нечистым. Выродком. Средством для достижения цели. Я не понимала, как сильно изменились мои чувства до той поры, пока не случилось непоправимое. В полной мере я прочувствовала, что Локи давно стал мне родным в тот момент, когда Амора с леденящей душу улыбочкой поведала мне о том, что спит с моим сыном. В тронном зале при делегации из Нибльхейма, прибывшей из-за смерти мужа-гоблина этой суки, она заявила, что мой ребенок заставил ее разделить с ним ложе, угрожал ей учинить расправу над ее мужем и Нибльхеймом войсками Асгарда, а после отравил этого уродца. Ей позволили удалиться в покои, как женщине, над чьей честью надругались. Надругались над этой блядью! Я знаю Локи! Да — он проблемный ребенок, но он никогда — никогда! — не смог бы причинить кому-то вред! Он очень замкнутый, но мечтательный ребенок! И чтобы он надругался над женщиной?! Над валькирией?! Мразота, как же ловко ты все рассчитала! «Для Асгарда это был удар! Но это плевок в лицо Нибльхейма! Это объявление войны!» — вещала эта лживая продажная тварь. Мне было ясно для чего она это сделала. Она хотела занять место в Совете Старейшин Нибльхейма ценой жизни моего сына! Она могла избавиться от этого ублюдка-гоблина любым способом, но она предпочла втянуть еще и Асгард в весьма недвусмысленное положение! Да плевала я на Асгард! Моего ребенка заключили в кандалы и уволокли в Нибльхеймское посольство, как преступника, скованного по рукам и ногам. Я повела себя не по-царски, вцепившись в стражников, пытаясь отбить сына, но меня оторвали от него эйнхерии. Я могла только бессильно кричать, умываясь слезами, пока напуганного и бледного Локи тащили прочь из тронного зала. Один силой удерживал Тора и заключил сына в казематы, чтобы он не натворил еще больших бед. Происходил какой-то кошмар! Я не знаю, что произошло, но Локи вернули через пару часов, напуганного до смерти и замкнувшегося в себе окончательно. Он не отвечал на вопросы, не ел, не реагировал ни на что. Он просто заперся в своих покоях. Сиф удалось попасть к нему. Я не знаю, о чем они сейчас говорят. Но я спокойна хотя бы тем, что он говорит с ней. О чем я смогу узнать позже. Но сейчас я должна успеть выловить эту тварь, пока она не смылась из дворца. Я пинком отворила дверь. Она воровато обернулась, уже одетая в дорожный костюм, почти все вещи были собраны. Я молча вошла вовнутрь и захлопнула дверь магией, чтобы она не могла улизнуть. Также я наложила чары тишины. Я хотела с ней поговорить. По-женски. В приватном уединении. Ведь моя подруга, кажется, получила травму. — Я думала, что ты не придешь попрощаться, — Амора усмехнулась и скрестила руки на груди. — Как я могла, — я скопировала ее интонацию и позу в точь-в-точь. — Не хочешь объяснить, что это было? — Фригга, мы слишком долго ждем. Как по-другому можно добраться до нибелунга и наконец начать действовать, если, как ты сама говоришь, он постоянно находится под неусыпным надзором Одина? — она заломила бровь. — Я же предоставила нам такую возможность. Нам нужно сердце этого уродца. Да и Один не будет рисковать благополучием царства даже ради своего сына. Я удивлена, дорогая моя царица, что ты так злишься. Разве это не было нашим планом изначально? Или ты привязалась к этой ничтожной твари? Сколько мы еще будем ждать? Мы ведь валькирии, а наша предводительница заигралась в мамашу. И долг отошел на второй план? — Это месть, верно? — я зло усмехнулась. — Как проницательно, дорогая. Однако для меня странно, что большинство из наших сестер отдали свои жизни за тебя, положили свои жизни и личные интересы вместе с амбициями на жертвенный алтарь, а ты решила, что можно жить долго и счастливо, имея все? В таком случае тебе стоит передать бразды правления остатками нашего ордена кому-то более достойному. Я с детства, Фригг, жертвую своей жизнью, своей душой и телом, потому что того требовали интересы Асгарда. И что же не так? О какой мести ты говоришь? — Амора изобразила удивление. Я зло рассмеялась: — Ты смешна, — я не могла сдержать усмешки. — Ты все еще любишь Одина? Или ты злишься, что роль царицы Асгарда досталась мне, подруга? О, нет, постой, — я хохотнула. — Это все потому, что тебе пришлось трахаться с гоблином? Амора, ты совсем дура? Что тебе мешало опаивать его? Да, ладно, серьезно, легла в кровать…с гоблином? — я изобразила рвотный позыв. — Я думала, что ты умнее. Прости, что я ошибочно предположила, что ты отправишь всю гоблинскую семейку на тот свет с легкостью даже в Нибльхейме. И как минимум заведешь себе нормального любовника. Однако ты строишь из себя жертву, при этом испоганив жизнь невинному ребенку, а не мне. Ты совсем больная? Лучше бы ты залезла в койку к Одину, честное слово. — По-твоему, это шутки? — она заорала во все горло. — Ты называешь выродка йотуна ребенком?! Ты называешь меня дурой?! Ты в своем уме?! Ты отправила меня в клоаку, а я послушала тебя, как Верховную. А ты меня просто бросила на растерзание в эту помойку, пока сама купалась в роскоши и жрала винограды на софе, царица Асгарда. Ты была моей подругой, но поступила со мной как с мусором! — И поэтому ты решила трахнуться с Локи? — ледяным тоном спросила я. — Что, сама хотела это сделать?! — Амора рассмеялась. И я сорвалась. С рыком бешеной пумы я набросилась на нее, повалив на пол и усевшись сверху, вмазала ей по лицу. Один раз, второй. Она зарычала и, вцепившись в ворот моего платья, приложила меня головой в лоб. Я охнула и свалилась с нее, получив удар с разворота в челюсть. В голове зазвенело. Я сделала кувырок назад, уклонившись от пинка, оторвала подол платья, махом подняла деревянный табурет и заслонилась им от летящего в меня ночного горшка. — Дерьмом моим угостись! — рявкнула она и кинулась в мою сторону. Я сплюнула мочу, попавшую в рот, развернулась, пропустив Амору мимо, и, размахнувшись от души, приложила ее табуретом по хребтине. Дерево с треском и стуком разлетелось во все стороны. Она увесисто шлепнулась на пол, приподнялась, сплюнув кровь. Обернулась в мою сторону, сверкнув окровавленными зубами. Я ощерилась: — Иди, давай обнимемся, сука поганая! Она взревела и кинулась на меня, вцепившись в волосы. Я вскрикнула, потому что она вцепилась в мое лицо. Я схватила ее за плечи и ударила коленом в живот. Амора охнула, но тут же развернувшись вмазала мне в полупрыжке в грудь. Из легких вышибло воздух, а я упала, задыхаясь. Она же, разбив запирающую руну, выбежала из покоев, бросив все свои вещи. Я подорвалась моментально и побежала за ней следом. POV/ Один Мне предстояло еще поговорить с Локи и с Фригг по поводу моего решения отправить Локи в Альвхейм. Когда Локи вернули во дворец, то я сразу связался с Аероном. Оставалось только разобраться с катастрофой, в которую влип по своей глупости Локи. Аерон, как и обещал, сумел остановить воинствующих и жаждущих кровавой дани гоблинов. Он прислал своего советника — Эридина аэпх Ванадри. Темноволосый эльф был известен своим мастерством в области целительства, и сейчас он проводил вскрытие отравленного Флимдрегона. Разлагающееся тело гоблина уже изрядно посинело, местами сохраняя исходную серость. Запах был, мягко говоря, не прекрасен. Рядом с ним стояли наблюдатели-гоблины, фиксируя в свитках процесс. Это было внове для тронного зала, но и ситуация была нетипичной. К моему удивлению, ясность так же внес Фандрал, заставив Тора рассказать правду. Я смотрел на Тора, который явно не находил себе места из-за случившегося. Также присутствовал посол Нибльхейма, Йкатвир, который слушал рассказ моего старшего сына о том, что Локи никак не мог отравить супруга Аморы, поскольку находился в Йотунхейме. Было решено отправить ищеек из Нибльхейма с отрядом из Асгарда, возглавляемым Огуном, чтобы расспросить местных в Горгуате. — Нет необходимости, — отозвался Эридин, привлекая внимание всех присутствующих. — В составе зелья использовался Агрн Гебурга. Гоблины понимающе закивали головами. Я выдохнул внутренне. — И что это означает? — Тор требовательно уставился на эльфа. Гоблины единовременно развернули головы в сторону Тора, а после повернулись к Эридину. — Это означает, что твой брат должен был родится около ста лет назад, чтобы приготовить это зелье. Агрн Гебурга был уничтожен во всех мирах, потому что даже споры этого растения несут моментальную смерть вдохнувшему. — Мог ли он приобрести этот яд? — Йкатвир с любопытством посмотрел на эльфа. — Нет, потому что зелье весьма специфичное, — хохотнул альв. — Наш соотечественник мертв, а вы находите это смешным? — ощерился один из гоблинов. — Видите ли, уважаемый мой собрат файёри, — эльф еле сдерживал смех, — если бы здесь не было специалиста вроде меня, так как обычно мы не вмешиваемся в дела такого рода, то вы бы ошибочно могли решить, что в смерти вашего сородича виноват мальчишка. — Я так и не услышал, на основании чего вы полагаете, что мальчишка не виноват? — тихо спросил Йкатвир. — Ведь зелье можно и приобрести на чёрном рынке в Свартальфахейме. — Даже если так, — Эридин хихикнул, — прошу прощения, повторюсь, чтобы этот яд подействовал, напоить им жертву недостаточно. И тут я вспомнил почему. Сжал челюсти, чтобы не засмеяться. Боялся спровоцировать очередной конфликт, да и это не подобающе царю. Но смех эльфа мне был понятен. — Давайте посчитаем, принц Локи отправился в Йотунхейм два дня назад. Судя по состоянию тела, яд начал действовать около двадцати часов назад, а принц вернулся через радужный мост позже на семь часов и двадцать три минуты, чем яд начал действовать. Верно? — Это так, мы проверили энергетический след активации Радужного моста, — кивнул гоблин в синей робе, записывающий за эльфом, — но он мог отравить его и позже. Вы можете ошибиться в расчетах. — Все бы ничего, мой друг, мог бы, но, чтобы данный яд подействовал, отравитель должен выпить яд и передать его во время копуляции, — Эридин мягко улыбнулся. Повисла тишина, взорвавшаяся от хохота Фандрала. — Прошу прощения, я просто не очень хорошо себя чувствую, — юноша пытался подавить фырканье. — Что это означает? — Тор непонимающе оглядывался, пытаясь понять о чем речь. Да уж, сын. Как говорится, всему свое время. — О, — неловко поежился Йкатвир. — Тогда это многое объясняет. — Получается, что у нас появился другой подозреваемый, — эльф продолжил извлекать органы из тела гоблина, а его ассистенты размещали их по канопам. — Жаль, что он отравлен, столько материала в пустую. — Скорее другая подозреваемая, — Йкатвир склонил голову, — Всеотец, мне действительно очень жаль, что все так вышло. Я надеюсь, что Нибльхейм сможет как-то загладить свою вину за столько чудовищное недоразумение. — Я думаю, что мы сможем договорится, — я понимающе кивнул. С моей души словно камень свалился. Это был первый раз, когда я был рад тому, что Локи не внемлил гласу рассудка и отправился во враждебный мир. По счастливой случайности. Я поднялся с трона и подошел к Эридину: — Я понимаю, что у вас здесь есть и другие дела… — Вы правы, — эльф улыбнулся. — Я подожду, но вы ведь знаете, что время не ждет, потому что рискуем не мы с вами. — Я понимаю, сегодня все будет решено, а завтра вы сможете приступить к своим делам. — С великим удовольствием, — Эридин кивнул головой в сторону Тора и Фандрала, навостривших уши. Я повернулся к детям: — Вам пора на тренировку, кажется, и так задержались, и еще, Тор, по поводу молота… Резко распахнулись двери тронного зала, с грохотом ударив по близ расположенным колоннам. Послышались крики и добротная брань, достойная поля битвы или цверговой кузницы. Две асини, сцепившиеся между собой, окровавленные с ног до головы, лупили друг друга что есть мочи, кубарем влетев в зал. — Занимательно, — Йкатвир сложил пальцы домиком, — я как раз хотел переговорить с Леди Аморой. Я наблюдал, как мощным ударом ноги, моя супруга снесла Амору с ног, после схватила ее за волосы и поволокла к нам. Она вытолкнула ее вперед перед гоблинами и металлическим голосом прорычала как сумрачный зверь Йотунхейма: — Амора Нибльхеймская, я изгоняю тебя из Асгарда и вверяю тебя в руки Совета Старейшин Нибльхейма за злодеяния, совершенные против альянса. Амора поднялась, повернулась к Фригге, и яростно закричала: — Я здесь жертва, а ты хочешь повесить все на меня, великая царица?! Это все дело рук Ло… Звонкий хлопок разрезал тишину подобно удару хлыста. — Не смей трогать мою семью, — прорычала Фригга. После моя супруга гордо развернулась и решительно удалилась. Я почувствовал, что снова влюбился в женщину, которую много лет назад взял в жены. И хотя наши отношения давно испортились, я понял, что между нами все-таки есть шанс на счастливое будущее. И я его не упущу.