Ненужные люди

Утро добрым не бывает — известная истина, в полной мере относящаяся к Синдзи Икари. Для него утро — это начало очередного, неудобного дня. Опять перелезать на коляску, опять проблемы с тем, чтобы нормально одеться, опять проблемы с передвижением по лестницам. В общем ничего хорошего в том, чтобы быть инвалидом-колясочником, нет. Сбой эксперимента одиннадцать лет назад оставил следы не только в воспоминаниях подростка, но и вполне себе осязаемые шрамы на теле. Больше десяти операций лучшими нейрохирургами института Gehirn, а затем и NERV, год в больницах и мальчику смогли вернуть только подвижность рук. Все, что ниже поясничного отдела позвоночника, оказалось парализованным. Да-да, в том числе и то самое, о чем Синдзи неустанно напоминали его одноклассники и одноклассницы. Постоянная травля в школе, невозможность полноценно передвигаться, затруднения при перемещении с коляски на кровать, заставили Икари заняться спортом и найти себе занятия по душе. Силовые нагрузки на руки, стрелковый клуб, кулинария, музыка, литература — сфера интересов Синдзи была огромна. Осваивал он все довольно быстро, но успехами было делиться не с кем — друзей не было. Дядя с тетей помогали ему по мере возможностей, однако полноценного участия в становлении личности мальчика не принимали и его успехами не очень интересовались. Поэтому Синдзи рос очень замкнутым, но целеустремленным, решительным и очень мстительным человеком, что иногда приводило к неприятным последствиям, вплоть до проблем с законом. Первая серьезная неприятность случилась с ним пару лет назад, когда на занятии в кулинарном клубе Икари попросил девочку из параллельного подать с верхней полки муку для теста. Получив ответ «Встань и возьми. Ой, прости, я не заметила, хи-хи-хи», мальчик сделал все сам, но начал активно изучать компьютерные науки. Спустя полгода вся школа увидела очень интимные фотографии этой девочки, некоторые в том числе с разными мальчиками. Девочку нашли дома родители на полу, а около нее лежала пустая упаковка снотворного. Она выжила, но ей пришлось перевестись в другую школу, а Синдзи через Сеть и там распространил эти фотографии, что закончилось переездом семьи девочки в другой округ. Виновника тогда так и не нашли, и Синдзи как ни в чем не бывало продолжал посещать как школьные занятия, так и различные клубы. Второй случай приключился с ним на крыше этой же школы, где мальчик любил рисовать. После клубных занятий парочка старшеклассников пришла на крышу, но увидев там Синдзи — решили над ним поиздеваться. Скинув его с коляски, они принялись пинать беспомощного школьника ногами, однако один из старшеклассников быстро раскаялся от нахлынувших на него многокиловольтных эмоций из электрошокера Синдзи, а второй получил телескопической дубинкой в кадык. Кто же знал, что этот удар заставит школьника оступиться и упасть с крыши школы прямо во двор? Дубинку и шокер пришлось сдать в органы как вещдоки, а самому Икари провести несколько недель душевных бесед со следователями, школьными психологами и полицейскими психиатрами. Однако, принимая во внимание обстоятельства, все было списано на необходимую оборону и несчастный случай, но класс невзлюбил Синдзи еще сильнее. Было множество случаев, когда с обидчиками Икари приключались серьезные неприятности, вплоть до смертельного исхода. Часть из них была связана с мальчиком, часть — случайности, но мрачная слава прилипла к главному подозреваемому во всех школьных бедах, тем более кто-то из одноклассников обратил внимание на фонетику имени Синдзи — «син», смерть. Синдзи не особо обращал внимания на одноклассников, но дабы не расстраивать их, начал носить черную одежду. Последний случай со смертельным исходом произошел на улице, когда Синдзи возвращался из школы и старшеклассники решили избить его, дабы «неповадно было». Мальчик к этому времени уже носил с собой в дополнение к шокеру и дубинке (которые у него регулярно изымались, но он покупал новые) еще и пару ножей, решил не тянуть время и атаковать первым. Спас его и школьников только вовремя подъехавший патруль, забрав всех в отделение. Так как один из раненых старшеклассников умер в больнице, то органы начали работать с Синдзи более плотно, заставив пройти психиатрическую экспертизу, по результатам которой у него обнаружились моральные травмы от смерти матери, предательства отца и издевательства одноклассников. Мальчик был признан ограниченно трудоспособным с психопатическим расстройством личности и на месяц помещен в стационар для принудительного лечения. Как только об этом узнали его дядя и тетя — от него отказались.

***

Туман в голове не рассеивался. Неделя на сильнейших нейролептиках способна и из взрослого человека сделать овоща, что уж говорить о четырнадцатилетнем мальчике-инвалиде. Синдзи не помнил, сколько времени он тут уже находится, что он вообще делает и кем является. К нему не приходили родственники и друзья, он не писал никому письма и не читал книги, а лишь сидел у окна в коляске и пускал слюни. В минуты просветления мальчик мог лишь понять, что находится в странном помещении со множеством коек и решетками на окнах, но просветление наступало редко, так как нейролептики регулярно поступали в организм. Памятуя о его выходках и опасности для общества его не выпускали даже на прогулку. Плюс ко всему другие пациенты повадились бить его и отбирать еду, на что Синдзи лишь тупо мычал и пускал слюни. Когда истекла первая неделя, курс нейролептиков закончился и мальчик понемногу стал приходить в себя. Регулярные избиения все это время не прекращались. Это случилось на третью неделю пребывания его в клинике. Когда во время обеда у него опять решили отобрать обед, Синдзи воткнул ложку в глаз обидчику и вытащил глаз из головы. После этого в личном деле появилась запись «Особо опасен», а сам он был помещен в карцер — камеру два на три метра с кроватью, к которой привязывали пациентов и кололи мощнейшие стимуляторы с нейролептиками. Это давало потрясающий эффект, превращая пациента в безвольное и безэмоциональное существо уже на четвертый день таких уколов. На счет правомерности таких мер никто и не беспокоился — кому нужен мальчик-инвалид с волчьим билетом, от которого отказались опекуны? В карцере прошло пять дней. К нему даже перестали заходить санитары, Синдзи срал под себя и тупо смотрел в потолок, пуская слюни. «Хана пацану, его лучше пристрелить, чем оставить в таким виде» — комментировал персонал происходящее у него в камере, когда приносили еду или питательную капельницу.

***

-Найдите мне его. Плевать какие ресурсы потребуются и какие методы, но он должен быть здесь! — прорычал Гендо Икари, командующий японским отделением NERV и просто очень разозленный человек. Видя его в таком виде, весь персонал по коридорам передвигался строевым шагом, а на командном мостике даже головой не вертели во время работы. Было из-за чего злиться — единственный сын командующего, по совместительству единственный теоретически возможный пилот Евангелиона, пропал с радаров три недели назад! Опекуны покинули страну и не отвечали на письма, из школы его отчислили, в полицейском управлении была запись что он на принудительном лечении, а психиатрическая лечебница без специального запроса не предоставляли информацию о своих пациентах. Специальный запрос был получен быстро, но бюрократическую машину не мог преодолеть даже NERV и только через пять дней был предоставлен ответ, что пациент содержится в особо строгих условиях и не подлежит освобождению. По отдельному запросу было получено личное дело Икари-младшего и его история болезни.

***

Акаги Рицко, руководитель научного отдела NERV, ответственная за здоровье пилотов, функциональность Евангелионов, а так же за все, что относилось к технике и медицине, дрожащими руками прикуривала очередную сигарету. Около нее уже лежало пять пустых пачек, а пепельница давно скрылась под грудой окурков. -Командующий Икари, капитан Кацураги, с сожалением сообщаю вам, что пилот для нас потерян с вероятностью 89%. Если с ним делали все то, что записано в историю болезни, а наверняка с ним делали еще и то, что в эту историю не записано, то даже если мы возьмем штурмом лечебницу — мы достанем оттуда в лучшем случае пускающий слюни овощ. — Рицко сидела у себя в лаборатории и курила без перерыва уже несколько часов. -Он нам нужен. В любом виде. Капитан Кацураги, на вас изъятие Третьего Дитя и обеспечение безопасной доставки его в NERV. Можете воспользоваться ресурсами второго отдела. — не терпящим возражений тоном отдал приказ Командующий. -Есть! — Мисато была в бешенстве, как только поняла, что делали в лечебнице с четырнадцатилетним мальчиком, — Разрешите применение силы? -Разрешаю. Пилот нужен мне здесь. Живым. Кацураги вылетела из лаборатории как ураган, полетев во Второй Отдел. Влетев внутрь, она обратилась к сидящим без дела бойцам, чья смена еще не наступила: -Мальчики, есть неофициальная работа, можно будет стрелять и развлекаться. -Внимательно слушаем, капитан Кацураги, — вытянулся по стойке капитан боевой группы. -Необходимо не привлекая внимания к NERVу проследовать со мной в соседнюю префектуру и там извлечь объект из психиатрической лечебницы, по возможности расчистив место под будущее строительство на месте этой лечебницы, — нехорошо улыбнулась капитан. -Будет сделано, сколько человек потребуется? -Двух машин, на случай непредвиденных осложнений, будет достаточно. В одной из машин должно быть место для объекта. -Принято, через сколько выдвигаемся? -Часа хватит на подготовку? -Более чем. Я направлю вам список лиц, которые отправятся с нами. -Хорошо, — кивнула Кацураги, направляясь в оружейную. Табельное оружие явно не подходило для этой задачи. Выбрав из оружейной бронежилет и MP-5 с боеприпасами, глава тактического отдела направилась в гараж, где ее уже ждали тяжеловооруженные бойцы. Ни на автомобилях, ни на камуфляже не было идентификационных знаков. Номера на автомобилях были заменены на обычные гражданские, и, как успела заметить Мисато, номера на оружии были затерты. Правильно интерпретировав ее взгляд, капитан группы усмехнулся и заметил: «Да, ни номеров, ни документов… Держим для таких вот операций все это добро». Меньше чем через час группа из двух машин выехала из Токио-3. Преодолев весь путь до лечебницы за каких-то три часа, автомобили остановились около ворот. Мисато с удивлением почувствовала выброс адреналина и у нее задрожали руки. «Давненько я не участвовала в операциях, надеюсь не все навыки растеряла». Хотя то, что они задумали — будет не операцией, а бойней, ибо охраны как таковой в лечебнице не было. -Бойцы, перед нами психиатрическая лечебница, в которой держат в жутких условиях потенциального пилота — четырнадцатилетнего мальчика-инвалида. Сами понимаете, персонал тут не люди, и невиновных среди них нет. -А как быть с пациентами, капитан? -Постарайтесь не убивать, но наивысший приоритет имеет спасение объекта. -Есть! Ворота как — пешком или выносим машиной? -Выносим, времени мало. Двигатель взревел и машины рванули вперед. Полноприводные трехтонные бронеавтомобили с пятилитровыми двигателями стартанули как из пушки и после небольшой встряски ворота уже лежали на земле, а машины прорвались к зданию. Группа выскочила из автомобилей, несколькими выстрелами уложив бегущих к ним с КПП охранников, а так же охрану у дверей. Рассредоточившись по первому этажу и перекрыв входы и выходы, бойцы стали ждать, когда вернется Мисато с капитаном группы. Дверь кабинета главврача слетела с петель, а следом в кабинет ворвались три человека в масках. -Где Синдзи? — удар приклада в челюсть заставил мужчину упасть со стула. -Н… н… н-непонимаю о ч-ч-ч-ем вы, — отплевываясь пробормотал эскулап. -Пациент Икари Синдзи, мальчик-инвалид, который у вас на особом режиме, — новый удар приклада ломает пальцы и вызывает крик боли. -В… в… в к-к-к-арцере… -Веди тварь, — пинок под зад тяжелым берцем. На выходе из кабинета их поджидало двое санитаров с дубинками, которые даже не успели понять, что их убило. Продвигаясь в подвалы, маленькая процессия открывала огонь на поражение по всему, что формой напоминало врача или санитара. Когда они дошли до карцера — на полу были следы крови от их ботинок. «Только бы мы не опоздали» — думала про себя женщина, пока главврач открывал дверь карцера. Открыв дверь и поморщившись от запаха испражнений, женщина посмотрела на Синдзи и похолодела — на нее смотрели пустые безжизненные глаза. Главврач понял, что жить ему осталось несколько секунд, когда ствол MP-5, который держала Мисато, уперся ему между ног. -Последнее слово? — стальной голос женщины заставил врача произвести непроизвольный акт дефекации, ноги у него подкосились, но два бойца по бокам крепко его держали под руки. -Э… А… Ммм… -Правильно сука, сейчас ты сдохнешь, — раздался выстрел и даже видавшие разного бойцы прониклись состраданием к главврачу. Между ног врача расплывалось кровавое пятно, а от его дикого крика заложило уши. -Молчать гнида, тебе слово не давали, — еще два выстрела и колени врача оказались прострелены, а сам он потерял сознание от боли. — Приведите его в чувство. Удары по щекам заставили человека очнуться и посмотреть на женщину в маске и с автоматом в руках. В ее глазах он прочел смертный приговор и про себя умолял, чтобы она быстрей его пристрелила. Как будто прочитав это желание, Мисато сказала прибежавшей на шум медсестре, стоявшей с круглыми от ужаса глазами за дверью: -Принеси семь кубиков адреналина и чем вы там людей в такие овощи превращаете побольше, — взгляд женщины не сулил медсестре ничего хорошего, и она мигом кинулась выполнять приказ. -Отлично, а теперь вкалывай все это ему, — кивок на врача. Не прошло и минуты, как сестра попала дрожащими руками в вену раненого и тот почувствовал, как по венам потек жидкий огонь. Сердце забилось быстрее, а боль от отстрелено-простреленых частей тела стала невыносимой и врач опять закричал. -Выносите объект, а гниду оставляем тут, пусть подыхает. Два бойца швырнули врача в угол и подняли кровать с пускающим слюни Синдзи. Выйдя из карцера, Мисато заперла дверь, сломала ключ и тремя выстрелами заклинила замок в двери. Удалялись они под аккомпанемент завываний из покинутой ими комнаты. «Надеюсь можно еще что-то сделать, мы не можем потерять нашего пилота» — выбравшись из здания и загрузившись в машины, группа рванула обратно в Токио-3.