Руки

Глухая, безгранично темная ночь. Талисман ночной богини Акриты (имеется в виду диск луны) был скрыт темными непроницаемыми облаками. Во мраке потонуло все, кроме коридоров замка, где тушить факелы никто не собирался. Райская ночка для любителей темноты и темных личностей, что в принципе одно и то же. В башне было не лучше, да и свет там не был нужен – Соник уже давно мирно спал, изредка подергивая крыльями и хвостом, ну или тем, что от них осталось. Если судить по блаженной улыбке – ему снилось что-то очень приятное. По коридорам проскользнули две фигуры. Никому не попавшись на глаза, они тихо пробрались к входу в башню и тут…. Стража. Две сонные мухи. Хотя, почему сонные? Спящие на ногах в прямом смысле. Но услышав шаги, изволившие проснуться. В полумраке стояли Мефилес и его охранник. Кто может отказать королевской особе в проходе? Правильно, никто, кроме такой же особы. Но раз последней не наблюдалось, стража, не думая (а разве есть чем?), пропустила их. Никого не колышило, зачем брат короля в столь поздний час вообще вышел из своей комнаты и направился к пленному. Тишину рассекали негромкие шаги. Чуткостью сна синее чудо не страдало, поэтому просыпаться не собиралось ровно до того момента, как послышалась возня с замком. Неохотно приоткрылся изумрудный глаз. «Кого там принесло?! Ночь же только началась! Или этот король действительно решил перекусить на ночь грядущую?» - пронеслось в голове Соника, когда дверь с жутким скрипом отворилась. Небольшой факел на винтовой лестнице освещал гостей. В камеру вошел высокий черный, как смола, волк, за которым нарочито медленно прошествовал Мефилес, демонически ухмыляясь. Сказать, что синий авианец насторожился – ничего не сказать. Он как можно быстрее принял сидячее положение, напряженно поглядывая то на волка, то на ежа, словно загнанный в угол зверек. Воображение, конечно, сразу нашло страшное объяснение визиту, но вот верить не хотелось в такое. Хотя, опять же, кто он такой, чтобы отказывать королю в его желании? Простой смертный, смерть и/или проблемы которого неинтересны и не нужны никому, кроме его самого. Никто. Побьют его, убьют, а никто и не заметит. Волк, недолго думая, дернул на себя длинную цепь, заставив Соника встать и подойти ближе. Парню такое обращение не могло понравиться. Волк еще сильнее оскалился и стал неторопливо тянуть цепь ошейника на себя. Соник вцепился в свой конец, стараясь хоть как-то удержаться на месте и не приближаться. Легкие сандалии заскользили по полу – волк оказался гораздо сильнее и, смакуя испуганное лицо Соника, продолжал притягивать ближе крылатое создание. Когда между волком и ним оставался метр цепи, он почувствовал резкую боль в хвосте и с характерным болевым криком рефлекторно схватился одной рукой за основание несчастного хвостика. Секундного замешательства с лихвой хватило, чтобы волк успел схватить ежонка и, схватив за запястья, поднять над полом. Как говорится: «Сопротивление бесполезно, но сдаваться так просто не охота». Беспомощные брыкания в воздухе не могли ничем помочь, но просто так висеть и ничего не делать Сонику не давали страх и вставшее комом в горле желание сбежать. От созерцания плотоядно ухмыляющегося Мефилеса к тому же горлу подкатывала тошнота. Молчание прервал все тот же ледяной король, подойдя вплотную и удерживая его ноги от не очень честного удара по королевской ценности: - Милашка. Как же такое чудо вообще могло так далеко добраться и выжить? – последняя фраза звучала скорее как утверждение. - Пусти меня, немедленно! – отчаянно дергаясь, требовал Соник, будучи в очень неприятном положении. Темный еж кивнул. Но отпускать авианца никто не собирался. Волк на редкость аккуратно уложил животом на деревяшку, исполняющую роль кровати, и завернул его руки за спину. Мефилес довольно поглядел на открывшийся ему вид и провел ладонью по спине Соника, плавно переходя на ягодицу и немного сжимая ее. Недовольный стон заставил его облизнуться. Синие уши дрогнули и спешно прижались к голове, а изумрудные глаза не желали открываться. Но Мефилесу торопиться было не куда, поэтому он продолжал в наглую лапать свою жертву, наслаждаясь не только мягкой шерстью, но и страхом и беспомощностью Соника. А вот самой жертве ничего не оставалось, как терпеть это и заливаться краской от смущения, что его так просто кто-то трогает в совсем уж личных местах, пусть даже и король, которому все позволено и все сойдет с рук. «Лучше б казнил, чем вот так унижаться! Что у тебя, Шедоу, гильотин мало? Зачем так долго выжидать? Или ты меня ему в качестве подарка берёг?» - такие мысли мелькали в голове крылатого. Довольно быстро Мефилесу надоело только смотреть на желанную синюю задницу. Недолго думая, он избавился от своих штанов, которые уже были очень тесны, и приставил свой немалых размеров член к входу с фразой: - Расслабься, а то будет очень больно, малыш. Соник зря не обратил должного внимания на эти слова, да и как можно расслабиться, когда тебя собирается жестко изнасиловать ненавистное тебе существо, одним своим присутствием нагоняющее жуткий страх. Даже если бы он попытался, то вряд ли смог бы расслабиться при всей ситуации. Через несколько секунд «синее чудо» очень пожалело, что просто не выпило яду, сидя у себя дома на подоконнике. Мефилес не стал церемониться, войдя одним резким толчком почти на половину, сопровождая довольным низким стоном. Волк заблаговременно закрыл рукой рот синего ежика, поэтому до ушей присутствующих дошли только сдавленное мычание и жалобный скулеж, сопровождаемые тихими всхлипами. Мефилес начал резко двигаться, явно наслаждаясь болью Соника, для которого, к слову, все слилось в один сплошной туман боли. Он чувствовал только разрывающую боль и желание провалиться-таки в спасительную темноту, от чего он резко дернулся и со всей силы укусил руку волка. Сын ночи взревел, как собачонка, которой подожгли хвост, и попытался высвободить свою ладонь, но безуспешно – отчаявшийся авианец стремился хоть чем-то заглушить свою боль под животом, от чего прокусил кожу черного волка. Не сумев сдержать ярость, все то же волк, схватив несчастного за иглы, ударил его о стену. Последнее, что услышал Соник, был неопределенный возглас Мефилеса: - Ты совсем сбрендил, Са-ат?! – погружаясь в знакомое неопределенное пространство, на лице синего ежика проявилась еле заметная улыбка. *** И снова просыпаюсь в богами забытой башне, хотя, почему только ими? Еще многими, включая чертова короля и стражу, которым незачем меня стеречь. Голова вновь ни с чем несравнимо гудела, а глаза не желали показывать ясную картинку. Ощущения под хвостом не нуждались в отдельном описании. Садиться не было и мысли. Я снова почувствовал то же, что чувствовал, когда узнал, что меня предал мой лучший друг. Монте оказался той еще скотиной – оказывается, каждый раз, когда я сбегал из дома и прятался то у него, то у других знакомых, он доносил на меня отчиму. Где была его совесть, если она вообще у него была? Я не раз рассказывал, он был в курсе. Я вообще считал, что это его родители выдавали. А отчим, якобы руководствуясь благими намерениями, возвращал меня назад, при этом выставляя меня полным моральным уродом, неблагодарным сыном. Это на людях он ведет себя, как примерный папаша и отчим, настоящий же его характер проявлялся только дома, где ему никто не мешал меня избивать и закрывать в кладовке на несколько суток. Скажете, а где была мать? А она вообще меня не то, что за ребенка, за живое существо не воспринимала, нежеланный, видите ли, я. Старая история – залетела, родила, вышла замуж за этого деспота, а ведь графиня. Характера у нее никогда не было. Слова поперек отчиму сказать не могла. Ее он не трогал, но часто ревновал без причин. Жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая, - одежда, балы, еда, в конце концов. Не от хорошей жизни я бежал, нет. А тайну об отце я узнал от старой кухарки, при дворе короля, – она видела, как тогда еще молодой и, слишком уж, горячий принц Мартивир уединился в одном из закоулков с графиней, моей матерью. Собственно и мать потом подтвердила это, и именно из-за этого я и пошел на прием, перехватив гонца с приглашением. Там я и пытался доказать правоту, но, как вы уже читали, меня никто не принял всерьез, подняли на смех. Потом, не найдя понимания, я удирал от охранников. Мне было все равно уже на все эти заморочки, я просто хотел умереть, успокоиться навеки, исчезнуть из противного мира, да хоть просто память потерять, лишь бы ни о чем не вспоминать. Забыться. Спрятаться в панцирь и не вылезать. Скорость у меня будь здоров, поэтому я даже не заметил, как пролетел границу, как долетел до окрестностей Монаруса – столицы Северного королевства. А там уже и опрокинул королевскую карету и так далее. А теперь еще это! Меня тошнило не только от голода теперь. От самого себя, от осознания полной беспомощности перед миром. Да каким миром к черту, властью монархов, их полной безнаказанностью. Будь ты проклят, Мефилес, во имя великой Ваэлин! Будь проклят! Последние проклятия я даже вслух, оказывается, сказал, тихо рыдая от бессилия и унижения. Было утро. Тучи немного рассеялись, местами пропуская тонкие ленты солнечных лучей. Неожиданно сквозь собственные всхлипы я услышал быстрые шаги…