Глоток свежего воздуха

Проснулся Александр довольно рано для выходного дня, еще и девяти не было. Он вообще плохо спал. Все больше ворочался и думал о своем необычном госте. Только под утро в голову впервые пришла мысль о том, что он притащил в дом, где хранится некоторая часть его и Стасовых сбережений, где есть дорогие техника, часы-запонки-цепочки, совершенно незнакомого парня, который запросто может попытаться его обокрасть. Пришла, вызвала снисходительную улыбку и пропала. Не мог Аркадий быть вором... Просто не мог. Слишком он для этого был восторженным и наивным. Эти же качества подъярка и позволили Александру окончательно определиться с дальнейшим планом действий. Они позавтракают, сядут в машину, и он лично отвезет оборотня-комбайнёра обратно в родную Шмелёвку, чтобы быть уверенным, что ничего с ним по дороге не случится. Тем более что на эту ночь приходится полнолуние, а любому оборотню спокойнее переживать его дома. И разумеется, он даже не намекнет на свой нездоровый интерес. Ни к чему это. Пусть лучше у него останется тепло воспоминаний об удивительной встрече, этого будет вполне достаточно, и не стоит таким сокровищем рисковать. Перевернувшись на спину и глядя в девственно белый потолок, Александр прислушался и понял, что Аркадий уже встал. Надо было догадаться! Он же деревенский житель, а там хоть воскресенье, хоть потоп – вставай, корми скотину, принимайся за хозяйство. Так уж получилось, что у Александра не было бабушки и дедушки, живущих в деревне, к которым он приезжал бы на лето и постигал радости жизни на природе, тем не менее некоторое представление о деревенском укладе жизни он имел, ориентируясь на классическую литературу и рассказы друзей. Подорвавшись с кровати, Александр натянул джинсы и футболку и заторопился к гостю. Аркадия он застал за разглядыванием Стасовой коллекции автомобильных моделей, которая красовалась в гостиной на самом видном месте, расположившись в стеклянной витрине. Кровать была аккуратно убрана, а сам Аркадий причесан, одет и умыт. - Доброе утро, - виновато улыбнулся Александр. – Давно не спишь? - Я? Да нет, только вот проснулся, - неубедительно соврал Аркадий и с восторгом кивнул на модельки. – Здоровская у вас коллекция! Даже вон Иж есть! У нас такой в деревне остался. Старый-престарый, но на ходу. Валерич с ним едва ли не каждый день возится, зато бегает, как олень. - Ваши края полны чудес, - покачал головой Александр. – Много там водится того, чего уже нигде не встретишь… Ладно, держись, сейчас подоспеет подкрепление в виде завтрака и кофе. Я тут подумал, я сам отвезу тебя до твоей Шмелевки. - Ой! Нет-нет, что вы! – замахал растопыренными пальцами Аркадий. – Это вы ведь целый день потеряете! - Ну и что, у меня же выходной. После завтрака выедем и к вечеру вернусь, зато буду точно уверен, что тебя не поймали охотники. Аркадий покраснел и виновато поджал губы. - Кто же знал, что тут у вас так… - пробормотал он и опустил голову. Внутреннюю борьбу видно было невооруженным глазом, чему крайне способствовали алеющие в полную мощь уши. Благовоспитанный Аркадий ужасно не хотел тревожить благодетеля еще и своей транспортировкой, но сцена поимки около вокзала произвела на него неизгладимое впечатление и костры на Красной площади, по-видимому, продолжали гореть в воображении подъярка, а жить хотелось очень. - Это не обсуждается, - разрешил беззвучный спор Александр и направился в ванную. Оперативно приняв душ, он обосновался на кухне, где в приступе вдохновения приготовил шикарные многослойные горячие бутерброды, пышный омлет и поставил вариться в турке ароматный кофе, представляя, с каким аппетитным удовольствием Аркадий будет все это уплетать. Позвать гостя он не успел, тот сам появился в дверях, усиленно морща лоб, будто старался что-то вспомнить или подсчитать. - А сколько бензин для вашей машины стоит? – выдал он наконец. - Мы же на «ты», - укорил Александр, выставляя на середину стола сахарницу и маленький кувшинчик со сливками. – А что? - Надо же знать, сколько вам… тебе за бензин отдать, - сосредоточенно кивнул Аркадий. - Да успокойся ты уже! – покачал головой Александр. – Я вполне неплохо зарабатываю, от меня не убудет. - Так не делают, - лицо подъярка вмиг стало серьезным. – Я очень вам благодарен за спасение, за него даж не знаю, чем отплатить, но вы и так меня кормите-поите, еще и везти до деревни вздумали. Я все отдам. Видя, что этот вопрос важен для гостя, Александр решил не накалять обстановку. Назвал стоимость бензина в половину от настоящей, а про себя решил, что когда доставит свой ценный груз на место, просто смотается до того, как ему попытаются дать денег, но не на того напал. - Дешевый какой-то бензин, - подозрительно сощурил Аркадий свои честные голубые глаза. – Вы меня обмануть пытаетесь? И такая обида в его голосе прозвучала, что Александр всерьез напрягся. - Мы ведь не нищие, - Аркадий сел на стул и опустил голову. – Я на комбайне работаю и по хозяйству, мамка тоже, у нас лучшее молоко во всей Шмелевке, а за картошкой и цветами к нам вообще из других деревень ездят! Я вам все отдам, и по настоящей цене. Вот как! Хотел как лучше и ненароком обидел. Александр отвернулся обратно к плите, снял кофе с огня и задержался, разливая его в чашки и собираясь с мыслями. Вроде и сам виноват, а вроде и обидно. Надо же, какие у них по деревням гордые люди живут! Ничего-то от зажравшихся москвичей принимать не хотят! Прикусив губу, Александр медленно выдохнул, стараясь прогнать недовольство. - Прости меня, - слова дались с огромным трудом, Александр вообще не помнил, когда последний раз извинялся перед кем-либо. – Я не хотел тебя обидеть и тем более не считаю нищим. Просто ты очень хороший, честный парень. Сейчас такие - редкость. Вот и захотелось еще что-то для тебя сделать. Он обернулся, вгляделся в лицо гостя и с облегчением заметил, как оно разглаживается, а к щекам и ушам опять приливает краска. - Да что вы… ты… Ты столько для меня сделал! И вообще, я ужасно рад, что мы познакомились. Я… Аркадий не договорил, залился румянцем пуще прежнего и опустил голову, впившись длинными пальцами в сиденье стула. И настроение Александра сразу вновь поднялось и все встало на свои места, потому что решительно, совершенно невозможно было, чтобы Аркадий на него сердился или обижался, это противоречило самому мирозданию. А вот радостный, смущающийся чему-то Аркадий, наоборот, был очень правильным. - Приятного аппетита, - улыбнулся Александр, ставя перед гостем тарелку с парой истекающих расплавленным сыром бутербродов и щедрым треугольником омлета. *** Выехали они в начале двенадцатого. Аркадий, вновь укомплектованный потертым рюкзаком, двумя пакетами и медведем, попытался по привычке запрыгнуть на заднее сиденье, но Александр решительно отнял у него вещи, аккуратно уложил в багажник, а самого подъярка усадил рядом с собой. Сам он, собираясь в поездку, взял только документы, деньги, питьевой воды в бутылке и пару пакетов с чипсами и сухариками, чтобы можно было перекусить в дороге. Легкое волнение, что впервые зародилось еще пару дней назад и постоянно крепло, предвещая полнолуние, заставило его захватить и таблетки. Существовало два лицензированных фармацевтами препарата, позволявших избежать трансформации, и оба по схеме действия ужасно напоминали Александру контрацептивы. Одни нужно было пить весь месяц и, если не пропустить ни дня, они давали стопроцентную гарантию от обращения. Их Александр не признавал, так как побочным эффектом была постоянная вялость и даже снижение скорости реакции. Вторые пились конкретно в день полнолуния, сильно били по организму и давали лишь девяносто пять процентов гарантии, но зато весь месяц можно было чувствовать себя бодрым и полным сил, а это для Александра было важнее всего. На самом деле, за день до полнолуния он старался ограничить поездки и уж точно не ввязываться ни в какие дальние вояжи, чтобы в час икс обязательно оказаться в родной, запертой изнутри квартире и при любом раскладе избежать досадных инцидентов, но в этот раз случай был особенный, и Александр даже подумать не мог о том, чтобы отпустить Аркадия одного. Небо после вчерашней метели являло собой прекрасную, постоянно меняющуюся акварель, в которой серый переплетался с молочно-белым, а ближе к горизонту и вовсе приобретал насыщенные темно-синие тона. Александр включил печку, погонял радио, ища какую-нибудь приятную музыку, и аккуратно, без лихачеств, чтобы ни в коем случае не привлечь внимания ДПС, повел машину в сторону выезда из города. Аркадий буквально прикипел к окну, во все глаза рассматривая дома, вывески, магазины и прохожих. - Жаль, что нельзя поводить тебя по Москве, - вздохнул Александр, украдкой поглядывая на восторженного подъярка. – Тебе понравилось бы… Но без лицензии, прости, не рискну. - Это уж да, - Аркадий передернул плечами и какое-то время рассматривал свои вытянутые руки. – Саш, а могу я тебя спросить? Александр аж зажмурился от удовольствия, так приятно прозвучало из уст Аркадия это «Саш». - Конечно, спрашивай о чем угодно, - с удовольствием разрешил он. - А эту лицензию… Ее очень страшно получать? Александр сделал вид, что ему очень важно сейчас последить за дорогой слева, и, пользуясь небольшой, самолично организованной паузой, немилосердно искусал губы, чтобы не рассмеяться. Ну ни дать ни взять первоклашка спрашивает у выпускника, больно ли делать укол! Хотя, если вдуматься, ничего особо смешного тут не было… - Да нет, Арик, - Александр наконец выбрал из всего многообразия придуманных им уменьшительно-ласкательных имен то, что меньше царапало язык, - не страшно. Муторно, долго, но ничего такого ужасного в этом нет. Сначала бланк-заявление заполняешь, потом бегаешь по поликлинике, сдаешь анализы и получаешь свидетельства врачей, потом со всеми этими бумажками, плюс выписки из домовой и родословная, отправляешься на полиграф. А уже и с его результатами идешь на комиссию. Они поговорят с тобой, подошьют все твои бумажки к делу и в двухнедельный срок вынесут решение о выдаче или невыдаче лицензии. Вот и все дела. Судя по выражению оцепенелого недоумения на лице, Аркадий не понял и половины того, что только что продекламировал Александр. Он еще какое-то время потрясенно молчал, а потом длинно и шумно выдохнул и съехал по сиденью ниже, уставившись на видимый ему край неба. - Помереть проще, - резюмировал он. Александр ухмыльнулся и принялся перестраиваться, уже предчувствуя выезд из города и более свободную дорогу. Ничего не скажешь, напугал аборигена бюрократией едва не до смерти. А ведь это он еще не стал вдаваться в подробности, какие очереди нужно отстоять и какой букашкой тебя заставят чувствовать толпы врачей и чиновников, через которых такие, как ты, ежедневно проходят пачками… Некстати вспомнилось, как он таким же вот подъярком трясся в очереди в «волчий день», заскакивал под нетерпеливые окрики в одну дверь за другой, беспрекословно снимал требуемые части одежды, подставлял необходимые части тела, получал закорючку в огромном списке и чувствовал себя животным в исследовательской лаборатории, где никому нет дела до того, страшно ли тебе, холодно ли, испытываешь ли ты голод или жажду, а может, смущение или усталость, где ты просто обуза и всем плевать, что с тобой происходит и выдержишь ты все это или нет. Те из людей, кто рискнул прийти в этот день в поликлинику, шипели ему вслед, глядя испуганно и ненавидяще, и от этого сначала было очень больно, а потом ужасно захотелось оправдать их надежды, обернуться вот прям щас и начать кидаться на всех подряд, впиваясь зубами, разрывая плоть когтями… Александр вздрогнул и помотал головой, старательно отгоняя неприятные воспоминания. Кто бы мог подумать, что даже спустя столько лет они отзовутся почти прежней болью? Сейчас, конечно, все стало немного проще, немного более цивилизованно. Появились отдельные поликлиники, специализирующиеся на оборотнях, справки стало возможно заказать через интернет, да и комиссия уже не напоминала трибунал, а вполне успешно маскировалась под что-то вроде центра по рекрутингу. И все равно Александр, каждый год продлевая лицензию, не мог избавиться от ощущения унизительности этой процедуры. Довольно быстро пролетев по МКАД до нужного поворота, он покрутился по развязке и вырулил на Ярославское шоссе. Еще некоторое время они ехали в довольно плотном потоке машин, но вскоре он стал рассеиваться, дорога расчистилась, теперь можно было расслабиться, установить хорошую скорость и любоваться видами. Аркадий был непривычно молчалив, да и Александр не торопился заводить диалог. Он просто наслаждался дорогой, выходным днем, ощущением того, что даже если жизнь подкинула сюрприз, от этого вполне можно получать удовольствие. Небо становилось все ниже, приобретая более темные, насыщенные оттенки. Высотки по бокам от дороги сменились коттеджами вперемежку с деревянными и кирпичными дачными домами, обнесенными разной степени непроницаемости заборами и окруженными огородами. - Опять снег повалит, - сообщил Аркадий, прерывая затянувшееся молчание. Александр и сам это чувствовал. Будет, конечно, не очень здорово, если начнет сыпать как вчера и зона видимости снизится до одного-двух метров. Придется ехать практически вслепую, а значит, гораздо дольше, чем он предполагал… Деревенские дома заслонили стволы елей. Дорога мягко и уверенно стелилась под колеса. - А вы рыбалку любите? – похоже, Аркадий воспринимал его исключительно как старшего и перестроиться на «ты» был не в состоянии. Насмотревшись на чужие села и веси, подъярок отвернулся от окна и теперь украдкой разглядывал Александра, теребя вылезшую из бардовского свитера нитку. - Нет, - улыбнулся он, - я больше за активный отдых. - У вас в городе все торопятся, - поделился бесхитростными наблюдениями Аркадий. - Спешат, толкаются, вообще по сторонам не смотрят. И что самое странное, даже не знают, что где находится. Я спрашивал-спрашивал, как пройти туда да сюда, все только плечами жмут и дальше бегут. - Ты еще скажи, что никто друг с другом не здоровается! - усмехнулся Александр. – Если бы ты знал, сколько тут всего в голове держать нужно – понял бы. - Так я понимаю! - закивал Аркадий, подавшись вперед. – Но это ведь ужасно. Это ведь всю жизнь бегом, а зачем?.. Она же одна, нужно же успеть что-то увидеть, прежде чем все закончится. - Философ доморощенный! – фыркнул Александр, но при всей простоте и очевидности сказанного не мог в душе не согласиться. Он и сам так - бежит, чтобы успеть, чтобы быть на волне, чтобы заработать. А что в сухом остатке? И силы вроде еще есть, и здоровье не подводит, а удовольствия уже ни от чего особо не ощущается. И все чаще хочется быть одному, в тишине. И кажется, что это какая-то болезнь, и она, черт побери, прогрессирует. Да и ни он один болен этим. Стас тоже сдает, буксует, раздражается без причины. Разве такими они были, когда познакомились? Когда-то чудовищно давно, будто в другой жизни, они оба были очень молоды. Безбашенные пятикурсники, пересёкшиеся однажды на праздновании чьего-то там дня рождения… Из памяти истерлись детали, Александр не помнил ни чей был праздник, ни кто свел их, зато отлично помнил, как они со Стасом до хрипа спорили о том, что выгоднее – вкладываться в отечественное производство или же искать пути реализации за рубежом. Под в немеренных количествах вылаканный дешевый алкоголь вопрос казался таким острым, что искры летели, а сидящие между ними смеялись и подбадривали. А потом они вдвоем курили на лестничной клетке, и Александр впервые обратил внимание на руки Стаса и то, как они держат чертову сигарету, как подносят ее к мягким, по-женски пухлым губам. А потом были танцы на троих и между ними - какая-то бесперебойно хохочущая девчонка со второго курса, наличие которой Александра по непонятной ему на тот момент причине ужасно раздражало. Ну а потом они опять вдвоем зачем-то влезли на чердак, исхитрившись взломать замок, закрывавший люк от таких вот любителей залезть куда не надо, и до утра сидели под крохотным круглым окошком, прижавшись друг к другу боками, люто промерзая и шепотом болтая на миллион разных тем… Может, и они тогда были немного похожи на Аркадия? Пусть город и влил в их кровь свой яд, еще когда они были в утробах матерей, пусть они не знали, как это – жить на природе, завися только от тяжелого ручного труда, но ведь и им казалось тогда, что мир удивителен, казалось, что он стоит того, чтобы жить… *** Снег все-таки пошел. Да не как накануне - вместо праздничных пушистых хлопьев на землю обрушились настоящие потоки, гонимые порывистым, постоянно меняющим направление ветром. Шапки на деревьях и сугробы по бокам от дороги росли на глазах, видимость значительно снизилась, мечущиеся по стеклу дворники едва успевали соскребать налипающие комья. Аркадий активно развлекал Александра беседой, так что без малого шесть часов, в которые растянулась поездка, прошли относительно безболезненно, вот только время поджимало, неумолимо приближая полночь. К Шмелевке они подъехали в абсолютной темноте. Свернув с основной дороги, Александр совсем сбросил скорость - дальний свет не пробивал и полутора метров. Долгое время казалось, что они едут в каком-то удивительном, сюрреалистичном мире, где пространство состоит сплошь из кружащегося снега, а время отмеряют старые столбы, из последних сил пытающиеся рассеять окружающий мрак разбавленным желтым светом. А потом в какой-то миг из небытия выступили два первых дома – черные силуэты, в которых и деталей-то не разглядеть. - Ооо, вот и все, приехали! – Аркадий, до этого напряженно всматривавшийся в метель за окном, подпрыгнул на сиденье и резко подался вперед, тыкая пальцем в сторону домов так, словно Александр их не видел. – Это дом мельника, а тот агронома! Теперь вот прямо немного, во-о-от за этот дом, а там направо… Аха… А это уже дом бабки Агафьи! Та, что глухая, помнишь, я тебе рассказывал? Александр помнил. За время совместной поездки он успел узнать практически всю Шмелевку так близко, словно сам жил здесь долгие годы. - Да-да, - покивал он, не отрывая напряженного взгляда от того, что должно было бы быть дорогой. – Это та, которая козу держит. - Маньку, - радостно подтвердил Аркадий. – А вон там налево чуток, только аккуратно - Валерич прям к забору гараж прилепил, так из-за него дорогу пришлось вкривь обводить. - Спасибо тебе, Валерич… - мрачно пробормотал Александр, вертя руль то так, то эдак. – А вроде приличный человек... - Все-все-все! Тормози! – неизвестно на какие ориентиры глядя, воскликнул вдруг деревенский навигатор. – Приехали! - А парковаться где? – ломая глаза в попытке хоть что-то разглядеть в окончательно разгулявшемся ненастье, уточнил Александр. - Так ты уже! Мы прям перед домом, - улыбнулся подъярок и, не дожидаясь команды, выпрыгнул в беснующуюся тьму. - Куртку застегни! – рявкнул ему вслед Александр, но куда там. Мысленно костеря на все лады и лопоухого знакомого, и погоду, он заглушил мотор и тоже выбрался из машины, с трудом открыв дверцу и едва не поломав пальцы, когда очередной порыв ветра вырвал ее из рук и захлопнул. Аркадий уже топтался около багажника, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и улыбаясь, несмотря на то, что мокрый снег лепил прямо в лицо. Общими усилиями они вытащили продукты и подарки, и Александр хотел уже распрощаться, но был крепко схвачен за рукав куртки, после чего его безапелляционно поволокли во мрак. Впереди, совсем рядом возник маслянисто-желтый прямоугольник в клубах теплого пара. Кто-то выскочил в снег, Александра ухватила еще одна рука, и они втроем вбежали в дом. Дверь захлопнулась, шум метели сразу стих, тело окутало приятное тепло, а в нос ударила смесь запахов свежей выпечки, дерева и почему-то перьев. Выдохнув, Александр стряхнул успевший осесть на плечах и голове снег, распрямился и огляделся. Он находился в небольшом, довольно широком коридоре, где умещалась старая вешалка с кучей вещей, галошница с огромным количеством обуви, ведро с лопатами и вилами, какие-то коробки и… несколько клеток с взволнованно кудахчущими курами. - Милый мой! Родной! Аркашенька! – раздалось слева, и Александр, обернувшись на звук, увидел невысокую женщину в заношенном шерстяном платье, шерстяных же носках и переднике, которая, привстав на цыпочки, расцеловывала терпеливо склонившегося Аркадия в обе щеки. – Ну где, где же ты был?! Куда запропал?! Я же не знала, что думать! Сердце все изболелось! Ах ты ж негодяй! Где ты был?! Поцелуи сменились слабыми ударами ладонью по плечам и груди, а затем женщина прижалась к подъярку, сцепив руки на его талии. Аркадий встретился взглядом с Александром и тут же залился краской. - Мам… Ма-а-ам! Мам, это Александр, - слабо трепыхаясь в стальных объятиях, представил он. - Он… он мне очень помог в Москве и вот теперь сюда привез. Звали мать Аркадия Мариной Николаевной, это, как и многое другое, Александр узнал еще в дороге. Оторвавшись от сына, она словно впервые увидела гостя, всплеснула руками и принялась убирать выбившиеся седоватые пряди под платок да оглаживать передник. - Доброго вам здоровья, Александр! Вот спасибо вам за сына моего непутевого! С больным сердцем отпускала! Так ведь и знала, что попадет в какое-нибудь такое там, в Москве-то! Ах, ну что же там случилось с ним? - Здравствуйте, - с улыбкой кивнул Александр, теперь он точно знал, в кого у Аркадия такие голубые глаза. – Вы не переживайте, ничего страшного. - Ой, да что же мы стоим в сенях-то?! – спохватилась женщина. – Проходите же скорее в дом! Александр опять хотел было распрощаться, но Аркадий с матерью сразу же шмыгнули за обитую разномастными кусками клеенки дверь, и ему ничего не оставалось, кроме как, минуя разбросанные валенки и клетки с курами, последовать за ними. Помещение, где он оказался, судя по всему, совмещало в себе функции гостиной, столовой и спальни, потому как у одной из стен красовалась большая печь, слева, ближе к крохотным двойным окнам в крашенных деревянных рамах стоял обеденный стол, а справа между стеной и печью умещалась полутороспальная кровать, с которой при их появлении вскочила худенькая, такая же белобрысая, как и Аркадий, девчушка. Это, без сомнения, была его сестра Лида. Из соседней комнаты через низкую деревянную дверь ворвалась полная женщина лет пятидесяти, тоже имевшая определенное сходство с семейством Аркадия – тетя Света. До этого момента Александр даже не предполагал, сколько шума и суеты могут создавать три женщины, но в следующий миг оказался захваченным в круговорот радостных, изумленных и негодующих возгласов, каких-то вопросов и улыбок, из которого за считанные мгновения сформировался накрытый стол, а во главе встала желтая эмалированная миска с пирогами. Не успевшего вовремя сориентироваться Александра усадили поближе к печи и дали открывать бутылку самодельной наливки, в то время как Аркадий, смущенный повышенным вниманием, дарил подарки и выкладывал на покрытый клеенкой стол деликатесы из столицы. Подскочить и спешно ретироваться было как-то неудобно, так что Александр меланхолично возился с хитро закупоренной емкостью, выжидая, когда переполох уляжется и он сможет спокойно объяснить, что крайне ограничен во времени. Аркадий что-то шелестел о своих приключениях в Москве, Александр даже не вслушивался, до самой прозвучавшей на редкость громко и отчетливо фразы: «А Саша тоже оборотень, как и я». Дыхание перехватило. Выработанная годами тренировки привычка не позволила замереть, выдавая себя с головой. Продолжая теребить пробку открытой уже бутылки, Александр, состроив беспечное выражение лица, поднял голову, будто и не расслышал, о чем говорили… И вот тут уже окончательно и бесповоротно впал в ступор, увидев обращенные к нему улыбающиеся лица. - Саша! И вы тоже! – развела руки, словно для объятий, тетя Света. – Вот это здорово! Вам бы побольше с Аркашей пообщаться, а то с Кузьмича что возьмешь – бирюк как есть! - Вот-вот! – горячо закивала Марина Николаевна, безуспешно борясь с выбившимися из-под платка волосами. – У него ж столько вопросов, а мы чего… и помочь-то не можем. Заранее получившая подарочного мишку Лида ничего не сказала, но, стоя чуть позади матери, вовсю сверкала большими и любопытными светло-серыми глазами, в которых не читалось и тени страха. К горлу внезапно подкатил ком, и Александр с трудом сглотнул его, поспешно отводя взгляд. Оказалось, что и руки у него подрагивают. - Саш, вы чего? – заметив, как он изменился в лице, изумилась тетя Света. - Простите, - он наконец совладал с собой и улыбнулся. – Просто в дороге утомился. А что он мог сказать им, в то время как единственное, что вертелось в голове, это бесконечно повторяющееся спасибо-спасибо-спасибо-спасибо?.. Как объяснить людям, для которых оборотень – это норма, что он всю свою жизнь скрывается, что он даже самым близким друзьям ни разу не раскрыл тайны, что он привык, нарастил броню, убедил себя в том, что врать и изворачиваться - это не тяжело и не позорно, а они сейчас одним махом пробили ее, эту броню, насквозь, навылет? И это больно, безумно больно, но в то же время так невероятно, сказочно и радостно… - Вам нужно после ужина отдохнуть обязательно, - взволновалась Марина Николаевна. – Как раз до полночи прикемарить успеете. - О-о-о, нет-нет, - осознав, что его собираются оставлять тут на ночь, Александр вновь улыбнулся и решительно покачал головой. – Мне пора ехать. Еще есть возможность обратно в Москву успеть. - Как это так? – всполошилась Марина Николаевна. – Только приехал и уже уезжать? Не пущу! Вы так Аркашеньке помогли, а теперь голодным в метель на ночь глядя собрались? - Не дело столько часов в дороге, - вторила ей тетя Света. – Совсем ноги отнимутся. Опять же воскресенье завтра, выходной. Вот уляжется непогода, и тогда поедете, а то бы лучше погостили у нас несколько деньков, а? Александр ушам своим не верил. Приглашают совершенно незнакомого оборотня остаться в полнолуние, да еще и погостить подольше зовут! Нет, в Москве такого уж точно не встретишь… Расскажи он Стасу – тот ни за что бы не поверил! Пока он пребывал в изумлении и пытался подыскать какие-то доводы в пользу немедленного отъезда, Аркадий сел рядом, близко-близко, так что они соприкасались бедрами и, склонившись к его уху, прошептал под общий гомон: - Саш, ну куда ты, правда? Не успеешь ведь. А если в машине тебя застанет?.. Останься. Вместе полнолуние переживем, отоспимся, а потом уже как захочешь. Александр отметил про себя, как едва переступив порог дома, Аркадий почувствовал себя хозяином и перешел-таки на «ты». Это было приятно. А уж от того, как подъярок звал его по имени, Александр просто млел… Но остаться?.. Девяносто пять процентов гарантии - это совсем не то же самое, что сто. А вдруг он обратится прямо посреди этого дома? И пусть его обитатели очень дружелюбно настроены по отношению к оборотням, он слишком долго держал себя в узде и просто не может позволить подобному произойти. - Арик, ну не могу я, - зашептал он в ответ. – А вдруг я обращусь. Я же не пью долгоиграющие, а там, у этих, ты, наверное, в курсе, нет стопроцентной гарантии от обращения. - Ты о чем? – нахмурил светлые брови Аркадий. - Ну о таблетках же. Ты какие пьешь? - От чего? – продолжал не въезжать подъярок. - От кашля, блин! - огрызнулся Александр. – От обращения, конечно. - Никакие, - искренне изумился Аркадий. – А зачем? Александр потрясенно умолк. У него от чудес Шмелевки уже начинала кружиться голова. - Вы что тут, обращаетесь? – внезапно севшим голосом уточнил он. - Конечно, - Аркадий улыбнулся тепло и даже как-то покровительственно. Похоже, из ранга младшего, менее опытного товарища он стремительно переходил в ранг старшего. Вокруг стола все еще порхали женщины, уже решившие, видимо, что гость согласен остаться. Ставили вазочки с вареньем, разномастные чашки с блюдцами, нарезанный толстыми ломтями белый хлеб, а Александр словно завис в пространстве. В голове не укладывалось, что его только что пригласили остаться в ночь полнолуния и, более того, обернуться! Да и вообще, само то, что тут, в Шмелевке, можно спокойно обращаться, для Александра было так же дико, будто ему внезапно предложили ходить голым. Вот только голым ходить его никогда не тянуло, а сны, в которых он обращался и бегал по улицам города, снились едва ли не через день, старательно выталкивая на поверхность инстинкт, с которым он пытался совладать… Вспомнился ясно, будто это произошло совсем недавно, тот день, когда он последний раз непроизвольно обернулся. Это случилось летом после окончания десятого класса, когда он с командой по футболу, в которой состоял вратарем, отправился за город на летние сборы. Там-то, выпив как обычно таблетки и так и не сумев уснуть под ощутимым даже через стены бледным оком полной луны, он обернулся - к ужасу своего товарища по комнате, и вогнал в панику целый корпус, пока метался туда-сюда в виде волка, ошарашенный, напуганный криками и не понимающий, что ему делать. До сих пор мороз по коже продирал от тех воспоминаний. Конечно же, директорат тут же созвонился с его матерью, устроил целый скандал, и она забрала его на следующий же день под смех, шепот и тыканье пальцами. Школу пришлось поменять, а футбол он и вовсе забросил… Теперь же, сидя за общим столом с семьей Аркадия, глядя в их обветренные, спокойные, улыбающиеся лица, Александр как никогда остро понимал, что у них с рано постаревшей матерью, вынужденных вечно лгать и скрываться, не было чего-то очень-очень важного, и даже мимолетное прикосновение к этому дает ему силы, обновляет и очищает.