Укрощение Пса.

- Угу... - задумчиво хмыкает Цербер, отступая на полшага. Берет пачку, вертит ее в руках, рассматривая, и затем кладет на стол. В некоторой задумчивости он снова отходит к окну. - И что мне подсказывает, что ты не настолько плох, чтобы врачи тебе такое прописали? Еще и целую упаковку. Цербер сцепляет руки за спиной, поводит плечами. - Кому они предназначались? Лавр утыкается взглядом в пол, засунув руки в карманы. Раздумывает, прежде, чем ответить, и говорит все так же, не поднимая головы: - Ну, это ведь и как...валюта в доме. Не поясняет, пусть Цербер сам догадывается, кому, зачем и для чего. Повисшая тишина настойчиво требует ответа, и Пес говорит очень тихо: - Ну и...второму могли понадобиться. - Второму, называть которого ты мне упорно не хочешь. Хм. В обмен на имя того, кто тебя сдал, тоже не скажешь, я прав? Лавр поднимает глаза на Цербера. - Прав. Не скажу. - А мы уже на "ты". На брудершафт вроде не пили, - Цербер усмехается, ему интересно, это была оговорка или очередная дерзость. Лавр непонимающе хмурит брови, пытаясь понять, что не так сказал. Ах, да, "прав" вместо "правы". Но это было просто машинальным ответом: я прав? - прав. Цербер тем временем задумчиво трет подбородок. - Ну, хорошо. Нарисуй мне несколько картин. Словесно. Первая. Ты сейчас и здесь употребляешь таблетку из этой пачки. Две. Три. Что я в этом случае увижу? Усмехается. - Конечно, еще любопытно, что увидишь ты, но думаю, ты и сам не угадаешь. Поэтому вот тебе вторая картина: я беру в одну руку тебя, в другую таблетки, и мы прогуливаемся в лазарет к главврачу. Второй вариант - к директору. Лавр переводит взгляд на таблетки: - Я не буду жрать эту гадость. Но если так любопытно, думаю, после трех увидите, как меня колбасит, буду глюки ловить. Потом - блевать и в отключку. Парень говорит коротко, твердо и безэмоционально, описывая то, что уже видел в Доме и не раз. - А если приму одну, то, наверное, - Пес прищуривается на секунду, - то, наверное, можете продолжить допрос своими любимыми методами - мне будет пофиг. Уголок рта дергается в подобии усмешки, но глаза остаются мрачными и какими-то обреченными. Цербер внимательно смотрит на мальчишку и замечает: - Вторую картину ты мне не нарисовал. С прогулкой. Я жду. Вторую картину. Главврач посмотрит и что-то скажет, и будем ох, весьма паршиво на душе. А вероятнее всего, и не только на душе. А директор - это худшее, что может быть. У Лавра не все так критично, чтобы красная полоска грозила исключением, но все же. Что Цербер хочет услышать? Кайфует от осознания своего всемогущества? Лавр чуть вздымает подбородок: - Ну, сходим, послушаю много разных слов о том, какой я нехороший. Окажусь в Клетке и вероятно с красной полосой. Выбора у меня нет, свой я сделал. Помолчав, Пес добавляет, глядя в сторону: - Второй человек - из группы, где куратором Крестная. - Девочка... Тогда твое упорство более понятно. Цербер весь подбирается. Вроде бы никаких перемен, но расслабленности в позе уже нет. Слова звучат более четко и раздельно, чуть тише, чем обычно. - Я надеюсь, она столь же хорошо осознает последствия поступков? И тоже воспринимает это, - кивок на таблетки, - как опасность. А не средство для развлечения. Взгляд воспитателя снова впивается в лицо подростка. - Если нет, то это твоя задача ей объяснить. Так, чтобы поняла и поверила. Отношение Цербера неуловимо изменилось, после того, как он узнал, что упорно скрываемым вторым участником взлома была девочка. Лавр заметил, что воспитатель обошелся без вопросов, дурацких шуточек и намеков, и почувствовал что-то похожее на признательность за то, что в эту тему не стали углубляться. Поймав серьезный взгляд Цербера, он кивает с таким же серьезным видом, показывая, что не жаждет что-то еще говорить о "втором" и что, мол, можете не объяснять, в курсе. "Интересно, это все или ..?"- мелькает мысль у Лавра. Он понятия не имеет, что дальше ожидать от воспитателя, слишком все было непредсказуемо. Отпустит с миром и наказом вернуть ключ? Заинтересуется содержимым карманов, в которых уже обнаружились таблетки? Заставит выбрать одну из нарисованных картин и либо принять таблетки либо идти к врачу или директору? Последнее кажется бредом, но Лавру кажется, что Цербер вполне способен и на такое. Цербер отводит взгляд, смотрит куда-то над головой Лавра и надолго замолкает. Когда он вновь начинает говорить, слова идут медленно, и как будто мечтательно. - Скажи мне, ты никогда не мечтал быть рыцарем? Таким сильным и благородным. В красивой и очень прочной броне, которой не страшны ни удары, ни грязь. Помогающим слабому. Защищающим свою даму, выигрывающим ради нее турниры. Ценящим присягу выше жизни. Способным умереть, но не запятнать свою честь... Лавр вздрагивает. Увлечение латынью и мифами Древней Греции и Рима сейчас осталось лишь в виде тихого хобби, но когда он только начинал читать об этом...Цезарь, гладиаторы, "слушайте меня, граждане Древнего Рима!", перейденный Рубикон, Македонский, не тот, что сейчас в Четвертой, а тот, который Александр. Несколько мгновений голубоглазый Пес чувствует себя беззащитным, будто с него содрали все слои наращенной брони, потом приходит понимание, что Цербер вполне логично вывел свой вопрос из его нежелания выдавать девушку. Лавр отступает на шаг, руки в карманах сжимаются в кулаки. Надо срочно что-то ответить, он уже видел, как воспитатель использует найденные слабые места. - Кто в детстве об этом не мечтает, - напряженно отвечает подросток, уперевшись взглядом во взрослого. Кривит угол рта в жесткой усмешке: - Вы из-за девчонки? Я бы и парня не выдал. Он делает несколько шагов к Церберу, продолжая горячо выпаливать предложения, останавливается совсем близко к воспитателю: - А вы о чем мечтали? Что Вы за человек вообще? Заслужить Ваше уважение? Чем? Стукачеством? Кто-то слил меня, а Вы готовы сдать эту крысу в обмен на имя второго. Сами таких презираете! И используете. Вы же знали, что я побью его, и все равно предложили сдать. По-хорошему, да? Выпей-ка чаю и расскажи все, а не расскажешь - заставите. Сломаться и от боли выдать - можно, а Вы хотите, чтобы выдавали от страха? Давай, Лавр, по-хорошему, а то хуже будет? Не играйте в понимающего и не стройте из себя своего парня! Это хреново смотрится, когда Вам главное добиться своего любыми средствами! Выпалив тираду, мальчишка замолкает, переводя дух и глядя на Цербера горящими глазами. Он готов к возмездию, но вместо этого слышит: - Ну чего остановился? Не знаешь что сказать, а ударить не можешь? Бей, разрешаю. И именно в этот раз ответа не будет. Редкий шанс, отведи душу. Лицо Цербера кривится, как будто кто-то наступил ему на ногу. Кто-то очень тяжелый. На Лавра он по-прежнему не смотрит, и Пес стискивает зубы, тяжело дышит и не двигается с места. Черт! То чувство, когда все летит наперекосяк и ты летишь вместе с ним. Воспитатель с ума сошел? Очередная проверка? Нет, с лицом у него что-то не то, а с каким безразличием тот скручивал его за ошейник. Задел что-то? Что? "Я правду ему сказал, " - упрямо думает Лавр. - Не буду. И вдруг у него вырывается неожиданно для него самого: - Да пошел ты... Цербер фыркает. Пытается сдержать смех, но это почти не удается. Впрочем, смех явно беззлобный. И быстро проходящий. - Нда... Знаешь, Лавр, ты как будто колючей проволокой себя обмотал. Кто-то к тебе притрагивается - и царапаются оба. И сам тоже. Заранее знаешь, что будет больно, но надеешься, что шкура у тебя толще, чем у собеседника. Что если ты в него с разгону врежешься, то он испугается, уйдет, не захочет с тобой идти на контакт. А ты перетерпишь и скажешь себе, что по другому не бывает. Воспитатель качает головой. - Да, мечтал. Я тебе именно свой образ нарисовал. И я знаю людей, которые не мечтали об этом. По разным причинам. А спрашивал совсем не из-за девочки. Лавр опускает голову. Произнеся последнюю фразу, он понял, что зашел слишком далеко. А Цербер смеется. Причем не злорадно, а так, как это делают нормальные люди, когда им весело. Парень хмурится и разглядывает пол, слушая, что еще ему скажут. Кажется, за этот разговор они испробовали все возможные способы. Странно. Лавр наговорил Церберу кучу гадостей, пусть правды, но ведь гадостей же - явно задел. А теперь послал его - тот смеется. Лавр механически чертит линию носком туда-сюда, не зная, что сказать. Цербер смотрит на подростка, опять упершегося взглядом в пол. Хочется взъерошить ему волосы, но опять воспримет как вторжение, опять окрысится. Придумал себе образ воспитателя и держит в голове. Самого уже колбасит от противоречий, а держит. Самовнушение - великая сила. - Так вот. Если ты мечтал, и хоть краешек этой мечты в тебе еще жив, то у меня есть хоть какое-то основание верить твоему слову. Я хочу, чтобы ты дал мне обещание. Или прямо отказался его дать. Обещание такое - ты никогда не будешь использовать эти таблетки и что-то подобное как валюту, средство расплаты. Решай. Лавр чувствует взгляд Цербера и вдруг понимает, как он устал за все это время в Доме не видеть ни одного понимающего взрослого. Пожалуй, Ральф? Но тот возится только с Птицами и Четвертой, Лавру куда больше приходилось иметь дело с Ящером и Акулой. И Шерифом, на которого он вечно натыкался в самые неподходящие моменты. Ни одного, кого он мог бы уважать. Только Стая. Лавр с удивлением понимает, что сейчас ему хочется просто упереться лбом в плечо Церберу и перевести дух. Вот кошмар, позорище-то какое, этого еще не хватало! Воспитатель говорит, и Лавр думает: "Спасибо, Цербер, не подвел." Он снова подбирается и пару секунд молчит, обдумывая. Поднимает глаза на взрослого и мотает головой: - Нет. Я не могу такое обещать. Оставляйте у себя, - Лавр чувствует какую-то необходимость объяснить, возникшую после того, как Цербер спустил ему его обличительную речь. - Я ведь живу в Доме. Пес смотрит на взрослого, понимает ли тот, что это значит? - Мы не добрые. И я не добрый. Мы твари. Склеенные и жестокие. Мечтам приходит конец, когда переводишься в Старших. А потом, - Лавр кивает на таблетки, - потом остается только это. А если этого не хочешь, то...- он усмехается, почти весело, хотя глаза усталые. - То только сказки. - А сказки так и остаются сказками. Они не смогут стать реальностью, если слушающие в них не верят. И все добрые феи мира тут бессильны, - Цербер пожимает плечами. И продолжает уже резче, по-деловому: - Впрочем, я не добрая фея. Выбираешь быть тварью - твое дело. Вот только разговаривать я тогда буду как одна тварь с другой, на понятном языке. Ключ вернешь сегодня до вечера. Не вернешь - картина с директором и всем прочим станет реальностью. Найду в подвале кого-то закинувшегося наркотой - то же самое. Если это будет девочка - еще и изобью перед этим. Это понятно? По лицу Лавра ползут красные пятна. Сам виноват, сказал про тварей - получай. Но это ведь и легче: привычнее, понятнее. Последние минуты разговора подросток начал опасаться, что сейчас он расслабится, поверит, оттает - и? Как потом возвращаться такому к домовцам, в стаю, особенно к Псам? Там ему еще предстоит разборка с вожаком, хотя после произошедшего это уже не особо волновало Лавра. Вряд ли это способно вымотать его больше, чем то, что произошло в кабинете у Цербера. Лавр смотрит на воспитателя. Ему хочется сказать, что это не его выбор - быть тварью, что это Дом, то как здесь все устроено, требует от него, что он сам-то хочет совсем иначе, так как мечталось когда-то..."Не ври," - обрубает внутренний голос. "Тебе здесь нравится, здесь - твой Дом. А то, что не нравится - примешь, куда ты денешься. Ну и кроме того, ты уже сказал свое слово. Оправдываться и объясняться будет неправильно." Лавр коротко кивает: - Понятно. Я могу идти? - Почти. Осталось прояснить один момент, после чего будешь свободен, - Цербер коротко вздыхает. Впрочем, так даже легче. Если бы договор состоялся, то такой эпилог подросток вполне мог счесть издевкой. А так вполне закономерно. - Два ученика проникли в мой кабинет без моего разрешения. Это наказуемо. Второй, по твоим словам, девочка, так что страдать будешь за обоих. Выждав секунду, воспитатель хватает Лавра обеими руками за воротник и дергает на себя, одновременно нанося сильный удар коленом в живот. Придерживает за одежду загибающегося подростка и сажает на стул. Сам же спокойно садится на стол, достает из кармана пачку, из пачки сигарету и зажигалку и ждет, пока воспитуемый придет в себя. Совершенно не ожидавший удара в живот Лавр сгибается пополам, резко выдыхая сквозь зубы. Ну, Песий воспитатель, где ж ты такому научился? Вот оно, значит, как. Кое-как отдышавшись, подросток исподлобья смотрит на Цербера. Тот пожимает плечами, как бы говоря: "Да, я тоже тварь. Только еще и сильнее". Смотрит спокойно. Молчит. Сейчас что ни скажи - все повод для следующей дерзости. А их сегодня уже хватило. Вертит в пальцах зажигалку, закуривать не спешит. Лавр слегка кривится от боли и смотрит на зажигалку и сигарету в руках у воспитателя. "Давай, закури еще," - думает он про себя. Тот молчит, чего выжидает? Явно же не благодарностей. - Я Вас понял, - чуть сдавленно отвечает Пес, стараясь не морщиться. - Это все, что вы хотели мне сказать? Последнее слово он выделяет, придавая ему язвительный оттенок. - Нет, не все. Но ты меня вполне убедил, что дальше говорить бесполезно. Так что свободен, - Цербер кивает на дверь. - Ясно. Мой ответ был правдивым, но неправильным, так? Лавр поднимается, кидает взгляд через плечо и с очень вежливым интересом спрашивает: - А у вас родственников в СС случайно не было? А то мало ли, гены. Цербер вставляет сигарету в угол рта. При некотором навыке она совершенно не мешает говорить. - Правильных ответов нет. Или каждый из них правильный. Есть только выбор и его последствия. Ключ вернуть не забудь. - Верну, - лаконично обещает Лавр. Отворачивается от воспитателя и идет к выходу. На провокацию Цербер так ничего и не ответил, хотя мог бы, и на душе все сильнее начинают скрести кошки. Подросток чувствует себя каким-то гадким и убеждения, что "а он меня ударил" не помогают. Получил-то за дело, если разобраться. На этой мысли он передергивает плечами. Но у самых дверей Лавр вдруг оборачивается и выдавливает: - Извините. За вопрос. Секунду медлит, резко разворачивается и выходит, тихо прикрыв за собой дверь. В коридоре он прислоняется к стене, чувствуя затылком холод, и прикрывает глаза, переводя дух. Ощущение, будто последние четверть часа он разгружал лопатой вагоны с углем. Лавр открывает глаза и сжимает в кармане ошейник. "В Псарню."