Новелла о копенгагенском побоище

      Всю ночь с седьмого на двадцать восьмое августа 1807 года карета гнала к Копенгагену. Вечером предпоследнего для Кронберг доехал до острова Зеландия, а там извозчик разошёлся — нигде не остановился, решив утром уже привезти капитана в столицу. Однако хмурым серым утром последних часов дороги Харольд заметил вдали на лугах силуэты каких-то кавалеристов. У города Кёге, через который лежал путь в Копенгаген, карету остановил охотник, как решил офицер, с ружьём.       — Вы кто такие? Зачем едете? Тут англичане недалеко! — послышались выкрики снаружи.       В утренних сумерках, когда округа была наполнена синими и голубыми тонами, бодрившая свежесть раннего времени суток сочеталась с веяниями моря. Холодрыга стояла неприятная.       Кронберг вышел наружу, отчего неизвестный отдал ему честь, словно он являлся военнослужащим.       — Какие англичане? Ты о чём? — не понимал сути услышанного капитан. Вторжение на территорию чужого государства должно было происходить только после официального объявления войны.       — Господин офицер*, они высадились на острове почти две недели назад. С нашими канонерками произошли стычки у берега, — рассказывал ополченец.       — Нам объявили войну?       — Никак нет, но она идёт.       — Истинное британское коварство! Мне нужно попасть в Копенгаген. Меня туда направили на усиление гарнизона.       — Боюсь вас огорчить, но столицу блокировали враги. Она окружена англичанами со всех сторон. Вам туда не попасть.       Происходящее напоминало Кронбергу абсурд. Две недели прошло с момента высадки сил противника, а никто за пределами Зеландии даже об этом не знал. Поразительная осведомлённость!       — Что же ты мне предложишь? У меня приказ! Не могу же я ведь просто взять и поехать назад?       — Так точно, не можете. Идите в Кёге, генералы Оксхольм и Кастенкьолд собирают войско там. Собираются снять блокаду.       — А почему ты не со всеми? — Харольдом опять овладели сомнения.       — Мне поручено следить за местностью. Разведчик я.       — По дороге я видел эскадрон кавалерии.       — Это англичане. Зуб даю.       — Понятно.       Стоило только капитану подойти к карете, как извозчик всучил ему в руки чемодан.       — Кто вам позволили трогать мои вещи? — возмутился офицер. — Что вы делаете?       — Забирайте своё добро! Дальше я не поеду!       Карета развернулась.       — А как же деньги?! — крикнул вдогонку Кронберг.       — Стойте! Вы подлежите набору в ополчение! Ваши лошади… я должен их забрать для нужд армии! — ополченца, не знавшего какие слова нужно подобрать, поздно осенило.       Топот копыт заметно отдалился, а карета вскоре исчезла из поля зрения военных.       — Всякие люди бывают, — сказал капитану разведчик. — Не все такие мелочные, как он. Знали бы вы сколько человек поддержали нас!       — Как мне попасть в Кёге? — за долгие годы Харольд забыл к Копенгагену. Чего уж говорить о каком-то мелком городке на пути к величественной столице.       — Идите прямо и не сворачивайте. Вам идти нужно вон туда, — ополченец указал куда-то в тёмную даль. — Я вас сопроводить не могу, ибо у меня приказ вести наблюдение.       — Правильно, неси службу.       «Трус! мог бы хоть довезти до Кёге! Хотя его понять можно, лошадей бы действительно забрали. А мне как быть?» — Кронбергу такой пеший поход с багажом на руках показался унизительным и не достойным чести офицера.       До городка капитан добрался на рассвете, пройдя километров пять. Округу осветили солнечные лучи, замерзший Харольд по пути согрелся под ними. В первую очередь, он заметил, что окрестности Кёге пустовали. Где же тогда собирались войска? Всем известно, армия при остановке разбивала крупный лагерь со штабом и палатками. ничего такого датский офицер не увидел, хотя он на потратил минуты три на визуальные поиски. «Может на другом конце города стоит поискать? Отсюда не видно, какова обстановка на северной окраине. Да, присягаю на флаге, лагерь разбит там. А как звали тех генералов?» — поразмыслил Харольд прежде, чем вновь возобновить движение.       На входе в Кёге ему встретились три ополченца, дежуривших на посту у дороги. Первый из них имел внушительный рост. Таким великанам самое место в гренадёрском полку или королевской гвардии, однако седые волосы говорили, что возраст для службы при дворце короля солдатом был у него неподходящим. Мощное лицо с бакенбардами застыло в бесстрастном выражении. Видок вышеописанного человека показался Кронбергу нелепым: «Ему бы гренадёрку и пышный мундир с украшениями!» Чёрная шляпа цилиндрической формы, белые лосины и надетая поверх них короткая юбка в желто-зелёную при болотном налёте полоску попахивали пережитками воин шестнадцатого-семнадцатого веков. Обмундирование остальных было таким же.       Второй из часовых, молодой парень, чьи длинные светлые волосы приковали внимание Кронберга, что принял его за девушку, ходил по дороге от одного постового на тротуаре к другому. «Крестьянский мальчишка.» — определили для себя капитан. Третий боец стоял, прижавшись спиной к жёлтой стене жилого дома. Мушкет* был поставлен на приклад рядом с ногой. Мятая униформа, развязная манера держаться на посту вопреки уставу дали понять офицеру в чёрной двууголке, что перед ним предстал неряха, коих в своей роте он жёстко перевоспитал.       — Стой, кто идёт? — спросил молодой, оружие спустил с плеча.       — Капитан Кронберг. Держу путь в Копенгаген, — выдавил сквозь зубы уставший с дороги и озлобленный на всех Харольд. — Здесь собираются наши войска? Где лагерь? Мне нужен генерал!       Ополченцы частично переполошились: неряха быстро встал по стойке смирно, седой выполнил воинское приветствие, молодой же испуганно смотрел на армейского командира. У Харольда при злобе, а он сейчас был зол как никогда раньше после «лёгкой прогулки», выпячивались скулы, которые вкупе со взглядом исподлобья придавали капитану облик демона или бесноватого волка. Кроме того, его глаза обладали какой-то глубиной, отчего казалось, будто офицер Кронберг смотрел прямо в душу человеку, не обращая внимания на тело. Потому-то людям часто становилось не по себе в начале разговора с Харольдом. Как тот рыбка в трактире, ополченцы чувствовали скованность.       — Генерал Кастенкьолд в ратуше. Двигайтесь к площади в центр, — ответил молодой часовой.       — Благодарю. Ты… — Кронберг ткнул пальцем левой руки (правой он держал чемодан) на неряху. Капитан собрался отчитать провинившегося ополченца, но махнул рукой на это дело. «Ополчение. Чего с них взять?» — пролетело в офицерской голове.       К тому же хватило лишь одного жеста для того, чтобы поставить нарушителя дисциплины на место.       Кёге, как помнил Кронберг, находился в упадке после Датско-шведской войны 1658–1660 годов. В данный момент улицы заполнили ополченцы, теперь сомнений в отсутствии лагеря у капитана не осталось. По мосту путник пересёк речушку, которая носила то же название, что и городок, в коем очутился волей случая Харольд. Центральная площадь Торвет явно служила в былые времена центром торговли, о чём свидетельствовали и купеческие дома красного да жёлтого цветов шестнадцатого-семнадцатого веков и прибрежное расположение Кёге. Привезённые морским путём товары шли на ярмарку.       Кронберг порвался «с боем» в ратушу, построенную в неоклассическом стиле, где добрался до генерала. В небольшом зале со светлыми обоями сидел шестидесятичетырёхлётний Йоахим Кастенкьолд. На крупном прямоугольном лице с большим носом и тонкими губами читалась сильная усталость. Последние дни проходили довольно напряжённо, сбор разбросанных по округе войск отнимал много сил.       — Значится, в Копенгаген держали путь? Если желаете добраться до осаждённого города, то вам со мной по пути, — ответил генерал-лейтенант, выслушав Кронберга. — Мы должны деблокировать столицу.       — У меня нет выбора. Приказы надлежит исполнять, потому я ложен попасть туда, — высказался Харольд.       — Очень хорошо. Ваш настрой в такой неприятной ситуации просто прекрасен. Мы с вами понимаем, что что дорога в Копенгаген лежит только через битву с англичанами.       — Не сомневаюсь.       — Следовательно, вы поступаете в моё распоряжение. Или предпочтёте найти лазейку самостоятельно, оставив нас? Для меня большая радость встретить вас, капитана регулярной армии. В сложившемся положении каждый кадровый военный на вес золота идёт.       — Куда мне надлежит прибыть?       — В вас есть потребность практически везде, — генерал-лейтенант Кастенкьолд сделал паузу. — Найдите батальон майора Олсена. По-моему, он недалеко от центра. Идите в сторону побережья.       — Я так понял, лагеря у нас нет?       — Верно. Откуда ему взяться, когда у ополчения нет походного снаряжения?       — Разрешите идти?       — Идите… Вам стоило бы знать, что возможно завтра будет битва с англичанами. Они недалеко отсюда и знают о наших намерениях.       — Приму к сведению.       Для долгих походов ополчение не предназначалось. Существовали постоянные части береговой милиции, охранявшие побережье. Организованы они были таким образом, чтобы не отрывать простых людей от производительного труда. По воскресеньям проходили сборы, где шло изучение строевых приёмов. Уровень боевой подготовки всё ровно оставался низким, с солдатами регулярной армии тягаться народным воинам было не под силу. Также в Кёге находились и стихийно собранные за последние дни подразделения, которые не могли похвастаться даже тем, что имели береговые милицейские силы.       Кронберг уверенно шагал к цели. Штаб батальона майора Олсена располагался в квартире жилого дома, где командиры собирались на совещания на кухне. Новый начальник капитана имел майорское звание только номинально. Возможно, в прошлом толстый мужчина в возрасте сорока трёх лет и являлся бравым бойцом, но теперь Олсен больше походил на прусского бургомистра или главу датской городской администрации. Какие бойцы, такие и воеводы. Вообще в королевской армии Дании во главе батальонов стоял полковник, майоры с подполковниками помогали ему в управлении войсками, являясь его заместителями. Такой расклад существовал с середины семнадцатого столетия, однако ополчение — не армия, там порядки хаотичны.       — Скажу вам прямо, капитан. Вас стоило поставить вместо меня, но опыта командования именно батальоном у меня больше. Вы будете моим замом, — говорил за завтраком Олсен. Оказалось, что штаб дислоцировался не абы где, а в его квартире.       — Как прикажете, — ответил Харольд, принявшись за омлет.       — Я выделяю вам роту Йоргена, моего знакомого. Ищите её во дворах через улицу отсюда. Там же поселитесь. Йоргену скажите, мол я приказал вам возглавить роту.       — Какая имя вашего знакомого звучит полностью? Так проще будет его найти. Мало ли сколько здесь ошивается Йоргенов?       — Ха! Умно! Йорген Кьелль Педерсен.       — Спасибо.       Завершив приём пищи, Кронберг продолжил поиски, теперь уже своего подразделения. Подобного рода чехарда ему изрядно надоела, но ничего поделать с ней! Рота Педерсена завтракала во внутреннем просторном дворе нескольких двухэтажных домов разных цветов рядом с дорогой. Йорген, завидевший офицера, сам подошёл к нему. На всю улицу стоял запах похлёбки.       — Я могу вам чем-то помочь? — обратился подошедший к Харольду Педерсен. Он был и невысоким, и не низким, круглое лицо командира ополченцев имело большие, чуть ли не наполовину головы, серые глаза, нос правильной формы с узкими ноздрями. Завершили портрет светлые усы.       «Ему где-то лет тридцать шесть. Может, чуть больше или меньше, но в этой области.» — определили для себя возраст Йоргена Кронберг. Одеяние Педерсена мало чем отличалось от стандартной формы милиции, однако вместо лосин с юбкой на нём красовались брюки. Позади него за столами близко от домов сидели да ели бойцы. Кормить ораву плохо снаряжённых защитников отечества помогали усилия местных жителей, ничего не жалевших для них.       — Вы Йорген Кьелль Педерсен? — последовал ответный вопрос из уст Кронберга, что решил окончательно выяснить, кто перед ним говорил.       — Так точно.       — Майор Олсен назначил меня командовать вашей ротой. Вы мой заместитель.       — Вас понял.       — Пока наши бойцы едят, я бы хотел расквартироваться.       — Конечно, следуйте за мной.       Для офицера выделили целую спальню, пусть она была и невелика, зато Харольд ни с кем её не делил. Домашнее убранство он оценить решил потом, положил чемодан около тумбочки, потом направился к подчинённым. Капитан вновь чувствовал себя в своей стихии, а атмосфера происходившего показалась ему довольно привычной.