Новелла о копенгагенском побоище

      Огонь артиллерии защитников собственной страны ни шёл ни в какое сравнение со стрельбой вражеских орудий. Точность датчан оставляла желать лучшего. Британская пехота приблизилась на расстояние ружейного выстрела, требовалось срочно дать залп всей линией, чтобы остановить противника и не дать его стрелкам выстрелить первыми. К сожалению, понимали это от силы лишь Кронберг с парой офицеров. Остальные хотели подпустить британцев поближе, дабы повысить шансы на попадание в цель своим бойцам. Проблема заключалась в том, что вражеским солдатам, обученным метко стрелять издалека, подходить близко было необязательно.       Харольд, которого трясло от злости к врагу, принял решение вопреки приказу майора открыть огонь, опередив красных мундиров. Другого выхода он не видел. Можно только подойти ближе, но при таком раскладе британцы попросту бы перестреляли шедших в их сторону датчан. Конечно, залп не выбьет всех солдат Великобритании одним махом, однако если ждать приближения вражеской пехоты на выгодное расстояние, то существовал риск простоять под пулями так долго, что рядом даже своих бойцов уже не останется: они либо погибнут от выстрелов, стойко стоя под огнём, чтобы наконец дождаться нужного момента, либо сбегут.       «Готовьсь! Цельсь! Пли!» — капитан скомандовал стрелять по роте пехоты, которая остановилась. Вновь гремели выстрелы, вслед за ними образовалась пелена дыма. В цель попало мало пуль, остальные прошли мимо, а британцы не собирались маршировать дальше. Нет, они готовились стрелять, полностью показывая несостоятельность замысла датских командиров. Стихийно огонь по иноземцам после Харольда открыли и другие подразделения, причём в некоторых из них дела обстояли настолько плохо, что ополченцы стреляли беспорядочно по одному да ещё и без команды! Более организованные всё-таки давали залп.       Со стороны британских «друзей» послышались крики умерших, вопли раненых. Впрочем, от лихой неупорядоченной стрельбы широкой датской линии их потери оказались незначительными. Теперь, к страху стрелявших, донеслись команды из уст офицеров армии Великобритании. Кронберг сильно удивился тому, что услышал немецкую речь в рядах противника. Не знал он про Королевский Германский легион из Британии, состоявший из этнических немцев. «Пруссаки? Наёмники из Гессена*? Какая разница, подонки! Подохните вы здесь!» — подумал капитан, чьи бойцы заряжали свои дульнозарядные гладкоствольные пехотные мушкеты.       Команда «огонь» звучала почти одинаково в английском, немецком и французском языках. Увиденное вызвало двойственные чувства у Кронберга — британцы с немцами выстрелили одновременно всей линией. Выучка противника вызвала уважение со стороны капитана. Длинная полоса почти в один момент озарилась вспышками ружейного огня, окутавшись потом дымовой завесой. В то же время, Харольда испугала мощь врага, появилось желание сбежать восвояси.       Сражённые косой смерти, повалились на землю так же организованно, как стреляли иноземные гости, ополченцы. Складывалось такое впечатление, будто на датскую линию обрушилась туча пуль, целый ливень. Кронбергу с трудом с трудом удалось ранения, хотя их получили многие. Остатки его роты лишились четверти личного состава. «Стоять насмерть! За Родину! Убью любого, кто побежит назад!» — разразился капитан. Из других подразделений бойцы бежали с поля битвы, потому офицер опасался, что и он скоро останется сражаться один. «Готовьсь, цельсь, пли!» — команда капитана звучала бодро, только вот бойцы его, нервничая, действовали пассивно. С датской стороны последовало несколько залпов в разное время, трещали одиночные выстрелы, а фланг под ударом вражеской артиллерии постоянно пустел.       На какое-то время бегство датским командирам удалось остановить. Среди соседей слева Харольд заметил знакомое лицо — лейтенант из трактира ютился рядом, получив ранение осколком снаряда. Он встал позади своих людей, старался укрыться от британского ответа. Не видел капитан теперь на нём того победоносного настроя, что господствовал внутри Шельберга в минуты того вечернего разговора, который случился, наверное, в прошлой жизни, когда была вера в лёгкую победу. Сейчас в неё никто не верил, чтобы победить такого сильного противника, стоило изрядно попотеть.       На лице знакомого офицера читался лишь страх за свою жизнь, ничего больше бесноватый Кронберг не увидел. Бойцов своих Шельберг и в правду за людей не считал, раз спрятался за их спинами, грозясь зарезать саблей любого, кто побежит назад. «Конец твоему тщеславию!» — подумал стоявший бок о бок с подчинёнными Кронберг.       Британская линия вновь озарилась огнём и погрузилась в дымку через секунды. Запах пороховой гари стоял невыносимый. От свиста пуль кровь стыла в жилах, сердце билось так, что наверное без труда смогло бы выпрыгнуть из груди. Даже злобный сухарь Харольд молил Бога, лишь бы в него не попали. В такие секунды любой бы пожелал лечь на землю и избежать огня противника, после такого боя волей не волей можно задуматься о смене используемой тактики, которая бы позволила поразить противника, а самому остаться в недосягаемости. Вновь люди штабелями повалились, брызнула фонтанами кровь. Крики погибавших со стонами и воплями раненых стали восприниматься Кронбергом как что-то привычное.       Он огляделся: ряды датчан заметно опустели, людей на зелёной лужайке лежало не так уж много, большая часть просто унесла ноги куда подальше. Харольду самому пришлось силой вернуть двух бойцов на место. Он понимал их, но в то же время ненавидел. Уже любому понятно стало, бой Дании не выиграть. Нужно было отходить, ведь не имело смысла продолжать нести неоправданные потери, раз сражение с британцами стало занятием бесполезным.       Фланги обнажились, враг почувствовал слабость датчан и двинулся вперёд в штыковую добивать остатки ополчения в решительном ближнем бою. Барабаны и флейты в рядах британцев заиграли бодрую мелодию, а огромная орда врагов шла шаг в шаг красиво, как на параде, в сторону Кронберга. Тут уже спасовал даже он: малыми числом и практически никак не обученным воинством, чьи бойцы стали часто сдаваться в плен или дезертировать, чем сражаться до последнего человека за свободу своего отечества, победить сильного врага не получится. Даже если отвага не покинула бы датчан, то британцы всё ровно взяли бы числом и умением.       «Готовьсь! Цельсь! Пли!» — скомандовал Кронберг. Приказа отходить не последовало, сражение продолжалось. Испуганные ополченцы толком и не попали в прущего напролом противника: страх в лице сбитого дыхания до трясущихся рук отрицательно повлиял не только на боевой дух роты, но и на меткость. Другие палили беспорядочно, справа дела были намного хуже — шотландские горцы в килтах бегом бросились в штыковую и обратили бойцов милиции в бегство, прорвав тем самым датскую линию.       — Отступаем, фланг прорван! — крикнул Олсен.       — Отходим! Назад, к городу! — приказал Кронберг.       Остатки войск ушли на юг, ближе к Кёге. На другом направлении силы генерала Оксхольма также терпели поражение и отступали в город, неся большие потери. Резерв, оставленный там на крайний случай, по причинам, которые так и не были установлены спустя годы потомками, в бой не вступил. Пропал куда-то, что ли?       Отступление сил Кастенкьолда носило беспорядочный характер: кто отходил организованно, кто бежал изо всех сил без остановки. Самые отчаянные отстреливались от преследователей в одиночку. Британцы пустили в ход кавалерию — всадники успешно осуществляли преследование отступавших. Датская линия треснула. Кто бы стал сомневаться?       — Прикройте отход. Сейчас начнётся перегруппировка войск. Ещё ничего не кончено, — приказал майор Олсен. — Ваша рота одна из наиболее наиболее боеспособных.       — Есть, — глухо отозвался Кронберг.       Его подразделение вместе с остатками роты Шельберга остановились у городских стен. «Сомкнуть ряды!» — скомандовал Харольд, завидев вражеских всадников. Вроде бы, если судить по накидками и шапкам на них, скакал разъезд британских гусар. Две роты датчан сделали совместный залп, бравые наездники полетели на землю с коней, другие упали с подстреленных животных. Кавалеристы отступили, явно не ожидая нарваться на очаг сопротивления раздавленных датчан.       — Бесполезно здесь оставаться! Англичане сейчас вернутся и нам не устоять! Вы же понимаете, что их будет много! — паникуя говорил Шельберг.       Кронберг понимал скверность своего положения, врага шестьдесят семь человек из двух рот особо не задержат. К тому же, о какой такой перегруппировке войск шла речь? Большая часть ополченцев сдалась на милость противника, не меньшее число человек предпочло смерти во славу отчизны бегство с поля битвы и возможность пожить на белом свете. кого в такой момент собрались перегруппировать генералы? Сражаться почти некому. А его, Харольда Кронберга, оставили умирать вместе с тщеславным лейтенантом, пока остальные драпать будут. Кто-то же должен прикрывать драп-марш, верно? В то, что им на помощь придут датские войска, капитан не верил. Но не мог он смириться с тем, что сражение было проиграно. Поражение в битве показалось ему унижением.       — Вы предлагаете мне ослушаться приказа? — переспросил Кронберг.       — Так точно, не вижу целесообразности нашего сопротивления.       Остатки войск генерала Оксхолма засели в городской церкви и кладбище, оттягивая британцев на себя. Те их блокировали, тем самым, отрезали потрёпанную рать от помощи сил Кастенкьолда. Британцы разместили артиллерию на холмах, начав вести огонь по городу.       — Хорошо, выводите своих людей. Мы вас прикроем, затем пойдём вслед за вами, — утвердительно ответил капитан.       — Есть, — Шельберг начал отступление. Ему вовремя удалось уйти: позицию обстреляли пушки противника.       Разорвались два снаряда по бокам строя после мерзкого воя, третий взрыв прогремел на крыше здания. Завоняло в очередной раз тротилом и горелой плотью. Кронбергу повезло, что он находился вне строя во время обстрела. На его глазах людей просто смяло. Погибших оказалось мало, больше было раненых, особенно тех, коим оторвало конечности. Кровь из них хлестала рекой, они кричали, не переставая, от невыносимой боли и бились в агонии. Уцелевшие почти сошли с ума. Часть ретировалась, бросив оружие. Кронберг не стал их останавливать, теперь это уже не имело смысла, битва ведь всё ровно была проиграна. Ранее он испытал ненависть к паникёрам, но тогда существовала ещё хоть какая-то надежда на лучшее. Потому от каждого бойца требовалось мужество. Сейчас же в воздухе витал горький аромат поражения, поставившего точку во всех начинаниях датской стороны.       — Уходим отсюда. Заберите раненых, — сухо приказал Хароьлд почерневшему от гари Педерсену.       — Есть, — отозвался Йорген.       Остатки роты двинулись по городу искать своих. Раненые умирали на руках от шока, вынудив колонну остановиться у одного дома, где, по словам бородатого бойца, жили люди добрые: «Они схоронят павших в бою по собственной доброте». Тела остались лежать у входной двери, а измотанные битвой ополченцы с офицером во главе направились дальше.       Со стороны церкви доносился гром боя — британцы усиленно стремились разгромить датчан на кладбище. Кронберг не стал вести своих людей туда, так как их там, кроме смерти, ничего больше не ждало. Не посмел он ради личных амбиций загубить подчинённых, оставшись на окраине у пути, через который англичане входили в Кёге. Опустошённый капитан поумерил пыл и потерял всякое желание квитаться с врагами. В данный момент ему хотелось лишь спасти жизни подчинённым, которые сделали всё зависимое от себя.       Возможно, Кронберг являлся плохим командиром. Но не было в глазах ополченцев укора в его адрес: их унылые лица словно говорили Харольду: «Вы справились с возложенными на вас обязанностями, разве битва изначально не была обречена на провал?»