Новелла о копенгагенском побоище

      Сражение на кладбище шло долго, Кронберг успел обойти половину города, забрать свои пожитки за то время, пока окруженцы сражались до последнего, не щадя себя. Поиск штаба Кастенкьолда привёл капитана на южную окраину, через которую он вчера вошёл в Кёге.       — Готов выполнить любой ваш приказ, — сказал генерал-лейтенанту Харольд.       Никакого штаба развёрнуто не было, офицеры совещались под открытым небом. Олсена Кронберг не нашёл, поэтому решил говорить с самым старшим по званию командиром, пусть и возня с низшими чинами, руководившими ротами, не входила в его обязанности. Вокруг ютились впавшие в отчаяние ополченцы, два батальона которых составили почти весь остаток датской армии в Зеландии. Помимо сил милиции присутствовали здесь и четыре пушки, и всадники. Вся эта рать сейчас походила на смешанный полк.       — Где вас носило? Пока вы где-то бродили, мы попытались пробиться к кладбищу, — ответил генерал-лейтенант.       — Как я понимаю, неудачно?       — Да. Мы увязли на улицах. Англичан оказалось слишком много. Ваш командир, майор Олсен, погиб в схватке с ними у церкви, ведя своих людей в атаку. Настоящий герой!       — Какие будут приказания?       — Ожидайте.       Все датские офицеры понимали, что малыми силами спасти Оксхольма не получится, британцы с лёгкостью разделаются с ополчением, имея полный перевес во всём. А сколько бы ополченцев предпочло сбежать? Капитану ничего другого не оставалось, кроме как покорно сидеть и ждать решения высших офицеров. Горестный факт того, что товарищей по оружию убивали, а помочь им было уже ничем нельзя, не давал спокойно дышать почти всем военным. Кронбергу хотелось взять реванш у противника, но только руководя своими бравыми, хорошо вымуштрованными солдатами.       — Не очень радостная картина, — капитан нашёл лейтенанта Шельберга. — А ведь кто-то говорил про быструю победу. Задавим, мол, количеством.       — Кто знал? — выдавил из себя сидевший на голой земле лейтенант. — Англичане подло на нас напали! Испугались сразиться с нашей армией, которая торчит, чтоб её черти побрали, на границе! Будь тут обученные солдаты, а не толпа крестьян, мы бы победили без труда!       — Верно. Но что сделано, то сделано. Махать руками после драки бесполезно.       Среди кавалеристов встретился Оркус. Гусар в самом начале боя лишился коня при обстреле из пушек, после чего продолжил сражаться в пешем строю, носясь по лугам с саблей. А затем, завидев бегство пехоты, понял, куда подул ветер: побежал вместе со всеми, потом занялся поиском командования и оказался тут вместе со всеми.       Медики занялись рукой лейтенанта Шельберга. Кронберг заговорил с потерявшим в самом начале битвы коня гусаром.       — Я с самого начала не верил в наш успех. Абсурдная ситуация, согласитесь? Где бы оно было видано, чтобы опытные и закалённые в боях воины проигрывали толпе? — говорил Оркус.       — Не знаю. Такое чувство, что мы оказались в шкуре англо-саксов при Гастингсе. Правда, в роли норманнов теперь британцы, — провёл мало уместную, на его взгляд, параллель Кронберг.       — Возможно. Вот когда столица падёт, тогда посмотрим. А пока я не бы не стал говорить такие вещи.       В четыре часа дня Битва деревянных башмаков завершилось победой британского оружия. Датчане в церкви сдались в плен вместе с генералом Оксхольмом после долгого неравного боя, полностью сломившего моральных дух защищавшихся. Кастенкьолд повел свои войска назад. Потери семитысячной датской армии, которая состояла преимущественно из милиции, составили сто пятьдесят человек, которые не побоялись врага, отдав собственные бесценные жизни за свободу Дании; двести не дрогнувших перед лицом смерти раненых и порядка тысячи семисот (по другим данным — тысячи ста пятидесяти восьми) пленных, что предпочли спасти себя вместо отечества. Не стоит их осуждать, ведь каждый человек по своей природе являлся индивидуальностью, не похожей на остальных. О том, сколько датчан дезертировало, история умалчивала.       Шеститысячная британская группировка, имея перевес в кавалерии, чьё число превышало количество датских всадников (тысяча триста семьдесят шесть против шестисот), потеряла двадцать девять славных сынов Великобритании, раненых насчиталось около ста двадцати двух.       Впрочем, не менее страшное событие в датской истории было ещё впереди.       — Мы отходим к Нестведу. Там я планирую распустить войско. Потребности в нём больше нет, — дал ответ на вопрос Харольда о том, куда двигались потрёпанные военные силы, генерал.       Кастенкьолд ехал верхом на коне, Кронбергу с чемоданом на руках пришлось приложить немало усилий, дабы сравняться с ним.       — У меня приказ прибыть в Копенгаген, — напомнил капитан.       — И что из этого следует? Хотите встретиться с врагом ещё раз?       — А как мне по вашему следует поступить? Сидеть в трактире, пока будет решаться судьба отчизны?!       — Понизьте тон, вы говорите со старшим по званию! Хотите выполнить приказ? Пожалуйста! Не стану вас задерживать. Только безумец пойдёт обратно.       — Я, с вашего позволения, всё-таки попробую, — ответил без всяких издевательств Харольд.       Он вновь был настроен решительно. Офицером овладел какой-то сильный порыв, придавший ему сил даже после неудачной битвы, которая хоть и опустошила его, но ни в коей мере не сломила Харольда. Если гарнизону Копенгагена было суждено погибнуть вместе со свободой Дании, то капитан Кронберг, бравый военный, предпочёл бы разделить участь всей страны именно в столице, внеся свой маленький вклад в борьбу за независимость. Война — страшное дело, но тогда ради чего он пошёл сначала в кадеты, а потом закончил с отличием военную академию? Его там не учили протирать штаны, потому долг чести офицера обязывал Харольда добраться до осаждённого города.       — Мои люди смогут самостоятельно добраться с вами и без меня. Дальше их ждёт роспуск. Я имею право оставить свою роту, так как свои обязанности выполнил, — продолжил Кронберг.       — Желаю вам удачи, можете идти. Побольше бы нам таких людей, вроде вас! — Кастенкьолд пустил капитана в свободное плавание. — помочь ничем не могу, сами видите, как всё скверно.       Офицер дошёл до вверенной ему роты и объяснил каждому, что происходило. В своём путешествии Харольд нёс ответственность только за свою жизнь, он не собирался ставить подчинённых под удар из-за личных амбиций.       — В таком случае, я пойду с вами, — отозвался Йорген. — В одиночку вам с чемоданами далеко не уйти.       — Хорошо.       Кронберг перед уходом назначил старшего, после чего направился к столице. Люди смотрели на них двоих, как сумасшедших.       — Это безумие! Зачем? — вопрошал лейтенант Шельберг с перевязанной рукой, встретившийся по дороге. Слова о долге перед страной вызвали у него лишь ухмылку. — Мало что ли вам сегодняшней битвы? Хочется ещё?!       — Сражение проиграно, но пока гарнизон держится, конец не наступил, — последовал спокойный ответ Харольда.       — Думаю, нам стоило бы лучше поддержать господина капитана, а не отговаривать его, — объявился гусар Оркус. — Удачи, она вам двоим пригодится очень сильно.       Прошёл рукопожатиями. Далее пара дерзких датчан устремилась к Кёге. Идти им было не очень далеко, где-то за дня два пути пешком они бы преодолели расстояние до Копенгагена. Присутствие противника в районе городка не пугало путников: охватить полностью такой огромный район вокруг столицы Дании британцы не могли. Их войска размещались в походных лагерях, перед осаждённым населённым пунктом были развёрнуты позиции артиллерии. Между ними, естественно, имелась брешь, через которую под покровом ночи могла «проскочить» небольшая группа людей. В тылу врага стоило опасаться лишь патрулей и многочисленных постов на важных объектах датской инфраструктуры.       Стоило ли британцам задерживать двух безумцев, что решили попасть в блокированный город? Многие бы над ними изрядно посмеялись, однако реакция врагов не всегда легко угадывалась. Два датчанина в британском тылу походили больше на лазутчиков, которые шпионили в стане иноземцев, а за шпионаж в пользу противника всегда полагалась смертная казнь.       После лёгкой победы над «деревянными башмаками» англичане район Кёге покинули, прекрасно понимая, что больше никто на них не нападёт. На полянах за городской чертой лежали тела погибших с датской стороны.       — Не так уж много погибло, — бросил Кронберг. — Сдалось больше.       — Негусто. Местным работали оставили мало, — цинично добавил Йорген, поставив кремневое ружьё на плечо. — Перед тем, как идти дальше, нам стоило бы поесть и попить.       — Не спорю. Лошадями нужно разжиться.       — Плохая затея. На них мы будем заметнее. Пешком пойдём — дольше проживём. Заглянем в город, больше нигде еды с питьём в округе не водится. Разве что в лагере вражин. Только аккуратнее на нужно там ходить. Возможно, улицы заняты, дороги перекрыты.       — Там никого нет.       Опасения действительно оказались напрасными: в Кёге никто жизни дерзкой двоицы не угрожал. Местные женщины, конечно, осыпали военных проклятиями с ругательствами в духе: «Увели наших мужей на смерть, а сами здесь ходите живые!» Больше никто к офицерам не проявил повышенного внимания. Они спокойно остановились в трактире, в коем вчера шла беседа с Оркусом и Шельбергом, наелись и напились.       — Скоро стемнеет. Нужно переночевать здесь, пока есть возможность, — сказал за столиком Кронберг.       — Противоречивая ситуация. Темнота сейчас — наш друг. Она нас с вами скроет. Но поспать завтра или послезавтра толком не получится. За одну ночь мы до столицы точно не доберёмся. Так и быть, останемся здесь.       Харольд дал Педерсену некоторую свободу мнения, не сковывая его своим старшинством. Местность вокруг Копенгагена Йорген знал очень хорошо, поэтому его слово имело вес вкупе с опытом охотника.       — Почему вы пошли со мной? — задал вопрос Харольд.       — Трудно сказать. Чувство у меня какое-то внутри засело внутри странное. Будто, если не пойду с вами, то совершу большую ошибку. Отечество не только для дворян много значит. Народ хотел защитить его, да слабоват только оказался. Меня поражение в битве не смутило, я готов сражаться дальше, лишь бы в будущем нас всех не втянули в большую войну в Европе с французами. И к вам симпатией проникся. Не сочтите за обиду, но сами с чемоданом без знания дороги вы бы просто не дошли бы до Копенгагена. Моя помощь вам необходима.       — Не стану отрицать.       — Вдвоём мы справимся. А вот что дальше будет, я знать не могу. Неизвестно, когда британцы пойдут на штурм. Или завтра, или, может, через месяц. Нельзя медлить, однако без сна дело тоже не заладится.       Поскольку владельцы квартир, где ранее расположились офицеры, теперь гостей не ждали, Кронберг с Педерсеном договорились с трактирщиком о ночлеге. Капитану пришлось придержать свою офицерскую дворянскую гордость и устроиться спать на полу в подсобке заведения. Для себя он признал, что без Йоргена у него бы действительно ничего путного не вышло. Командир ополчения оказался ему очень полезен, хорошо было бы его отблагодарить.       Денёк, на взгляд Кронберга, выдался не очень удачным. Единственное, что не давало офицеру отнестись к нему негативно, так это факт того, что он остался жив, а значит ещё покажет себя в бою. Легли военные рано, выходить им предстояло на рассвете. Уставший за сутки Харольд уснул быстро.