Конец маршрута
8 апреля 2016 г. в 13:09
Добраться до городского форта Кронберг с Педерсеном смогли утром, пройдя через огромный городской массив. Из разговоров жителей столицы выяснилось, что британцы держали Копенгаген в осаде не только с земли, но и с моря. По дороге офицер также обратил внимание на заделанные деревянными досками, балками и прочим мусором окна. В некоторых домах дело дошло до смешного: щели были закрыты одеялами. Затем последовал крепостной вал, и вскоре Кронберг спустя десять дней прибыл на место назначения.
Кастеллет (по-другому — цитадель) представлял из себя крупное фортификационное сооружение, по форме напоминавшее пятиконечную звезду, которую окружал ров с водой. Харольд с Йоргеном вошли через главный северный вход, обогнув караулы солдат регулярной армии, коих капитану оказалось приятно видеть. Внутри бастионных стен располагался целый посёлок гарнизонных казарм. Следуя в штаб, путники прошли по брусчатке мимо выкрашенных в тёмно-красный цвет в честь датского флага Даненеброга зданий.
— Всё верно, вам надлежало явиться сюда, — сухо ответил генерал-майор Пейманн, старый офицер, которому в этом году исполнилось семьдесят два. Пожилой офицер представлял, какая огромная ответственность легла на его плечи в таком преклонном возрасте, когда знавшим командира гарнизона людям мерещилось, что со старика периодически сыпался песок. — Но сейчас все полки полностью укомплектованы, в вас нет потребности.
Услышанное повергло Харольда в шок: он, выходило, проделал огромный путь, приложив большие усилия, ради того, чтобы услышать о своей ненадобности.
— Тогда… почему я получил сей приказ? — еле сдерживаясь, прошипел сквозь зубы озлобленный капитан.
Разговор проходил в маленьком неуютном кабинете с видом на плац, откуда хотелось скорее сбежать, чем остаться внутри.
— Ох! Я понимаю, чего вам стоило попытка добраться до нас, — понимающе сказал Пейманн, в чьём голосе прозвучала какая-то отеческая нотка. — Вас сюда направили для обороны Зеландии, так? Для её защиты из города выехал на сбор ополчения генерал-лейтенант Кастенкьолд, под началом которого вы сражались. То есть, приказание моё исполнили, пусть и неудачно. Вас сюда именно для этого послали, а не для пополнения моего гарнизона. Сил у нас вместе с лейб-гвардией в королевской резиденции вполне предостаточно.
— Что же мне делать? Не ехать же обратно? Какой будет приказ?
— Рано или поздно враг пойдёт на приступ, после его отражения, разумеется, мы понесём потери. Тогда в вас действительно будут нуждаться. Пока будьте рядом, я решу проблему с вашей раквартировкой. Казармы заполнены, а для нового пополнения в лице вас двоих нужно поискать местечко. Когда осаду снимут, вы отправитесь обратно в свой полк в Гольштейне, а вы, — генерал обратился к Педерсену, — домой.
Ясное дело, командир гарнизона Копенгагена, будучи высшим офицером, не стал опускаться до мелочей, вроде размещения чужих людей в казармах. Для этих целей имелся у него в подчинении специальный человек, майор Столбург, который занимался разрешением жилищного вопроса среди военных в столице. Иссохший усатый специалист определил Кронберга в маленькую комнатку в доме офицеров, Йоргена оказалось намного проще временно отправить в городское ополчение и выделить ему койку в казарме. На весь день Харольд был предоставлен сам себе, чего давненько не случалось, однако почти всё свободное время ушло на борьбу со сном, так как капитан принял решение вернуться к привычному режиму дня.
Прежде чем выстирать свою форму, Кронберг переговорил с главным интендантом гарнизона о выдаче ему сменной одежды. Тот Харольду выдал какие-то потрёпанные солдатские обноски старого образца, оставшиеся с прошлого века, в которых выйти на люди было стыдно, но ничего другого капитану, имевшему только один комплект обмундирования, начальники вещевых складов предложить не смогли. «Офицерам, вообще-то, полагается одеваться на собственные сбережения у хороших портных!» — крикнул ему вслед.
Далее Кронберг хорошо вымылся, побрился и привёл себя в порядок, потом настало время стирки собственными руками любимого мундира. Гордостью пришлось в очередной раз поскупиться, прислуги в цитадели, как и других мирных жителей, не было — штатских в форт по законам военного времени не пускали.
Борьба со сном завершилась в том время, когда в казармах трубили отбой. Кронберг лёг спать наравне с простыми солдатами, уснув очень быстро после долгого и очень нудного дня, в течении коего Харольд чувствовал сильную сонливость, больше походя на вялую куклу, а не человека. Зато утром капитан ощутил прилив сил. Не менее приятной оказалось возможность спать в своё удовольствие, сколько душе заблагорассудится. Пока утром солдат ни свет ни заря поднимали на рога командиры, Кронберг спал, нежась в кровати, до обеда. После пробуждения он почувствовал себя кем угодно, но точно не военным.
2 сентября 1807 года оказалось судьбоносным днём, навсегда изменившим облик Копенгагена — датские власти ответили отказом на требование британцев сдать гарнизон с флотом. Харольд с замиранием сердца ожидал реакции противника на столь уверенное заявление своих соотечественников. Не могли же хозяева положения оставить такую дерзость без ответа? Впрочем, в половину восьмого вечера читавший купленные днём газеты в маленькой комнатке офицер Кронберг услышал донёсшийся издалека тяжёлый стук, затем он перерос в настоящий гром, удар-за ударом сотрясший окрестности. Затем последовал гул взрывов, который после Битвы деревянных башмаков Харольд ни с чем не смог перепутать.
Он выбежал из здания, опасаясь, что противник открыл огонь именно по цитадели, первостепенной в военном плане цели. Однако на территории казарм капитана не встретили следы разрушения, Кронберг увидел целый плац, нетронутые огнём здания. «Куда же тогда они стреляют?» — подумал офицер, не учитывая политических реалий. Рокот огненной бури усилился, но ни один снаряд не разорвался в Кастеллете. Казалось, будто кто-то устроил шумный спектакль, поразивший капитана своей пугающей правдоподобностью. «Как же его могли поставить, если не существует такого оборудовония, позволявшего бы сыграть звуки взрывов и пушечных выстрелов?» — задумался офицер.
Харольд устремился в город, чтобы разобраться в происходящем. На северном входе его остановили солдаты.
— Покажите ваш пропуск. Генерал-майор Пейманн отдал приказ никого без его письменного разрешения не выпускать, — пояснил причину остановки рослый солдат с хитрым лицом, напоминавшем Харольду лисью морду. На обычного пехотинца он не был похож, любой командир за такое не соответствие установленным правилам ношения униформы наказал бы бойца. К тому же, капитан держался важно, что в нём сразу выдало выходца из дворянской среды. Не стоило также забывать о прогремевшей для низших чинов команде «отбой».
— У меня его нет. Но я должен выяснить, что там происходит! — Кронберг рвался вперёд к закрытым решетчатым воротам, да только караульные собрались в кучу и сбили наглого капитана с ног.
— Да как вы смеете? Перед вами офицер! — возмутился Харольд, прекрасно осознавая, кто в сложившейся ситуации был виноват. Желания извиниться перед честно исполнявшими честно свой долг солдатами у него не появилось.
— Без пропуска дороги отсюда вам не видать! Не забывайте, мы ваши действия можем расценить, как нападение на караул.
— Ладно. Но спросить то без бумажки о том, что происходит в городе, я могу? — умерив пыл, Кронберг понял серьёзность намерений караульных.
— Здесь мы вас не можем не выслушать и не ответить на ваш вопрос. Пока я знаю столько же, сколько и вы. Город обстреливают.
Офицер через прутья стальной решётки увидел, как картина погружённого во тьму Копенгагена озарялась вспышками взрывов, улицы освещались светом пожарищ.
— Вопросов у меня больше нет. Прошу у вас прощения за свою наглость, — Кронберг разобрался в происходившем и решил вернуться назад.
Военные ничего не предпринимали, давай британцам беспрепятственно громить столицу. Хотя что они могли сделать, будучи зажатыми в кольце? Гарнизон невредимой цитадели продолжил нести повседневную службу, словно никто не бил из пушек по Копенгагену. Офицеров генерал к себе не созвал, вскоре капитан лёг спать, но в этот раз уснуть под суровую музыку войны оказалось непосильной задачей. От осознания того, что пока он, капитан Кронберг, являвшийся защитником отечества, беспокойно лежал в кровати, а на другом конце города гибли под снарядами простые люди, которые ждали защиты от армии, становилось на душе просто ужасно.
Сон показался Кронбергу сущим наказанием: стоило ему уснуть, как гремел недалеко от цитадели взрыв, будивший офицера. Ещё и снилось Харольду дурацкое сновидение, в коем его британцы, словно ожившие рисунки художников-карикатуристов, привязали его к дереву, а сами побежали рвать цветы в его саду, отчего связанный капитан пришёл в ярость, желая содрать кожу живьём с них.
В восемь утра гром прекратился. Уже приноровившейся спать под гул канонады, чему он сам удивился. Единственной хорошей вестью за прошедший день была та, в которой один солдат сообщил ему, что капитанская форма высохла. Ничем не сдерживаемый офицер, надев чистое одеяние, направился в город.
Но перед выходом Кронберг всё-таки убедился в своей ненадобности — сбор офицеров не состоялся. Суровый режим выхода за пределы гарнизона по пропуску от имени генерала работал пока лишь по вечерам, поэтому капитан без лишних происшествий вышел через северный вход.
За двенадцать часов обстрела было выпущено около пяти тысяч снарядов, но ущерб от первого акта бомбардировки оказался невелик, так как хорошо сработали пожарные. По словам местных, дотла сгорел лишь один из кладов провизии. Это была лишь материальная сторона вопроса. Другое дело, что враг вселил в души горожан страх за собственную жизнь, заставив бежать их из своих домов в район Круглой башни, городской обсерватории в составе Копенгагенского университета. Толпы беженцев наводнили территорию королевских конюшен.
Харольд весь день провёл в расспросах, создавая в голове картину случившегося ночью несчастья. Часто в его адрес летели вполне заслуженные упрёки. «Нужно было сражаться! Я виноват во всём!» — внутри себя Кронберг давно раскаялся. Ему хотелось впустить всех погорельцев в цитадель, дабы хоть как-то загладить вину перед ними.