Дурная кровь

Ивонна стояла у окна своей деревянной хижины. Гаснущий свет сумерек обрамлял её силуэт и окутывал волосы медным сиянием. В глазах тлела негасимая пустота, словно тёмная бездна, поглотившая в себя всё светлое. За её спиной на столе одиноко лежала ампула с ядом бессмертия. Рядом с ней покоился блестящий шприц. В этот раз не придётся заморачиваться с перекачкой крови, однако легче от этого не становилось. С тяжёлым сердцем она ожидала эту инициацию. Если Эстела её не переживёт… Каждый раз, когда эти мысли настигали её, всё внутри переворачивалось. Откуда в Аро Вольтури столько смелости и риска отправлять её дочь на это снова? Недавно он здесь расхаживал, беседуя об их положении и дальнейших действиях. — У вас обеих таланты волевого толка, провоцируемые аффективными целями. Желаниями то есть, — заявил он часами ранее перед ней. После недолгих расхаживаний по комнате он наконец сел за стол, вовсе не чувствуя скованности, свойственной гостям. — Что это значит? Говорите нормальными словами. Ивонна была не рада гостю, даже голос зазвучал резко. Она стояла поодаль, опершись о подоконник туловищем, скрестив руки. — Уж не вам на это, Фейтам, указывать. Придумали всяких терминов — КФР, секторы, — протянул Аро, откинувшись на спинку стула. — Мы помним, что ты с Фредериком не из его круга. Однако ещё на поле боя я уловил в тебе одну интересную мысль. — Какую же? — на секунду вокруг глаз Ивонны образовалась сетка морщин — та натянула улыбку, подхватив напускную приветливость Аро. Но как только она расслабилась, на место вернулось суровое выражение лица с хищным прищуром и сжатой челюстью. — Значит, примкнёшь к Артуру, если твоя дочь погибнет? — спросил он, вынув из рукава козырь в самый уязвимый для неё момент. В пространстве, пахнувшем лесом, нависло напряжение. Ивонна молча стояла, её взгляд встретился с его. Аро расслабленно восседал, сложенные ладони в замок лежали на столе. Со стороны по этой картине действительно можно было сделать вывод, что он в ней хозяин, а Ивонна — если не гостья, то заложница в безвыходном положении. — Если нам снова придётся пойти на обращение, — тишина, прерываемая её охрипнувшим голосом, оборвалась, — она не выдержит. Аро отвёл взгляд, сдерживая смех. — Она тебе так сказала? — он вновь обратил на неё взгляд, улыбнувшись. Ивонна не могла понять, к чему была эта хитрая улыбка, но в ней читалась не насмешка, а толика гордости за провинившуюся. С чего бы? Она не спешила с ответом, а только вопросительно подняла бровь, ожидая дальнейших пояснений. — Не беспокоит, что твоя дочь подлила масла в костёр, который сама же разожгла? На мгновение в глазах Ивонны промелькнуло осознание, что происходило в Эстеле последнее время. Какие-то догадки подтвердились, развеяв иллюзии относительно чистоты её намерений. За долю секунды выстроилась логическая цепь: в определённом смысле та, правда, поддалась эгоистичным порывам. Моментально после осмысления негативные эмоции погасли, затмлённые её первичным стремлением — защитить своего ребёнка. — Даже если это её рук дело — пусть, — отозвалась Ивонна, пожав плечами. — Вы же сами подметили, насколько нами повелевает дух стремления. А где стремление, там и интуиция, верно? Аро никак не отреагировал, хоть и понимал, что в этом она была права, как бы противоречиво это ни звучало. Несмотря на настигшие трудности, они обе по наитию сумели бессознательно применить свои силы, чтобы выжить, а затем создать такие условия существования, чтобы обеспечить дальнейшую возможность совершенствовать свои таланты и улучшить нынешнее положение. И если подоплёка их желаний кроилась исключительно в предчувствии и инстинктах, то нежелание Эстелы обращаться о чём-то говорило. В ту минуту Аро не мог полностью признать, что это было некое предопределение, предвестие неизбежного. Желание сделать её бессмертной после всех потрясений взяло верх над ним. — Прикрытие материнскими инстинктами — не самая мудрая стратегия для спасения. Однажды она может сыграть с тобой злую шутку, — изрёк он строго, — как сейчас, к примеру. Ивонна нахмурила брови и отошла от окна. Безмолвный вопрос «что вы имеете в виду?» застыл на лице. Аро не стал томить ответом, ведь даже преследуя своё, он всё равно зрил в корень и выдавал правду. — Она тебя одурила в два счёта. Сознательно или случайно, но ей удалось подстроить ситуацию под себя, — сказал Аро, наблюдая, как Ивонна поменялась в лице — от изумления до осознания. Следующее ожидаемое выражение — ярость. — Хочешь снова её потерять? Но вместо неё он только увидел, как Ивонна закрыла рот, решив не возражать, уголки губ опустились. Это была горькая досада. — Я запуталась, — сдавшись, промолвила Ивонна. — Мне кажется, что мои инстинкты уже давно меня погубили. Аро непроизвольно поднял брови. Слова Ивонны частично откликались и ему. Более того, теперь он начинал искренне понимать, как ей удалось решиться на столь рискованный способ защиты. Обезумевшая от инстинктов она делала всё ради того, чтобы та была в безопасности. А теперь он сам чувствовал, как погружался в тот же омут вслед за собственными инстинктами, манившими его пойти на риск — поспешить с инициацией. — Я сам посвятил не один час на изучение ваших талантов, поэтому нет нужды беспокоиться, — вкрадчиво он изрёк, невольно тем вызвав у Ивонны доверие. — И пришёл дать чёткое распоряжение: делай Эстелу бессмертной. К Фейтом она вступать не будет. Она растерянно кивнула. Рука скользнула в карман, извлекла оттуда пустую ампулу и поставила её на стол. — Яд вампира, прожившего тысячелетия, подойдёт? Аро ловко схватил её и повертел в руке. Он бы с радостью и сам прокусил Эстеле артерию, но дело требовало наблюдения и сноровки Ивонны. — Пусть будет твой яд, — он встал с места и подошёл к ней. — Продолжение твоего «я» теперь не только в геноме, но и в вечности… Это будет невероятно крепкая связь, — он вложил ампулу ей в ладонь и сложил её. Серебристый блеск ампулы в руках так и отражал одноразовость своего назначения — таким и было положение её дочери. Но Аро был единственным, в кого она была готова вложить свою веру. Она слабо кивнула, осознание, что шансы были, медленно восстановило в ней уверенность. — Можно задать вопрос? Аро безмолвно поднял брови в ожидании. — Артур приказывал колоть ядом всех подряд. Естественно, никто из новообращённых не знал, чей яд сделал его бессмертным. Но я слышала, что связь всё равно образуется, особенно, если оба — возлюбленные. — Нет ничего более пленительного, чем момент, когда твой избранник дарует тебе бессмертие, вонзая клыки в шею. Эта связь несокрушима и вечна. Жизни обоих неразрывно переплетаются, даже если они не являются избранниками. Тот, кого обратили, остаётся в вечной благодарности. Именно поэтому я стремлюсь к тому, чтобы в вашем союзе царила равноценная отдача. Ивонна нервно приложила ладонь ко лбу, проведя по волосам. — Конечно, ей было бы легче, если бы она нашла себе избранника. Вряд ли нашу связь полноценно что-то восстановит. — А как, прежде всего, ты отнеслась бы к нему? — губ Аро коснулась лёгкая улыбка. Ивонна поджала губы. — С пристальным вниманием. Особенно, если он имеет отношение к политике, — бросила она, не придав серьёзного значения сказанному, словно для неё такой расклад был априори невозможным. Такая мать, как Ивонна, тяжело примет новость, что её драгоценная дочь стала объектом чьих-то чувственных переживаний. Малейший намёк на интерес выведет её из себя. Аро, естественно, с его тысячелетним опытом умело маскировал эмоции, этого требовала не то чтобы этика, а его деятельность — никто не должен знать о слабостях владыки. Слова, взгляды были давным-давно отточены, однако сейчас он понимал, что был в плену своих пылающих чувств, которые были не похожи на испытываемые ранее. Это было сплетение заботы и отцовской потребности оберегать её. Однако вместе с тем его забавляло то, как Эстела умело скрывала свои интересы от матери. Всё же их последний вечер в галерее превратился в великое откровение. Мгновения истины вспыхнули, осветив их души ярким светом. — Нисколько в этом не сомневался, — усмехнулся Аро, схватив перчатки со стола. — Однако сейчас такие времена, когда политика поимеет дело с каждым. Поэтому сделай всё возможное, чтобы твоя дочь была неуязвимой, а насчёт связи не сомневайся. Она будет крепкой. Нет ничего лучше безусловной любви, закреплённой вечными узами. — Спасибо вам, — облегчённо произнесла Ивонна. От первоначального порыва отчуждённости, который окутал всё вокруг тёмной тучей, теперь не осталось и следа. — Специально достала одноразовый телефон: позвоню, как мы будем готовы. — Нет, не рискуйте, — возразил он, — мы сами это выясним. Звонить только в чрезвычайных случаях. — Тогда, надеюсь, телефон мне не понадобится. Аро с пониманием кивнул и без слов покинул её, оставив ту наедине с собственными размышлениями. Ивонна принялась готовиться к инициации. Через минуту ампула стояла наполненной эликсиром то ли неизведанных возможностей, то ли смерти. В отдельно лежащей емкости покоились запасы донорской крови, ожидавшие своего момента, — они станут живым источником силы, как это было в прошлый раз, либо пропитанием, на что она больше всего надеялась. Медицинские инструменты выстроились на столе, как в операционной, — действия Ивонны были автоматическими, однако в голове томилось волнение. Неотступной тенью легло странное предчувствие. Ивонна пыталась отогнать неприятные мысли, оправдывая это тем, что предстояло сделать серьёзный и страшный шаг. Более того, оставшись одной лицом к лицу со своими сомнениями и страхами, она вспомнила, что ей не хватало рядом Фредерика, который был на смене в буднях Фейтов. Сейчас бы ей не помешала его поддержка. Прошел час, прерванный гулом мотора и внезапным звуком захлопывания двери. Тихие шаги, почти незаметные, беспокойно зашуршали по земле и траве, становясь всё отчётливее. В окне мимолетной мозаикой мелькнул силуэт Эстелы. Примчалась она быстро, словно за ней шла погоня. Слегка растрёпанные волосы, покрытая испариной кожа, обеспокоенный взгляд и лёгкая отдышка говорили о том, как она спешила. Однако Ивонне это вовсе не добавило лишнего повода для волнения, учитывая, что ещё совсем недавно её дочь выглядела вялой, долгое время она находилась в оцепенении, в глазах так и зияла тоска. — Пришла. Ну как, напугана? — тихо спросила она с искренним любопытством, пытаясь одновременно собрать в голове пазл того, как Эстеле была преподнесена новость с инициацией. Судя по внешнему виду, её взбудоражили. — Нет, — ответила она с поразительным спокойствием, — а ты? — Я запугала Аро, — обернувшись, Ивонна усмехнулась. — Он думает, я буду сражаться за Фейта, если ты погибнешь. Упрашивал об обращении, — ехидно говорила она. Сколько раз Ивонна врала, притворялась перед лжесоратниками, накидывая на себя образ уверенной и смелой вампирши, что вскоре он стал неотъемлемой частью её личности, однако именно сегодня в самый ответственный момент, ради которого ушло пятнадцать лет, Ивонна чувствовала, как в ней таяла храбрость. Из последних сил она держалась, чтобы не напугать дочь, — знала, что сейчас важно быть опорой для Эстелы. Однако от той странное поведение матери не утаилось: она догадывалась, что послужило причиной — Аро, успевший поговорить и с ней. Волнение переплелось с мандражом в страхе неопределенности будущего, но всё же Эстела решилась на откровенность — с кем ей быть такой ещё, кроме как не с ней? — А он меня запугал. Сказал, что эта инициация может оказаться последней. Ты знаешь, что у меня есть дар? — Последней… — Ивонна замотала головой, выдохнув. — Она в любом случае будет последней, но исхода два. — Я стану бессмертной, — безапелляционно выдала та в ответ. — У меня плохое предчувствие. Эстела с шумом вдохнула воздух, и она изумлённо посмотрела на мать. — Ты серьёзно? Вы же все этого хотели, и сейчас последний шанс. — А ты этого хочешь? Она сглотнула, переведя взгляд на пол. — Я виновата. Особенно перед тобой. И хочу исправить эту ошибку, — произнесла она, вспомнив слова Аро, которые он говорил ей только что в галерее, — но сейчас ты мне сбиваешь настрой. Ивонна поджала губы, в глазах залегло горькое осознание. Эстела не ответила прямо на её вопрос. — О каком настрое идёт речь? — Аро говорил со мной, — с непоколебимой спокойностью произнесла та, — помог мне разобраться во всём. В этот раз мой дар поможет мне, а не остановит обращение. И я совершу другой выбор. Улыбка исчезла с лица Ивонны. Всё встало на места. После того, как она окунулась по локоть в крови в управлении Фейтов, она не сомневалась, что идеалы Вольтури ничем не лучше, из-за чего, собственно, до сих пор те успешно держали в руках власть. Верить в абсолютную искренность намерений Вольтури, особенно после её предательства, пусть и вынужденного, было неимоверно глупо. — Он так говорит, будто нужно выбрать между сном и пиром! — воскликнула она. — Всё понятно. — Да что же? — Не было бы у тебя дара или не будь мой муж источником яда, нас бы давно казнили, — с горечью произнесла Ивонна, разгадав жестокую загадку. Слова были пропитаны смесью обвинения и отчаяния оттого, что их спасение было обусловлено наличием потенциала, ставшего предметом интереса вождя вампиров. — Именно поэтому он никогда не отдаст тебя Фейтам, — заключила она сокрушённо. Будь Аро здесь, она бы, не колеблясь, высказала ему всё это в лицо. Что-то внутри Эстелы колыхнуло. Разум отказывал полноценно принять это открытие, хотя в логике и рассудительности Ивонны она не могла отказать. Как и в опыте, которого у Эстелы было ничтожно мало. Прошло всего лишь от силы полчаса с их последнего с Аро разговора, но она уже успела погрузиться в раздумья, чтобы распознать новые чувства, которые он в ней пробудил. Они не поддавались легкому объяснению, и ей казалось, что находилась на грани чего-то нового и неизведанного. Диалог между разумом и эмоциями было труднее выстроить. Внутренний мир наполнился непривычным трепетом и волнением. Слова, что Аро произнёс накануне, прошибли её, она не могла отрицать, что от него исходила искренняя забота, но вместе с тем часть разума понимала: он, как лидер, был заинтригован её даром. Однако, несмотря на душевные противоречия, Эстела решила не позволять сомнениям овладевать ею. В сердце громче играла мелодия, мягко заглушая шум сомнений и тревоги. Да, возможно, Аро искал способы осуществления своих целей, однако тепло и забота, так трепетно выдаваемые им, затмили всё. Его старания помочь с инициацией, выживанием наполнили уверенностью, что он действительно стремился к решению её проблем. Она предпочла погрузиться в эту мягкую обитель безмятежности, вкушая каждый момент тёплого умиротворения, который окутывал её, как нежное покрывало. — Мы должны это сделать. Ты же знаешь, у нас нет другого выхода, — вкрадчиво выдала она. Ивонна вопреки всему до сих пор боролась волевыми поползновениями. — Ты понимаешь, что у нас дар срабатывает на интуитивном уровне? Может, все складывалось верно, и нам пока стоит повременить? Эстела поджала губы. Она уже обсуждала это с Аро. Но он отмахнулся, это добавило решительности подавить свою неуверенность и окончательно довериться любимому наставнику, чтобы сосредоточиться на выполнении того, что он от неё требовал. Внутренний голос, который подсказывал другое, был заглушен. — Приходило. Но это было связано с недоверием поначалу. На моём месте ты бы тоже не решилась на такое. — Никто на такое не решился бы, — омрачённая, Ивонна с неохотой схватила со стола ампулу и, как Аро, смерила её задумчивым взглядом. Уголки губ опустились, взгляд был опустошённым. Кажется, теперь Ивонна была на грани — подозрения окончательно впились в голову и перемешались с сожалением, что была вынуждена вовлечь в это дочь. Этот полный омрачения взгляд перевернул в Эстеле всё. Не прошло и месяца с момента их воссоединения, её первого осознанного контакта с матерью (даже с Аро она была знакома дольше), можно было сказать, они приходились практически чужими друг другу людьми, однако этот разочарованный, взволнованный взгляд Ивонны тронул её: переживания с каждым разом вихрем кружились в голове. Та то ли с осуждением, то ли с суровым испугом рассматривала содержимое ампулы, задумываясь, как было бы лучше, если бы она не появлялась в жизни дочери. Но не появиться она не могла — всё началось с того предсказания. — Что бы Аро там ни задумал… Я сама теперь хочу этого, правда. И не нужно себя терзать. Ты сделала многое для меня, так что давай начнём, — с этими словами Эстела принялась расстёгивать манжеты на рукаве блузки и с ожиданием на неё посмотрела. Внутри она не ощущала столь сильного желания становиться вампиром, но разговор с Аро заставил её задуматься. Она осознала, что была готова пойти на инициацию ради него и ради Ивонны. Тем не менее внутри неё начинали пробуждаться чувства к самому Аро, и это приносило ей неопределённые переживания. С другой стороны, она была изнурена безысходностью и абсурдностью ситуации, а разочарование Ивонны только усугубило её состояние. Вступление в мир вампиров изменит её жизнь навсегда, но даже в этом изменении ей хотелось остаться верной своим принципам — пообещать себе, став бессмертной, питаться исключительно донорской кровью. Увиденное в тронном зале лишь укрепило её решимость не приближаться к людям ни на метр. Животных ей тоже было жаль использовать в качестве источника питания, хотя она признавала, что в определённых обстоятельствах могла бы попробовать «животную диету». Тем более, что Каллены и сама Ивонна придерживались этого принципа. Но это требовало особого уровня сознания и дисциплины, которые ей предстояло выработать в себе. Ивонна в смиренном принятии кивнула и отошла к столу с разложенными инструментами. Она ловко справлялась с действиями — вскоре игла втянула в шприц яд. Стук каблуков раздался по деревянному полу — она нерешительно подошла к дочери. Эстела в ожидании инъекции протянула оголённую руку. Но вместо того, чтобы испытать в плоти острие иглы, она ощутила на себе обвитые вокруг себя её руки. — В мире бессмертных всё иначе, — прошептала Ивонна, не разрывая объятия. — Нужно уметь принимать молниеносные решения, потому что когда ты рискуешь, то становишься уязвимее смертного, оказавшегося перед хищником, — говорила она полушёпотом, не разрывая объятия. Слова пронзили её сознание, сердце заколотилось так громко, что казалось, оно могло выскочить из груди. Эстела осознавала, что находилась на краю пропасти, и всё то, на что она надеялась, чем жила, испарялось на её глазах. В голове пульсировало, отдавая эхом мысли, ощущения расплывались, превращая восприятие в калейдоскоп сильных ощущений, наполнявших решимостью. Теперь действительно можно было начинать. Никто не нуждался в дополнительных словах и пояснениях, они шли готовыми в этот бой. Эстела заняла место на краю тахты, пока Ивонна возилась с шприцем. — Ну, готова? — обнадёживающее спросила Ивонна. — Да. Всего лишь одно слово, а сколько понадобилось, чтобы в нём заложился тот самый смысл. Игла проткнула кожу. Эстела закрыла глаза. Ивонна сосредоточила взгляд на просветившейся вене. Кожа плотно обхватила иглу, яд медленными дозами вводился в организм. — Всё будет хорошо, — промолвила она, вытащив шприц. Яд вобрался в жилы, с каждой минутой приводя тело в напряжение. Эстеле хотелось верить, что всё сложится хорошо, но ощущения, которые настигли её, становились болезненнее. До неё громче доносился шум, она пыталась распознать, откуда он шёл, но это был шум в ушах, напоминавший вой сирен, словно ей пытались донести, что в её здоровое естество проникло что-то чужеродное. Сегодня ей оставалось только смиренно принять свою участь. Она пыталась сфокусироваться на Аро и их обмене полотнами. «Воскрешение Лазаря» Ван Гога хранилось у неё где-то на страницах книг и всегда напоминало, что даже в самый тёмный и смертельный момент существует надежда на новое начало. Как раз об этом они рассуждали тогда в галерее, рассматривая этот эпизод в картине. …Отдалённо голос воззвал: «Иди вон!» Этот голос был сравним с рокотом грома, с трублением в рог, с чем-то до ужаса страшным и того, что её давным-давно ожидало. Но в этот раз ей не было страшно, она, напротив, пошла на это. Вооружившись мысленным порывом, она шла по следу неизвестного зова. …И вышел умерший… Ивонна не стала масштабно готовиться к этой инициации, так как кровь Эстелы была очищена. Однако в контейнере покоилась донорская на случай, если всё же придётся снова прочищать организм. Но Ивонна была уверена, что в этот раз такой вариант отпадёт. Каждую минуту она следила за состоянием Эстелы. Показатели скакали в пределах нормы, но это не расслабляло. А спустя некоторое время Ивонна услышала шум со двора. Она подбежала к окну, и в её глазах мгновенно промелькнул гнев. За сто метров на фоне сумеречного неба виднелись силуэты трёх фигур, медленно приближавшиеся к её уединённой хижине: две мужских в чёрных костюмах и копна длинных белобрысых волос в бордовом плаще — женщина. — Твою мать, — прошипела она сквозь зубы и со злостью пнула стул. Но счёт шёл на секунды. Оказавшись подле постели, она подняла тело дочери и расположила его на полу, между окном и тахтой — так, чтобы скрыть из виду. Если бы Ивонна могла, она бы спрятала тело под кровать или даже в шкаф, но запах человека от вампиров не утаить. Они однозначно обнаружат находку. А вот скрыть то, что обе как-то связаны, — ещё было возможным и жизненно необходимым. Нужно максимально показать, что девушка на полу — очередная жертва, кадр для вершения дел Фейта, поэтому место на полу идеально отразит чуждость и низкое положение жертвы. Затем за доли секунды атрибуты, связанные с особенностью проходившей инициации, были затолканы в дальние полки мебели, хотя, обнаружив их, вряд ли у гостей возникнут вопросы — Ивонна объяснила бы наличие этих предметов профессиональной деформацией. Наконец, она оказалась около контейнера и принялась будто бы перемешивать сухой лёд. В ту же секунду дверь в хижину отварилась. Вот уже третий раз за день. «Тоже мне, сегодня все решили устроить здесь паломничество», — проворчала она про себя. Параллельно с этим Ивонна успела направить все силы, чтобы скрыть часть воспоминаний, компрометировавших её с Эстелой. В режиме стресса и спешки это было тяжело сделать, но она заблокировала всё возможное и оставила только воспоминания, связанные с посещением музея: когда она проходилась по залам, и Эстела оживлённо рассказывала ей что-то про картины. Ивонна сдержала напряжённый выдох. В дом вошли они. — Надеюсь, мы не пожаловали в неудобное для тебя время, — зазвучал знакомый елейный тон. Шинейд. Она прошлась, бесцеремонно села за стол, скрестив ноги. Из-под плаща оголилась ножка, обтянутая дорогими капронами, прямоугольный носок её кожаных ботильонов закачался в воздухе. Тем временем телохранители стояли колоннами позади неё. — Как твои дела? Ивонна перед тем, как обернуться, натянула на себя безразличное выражение лица и оставила в покое лёд, который, казалось, уже начал таять, несмотря на её мертвенно холодные руки. — Мои дела, как обычно, в тени, — проронила она, не обратив внимание на нахальство Шинейд. Её подмывало спросить, с чего это они сюда пожаловали, потому что Ивонна уже давным-давно не была в том положении, чтобы к ней вот так врывались. Однако встречная агрессия могла только вызвать у них подозрения, поэтому она с усилием предпочла сдержать молчание. — Пора уже выходить из панциря, это только макаронники и их шестёрки типа Калленов могут скрываться ото всех, хотя их владения, нужно признать, впечатляют, — от упоминания врагов Шинейд скривилась. — Когда вы с Фредом поменяете эти хоромы на что-то более… современное? — на лбу образовались линии. Как и в разговоре с Аро, пропитанным негативом в начале, Ивонна предпочла прибегнуть к театральности. Только с Шинейд она не доведёт всё до откровений. Она сдержанно усмехнулась и схватила пакетик крови из контейнера. — Мы пока не дошли до уровня, когда нужно уживаться с соседями в округе, — бросила она и тоже заняла место за столом, буднично возясь с клапаном донорской крови. — Но идея с переездом мне нравится. — Пора-пора, — парировала Шинейд, глядя, как та попивала кровь. — Тем более скоро вернётся шеф и даст новые поручения. Ситуация накаляется, нужно быть готовым ко всему. — Он уехал? — Именно поэтому я сюда пришла, — разведя руками, заявила она, — он сказал, это делегационная поездка, но, когда вернётся — неизвестно. Так что все вопросы на данный момент решаются через меня. — Что ж ты сразу не сказала, а то я даже тебя не угостила, — усмехнулась Ивонна, собираясь обратно встать. — Нет уж, спасибо, лучше свежую, сразу из-под особи, — Шинейд поморщила нос, на что Ивонна только пожала плечами, вновь развернувшись. Несмотря на открытость к миру смертных, в клане Фейтов так называли людей в значении пищи — всё-таки в их понимании человек всегда будет ниже по рангу по сравнению с бессмертными из-за положения в биологической цепи. — Справедливо. — Кстати говоря, именно её я чувствую, — Шинейд изумлённо свела брови и принюхалась. — Ты прячешь от меня десерт? — в красных глазах блеснула любопытная искра. Она резко встала и пошла по запаху. «Проклятье», — подумала про себя Ивонна, но не смела сдвинуться с места, не показывая лишнего волнения. Шаги прекратились, Ивонна тяжело хлопнула ресницами. Повисло молчание. Она поспешила его прервать. — Уже нет, — цинично произнесла Ивонна, бросив пустой пакет в урну, и, не торопясь, подошла к Шинейд, — она — не человек. — Но откуда и зачем? — спросила та, обернувшись. Ивонна собиралась было произнести сочинённую легенду, но Шинейд победно улыбнулась. — Можешь не говорить. Лучше покажи. С этими словами она приблизила ладонь ко лбу, предвкушая погружения в визуальные воспоминания. Ивонне в этот момент хотелось закатить глаза от избитой театральности. Однако она смиренно стояла, подавляя внутреннее отвращение, в то время как Шинейд проверяла каждый фрагмент информации. Ивонну всегда раздражало высокомерие и спесивость Шинейд. Её дар, так похожий на дар самого Аро Вольтури, а вследствие стремительный взлёт в иерархии Фейта сделали её именно такой, какой она сегодня была. Шинейд стала важничать и демонстрировать своё превосходство в каждом жесте и слове, словно она была недосягаемой королевой в царстве, где остальные были просто подчиненными. К Ивонне, внесшей свой вклад в развитие движения Фейтов и получившей своё место в иерархии, она ещё проявляла каплю уважения. Несмотря на спесивый нрав, Шинейд всё же лично пришла её проведать и доложить об изменениях. Спустя мгновение она убрала ладонь и снова впала в напускную растерянность. — Работница музея? Зачем она нам? — прозвучало с оттенком недовольства в голосе, но в тоне было место и любопытству. На самом деле Ивонна знала, как параллельно с её рассказом Шинейд начала внимательно анализировать каждую деталь полученной информации, сгенерировав чуть ли ни десяток версий насчёт происхождения Эстелы. — Один из пациентов подарил лишний билет на экскурсию. Ничего особенного не ожидала, но, попав туда, девушка своими историями увлекла меня… — Думаешь, она одарена? — О даре абсолютно не думала, но кто знает, — Ивонна свела брови, изобразив задумчивость. — Артур проник во все сферы человеческой жизни. Экономика, здравоохранение, политика… Но мир искусства до сих пор нетронут. Я уверена, что там есть масса влиятельных личностей, которые заинтересуются его идеями. Глаза Шинейд засияли хитрой искрой. Она скрестила руки на груди и наклонила голову, оценивающе разглядывая лежавшее перед ней беспомощной куклой тело Эстелы. — Неплохая задумка, — резюмировала она, не отрывая от неё глаз. — Искусство — непаханое поле для замыслов шефа. Может быть, создадим собственное течение, новый жанр, или как там они говорят… Ну что ж, как только она придёт в себя, отправь ко мне. Заманим по старой схеме. Сокрушённо сжав челюсти, Ивонна погрузилась в свои мысли, осознавая, что смелые фантазии, в которых она растерзала бы Шинейд, могли только оставаться лишь фантазиями. Безумные планы с уст той прозвучали бы обыденно для Ивонны — лоббирование и масштабное внедрение во все сферы были основными целями в обществе Фейтов. Однако сейчас услышанное вызвало оцепенение. Всё это означало только одно. Приказ Аро утратил силу, и Эстела не сможет жить спокойно, уехав куда-нибудь далеко. Минутами ранее Аро говорил, что настали дни, когда политика коснётся каждого. Вот она добралась и до её дочери, но уже напрямую. Если раньше Эстеле приходилось терпеть неудобства в виде разлуки и ослабленного физического состояния, то теперь ей предстояло внедриться в общество тех, кто выступили зачинщиками нарушения законов бессмертных и представляли угрозу мировой безопасности. Их вновь настиг злой рок. Интуитивные порывы, которые беспокоили Ивонну ранее, были неошибочными, она чувствовала, что-то пойдёт не так, и вот оно произошло. Она опять невольно заманила дочь в капкан. Вместе с тем Ивонна не могла понять, почему отголосок дара не сработал у Эстелы, а наоборот, та вовсе настояла на обращении. Времени на размышления уже не было, требовались молниеносные решения. Она жалела, что её дар не обладал широким спектром воздействия, и ей не удастся повлиять на всех присутствовавших, чтобы стереть в памяти следы этой странной встречи. В глубине души она жаждала возмездия, жаждала разрушить зловещие планы Фейтов, но здравый смысл и понимание своей ничтожности перед всеми ними в данный момент заставляли её признать свои ограничения. Оставалось только тщательно обработать внутренний мир Эстелы, прежде чем та пойдёт в штаб Артура. — Обязательно, — невозмутимо изрекла она, посмотрев на Шинейд. Раздражение и негодование уже завязались в крепкий узел в душе, раня её изнутри. — Славно, — отрезала та, с удовлетворением покинув вместе со своей свитой Ивонну. Они оставили её с тайнами и спящим телом Эстелы, в котором расцветало бессмертие. Она с унынием проследила за удалявшейся троицей, которая постепенно исчезала в горизонте, — словно вместе с тем и остатки спокойствия с концами испарились в ней самой. В давным-давно затвердевшем сердце томилось нетерпение и гнев, но, когда она обернулась к бездыханному телу Эстелы, лежавшем на полу, словно ненужный манекен, её гнев сменился тоской. Взгляд скользнул по очертаниям лица Эстелы: они были не такими, как в последнее время. Румянец сошёл, но губы по-прежнему имели алый оттенок. Черты обрели большую утончённость, по ресницам словно прошлись угольком, как на мольберте, они ещё сильнее почернели, подчеркнув жемчужно-белый тон её кожи. Не в силах сдержать волнения Ивонна приблизилась к ней, понимая, что больше не слышала стука её сердца, бурления крови в венах. Она медленно нагнулась, чтобы опустить Эстелу на кровать, но опомнилась — вдруг кто-то вновь заявится, хотя это уже было маловероятным. Вытащив тонометр, она по привычке решила замерить давление прямо на полу. Однако прибор не показал ничего — он пригоден только для измерения показателей человека с витальными функциями. Кожа Эстелы приобрела твёрдость, свойственную бессмертным. С невероятной осторожностью Ивонна подняла ей веко, направив луч фонаря, и её сердце замерло: красный зрачок с бордовыми крапинками. Ивонна с облегчением приземлилась на пол. Спина скользнула по стене тахты, и она выдохнула. Её голова тяжело опустилась на матрац, и она закрыла глаза, чтобы на миг погрузиться в спокойствие. Скоро Эстела очнётся, и тогда она обязательно позвонит Аро. Сообщит, что всё прошло успешно, но чрезвычайная ситуация всё же произошла: Эстела будет вести не тихую размеренную жизнь где-то вдалеке, а будет представлять перспективы Фейта в сфере искусства.