Судьбу попросишь: «Подружись со мной!» И повернется вмиг она спиной. © Абу-ль-Аля
Все прошло очень быстро: удар – и ты прощаешься с жизнью. До закоулков твоего сознания долетают обрывки фраз и обреченность, та самая, от которой большинство людей сводит счёты с жизнью. Вот и Том почувствовал себя самоубийцей, не иначе. И это чувство не настолько пугало его, как предполагалось. Была еще боль, слишком сильная, от которой можно потерять сознание, но ему повезло. Он проживал, казалось, последние минуты своей жизни в здравом уме и трезвой памяти. Лобовое стекло дало трещину, возможно, в результате столкновения с водой, или же она всегда там было. Только вот сейчас салон машины через эту трещину медленно наполнялось водой. Водитель был в отключке, ему повезло меньше. К тому же он был ранен. Не нужно быть следователем, чтобы понять это — вода приобретала ярко-алый оттенок, ее солоноватый привкус ощущался во рту. Вода всё прибывала, Том всё больше паниковал. И Том вспомнил слова Шейна — дождаться, когда салон полностью заполнится водой, и только потом выбираться. И, к своему огромному удивлению, он последовал совету его личного убийцы. Машина всё погружалась ниже и ниже. Том пытался открыть дверцы, они поначалу не поддавались, но всё же жажда жизни сделала его сверхсильным, и он открыл её. Даже выбрался из машины и отплыл на небольшое расстояние, когда вспомнил о Шейне. Его убийца там медленно умирает, если не умер. Если сейчас он бросит его, то чем будет лучше своего попутчика? И стоило этой мыслишке мелькнуть в голове, как в дело вступил голос разума, и, к удивлению Хиддлстона, его голос разума оказался голосом Люка Эванса — раздраженного баска. — Серьезно, Хиддлстон? В тебе проснулось рыцарство в этот момент? Ты умрешь, если не соберешь свои булки вместе и не станешь плыть что есть силы наверх. И, если бы он мог фыркнуть, он сделал бы это. Промедление смерти подобно. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он поплыл в противоположном направлении, голос разума негодовал, но не обращать внимание на него было так просто. Вода была ледяной, одежда тянула вниз, но Том все приближался к машине и, вскоре достигнув дна этого странного водоема, который, скорее всего, станет его гробницей, открыл дверцу и помог мертвенно-бледному Шейну покинуть машину. Еще несколько часов назад этот мужчина до смерти пугал его, а теперь эта жизнь зависела от бледного и медлительного актера. «Я долбанный Гарри Поттер в четвёртой книге, только без палочки и светлого будущего». Том все утешал себя, но силы покидали его. Очень скоро он не мог плыть, руки и ноги онемели. Все вокруг него становилось все темнее, глаза закрывались. Более не хотелось бороться с неизбежным. Хотелось отпустить все. В один момент ему стало так тепло и уютно, что это невольно вызвало мимолетную улыбку. Это был конец. И не только для него, но и для Шейна. И только пронзающий звук, пробирающий до костей, тревожил его. Том даже представить не мог, что этот звук издает его собственный браслет.***
Люк Эванс не сомкнул глаз, и дело было вовсе не в осознании того, что он просмотрел все сезоны «Карточного домика», а до нового сезона было еще ого-го-го. Даже выход новой серии «Оранжевый —хит сезона» не успокаивал его. Хелена все что-то бормотала во сне, а Люк изредка поглядывал на нее, но разбудить не решался. Да и что бы он сказал бы ей? «Прости, Хелен. Ты не спишь? У меня, кажется, дрянное предчувствие». И даже голосок в голове от последней фразы заставил его содрогнуться. Пора снова возвращаться на стационарное лечение в психушку. Один раз не слишком повезло, но попытка не пытка. Он не мог заснуть потому, что стоило ему закрыть глаза, как он видел обеспокоенные и полные слез глаза Тома. Удивительно, как сильно он раздражал его в живую, и как пугало его отсутствие теперь. Бенедикт был прав — с Томом что-то случилось. Слишком плохое, но Люк упрямо гнал от себя эти мысли. Сработал будильник. И, к своему огромному удивлению, он услышал странные звуки на первом этаже. — Ну все, Шерлок, ты попался! — прошептал Люк и, вооружившись зонтом, принялся медленно спускаться по лестнице. Он спускался все ниже и ниже. И ему вдруг стало совсем некомфортно. Даже страшно. Очень скоро Люк понял, в чем речь. Внизу действительно кто-то был, но не Бенедикт, а Том. Он стоял спиной к другу и дрожал всем телом. — Это еще что такое? — хотя вопрос был не слишком кстати, Люк в голове перебирал, где у него находятся теплые полотенца и бутылка портвейна. Том медленно повернулся. Он был полностью мокрый, его невероятно большие голубые глаза и мертвенная бледность так сильно напугали Эванса, что тот уронил свое оружие — зонт. И только знакомый писк и странное небольшое украшение на запястье с циферблатом... — Все пропало, Люк, — тихо прошептал Хиддлстон. — Кажется, пришло мое время. Люк хотел что-то ответить. Когда передняя дверь его дома открылась, в дом ворвался такой поток воды, что все вокруг поплыло, а Люку стало нечем дышать. И он понял, что спит. Потому что услышал крик Хелены и в момент очутился у себя в ванной. Он уснул и не заметил как. И не просто уснул в ванной, а нырнул с головой под мыльную воду. Хорошо еще, что Хелена вовремя пришла. Откашлявшись и приведя себя в порядок, Люк подумал о том, что сон был совсем не таким странным. И его осенило так неожиданно, что он проигнорировал просьбу Хелены выпить его любимый чай. Несколько быстрых движений по экрану – и по ту сторону послышался недовольный сонный голос. — Мне нужны все твои связи и ни капли сарказма, Бен. Я тебе верю, и хуже всего то, что на переднем плане снова браслет. На той стороне трубки была тишина, не потому что Бен не понял. Он просто перебирал в уме всех знакомых в Скотланд-Ярде, и никого помимо Грегсона не знал. Да и тот был не настоящим. — Через десять минут у моего дома, — пауза, — встречаемся. — Хорошо, Бен. Я только оденусь. — Только давай без подробностей! — фыркнул Камбербэтч и повесил трубку.