Султан Мустафа. (Выдуманная эпоха)

Женщины в покоях Валиде Султан, мужчины же — у повелителя в покоях. Султан сидел на своем троне и мысленно гордился за свою мать, а напротив него стояли три столика. За каждым из них сидело по двое-трое знатных Пашей и беев. Не исключение составляли Хызыр Паша, Рахман Паша (муж Нурсиды Султан), потерявший жену Касым Паша и Хадым Ахмет Паша. Ахмед Паша сидел неподалеку от Хызыра Паши. Он с некоторым недовольством смотрел на него, будто что-то желая от него услышать, тем более Ахмед Паша был ниже Хызыра по положению в Совете. На каждом столике была еда. Сегодня им подали зажаренную свинину, «рыбу в шубе», рахат-лукум и напиток — шербет. Все болтали между собой и ели. Но Хызыр Паша едва не носом клевал в еду, ибо он держал свою руку у левого ребра. Ему было тяжело дышать. Паше стало очень плохо, даже в глазах начало все размываться, что Хызыра насторожило, потому что из-за его гордости он боялся кому-либо говорить об этих болях. Если раньше боль появлялась два-три раза в день и была не резко колющей, то сейчас боль сильно обострилась, словно сердце Паши сжималось тисками. То, что он корчился от резких уколов в области сердца, никто даже не заметил. Все были так заняты беседой. Но в этот момент свое слово ко всему вставил сам султан Мустафа Хан: — Паши. Мои Визири, бейлербеи и казаскеры. В связи с тем, что я сочетал браком свою матушку Валиде Гюльшен Султан с Визирем Совета Хызыром Пашой, хочу при всех вручить свадебный подарок Паше. Хызыр Паша, — обратился султан к больному, но ничего не заметил из-за того, что Хызыр начал терпеть боль через силу, хоть и приходилось хмуриться из-за нее. Хызыр подошел к Падишаху, сделал поклон, а Мустафа сделал правой рукой жест двоим агам. Те подошли к нему, держа в руках свернутый на четыре раза дорогой кафтан. — Это мой подарок тебе, Хызыр. Желая счастья и мира тебе. Наденешь его? Хызыр медленно покачал положительно головой. В этот момент все отвлеклись от еды и внимательно смотрели на Хызыра Пашу. Один из слуг развернул кафтан и надел его на Хызыра Пашу. Воротник его был из черного соболиного меха, что подчеркивает богатство этой одежды. Сам же кафтан был зеленого, украшенный рубиновыми и сапфирными камнями. — Тебе нравится? , — поинтересовался с улыбкой султан. — Что вы повелитель, как он может мне не понравиться? Это ведь лично ваш подарок. Если позволите, я поеду в наш дворец. — Я слышал, ремонт и переустройство там еще не до конца завершено, — уточнил султан Мустафа. — Да и ладно. Свадьба-то состоялась, — торопился Хызыр, — и еще, я наверное в этом кафтане и поеду. — Он принадлежит тебе, дело твое, — одобрил Падишах и протянул руку в сторону, чтобы Паша понял, что можно идти, — матушке я сообщу, что ты уехал в тот дворец, об этом не думай. Хызыр Паша стукает в дверь и выходит из покоев. Выйдя, Хызыр вздыхает с облегчением: — Аллах, благодарю тебя. Неужели все закончилось? Ах… сердце… как же меня подводят эти боли, — едва не скорчившись, прошептал себе под нос Хызыр Паша и быстрым шагом пошел к выходу из дворца. Праздник в покоях Гюльшен продолжается. Играет задорная музыка, продолжаются танцы рабынь, по комнате ходят калфы и раздают всем сладости, а жены государственных чинов и остальные женщины безустанно о чем-то болтают и смеются. И тут, вдруг услышав, что Айше-хатун (жена Ахмеда Паши) завела разговор с женой Шейх-уль-Ислама Эфенди — Мерьиман-хатун об Айнур, Гюльшен остановила себя в движениях, чтобы послушать разговор. — Айше, помнишь, как тут все гуляли, когда была свадьба Айнур Султан с Зиннатом Пашой? , — уточнила Мерьиман у жены Ахмеда Паши. — Как не помнить? , — перешла едва не на шепот Айше-хатун, что Гюльшен Султан немного возмутило, — в тот момент Айнур гаремом управляла, теперь же — снова Гюльшен Султан. — Как все меняется-то, — подобной деревенской бабке, начала поддакивать Мерьиман-хатун, — а что с Зиннатом Пашой сейчас? Я слышала, что он умер. Давно еще. — Айше-хатун и Мерьиман-хатун! , — не сдержалась Гюльшен Султан, поставила стакан с соком на тумбочку и подозвала обеих женщины. Они встали с подушек и склонились. Гюльшен оторвала спину от спинки диванчика и грубовато поговорила с ними: — Что это вы за разговоры ведете? М? Забыли, где находитесь? — Извините, госпожа, — в один голос ответили Айше и Мерьиман, поклонившись, — просто нам стало любопытно, что с… — Вас это не касается! , — повысила голос Гюльшен, и после этого, Нурсида Султан повернулась к Валиде с вопросом: — Что такое, матушка? — Ничего, — сладко улыбнулась Гюльшен, положив свою руку на руку дочери, а потом снова насупилась: — Садитесь, — велела она Айше-хатун с Мерьиман-хатун. — Что будем с ней делать? А с госпожой что будем делать, не бросим же на съедение диким зверям, как вот эту? , — размышлял один из выживших стражников Девичьей башни и другой, не пострадавший от ран умершей Бешгюль-хатун, стражник, при этом смотря на тела Айнур и Бешгюль. — Ну госпожу надо бы во дворец султана отвезти. Как-никак — госпожа. А вот эта… кто она такая? Рабыня и только. Выбрось в Босфор ее, — решил второй стражник и начал подымать Айнур Султан, а другой страж — Бешгюль-хатун. Их не смущало, что половина помещения поглотила кровь от Айнур, наложившей на себя руки.

***

Близилась ночь. Праздник в покоях Валиде Султан и обряд никяха подходил к концу, Гюльшен с учащенным, как у молодой женщины и невесты, биением сердца начала готовиться к отбытию в новый дворец, где раньше жили Зиннат с Айнур. Мастерская дворца. Главный мастер — Джафер Эфенди — выражает свой гнев на трудолюбивых учениках по причине того, что куда-то исчез Юсуф. — Если кто-нибудь что-то видел и молчит, — едва не крича и грозя пальцем, говорил Джафер, — знайте! этот молчун без лишних разговор не то что из мастеркой, он из дворца вылетит! В этот момент как раз в комнату вошел Юсуф Эфенди, но не один. Его привел один из мастеров дворца. — Явился, значит? , — обратился он сначала с недовольством к Юсуфу, а потом к тому, что привел его: — А ты где был? Ты лично его нашел и привел? — Да, Джафер Эфенди. Представляете, возле комнаты для портных что-то делал. Что ему там понадобилось? — Говори, Юсуф. Что ты там делал? , — подошел к сбежавшему главный мастер. — Я просто комнату перепутал, думал, мастерская там, видимо заблудился просто, — замямлил Юсуф, как сразу после этого раздался звонкий смех почти всех мастеров, сидевших за своих столах. Их умилила эта история. Они посмеялись над Юсуфом, как над дураком, давая ему это понять. — Больше никогда так не делай, Юсуф, — тоже не совсем поверив Юсуфу, предостерег его Джафер Эфенди, — а теперь всем можно возвращаться в свои покои. Очень поздно уже. На празднике все уже начали расходиться, а Фахише Султан и не думала даже о нем, не то что не пошла на него. Госпожа с подавленным лицом лежала в своей кровати на боку и пыталась уснуть. Она сейчас как раз о Чаглайан вспоминала, но ее не смущает, что служанки рядом нет. Хотя не такая уж она и служанка теперь, Чаглайан — фаворитка повелителя. Еще она утверждает, что беременна, к тому же, султан приказал перевести ее в отдельные покои. Уже чуть ли не как госпожа живет. В покои к Фахише вошла хазнедар гарема — Нурбахар-хатун. — Госпожа? , — с тревогой подошла Нурбахар к женщины, подумав, что она заболела, ввиду того, что Фахише лежала в постели и не спала, — что с вами, госпожа? Вас и на празднике не было. Госпожа? , — переспросила Нурбахар, не получив ответа, — госпожа, ответьте ради Аллаха. Фахише Султан. Госпожа! , — Нурбахар едва не закричала, требуя ответа. — Ну что тебе, Нурбахар? Пришла узнать, как здоровье? Видишь же и так… — лениво протянула Фахише. Женщина подошла еще ближе к госпоже и сказала: — Вас и на церемонии никяха не было. Праздник уже подошел к концу. Гюльшен Султан о вас спрашивала, перед тем, как уехать в другой дворец. — И что ты сказала? — Так и сказала. Ответила, что вам нездоровиться. Что с вами? Не пугайте вы нас! Хотя бы о детях подумайте, — пыталась утешить Нурбахар Фахише. — Ты права, — Фахише начала вставать с кровати и потянулась рукой за чем-то. — Госпожа?.., — с боязнью в голосе проговорила Нурбахар-хатун, а потом увидела, что Фахише Султан взяла в руки кинжал, — Фахише Султан, что вы собираетесь делать?! Госпожа! , — слегка ухватила Фахише за руку Нурбахар, но она одернула от нее руку: — Не мешай мне. Я уже все решила. Я не хуже тебя знаю, что этот дворец — место для выживания. Если будешь слаб и бессилен, тебя все тут заклюют, никто не посмотрит ни на статусы, ни на занимаемые должности. Но если будешь пробиваться к своей цели, то все получится. — Так все-таки что вы задумали? — Чаглайан-хатун сейчас где? Небось с девушками в общей спальне, да? , — спросила Фахише. Нурбахар и не знала, как ответить, замявшись: — Но… госпожа… тут, знаете ли… Чаглайан-то в отдельные покои перевели. — Ага. Вот как? , — сделала злостную усмешку Фахише, — тогда я точно не зря все затеяла. Отведи меня немедленно к ее покоям, Нурбахар. Отведи же. — А вы обещаете, что ничего ей не сделаете? У вас в руках кинжал! , — забеспокоилась Нурбахар, идя вместе с Фахише к дверям. Фахише и Нурбахар идут по коридору, на ходу, Фахише попросила Нурбахар: — Отведи меня к комнате Чаглайан. Нурбахар в ответ ничего не сказала, она пошла в общую спальню, а за ней и Фахише Султан, держа в руке незаметно кинжал. Поднявшись наверх, на балкон, Нурбахар-хатун вытянула руку и указала на одну из дверей: — Вот, Чаглайан сейчас в этих покоях. — Отлично, возвращайся в свои покои, Нурбахар, — улыбнулась Фахише Султан, и хазнедар удалилась. Фахише глубоко вздохнула и тихонько открыла дверь, войдя в комнату, а после, также тихо закрыла дверь. Чаглайан-хатун спала, отвернувшись в сторону стены. Это облегчало задуманный план Фахише Султан. Госпожа вынула из-под рукава кинжал и незаметными шагами стала подкрадываться к девушке, шепча себе сердито: — Гадина, Чаглайан. Предательница и лгунья. Предательница, — наконец, Фахише подошла к самой кровати женщины. Она подняла руку с кинжалом, а потом вонзила его в бок спящей Чаглайан, после — еще раз, потом в другое место, потом еще раз. Лезвие кинжала истекало кровью, а Чаглайан даже не пошевелилась, но вдруг, случилось такое, что заставило Фахише бросить в жар — в комнату кто-то открыл дверь.

***

Этой ночью султан Мустафа спал в покоях один. Но сон его был прерван стуком в дверь Бонжука-аги, громко прошептавшего: — Повелитель. Повелитель, — а потом Бонжук повысил тон: — У меня важное известие, повелитель. Султан услышал голос, быстро встал с постели, находясь в спальных штанах и рубашке и открыл дверь с вопросом: — Что тебе, Бонжук? Говори! , — был зол султан. — Великодушно прошу простить меня, не хотел вас беспокоить. Только мне сообщили, что во дворец чей-то гроб доставили. — Что? Чей гроб? , — удивился султан. — Не знаю… — ответил Бонжук-ага, а Мустафа стал одеваться, чтобы выйти и посмотреть, в чем дело.