Султан Мустафа. (Выдуманная эпоха)

Нурсида Султан вместе с Бонжуком агой выходит из общей комнаты по коридору, говоря ему: — Я сегодня так устала. Плохо спала, поэтому даже лень на ногах стоять. — Скорее всего это не вы плохо спали, госпожа, а погода такая. Очень влажно и сыро, в такой период ни у кого сил нет, — объяснил Бонжук ага, поспевая за сестрой султана. — Может ты и прав, — ответила Нурсида, и остановилась: — Хаммам для меня готов, Бонжук? — Готов, госпожа, как вы и приказали, — с радостью сообщил Бонжук ага и удалился, оставив ее со служанкой. Нурсида Султан вошла в хаммам, надела банную простыню почти по самые плечи от колен и вздрогнула, увидев вдалеке кого-то со спины моющимся. Это был мужчина. Он сидел на специальном сидении в хаммаме и мыл свои мускулистые руки и плечи. Нурсида Султан никак такого не ожидала, ее даже не предупредили об этом, потому что не знали сами. Сначала ей показалось, что это ее муж — Рахман Паша, но она подумала, что у него другая фигура, и почти незаметно подойдя, Нурсида увидела, что это был никто иной, как сам Юсуф Эфенди. — Госпожа, — резко встал он с места, скрестил внизу руки, выронив вехотку, поклонился, — простите меня, если бы я знал, что вы придете, то вышел бы или пришел в другое время, — засмущался Юсуф Эфенди не столько потому, что увидел госпожу перед собой, а сколько потому, что он стоял перед ней без верхней одежде, а лишь в одной простыне от пояса до колен. Юсуф и не знал, как поступить. — Что ты, я совсем не злюсь, — словно маленькая девочка, кокетливо произнесла Нурсида Султан, любуясь красотой Юсуфа Эфенди с ног до головы, — подожди-ка, — Нурсида отложила свою вехотку в сторону и приблизилась на шаг ближе к нему, — ты случайно не Юсуф Эфенди? Я тебя видела как-то среди мастеров. — Да, это я. — Ты тот самый, как говорят о тебе, лучший ювелир в нашем дворце? — Они преувеличивают, — засмущался Юсуф. — А если я тебя попрошу сделать мне какое-нибудь красивое колье с определенными условиями и украшениями на нем, ты сможешь сделать такое? — Сделаю все, что смогу, госпожа, — ответил он. — Ладно. Не буду мешать тебе, — сказала Нурсида Султан и села, к ней подошла служанка и начала набирать в медную тарелку воды, чтобы помыть госпоже голову. Взяв в руки вехотку, она спросила у Нурсиды: — Госпожа, чем вы хотите сегодня намазаться? Имбирной настойкой или… — Ты только посмотри на него, — сказала с игривой улыбкой Нурсида, смотря на уходящего, и одевшего наверх сорочку, Юсуфа Эфенди, — как он покраснел. Да-а… Не зря я пришла в хаммам именно сейчас. А чего он вообще стесняется? У него же все на месте. Очень статный и мускулистый. Меня испугался, ха-ха, — со смехом сказала госпожа, почувствовав себя молодой девушкой, словно перенеслась на несколько лет назад. — Что с вами, госпожа? Неужели вы голову потеряли, едва увидели его? , — с тем же кокетством спросила и сама служанка. — Неважно. Я хочу сегодня мандариновой намазаться, — приказала Нурсида Султан. Служанка намазала вехотку мандариновой настойкой и потерла ей голову госпожи, а заодно и плечи. — Может я еще когда-нибудь встречу его и прикажу сделать для меня брошь в виде тюльпана, — воображая еще одну встречу с ним, сказала Нурсида Султан.

***

— Зелиха хатун! , — позвала Фахише Султан свою служанки, находясь в покоях Валиде Султан, которые теперь ее по праву. — Да, госпожа, — забежала девушка из другой комнаты в главную. Ее стиль за эти года поменялся; если раньше у нее были всегда распущенные волосы, немного закрепленные сзади, то теперь она собрала волосы в шишку и носить стала более светлого оттенка платья. Фахише Султан же по-прежнему в том величественном образе, в котором встречала недавно сына, она говорит своей рабыне: — Сходи за детьми. Поскорее приведи Явуза и Гизем ко мне. Мы пойдем вместе в сад к повелителю. — Как вам будет угодно, — поклонилась Зелиха и вышла из покоев. Шехзаде Махмуд входит к комнату к своему младшему брату — Ибрагиму. — Ну что, сказал, как я советовал тебе? , — спросил Ибрагим, как взрослый, у своего брата, — ты у нашей матушки же был? — Был конечно только что, но не смог сказать… — Ты не сказал ей, что хочешь отправиться в санджак? — Нет! Вот поэтому и злюсь теперь, — разозлился шехзаде Махмуд, сев на тахту, поджав под себя одну ногу, — да даже если бы и сказал, она бы не позволила ни за что, ведь тогда и ей со мной уехать придется. Не пойму, почему она так боится. Она может просто напросто уговорить отца-повелителя, чтобы он позволил ей остаться здесь. — А так можно? , — уточнил Ибрагим, сев рядом с братом. — Ну да! , — крикнул тот, — а она меня все еще ребенком считает. Боится, что как только уедет, Чаглайан Султан будет потешаться над ней. Мне надо в Манису поехать, понимаешь? Санджак Сарухан. И Слава Богу, я самый старший наследник в семье. Если я отправлюсь в Манису, можно сказать, что трон уже мой. Ведь шехзаде Чаглайан не успеет отправиться туда до меня. Не знаю, почему матушка этого не хочет. — И я не хочу, — сказал Ибрагим, а как только Махмуд глянул на него сердитым видом, тот опустил вниз голову, боясь, что тот будет кричать и ругаться на него. Махмуд закивал головой, все никак не успокаиваясь, и встал с тахты: — Ну нет, мой дорогой братец. Я обязательно уеду. Пусть не сегодня, так завтра, — решительно сказал Махмуд и вышел из покоев младшего брата. Фахише Султан идет возле общей спальни девушек вместе с шестилетними шехзаде Явузом и Гизем Султан, а за ней — Зелиха хатун. Навстречу госпоже идет Чаглайан Султан также вместе с шестилетним шехзаде Башкуртом и Экбаль хатун. — Фахише, — ехидно улыбнулась Чаглайан, — как давно я тебя не видела. — М-м-м. Неужели ты по мне соскучилась? , — с той же гримасой спросила у своей соперницы Фахише. — Госпожа, пойдемте, — прошептала Зелиха хатун Фахише, но женщина не сделала и шагу — ей было важно, что ответит Чаглайан. — У тебя такие кудрявые волосы, — вырвался из руки матери шестилетний шехзаде Явуз, подойдя к шехзаде Башкурту, который встретил его с теми же положительным эмоциями. — Отойди от него, Явуз, — сказала Фахише Султан своему сыну, взяв его за руку и потянув к себе. — Ты не можешь так себя вести, Фахише. Они братья. Пусть не одной и той же матери, но одного отца. Не препятствуй их общению. — И не надейся, Чаглайан, — ехидство сменилось небольшой злобой, — я никогда не позволю, чтобы Башкурт и мой сын Явуз дружили. — Но они не нашей с тобой крови. В них единственная кровь течет. Это кровь нашего повелителя! , — пыталась внушить Фахише Чаглайан свое утверждение. — У Явуза есть еще одна сестра и два старших брата. Их ему вполне хватает, — опять же лукаво произнесла Фахише Султан и удалилась, идя к саду. — Не обращайте на нее внимание, госпожа, — посоветовала Экбаль хатун Чаглайан Султан, повернув голову в сторону уходящей Фахише с детьми и служанкой.

***

Фахише Султан вместе со своими младшими детьми вышла в сад к Мустафе. Едва увидев его подавленное и опечаленное состояние, Фахише тоже сменила улыбку на грустную мимику. — Пошли к папе, мама, — высоко задрала голову Гизем Султан из-за своего низкого роста в свои шесть лет. — Конечно, — выдавила из себя улыбку Фахише Султан и подошла к султану, взяв платье с обеих сторон руками, чтобы то не тащилось по земле и не замаралось. — Повелитель, — показав Мустафе, что у нее сейчас хорошее настроение, поклонилась Фахише Султан своему мужу, — что с тобой? Ты нам не рад? — Папа, — пропищала Гизем Султан, пародируя движения матери, поклонилась девочка. Потом шехзаде Явуз также поклонился, повторив за сестрой. На все это Мустафа ни слова ни ответил. Фахише Султан села на деревянное сиденье, а по обе стороны от нее сели Явуз и Гизем. — Мустафа, что с тобой? Почему ты все молчишь и молчишь? , — немного вытянула Фахише голову, посмотрев ему в глаза. — Я думаю о матушке, Фахише. Вспоминаю ее… — проговорил с тоской султан, — до сих пор вспоминаю тот ужасный день, что был похож на ад: Май 1632 года. Султан Мустафа сидит в своих покоях на террасе и читает молитвы Священного Корана, молясь Аллаху о том, чтобы горести его оставили, а Валиде встала на ноги и поправилась. В этот момент к нему зашел Бонжук ага, поклонившись: — Повелитель… — Что, Бонжук? У тебя такой взволнованный вид. Я тебя никогда таким не видел. Говори же, в чем дело? — Ай, повелитель, и не знаю, как сказать… Мустафа встал с тахты и подошел к аге: — А с моей матушкой что? Ей лучше уже? — Я об этом и пришел сказать… наша Валиде Гюльшен Султан отдала Богу душу… ее больше нет… «Мое сердце… я слышу биение собственного сердца. Что происходит? Где я? Что это за место? Где я нахожусь?», — такие мысли были в голове у Мустафы после услышанного. Тогда он подошел к Бонжуку и закричал ему: — Как так? Вы же сказали, что лучшие лекари нашли средство, чтобы она встала! Вы мне сами так сказали-и-и! Почему вы не смогли ничего сделать?! Почему?! — Мустафа, она не умерла. Она просто поменяла свое бренное тело. Я, конечно, все понимаю, вряд ли она больше обретет такую красоту, которой ее наделил Всевышний. Но ее душа вечна, Мустафа. Например сейчас она видит нас с тобой вдвоем. Она очень счастлива за нас, Мустафа, — принялась утешать своего мужа Фахише Султан. — Я не могу ничего делать, Фахише. За какое бы дело я не принялся, у меня ничего не получается. Как что-то я начинаю делать, я сразу вспоминаю о Валиде. Когда слышу, как кто-то смеется, я расстраиваюсь: «Почему моей матушке не суждено услышать этот смех? „Стойте!“ хочется прокричать мне. „Остановитесь! Не веселитесь, пока моя матушка не пришла“. Когда закончатся эти кошмары, я не знаю…» — Время — лучший лекарь. Остальные не помогут. На себе знаю, когда умерли мои родители, — утвердила Фахише Султан, периодически посматривая на грустные лица своих детей. — Лучший лекарь, говоришь? Сначала мне показалось, что это так, да. Но после этого момента прошло уже больше года. Первые два месяца я вообще сильно страдал. Потом боль стала утихать, я как-то отвлекся, все стало практически нормально, но сейчас опять… Спасибо Касыму Паше, что проводит заседание дивана в мое отсутствие. Для него это нормально, он знает. — Если хочешь, съездим вместе куда-нибудь. В конце концов я — твоя жена. Ведь когда человек меняет место нахождения, это положительно сказывается на нем. — Но я не хочу никуда уезжать, — отказался Мустафа, немного повысив голос, — я должен здесь покой найти, а не где-то там. Фахише, возвращайся к себе. — Но я… — Фахише! Иди же, — настаивал Мустафа, и напоследок поцеловал в лоб шехзаде Явуза и Гизем Султан. — Я просто хотела сказать, что сегодня же четверг. Я буду готовиться к ночи и ждать того момента, когда ты позовешь меня, — улыбнулась Фахише Султан и вместе с детьми ушла.

***

Поздний вечер. Юсуф Эфенди и Улама ага (бывший граф Вильгельм) встречаются около лестницы, ведущей на балкон общей спальни девушек. За все шесть лет работы им лишь в третий раз удалось встретиться и передать очередное письмо: Юсуф Эфенди без слов передает Уламе аге, что продолжает работать слугой, носящим в султанские покои еду, письмо. Это действие случайно подглядел за стеной проходивший мимо Бонжук ага. — Ответ постараюсь дать быстро. — Хорошо. Все, надо идти, — Юсуф стал подниматься по лестнице наверх, а Вильгельм пошел в сторону Бонжука аги. — Аллах, что же это? Что это за письмо он передал, бисмиляхи рахмани рахим! , — начал причитать Бонжук ага, помчавшись к покоям Падишаха. Фахише Султан весь сегодняшний вечер готовилась к хальвету вместе с султаном, ведь он ее муж уже несколько нет, и Фахише каждую неделю ждала ночь с четверга на пятницу с ним. Покои Валиде Султан находятся гораздо ближе к покоям повелителя, чем бывшая маленькая комнатка Фахише, в которой госпожа жила до управления гаремом. Позади же госпожи шла ее служанка и няня ее детей — Зелиха хатун. Сегодня Фахише Султан надела бархатное оранжевое платье с вышивкой в виде ромбиков и окаймляющих их кружках черного цвета. Волосы госпожа полностью распустила, завив очаровательные локоны. На ее голове была диадема с тремя узорами синевато-белого цвета в виде спиралей, что и сама диадема. На диадему был прикреплен платок до колен госпожи желтого цвета. На платье был и пояс золотистого цвета, составленный из множества параллелограммов, идущих друг за другом, и на четверть прикрывающих друг друга. Как только Фахише Султан вместе с Зелихой хатун дошла до коридора, где покои повелителя, Фахише удивилась, но больше всего опечалилась. Она увидела возле покоев Мустафы радостную Чаглайан Султан и Экбаль хатун — ее служанку. — Зелиха, что она здесь делает? , — прошептала Фахише Султан Зелихе, немного повернув к ней голову. — Сама не пойму… — изумленно проговорила служанка. — Фахише, как отрадно видеть тебя здесь, — саркастично произнесла Чаглайан, только увидев шедшую к ней супругу султана, — ты зачем пришла собственно? На меня посмотреть? Как я к повелителю в покои войду? Хорошо, смотри, — довольно быстро и дерзко говорила Чаглайан, что Фахише даже не успевала и слово вставить, задержав ее реплику, — только мне непонятно, для чего ты так вырядилась? — Это ты для чего так вырядилась? Повелитель меня ждет. Сегодня четверг, ты что, забыла? Прочь с дороги! , — Фахише подошла к Чаглайан, собралась подойти к покоям Мустафы, но Чаглайан встала на ее дороге, не дав сделать более и шага: — Я же тебе сказала, что сегодня я к повелителю иду. Возвращайся к себе. — Поди прочь отсюда, иначе я султана позову, — Фахише ухватила своей рукой запястье Чаглайан, пытаясь оттолкнуть ее в сторону. — Зови, — иронически произнесла Чаглайан, высвободив свое запястье от руки Фахише, — мне это только и надо. — Вам лучше уйти, госпожа, — вмешалась Экбаль. — Это тебе лучше уйти, Экбаль! Применять силу нас не заставляйте, — ответила ей Зелиха хатун. Спор женщин остановил выход аги из покоев султана: — Чаглайан Султан, повелитель ждет вас. «Что? Этого не может быть! Это сон!», — пришла в шок Фахише, глядя как Чаглайан с ядовитой на лице улыбкой покосилась на нее, войдя в покои. Экбаль хатун направилась же к своим покоям. И будучи очень радостной за свою госпожу, Экбаль задела плечом Зелиху, когда проходила мимо них. — Дрянь, — шепнула про себя Зелиха, посмотрев в сторону уходящей, — госпожа моя, давайте уйдем? — Как он мог так поступить со мной? Это похоже на сон! Или сегодня не четверг? , — спрашивала себя Фахише, не веря в произошедшее. Госпожу настиг шок, — нет, четверг. Что же случилось?!