Султан Мустафа. (Выдуманная эпоха)

       Фахише Султан очень разволновалась и опечалилась, когда получила в лицо от Нурсиды Султан объявление войны. Фахише это не так сильно разозлило и вызвало, как сильно расстроило и повысило опасность за свою жизнь и жизнь своих детей, хотя и кто им может угрожать, если они принадлежат к семье Османской династии? — Зелиха, ты слышала? Она мне открыто объявила войну. О, Аллах… — пожаловалась Фахише Султан своей близкой, словно лучшей подруге, служанке, — я чувствую, что в этом дворце прольется слишком много крови. Слишком много. — А может все обойдется? , — подумала Зелиха хатун. — Что именно обойдется? , — повернулась Фахише к рабыне, — то что Нурсида Султан и Чаглайан объединились против меня — очевидно! Будут сейчас ловушки строить. К тому же, скоро и Мустафа отправится в поход. Что же здесь будет. Гарем взбунтуется против меня. И Зелихе стало интересно, почему ее госпожа так считает: — Мороз по коже от этого… Но почему гарем должен взбунтоваться? — В Нурсиде проснулась жажда мести за свою сестричку Айнур. — Ну вы же не причем. И уже много лет прошло с того момента, она бы уже, будь это местью, не удержалась, и покусилась бы на вашу жизнь. — Тогда ты права. Она доверяет этой твари Чаглайан, судя по твоим словам. — Я их правда видела вместе. — Да я верю тебе, — сказала Фахише, — просто мне надо быть теперь начеку. Через три дня будет Рамазан Байрам — Священный месяц. Вот бы уговорить Мустафу остаться хотя бы на этот праздник во дворце, а уж потом отправляться в поход. — А как же та пощечина? Вы до сих пор в обиде за нее на повелителя? — Ты что, специально больное место ворошишь? , — слегка разозлилась Фахише Султан, но Зелиха хатун тут же исправилась: — Извините, госпожа. Я не подумала, что не стоит говорить. — Подготовь-ка хаммам мне. — Как изволите, — поклонилась Зелиха хатун и женщины разошлись. Султан Мустафа был очень зол на Бонжука агу, подозревая его в небрежности, ибо он опрокинул вазу с водой на письмо, что они взяли у Уламы аги и Юсуфа. Бонжук ага же расценил данную историю так: — Повелитель, простите, но мне кажется, что это все никто иные, как Улама и Юсуф подстроили. Да, Юсуф — лучший ювелир в нашем дворце, а Улама ага, как старший слуга на вашей части Золотого пути, он уже целых шесть лет с нами. И между Юсуфом и Уламой нет ничего общего, но… — И что ты предлагаешь? , — по-прежнему находясь в нервозном состоянии, перебил агу султан, — сложить лапки и пустить все на самотек? Ха! , — в недовольном тоне произнес Мустафа и отвернул от Бонжука голову, стараясь придумать план действий по этому поводу. — Повелитель, будьте покойны. Пойду-ка я сам сейчас к Юсуфу, а там уж и к Уламе, если Юсуф ничего путного не скажет. Может удастся вытянуть из них ответ. — Угу. Пойди-ка, да… — Повелитель, это не мое дело, но я… ну… — Ну что еще?! , — снова повысил голос Мустафа. — Через три дня наступит Священный месяц Рамазан. А вы в поход вот-вот отправляетесь. А как вы знаете, в этот месяц все правоверные мусульмане соблюдают посты: ежедневная молитва, обязательный пятничный намаз, а еще традиционная ночная трапеза. — Это уже не твое дело. — Но повелитель… И Мустафа резко дернул рукой, и слегка топнул ногой. Это заставило Бонжука агу замолчать и льстиво улыбнуться: — Повелите-е-ель, — протянул Бонжук и ушел.

***

Нурсида Султан приходит в покои к своему мужу — Рахману Паше. Недавняя встреча ее с Юсуфом Эфенди оставила большой осадок в душе Нурсиды. Этот взгляд, это приближение друг к другу, а еще те слова госпожи «это судьба» больше всего мучают женщину. Она и сейчас жалеет, что сказала это. Сильно жалеет. Ей стало дурно, потому что она почувствовала себя маленькой неопытной девочкой, словно в первый раз родив любовные чувства к противоположному полу. И она даже почувствовала себя предательницей по отношению к Рахману Паше, каким бы скучным и занудливым он ни был. — Здравствуйте, госпожа, — встав Рахман из-за стола, оставив какие-то бумаги. — Здравствуй, Паша, — улыбнулась Нурсида и села на тахту, что была по левую сторону от стола, — что ты делаешь? Снова вернулся к звездам? — Да, госпожа. Я просто не могу жить без астрологических наблюдений. — Астрологических? , — заинтересовалась сестра султана, — выходит, ты можешь предсказать будущее? А? , — с еще большим любопытством и радостью спросила Нурсида. — Я эти чертежи еще ночью сделал, а сейчас просто сижу и подправляю. Вот, смотрите. Нурсида Султан подошла к столу ради интереса и взглянула на листок бумаги. И в самом деле для госпожи это был обычный листок бумаги, ничего не значащий: — Посмотрела. Но я все равно ничего не понимаю здесь. — Если бы вы также долго, как и я, занимались этим делом, я уверен, вам бы удалось добиться каких-нибудь успехов. — Может быть, может быть, — с сиянием на лице произнесла Нурсида. Радостно ей стало всего навсего из-за этого, что у нее еще не исчезла искренняя любовь к своему мужу. А увидев Юсуфа, она подумала именно так. Нурсида Султан, минуту посидев на тахте, переключилась совсем на другие эмоции: — Фахише только что видела. — Фахише Султан? — Да… — ответила Нурсида и замолчала, в ожидании того, что Рахман Паша что-нибудь спросит у нее в связи со своим же личным интересом, но этого не случилось и Нурсида отрезала втихаря: — Высокомерная выскочка. — Что? — Я о Фахише говорю. Где ты витаешь, ты меня вообще слушаешь или нет? — Да, я слушаю, — переборов свое желание дальше заниматься звездами, Рахман Паша нехотя посмотрел в сторону жены, — что там с Фахише? — Она объявила нам всем войну войну. Ты слышишь? Она нас нас всех уничтожить решила. — Да зачем ей это надо? — Она считает, что я в сговоре с Чаглайан. — Чаглайан? , — не припомнил данного имени Паша и Нурсида обозлилась: — О, Аллах, ты никого не знаешь. Она фаворитка султана. У Фахише трое шехзаде, а у Чаглайан — один. Между ними сейчас идет война. Я выбрала сторону Чаглайан. И знаешь, почему? , — Рахман Паша моргнул, приготовившись слушать, — дело в том, что Чаглайан идет по ровной дороге. Она ни с кем не огрызается, ведет себя прилично, не пытается сократить путь. — А Фахише пытается? — А что, нет? Она мне угрожала недавно, Рахман! Мой брат ее больше, чем остальные, любит, значит нужно очернить ее в глазах повелителя. — Госпожа, умоляю, не впутывайте вы меня в это. Я прошу, не надо. — Да что ты так боишься? — Знаете, госпожа, власть — это мираж. Кажется, чем больше власти, тем и влияния на других больше, а если посмотреть в корень дела? Чем выше у человека положение, тем больше врагов у него, ему строят козни и однажды им это удается, — высказался Рахман Паша и снова удобно сел за стол. — Ладно… — немного обиженным голосом произнесла Нурсида, — пойду к своим племянницам. Давно не была у Эсмы, а там и Нилюфер навещу. Сказав это, Нурсида вышла из покоев. Фахише Султан в хаммаме. Она сидит на мраморной скамье, а Зелиха хатун поливает ей голову водой из тарелки, проводя пальцами по волосам, чтобы те не слипались. Через пару минут в хаммам вошла Чаглайан Султан вместе с Экбаль хатун — своей служанкой. Чаглайан сняла с себя халат, и села неподалеку от Фахише Султан, находясь в той же банном простыне, надетой в нее до плеч. Едва Фахише увидела Чаглайан, как с кислым лицом отвернула от нее голову, Зелиха тоже изменилась в лице, но продолжала обмывать свою госпожу. — Для кого готовишься, Фахише? , — не смогла не уязвить свою соперницу Чаглайан, — в покои к султану? Воду зря не трать. — Что? , — сердито спросила Фахише. — Все равно к султану сегодня ночью не пойдешь. Толку тебе воду изводить? — Мне что, и помыться уже нельзя? — Ха-ха, — засмеялась Чаглайан, — ой, Фахише… какая же ты жалкая. — Оставь пока, — тихо приказала Фахише Султан Зелихе оставить тарелку с водой и, приближаясь все на шаг к Чаглайан, Фахише предостерегла ее: — Поосторожней со мной, Чаглайан. Не забывай, что я управляю гаремом. — Да, гаремом, но не мной же, — усмехнулась Чаглайан, получая удовольствие от мытья. — А ты разве не часть этого огромного гарема? Захочу и вышвырну когда-нибудь из этого дворца, да так, что навсегда потеряешь дорогу обратно. — Угу, конечно… — не верила в угрозы Фахише Чаглайан Султан. — Хватит на сегодня, — распорядилась Фахише Султан, надела халат и вышла вместе с Зелихой хатун из хаммама. Ближе к вечеру султан Мустафа собрал в зале приемов всех Пашей и Беев, видимо, чтобы сообщить что-то важное. Когда еще Мустафа даже не почтил их своим присутствием, между Пашами уже шли переговоры: — Зачем нас здесь собрали? Вы не знаете, Великий Визирь Хазретлери? , — задал вопрос Хадым Ахмед Паша у Великого Визиря — Касыма Паши. — Не имею сведений об этом. Я думаю, что речь пойдет о наметившимся походе на восточные земли, — отвечал Касым. — А подготовления уже завершены? — поинтересовался Озан Бей — один из главных военачальников и приближенных к султану, который прибыл в Стамбул из Коньи два года назад. Ему также хотят доверить флот. — Нет, еще не все готово, — ответил на вопрос Озана Бея Касым Паша. Рахман Паша же стоял среди Пашей и не проронил ни слова, впрочем, как обычно. — Дорогу! Султан Мустафа Хан! Стражники открыли двери и вошел в синем кафтане и с того цвета чалмой на голове повелитель. Все Паши поклонились и стали ожидать приказа от государя. Мустафа встал возле дивана и движением руки снизу вверх велел всем поднять головы, а сам он сел на диван, положив правую свою руку на правое колено. Первым делом он спросил у Касыма: — Касым Паша, что насчет подготовки к походу? — Повелитель, заграничные Беи, а также все янычары уже полностью приготовились к походу, но мы сами — еще нет. — Понятно. Я об этом и решил сегодня с вами поговорить, — начал рассказывать Мустафа, — в связи с праздником Рамазан Байрам, я хочу всех вас предупредить здесь, что этот поход нам придется отложить. Это слово «отложить» эхом звучало у некоторых Пашей, ибо они так усердно ко всему готовились, но поход-то не пропал, он будет. — Мы его откладываем до окончания Священного месяца Рамазан. Не пристало нам воевать в канун праздника и соблюдения религиозных постов. — Вы правы, повелитель, конечно, — с сомнением сказал Ахмед Паша, — но это может плохо сказаться на янычарах? Вдруг они не захотят ждать целых месяц и поднимут восстание? — Что ты говоришь, Ахмед Паша? Не посмеют они восстание поднять. Если они такие же мусульмане, как и мы, они поймут, что требуется остаться до окончания месяца, иначе какие же они мусульмане? После этих слов ни у одного из Пашей больше ни осталось ни одного возражения. Нурсида Султан навещает свою племянницу — Эсму Султан (дочь покойной Долунай). Теперь это уже не маленькая девочка, а взрослая девушка. Время детства и невинности уже позади. — Моя госпожа, — едва только увидев вошедшую к ней тетю, Эсма оставила какие-то бумаги на столе и поклонилась. — Здравствуй, Эсма. — Добрый день, госпожа. Я так рада, что вы зашли ко мне, а то мне наскучило сидеть одной в этих покоях, — пожаловалась Эсма Султан, но радость все же перевесила. — Чем ты здесь занимаешься одна день деньской? , — с любопытством и радостью на лице подошла Нурсида Султан к столику, где и лежали бумаги. Нурсида Султан только взяла их в руки и пришла в восторг: — Как красиво. Прям как настоящие. Кто тебя научил так рисовать? — Я сама научилась. Конечно, брала иногда уроки из книг про пейзажи и декорации, но в основном — сама научилась, — рассказала с приветствием Эсма. — Умничка, — Нурсида приблизила левой рукой к себе девушку, дотронувшись до ее спины и поцеловала ее в лоб. На листке бумаги были нарисованы покои самой Эсмы Султан. Госпожа рисовала их с того места, где сейчас и сидела — возле окон. Это создало прекрасное освещение и виден был каждый предмет. — Когда будешь приводить картину в цвет? Не пропадать же такому таланту. — Понимаете, есть рисунки в графике. Они не требуют раскрашивания, там просто требуется каждому предмету свой оттенок. Но вы правы, этот рисунок я как раз собиралась раскрасить, — объяснилась Эсма Султан. Нурсида Султан же была только рада этому: — Отлично. Предупреди меня, как закончишь. Приду и посмотрю. — Да, госпожа, - пообещала Эсма и снова села за столик.