Султан Мустафа. (Выдуманная эпоха)

В покоях султана Мустафы не прекращается гул. Все это следствие того, что во дворец приехала дочь Нурсиды Султан — Диляра Султан. В покоях Государя собрались для приветствия госпожи: Мустафа, Нурсида Султан, само собой, Чаглайан Султан с шехзаде Башкуртом, Нилюфер Султан и Эсма Султан, и даже Дильшат хатун. Обычно главный казначей в гареме имеет некоторые отношения и с семьей султана, в частности — с управляющей дворцом султаншей. Поскольку собрались уже все, то осталось подождать Фахише Султан. У Диляры Султан были светло-русые волосы, прямо как у ее бабушки — Гюльшен Султан. Диляра выглядела очень женственной и изящной: у нее было однотонное платье темно-сиреневого цвета с воланом на плечах. Это был необычный стиль, даже во дворце никто такой обычно не носит. На голове у госпожи не было ни короны, ни диадемы. Она их не любит, такие украшения не в ее вкусе. Госпожа обожает носить колье длиной до самого пояса. Прическа тоже имела свою уникальность: спереди опущены короткие, слегка завитые пряди, а сзади шесть — тонких косичек. Диляра Султан всех поприветствовала, поцеловала руку и очередь дошла до последней — Нилюфер Султан. Поскольку Нилюфер Султан является для Диляры двоюродной сестрой, они прекрасно относятся друг к другу. — Диляра, — улыбнулась Нилюфер, сделав легкий поклон, склонившись в коленях. Та в ответ сделала тоже самое: — Нилюфер? Дай обниму, — Диляра раздвинула обе руки в стороны, а Нилюфер прижалась к ней, обняв сестру. — Наконец-то ты приехала. Поверь, я давно ждала тебя и наконец, дождалась, — сказала Нилюфер. После этого в покои входит Фахише Султан. Нурсида Султан и Чаглайан сразу же недовольно переглянулись. Как никак, но госпожа по красоте своего образа, кажется, переплюнула даже Диляру Султан. И не зря она старалась, выбирая это платье. Собранные набекрень волосы, мерцающее платье, высокая величественная корона… Все здесь было на высоте. Даже Диляра Султан позавидовала ей, как женщина женщине. С лица Фахише не сползала улыбка. Она то левой, то правой рукой, подходя, бралась за платье, дабы приподнять его края. Диляра и знать толком не знала, кто это. Но когда Фахише Султан встала правее Нурсиды Султан, рядом с Мустафой, Диляра решила подойти к ней и выразить свое восхищение, и конечно, познакомиться и с ней. — Ты совсем с ума сошла? , — в шоке громко прошептала Нурсида, подняв голову из-за размера короны Фахише. Но Фахише Султан это ни капли не смутило. Она считает себя выше по статусу Нурсиды, вот и встала правее нее, рядом с Мустафой. — Нахалка, — подтвердила Чаглайан Султан, стоя по левую сторону от Нурсиды. Диляра подошла к Фахише и сделала низкий поклон все с той же улыбкой: — Здравствуйте. А вы… — затруднилась госпожа, не зная, кто перед ней стоит. — Добро пожаловать, Диляра. А я Фахише Султан. — А-а, Фахише Султан, это вы? , — с интересом и радостью произнесла Диляра. Подобный разговор задел и Нурсиду Султан, ведь она несколько раз предупреждала дочь, чтобы та Фахише даже в глаза не смотрела, а если смотрела, то с ненавистью. Но со стороны они выглядят как подруги. Нурсиду трясло на месте, она вот-вот могла сорваться. — Вот значит вы какая, — продолжая пребывать в хорошем настроении, сказала Диляра Султан о Фахише, — а я о вас немало слышала. — Да? И что говорят? — О вашей красоте и величии. А еще… об одной трагедии, что вам удалось пережить. — Хм… о какой же? , — не поняла Фахише. — Вас заманили в ловушку. Вам сожгли часть лица и волосы. У меня аж мороз по коже был, когда я узнала об этом, и с того самого момента мне уже хотелось познакомиться с вами. Когда заговорили о поджоге, Чаглайан стало немного не по себе, ведь это она устроила все это, а Нурсида Султан больше не могла терпеть: — Мой повелитель, — вышла она вперед. — Да, Нурсида, — ответил ей брат, и Фахише с Дилярой остановились в разговоре. — Что такое, мама? — Повелитель, с вашего позволения пойду я, выйти надо, мне нехорошо, — протараторила Нурсида Султан и, поклонившись, пошла скорее к двери. — Может лекаря? , — заволновался Мустафа, хоть и понимая подлинную причину ухода госпожи. Уходя, Нурсида сказала твердое «нет» и вышла за дверь. Госпожу всю выворачивало от злобы. — Гадина, — оскалив зубы, и шагая то назад, то вперед, сказала Нурсида. — Ненавижу! , — сильно затряслась на месте Нурсида, закрыв на секунду глаза и сжав руки, — как же я тебя ненавижу, Фахише. Сдохни, тварь. Это ты погубила Айнур. И тебе и двух жизней не хватит, чтобы расплатиться за это! Нурсида еще немного постояла возле дверей, подумала, что делать, и решила уйти, направившись к своим покоям. Когда султан Мустафа отпустил султанш, Фахише и Диляра по-прежнему, даже сейчас, продолжали задорный и насыщенный событиями разговор. Со стороны их уже можно было посчитать, как хороших подруг. И сначала это разорило Нурсиду Султан, теперь же — Чаглайан. Женщина злилась одинаково и на Фахише, и на Диляру. Она в шоке была из-за того, как Диляра привязалась к Фахише, словно ее мать не надоумила ее держаться в стороне от Фахише, а в случае чего — бить по больному месту. Чаглайан Султан больше не вытерпела со стороны смотреть на беседу Фахише и Диляры. — Матушка наверное беспокоится уже, где ты. Пойдем, — нежно взяла Диляру за руку Чаглайан, — я покажу, где ее покои. — О, Аллах, — усмехнулась Фахише. — Госпожа? , — не поняла настроения своей госпожи Зелиха хатун. — Да не бойся ты, — подавляя в себе смех, сказала жена повелителя, — ты только б видела Чаглайан. Как только увидела, что мне с первого раза удалось завоевать доверие и дружбу Диляры Султан, так немедленно подошла такая, взяла ее за руку и пошла себе. Это выглядело так смешно, — и Фахише остановилась в разговоре, вспомнив о другом: — А Махмуд где? Ты выведешь Явуза и Гизем в сад на прогулку? — Да. Дети ждут меня. — Если Явуз и Гизем сейчас в моих покоях, Ибрагим — в своих, то Махмуд где же? , — уставилась на Зелиху Фахише Султан. Пока Фахише Султан волнуется за шехзаде Махмуда, семнадцатилетний парень проводит свое время в одном из домов, находящимся средь елок и сосен. На первый взгляд, этот дом отчужден от других жилищ, но это не так. Если пройти примерно километр-другой, можно увидеть примерно еще такой же домик собственного хозяйства; свой забор, свой скот, свои сооружения, свои водоснабжающие постройки. Почему же шехзаде Махмуд сейчас находится в одном из таких домов? Все, что произошло ранее, было весьма не предсказуемо. Шехзаде собрался с утра пораньше на охоту, и вскоре по пути велел стражникам оставить его. Те поначалу не согласились, но Махмуду удалось убедить их. Шехзаде сам пошел вглубь леса. Красота природы, таинственность деревьев заманила и будто зачаровала душу юноши. Он чуть ли не каждые десять метров сам себя останавливал: «Все. Хватит. Пора идти назад». Но после этих слов он все равно продолжал идти дальше, и так еще достаточное количество раз. Таким образом он и добрел до сельского дома. Там его встретила одна женщина — Эмине. Она приняла шехзаде за путника и пригласила в дом отведать сладостей, но вышло так, что дело зашло дальше обычной беседы. Что было удивительно и уникально в этой женщине — беспринципность, простота, не рвение к власти и деньгам. Едва в глаза ей только заглянешь, сразу это понимаешь. Так случилось и с Махмудом. Они уже долго болтают друг с другом, сидя за столом напротив друг друга. Между ними разгрызались чувства, равнодушие мигом превратилось в заинтересованность. Что создавало некоторые препятствия для любви, хоть и не значительные, это возраст этой женщины. Эмине было уже около тридцати, возможно поэтому она кажется на фоне Махмуда очень доброй и не чересчур эмоциональной. Она рассказала Махмуду о себе почти все: что любила в детстве садить бабочек в глубокие сосуды, что увлекалась греческой мифологией, но бросила это занятие по собственному желанию, что у нее не было ни мужа, ни детей, как и сейчас, что живет она в этом доме практически всю свою жизнь. — Мне было очень приятно пообщаться с тобой, Махмуд, — выразилась Эмине. — И мне тоже, — поддержал ее шехзаде, — знаешь, такие, как ты — редкость. Я нашел в тебе то, что, уверен, не нашел бы ни в одной другой девушке. И мне совсем не важен твой возраст. — Ты еще придешь? , — заволновалась женщина, когда сын султана подошел к двери. — Непременно. Жди меня, обязательно, — дал слово Махмуд и направился в сторону дворца, шагая пешком через целый лес. Ему было тягостно уходить, и все потому, что его мучила совесть, ведь он не сказал Эмине о том, что он — шехзаде, знатной крови. Иногда ему даже не хочется осознавать себя таким влиятельным, чтобы можно было свободно пообщаться с хорошей женщиной. Так или иначе, он идет во дворец.

***

ТопКапы. Нурсида Султан, нервничая, ходит по своим покоям, не зная, как втемяшить в голову своей дочери, что стояла рядом, опустившая голову, что с Фахише не нужно дружить: — Ну вот зачем ты с ней начала, как добренькая, разговаривать? Да как ты не поймешь, что эта женщина — дьявол! — Но кажется… вы сами как-то были с ней в хороших отношениях. И только потом, спустя несколько лет нахождения в этом дворце, вы стали враждовать с ней, — заметила Диляра. — Да, я стала. Я… я тогда просто сама ничего не понимала. У меня не было никого, кто доказал бы мне, какая она дрянь. А у тебя есть. И это я! Поверь матери, Диляра. Ведь мать ребенку худого никогда не пожелает. Чтобы Нурсида ни сказала, девушку сложно переубедить: — Извините, но пока Фахише Султан хорошо относится ко мне, мне совесть не позволит к ней относиться плохо. И кстати, а что с вашим дворцом? — Повелитель и Касым Паша поехали туда, взяв с собой священника и астролога, чтобы выяснить, что скрывает этот дворец, что там все умирают, — ответила Нурсида Султан, неудовлетворенная в разговоре о Фахише. — С вашего позволения, мама, я вернусь к Гюрхану Паше, — попросила согласия Диляра Султан и вышла из покоев. Бывший дворец покойных Гюльшен Султан и Хызыра Паши. Султан Мустафа, а вместе с ним и Великий Визирь — Касым Паша — вошли во дворец, а за ним и священник, он же опытный астролог. Перед тем, как ступить и шаг на порог этого дворца, все они прочли молитву, тем более сейчас Рамазан, и молиться в похожих ситуациях просто необходимо. — Куда пойдем, повелитель? , — с наклоненной головой поинтересовался астролог, когда Мустафа и Касым Паша остановились. — Сначала в комнату моей покойной матушки и Хызыра Паши. А это…, а разве это не та же самая комната, где жили и Айнур с Зиннатом? , — спохватился вдруг султан, посмотрев в этот момента на Касыма Пашу. Паша лишь слегка приподнял правое плечо и моргнул, не зная, так ли это. Мустафа собственноручно открыл двери этих покоев и остановился тут же, так как увидел, что шторы были полностью закрыты: — Аллах Милостивый… Касым, открой-ка шторы. — Нет, стойте, — задержал их астролог, — не открывайте шторы. Касым Паша замер в движениях и отошел от окон. — Дело в том, — стал сам объяснять астролог, что чтобы провести обряд освещения, в комнате не должно быть много света. Сначала разберемся, в чем дело, а после — польем свинец в воду. Можно свечу? , — астролог взял из руки Касыма Паши маленькую свечку, с которой Великий Визирь и пришел сюда, и он начал осматривать ею кровать в покоях. Сначала он помял подушки, потом повел свет к низу. И благодаря своим способностям, астрологу удалось выяснить, что с этим дворцом, в крайнем случае — комнатой. Он зашептал что-то про себя и со встревоженным взглядом сказал: — Аллах-Аллах. Вы были правы. Я сейчас осмотрел эту кровать и почувствовал, как одеяло шелестится, — и Мустафа решил тут же дотронуться рукой до кровати, но астролог остановил его: — Нет, повелитель. Даже если вы попробуете что-то заметить, то это бесполезно. Это могу только я увидеть. Я увидел, что в этом дворце когда-то давно жили грешники. Их тут таким мукам обрекли. А ковш с горячей водой готов? — Конечно, — Касым Паша подал в руки священнику ковш, который нес в другой руке. Астролог перевернул свечку и опустил огонь в воду. Произошло шипение и священник прищурился, чтобы увидеть в воде все события этого дворца. И когда шипение завершилось, астролог еще пуще прежнего заволновался: — О, Всевышний. — Ну что там? , — уже сгорая от любопытства, спросил Мустафа. — Все, как мы с вами и полагали. Вы же считали, что этот дворец проклят, но так и есть на самом деле! Этот дворец и вправду проклятый, — Касым Паша в этот момент огляделся на стены и пол, уже став опасаться их. — Я вижу, — священник снова опустил глаза на жаркую воду в ковше, — что некоторое время назад, точно не могу сказать, когда именно, в этом дворце людей подвергали таким ужаснейшим мукам, что те накладывали на себя руки, чем жить так. Поэтому их считали грешниками. Здесь кровь текла ручьями. Ручьями! , — выпучил он глаза и посмотрел на повелителя с визирем, стараясь этим продемонстрировать весь шок от увиденного в воде, — здесь и ритуалы проводили. В этом месте находились настолько страшные люди, что они проводили ритуалы проклятья. Дело в том, что они так ненавидели других людей, кто им, возможно, когда-то дорогу перешел или что-то такое, что они прибегали к колдовству. Этот дворец познал самых страшных людей, боюсь, не Стамбула только, а всей Османской Династии. — Жуть, — брезгливо отозвался Мустафа, — но в этом дворце мои отец с матушкой некоторое время проживали, когда покойный султан Ахмед только взошел на трон. — Но они также ничего не знали, — сказала астролог, — а если б знали, разве стали бы и дальше жить в этом дворце? , — спросил священник и затих на пару секунд, — а вы… никогда не обращали внимание на стены? — Что с ними не так? , — нахмурился Касым Паша. — Отлепите кафель, — сказал священник. Касым Паша ухватил квадратную плитку со стены и отломил ее, потом еще одну и так, пока не освободил незначительный по размерам прямоугольник в стене. — Что это? , — раскрыл глаза Великий Визирь, и султан Мустафа, подойдя, поддержал его, замерев от страха: — Что это за рисунки? — Как жутко, — добавил Касым. На стене прорисовывался силуэт в виде человека. Контур был насыщенного коричневого цвета, как и сама стена почти, но темнее, и по этому контуру Паша с султаном и определили, что это фигура человека. — Что это такое? Скажите нам! , — требовал ответа Касым Паша. — Когда человек умирает, его душа покидает тело, а тело захоранивают, кладя под землю, но бывает так, что жестокие люди оставляют на Земле свой дух. Как сейчас. Это чей-то дух. Дух того, кто здесь жил когда-то. — Аллах Милосердный, защити нас и избавь от всякой нечисти! , — стал немедленно молиться Касым Паша, отдалившись от стены, — повелитель, прошу, вернемся во дворец, пока ничего плохого не случилось, — и Паша вновь покосился на стену.