***
Султан Мустафа лежит на спине, на полу своих покоев с открытыми глазами. Смерть была очень быстрой, внезапной. Его сердце в буквальном смысле разорвалось на части, изо рта и носа хлынул сильный поток крови, так и застывший у него на лице, увеличились зрачки и покраснели сами глаза. Улама ага с Юсуфом не пожалели яда, они его весь подлили в еду Падишаха, в то время как пяти капель хватило бы для обычной, не быстрой и не долгой смерти от подобных токсинов. А так вышло, что смерть очень страшная, спасти султана просто напросто никто бы не успел, это было бы невозможно ни одним из всех тогда известных методов. Ни одним! В мире на тот момент еще просто не существовало такого противоядия от объемной дозы. Улама ага, ловко перебивший двух стражников у комнаты султана, подошел к дверям и прислонил к ним ухо. Он ничего не слышал, была тишина, словно внутри никого нет. У аги пересохло в горле, но душа почему-то радовалась. Он ощущал себя в какой-то опасной, кровопролитной игре, из которой ему хотелось как можно скорее выйти. Решившись, Улама открывает двери и, еще не войдя, видит скончавшегося Падишаха. — Что-о-о?! , — крайне поразился Улама, наскоро закрыв за собой двери, — повелитель! Султан Мустафа! , — запаниковал ага, подходя к государю. Когда Улама ага взглянул на лицо Мустафы, на частично застывшую, и частично продолжившуюся капать со скул кровь, на эти огромные глаза, которые султан так и не успел закрыть, то Улама ужаснулся: — Умер… — отвернулся он от Мустафы, — умер… Тут ага немедленно вышел из покоев, закрыв двери, и поспешил в комнату Юсуфа Эфенди, все равно вряд ли кто что заподозрит теперь в их встрече. — Юсуф! , — распахнул Улама двери и схватил его за плечи, когда тот встал из-за стола от неожиданности, — Юсуф, он умер! Все, Мустафа умер! — Значит у нас получилось, — ответил Юсуф ага. — И ты чего так спокойно говоришь? Тебя это вообще не удивляет?! — А что особо удивительного? Мы очень долго шли к этой цели. Мы в этом дворце с тобой провели часть жизни. Сначала я сюда попал, позже — ты, — без характерных крика и радости сказал Юсуф. — Я с тобой не соглашусь, — возразил Улама, — как можно равнодушно отнестись к тому, что мы с тобой сделали? — Ты видел собственными глазами, что он умер? , — несколько грубо спрашивал ювелир. — Да я ж тебе говорю! Будь я не уверен, разве с таким кличем сообщил бы тебе? — Неужели уже состоялись похороны? , — не понял Юсуф, но Улама тут же все рассказал: — Нет. Чтобы избавиться от лишних свидетелей, да и вообще от неприятностей, я был вынужден убить двух стражей возле комнаты султана. — Ты сумасшедший! , — возмутился Юсуф. — А что оставалось делать? Чтобы повелитель, почувствовав себя плохо, сразу же к ним обратился?.. Я их убил и подождал пару минут. И когда я вошел в покои, то он был на полу. Я сначала подумал, что ему просто стало плохо, мне даже стало страшно, что я молча вошел в покои, и вдруг он все слышит, но когда я подошел, то все изменилось. Он уже был мертв. Эти открытые глаза, эта кровь… все. Подошла к концу эпоха султана Мустафы! , — сказал горделиво напоследок Улама ага и поспешил обнять приятеля. Юсуф обнял друга и заулыбался. После этого, Юсуф Эфенди озадачил себя новым султаном: — Послушай, ну если Мустафы больше нет, то кто же займет трон? — Так в том-то и дело, что некому его занять в данный момент. Наш достопочтенный король почему столь сильно желал смерти Мустафы? Потому что после него нет принца, подходящего по возрасту, чтобы сесть на трон. Если какой-нибудь шмакодявка и станет правителем, то его будет замещать, полагаю, незначительный регент. Сколько там отпрысков у покойного Мустафы? Что ж, мы свое дело сделали, — победоносно заявил Улама, — теперь мне не терпится сообщить об удаче королю. И тут Юсуф спохватился, закричав: — Ты совсем забыл что ли?! — Что? — У султана есть старший сын — Махмуд. — И что, сколько лет-то ему? , — с легкомыслием произнес Улама, словно его радость сейчас ничто не заглушит. — Семнадцать! А хотя, по-моему, уже даже восемнадцать. Улама медленно обернул взгляд и голову в сторону Юсуфа, огорчившись. — У него есть все права для трона, — Юсуф не нарочно расстроил Уламу. Но пусть он чуть-чуть и опечалился, однако сдаваться он и не думал: — Поживем-увидим. Может, он не будет похож на своего отца. Ведь он не сможет узнать, кто стоит за смертью отца, надеюсь на это, и значит, у него не получится отомстить нам. — Рад бы и я себя утешить также, как ты, — добавил Юсуф. — Все, хватит. Мы свое дело сделали. Теперь нужно бежать из этого дворца. И желательно сегодня, либо завтра, — решил Улама ага, — мне уже не терпится снова носить родное имя — Вильгельм… — Ты скроешься первым, потом я, — попросил об условии Юсуф, вспомнив о Нурсиде Султан, подумав о том, как неловко будет, если он исчезнет, госпожу не предупредив, толком не попрощавшись с ней. — Какая разница? Почему мы не можем вместе сбежать? — Да потому что… ты сбежишь первым, и тебя будут искать. И когда начнут расспрашивать, видел кто тебя или нет, я им скажу, что ты умер вместе с теми стражникам возле покоев повелителя, а как именно скажу, думаю, неважно, — ловко вывернулся Юсуф, однако засвидетельствовать «смерть» Уламы аги было в планах Юсуфа еще с самого начала, так что это не ложь. — Значит так и сделаем, — был согласен Улама, — уф… чтож, мне пора идти, я подготовил себе лошадь, она меня ждет там, возле сада. — А если тебя кто-нибудь увидит? , — взволновался Юсуф. — Не исключено… — спокойно выдохнул тот. — И что делать? — Мне необходимо что-нибудь накинуть, иначе, ты прав, этот побег закончится бедой. А так я навсегда распрощаюсь с этим османским адом и доскачу скорее до любимой Вены, а там и тебя встречу. Юсуф понадеялся, что это действительно сбудется: — Дай Бог, так и будет.***
Несмотря на то, что любимица шехзаде Махмуда — Эмине хатун — находится в предсмертном состоянии, шехзаде не намерен опускать руки. Он не свернет с этого пути и будет бороться за жизнь любимой, тем более она уже в его гареме. Махмуд, войдя к ней покои, увидел женщину в более бодром, здоровом виде, она даже встала с постели и сидела, пила шербет. Все это результат лишь того, что Эмине прекрасно выспалась этой ночью, в такие тяжелые дни ей снились красивые и воодушевляющие сны. — Махмуд… — выдавила из себя слово болящая, когда в покои вошел шехзаде. — Ты поднялась с постели, — сначала на миг встревожился, а потом обрадовался этому, подсев к своей фаворитке поближе. — Махмуд… — лениво подняла она голову на парня, при этом из-за постоянной одышки ей было в тягость вести диалог. Она еще раз тяжело вздохнула, досадно поглядев на склянки, стоявшие возле постели, — не будет от них толку, все это без толку… — Не надо так говорить. Пойдем-ка лучше в покои моего отца — султана Мустафы. Для тебя будет огромным опытом и удачей познакомиться с повелителем. Но Эмине хотя где-то и хотела этого в глубине души, но все же не спешила соглашаться: — Как я предстану перед императором в таком виде? Я… я упаду и больше не встану. — Эмине! , — грубовато вскрикнул шехзаде Махмуд, — больше не желаю слышать таких слов. Пошли, — Махмуд дотронулся до ее руки, взяв ее, но женщина была против и Махмуду пришлось потянуть возлюбленную за собой. Та встала и они направились к султанским покоям. Махмуд и Эмине шли медленно, не торопясь, ведь Эмине было вредно быстро ходить, и по дороге Махмуд успел заинтересовать свою фаворитку, все так увлекательно описывая: — На самом деле, роскошь общей спальни девушек — это не то. Настоящие богатства и убранства находятся в покоях моего отца-повелителя. Ты представляешь, — не успел Махмуд продолжить предложение, как Эмине на секунду остановилась, Махмуд обнял ее рукой за спиной и пошел дальше, продолжив, — ты представляешь, как там на террасе красиво? Оттуда вид на весь Стамбул! Сейчас ты сама увидишь, — уже подходя к покоям султана, сказал шехзаде Махмуд, но насторожился, не увидев стражников возле покоев, — странно, охраны нет. — Может… — только собралась сказать Эмине, как головокружение и одышка задержала ее действия, — может быть его нет… нет во-о… дворце. — Если и так, то стражники все равно бы здесь были, — рассудил обеспокоенный шехзаде, чувствующий что-то неладное. Трупов не было, ибо Улама ага уже позаботился об этом, предостерег себя и Юсуфа Эфенди. Поскольку около покоев никого нет, Махмуд самолично открыл двери. — Папа! , — увидел вдали, возле окон, лежащего на полу отца шехзаде Махмуд, — отец! , — подбежал он к повелителю и увидел весь этот кошмар. Одна кровь чего стоила, а открытые глаза и вовсе заставили Махмуда запаниковать, даже заплакать: — Отец, вы меня слышите?! , — его паника и страх все нарастали и нарастали. Шехзаде затряс тело отца, — повелитель! Повелитель! Повелитель! Скажите слово хоть! Повелитель!!! , — страшно рявкнул под конец Махмуд, когда окончательно убедился, что его отца больше нет. Шехзаде окинул взглядом предметы, что находились неподалеку от него, а это был столик и поднос с отравленным супом. — Махмуд мой, — зашла, еле стоя на ногах Эмине, в покои. — Эмине, он умер, отец умер, — в сильнейшем шоке произнес Махмуд. Глаза его видели одно, а разум — нет. Мозг до сих пор не может привыкнуть и поверить в то, на что смотрит шехзаде, — это как же так? Кто его посмел отравить? Ка-а-ак?! , — шехзаде снова начала трясти голову отца, потом дотронулся рукой до его запястья, внимательно прислушиваясь к пульсу, и после этого он уверился в произошедшем с повелителем. — Не может быть этого, — Махмуд бросил голову на грудь покойного и заплакал, — Эмине, что теперь делать? Женщина подошла еще ближе к шехзаде. Из ее глаз тоже выступили слез. Но разве только из-за повелителя? Ведь она его в живую ни разу не видела. Это все из-за навалившихся бед. Она вспомнила о своей болезни, о скорой смерти и она очень переживает за Махмуда, как ему теперь пережить эту потерю. Все это и вызвало такие эмоции со стороны Эмине хатун. — Махмуд, — Эмине подошла к возлюбленному и дотронулась до его плеча. Махмуд поднял голову и снова посмотрел на лицо отца, погладив его пару раз по голове и вытирая с глаз слез, что текли градом. Эмине подала ему руку, и тот встал с помощью нее. — Махмуд, я тебе помогу, — с улыбкой и попыткой вернуть шехзаде к жизни, сказала женщина. — Но как? Эмине неожиданно подняла руки и обхватила ими сзади шею любимого, страстно поцеловав его. Махмуд тоже обнял за шею и пошел губами навстречу. Поцелуй был невероятно красив и сладок. Эмине хатун и шехзаде Махмуд смотрели друг на друга на расстоянии в несколько сантиметров. Несмотря на болезнь и усталый вид Эмине, Махмуд только сейчас впервые оценил все изящество и красоту лица, глаз, бровей Эмине. Она ему показалась райской гурией. Глаза ее так моргали, словно она стоит перед ним из золота, словно она вечная, в чьи объятия можно упасть и не побояться сгореть там. Ее голубые глаза с выраженными ресницами явились Махмуду самыми благородными, добрыми, он ощутил себя, как в раю. Этот поцелуй и этот великолепный взгляд действительно схож с раем, где только есть он и она, где обитают добро, блаженство, благодарность и вечная любовь. Эта минута с поцелуем из взглядом запечаталась в сознании Махуда навечно, он ее никогда не забудет. Это всего минута, а шехзаде она показалась отрезком жизни, неповторимым волшебством. И когда Махмуда что-то заставило обернуться назад и посмотреть на труп отца, он лишь сейчас осознал, где находится. — Что это сейчас было? , — спросил себя и Эмине Махмуд. — Тебе тоже это показалось? Как в раю, правда? Что ты увидел в моих глазах? Ты видел там своего отца? — Я видел в них ангела с белыми крыльями, и моего отца. Я увидел его очень-очень старым. — Значит он будет жить еще очень долго, — словно любящая мать, так тепло и так нежно прислонила она свои ладони к щекам Махмуда…***
Мраморный павильон. Фахише Султан в последнее время стала организовывать встречи по новому принципу и образу. Отныне она не видит необходимости в ширме, поэтому госпожа сидит на тахте, а Паша, в данном случае, это Великий Визирь Касым, стоит рядом и ведет с султаншей разговор.