***
В то время как Фахише Султан от мраморного павильона мчится к ТопКапы, около этого дворца уже собрался почти весь народ, как и полагается, дабы посмотреть на нового Падишаха, ибо они будут обязаны услышать нововведения от Великого Визиря, но его, по решению Нурсиды Султан, заменит далеко не Великий Визирь, а преданный ей Ахмед Паша. Порядок в Стамбуле пошатнулся, все начало исковеркиваться. Падишах — султан Мустафа — умер сегодня, однако народ уже с этим смирился и больше не держит траура, так как уж больно людям интересно, что теперь станет с государством. Трон маленькому будущему правителю уже стоял в первом дворе (том самом, куда первым делом обращаются янычары, и где садятся на трон султаны), все Паши, государственные прославленные деятели, простой народ, крестьяне, а ни шехзаде Башкурта, ни Нурсиды Султан с Чаглайан Султан нет во дворе. Экбаль хатун помогает шехзаде Башкурту одеться в одежду для маленького Падишаха (красный кафтан с желтой вышивкой и позолоченными узорами), а Чаглайан Султан — его мать — подходит к мальчику и поправляет ему воротник, не стесняясь улыбки на своем лице. Да и смысл ее стесняться, если жители дворца на данный момент ей сторонники, а не враги. — Валиде, а что это за новую одежду Экбаль принесла мне? Я никогда не был в этом кафтане, — недоуменно, однако вполне радостно спросил Башкурт, потому что ему нравился его новый наряд. Он прибавлял лет наследнику, а значит, авторитетности и опыта. Чаглайан Султан ему в ответ, застегивая последнюю пуговицу нового кафтана возле горла: — Все потому, что для тебя сегодня великий день, мой славный и обожаемый шехзаде. Наконец, пришло время для того, когда тебе придется унаследовать трон от своего покойного отца, — с вопросительной улыбкой глянула Чаглайан под конец своей реплики на Экбаль хатун. — А мне все равно очень грустно из-за папы… почему он так рано умер? , — опустил голову Башкурт. — Не думай больше об этом, — как можно скорее решила закончить эту тему Чаглайан, чтобы еще ее ребенок не понял, какая буря творится у госпожи сейчас в душе. Может быть Чаглайан в каком-то укромном уголке души и оплакивала покойного султана, однако ее лучезарный лик никто не способен поколебать, никакой печалью. Не только ее душевное настроение, но и королевский наряд подчеркивал удачливость сегодняшнего дня Чаглайан Султан: волосы блестят, завитые в локоны. Часть их болтается за спиной, часть же — по обе стороны от шеи. Чаглайан к лицу очень шел светло-каштановый оттенок волос. Если Нурсида Султан надела сегодня свою любимую высокую корону в образе некоторого полукруга, то у Чаглайан это корона небольшая корона, выделанная дугой. Основание позолоченное, а украшена она сама яхонтами (красно-малинового цвета). Платье у госпожи было светло-бордового цвета необычного фасона: широкое декольте, пышные плечи, верхний слой самого платья чуть-чуть бледнее светло-бордового, короткий, и он прикреплен под низ на уровне бедер. Нижний же слой более яркий и идет до самого пола, подол же идет волной, он намного шире верха. Вот такое необычное и великолепно смотрящееся платье у Чаглайан Султан, даже роскошнее, чем у Нурсиды Султан. Как только восьмилетнего шехзаде Башкурта привели в порядок, в покои вошла взволнованная Нурсида Султан с вопросом: — Чаглайан, ты до сих пор собираешься? Давай быстрее! Люди ждут нас уже давным давно! — Я уже готова, — улыбнулась Чаглайан и взяла за руку Башкурта, пойдя вместе с ним и Нурсидой во двор. Пока тело султана Мустафы погружают в гроб, шехзаде Махмуд прибегает, а покои к Эмине хатун. Пришедшая в себя женщина лежала одна на кровати, не было даже врачей. — Эмине? , — незначительно улыбнулся юноша, — а где же лекари? — Уже ушли… — Ну как, тебе же лучше? , — ожидая положительный ответ, поинтересовался шехзаде, подсев к своей фаворитке. — Мои дни сочтены… — выдохнула Эмине хатун, все выдавало серьезность ее болезни: и осунувшееся лицо, и бледный цвет кожи, и выпадение волос. — Зачем ты так говоришь?! , — возмутился Махмуд, — ты хочешь вслед за отцом уйти? Нет, ты должна остаться со мной! — Нет… мне уже не помочь. Я бы… я бы не стала тебя расстраивать такими словами, ибо они только больше терзают душу. — Какие слова? — Махмуд, все то время, что я добивалась от мужчин любви, я страдала, вечно плакала, меня постоянно предавали, некоторые даже унижали и били, а ты… в моей жизни никогда не было человека такого, как ты. Ты не останешься за это без награды… — все больше и больше задыхалась Эмине хатун, даже без нагрузок, а лежа, — когда я умру, обо мне не надо плакать, пожалуйста, я не хочу. Ты будь уверен, что я уже подарила тебе свои сердце и душу, а они… ве… вечны, — совсем почти не смогла говорить Эмине. — Эмине? Вот… вот только не оставляй меня сейчас именно, сейчас не надо, — вновь прослезился шехзаде, — тебе плохо! Я сбегаю за лекарями! Жди меня! , — отчаянный, по-прежнему надеявшийся на спасение Махмуд, побежал за помощью. Нурсида Султан и Чаглайан Султан, ведущая будущего Падишаха — сына, быстрым шагом продвигаются ко двору, где их все давно ждут. Тут их встретил Хадым Ахмед Паша, первым делом восхитившись образами: — Нурсида Султан, вы сегодня неотразимы. Нурсида теплолюбиво поулыбалась ему и подошла ближе. — Чаглайан Султан, ваш наряд неоценим по красоте своей, — высказал свой комплимент Визирь и фаворитке покойного повелителя. Они не собирались растягивать свой разговор, поэтому продолжили шаг. Нурсида Султан спросила у Паши волнующую ее тему: — Ахмед Паша, тебе удалось взять из казны пятьсот тысяч золотых? Главный казначей — Гекнар хатун — не была ведь против? — Да, удалось. А Гекнар хатун уже давно на нашей стороне. Был бы нам нужен целый миллион, она и его бы не пожалела. Главное, чтобы порядок в финансах не нарушился. — Прекрасно. А этих денег точно хватит, если нам придется раздать их всему населению? Вдруг абсолютно каждый из них будет недоволен тем, что на трон взошел шехзаде Башкурт? , — обеспокоилась сестра умершего султана. — И на этот случай данной суммы хватит, — убедил госпожу Ахмед Паша. — Ну ладно. Пока Нурсида с Чаглайан возводят Башкурта на трон, Фахише возмущена, что они уже так долго едут: — Гоните еще быстрее! Я не пойму, почему так медленно?! Можете вы скорее или нет?! Несмотря на это, лошади и так неслись, вздымая грязь с земли после растаявшего снега.***
Шехзаде Махмуд ведет лекаршу к покоям Эмине хатун, разъясняя ей, что конкретно произошло и встречает по пути дочку Нурсиды Султан — Диляру Султан. Девушка беременна, и большая часть ее уже позади, поэтому ей нельзя волноваться. — Шехзаде… — поклонилась она, — а что произошло?! — Эмине хатун сильно плохо. О, Аллах, я не вынесу, я с ума так сойду. — Не переживай, — утешала Диляра своего двоюродного брата, уже приближаясь к покоям женщины, — Аллах пожалеет тебя! Я верю, что все будет… И Диляра резко замолчала, ибо Махмуду сейчас было даже не до этого. Шехзаде весьма перепугало то, что Эмине хатун теперь закрыла глаза, хотя когда он уходил две минуты назад, она еще лежала с открытыми глазами. — Эмине, лекарша пришла, — сел он на кровать рядом с ней, — Эмине, ты слышишь? Женщина как не открывала глаз, так и не открывает. Если до этого она была уже бледной, то сейчас едва ли не белая. — Шехзаде, боюсь, ей уже не помочь, — сделала печальный вердикт лекарша. — Ну так ты осмотри ее! , — закричал Махмуд, — Эмине! Открой глаза! , — принялся трясти ее голову, потом левую руку, правую, стал за плечи дергать, но без толку. — Эмине, ну открой же ты глаза! Ты ведь жива! Эмине! Открой глаза. Открой же глаза… открой… — шехзаде набрал в легкие воздуха и от боли закричал на все покои. Его услышали даже девушки из общей спальни. Диляра опустила вниз голову, не выдержавшая смотреть на то, как страдает ее кузен. Шехзаде Махмуд понимал, что Эмине умрет, но он не думал, что так скоро. — Оставьте меня! , — крикнул Махмуд, выйдя из покоев. — Шехзаде! , — в один голос окликнули его Диляра с лекаршей, но безрезультатно. Второе горе за день… шехзаде посчитал себя проклятым человеком.***
Еще три секунды и настанет звездный час Нурсиды Султан с Чаглайан. — Дорогу-у-у! Нурсида Султан! Первой во двор вошла именно она, заняв место неподалеку от трона. — Чаглайан Султан и шехзаде султан Башкурт! , — огласил страж возле дверей. После этого объявления среди людей стали слышаться недовольные голоса. — У-у-у! Где же шехзаде султан Махмуд?! У-у-у! Неужели маленький шехзаде Падишахом станет?! У-у-у-у-у! , — вот такие слова и гул издавались от собравшихся людей. Нурсида Султан отчаянно посмотрела вниз, даже несколько покраснев. Чаглайан Султан тоже подавила в себе улыбку. Она так надеялась, что все пройдет как по маслу, но не тут-то было. Чаглайан помогла шехзаде Башкурту, несмотря на противоречащий народ, сесть на трон Падишахов. Весь этот шум и гам обязан подавить Хадым Ахмед Паша. Он уже заранее предусмотрел, что ему следует сейчас сказать. — Люди! Тихо! , — поднял он руку и закричал, подойдя к народу ближе всех, — тихо! Послушайте! Дождавшись практически полной тишины, Ахмед Паша сделал важнейшее объявление, предварительно выразив сочувствие: — Нашего Падишаха — султана Мустафы — больше нет! Аллах его очень любил, ибо тот был умным, начитанным и образованным. При нем османское государство процветало! Кто его отравил, не ясно, это еще будет расследоваться. Однако же, эпохи меняются, и на трон садится новый Падишах, пусть даже если этому Падишаху восемь лет отроду! И тут послышался от людей голос какого-то старика: — Незаконно это вы делаете! Что тут Нусима Султан делает?! Гарем-то не в ее руках, а в руках жены покойного — Фахише Султан! Ее сын на трон сесть должен — шехзаде Махмуд! Он ведь поди, старший-то! Нурсиду весьма оскорбили данные фразы, сильно обидели, и он едва удержалась при людях, чтобы не разгневаться, и не заплакать в тот же момент. Кто бы что ни говорил, а Ахмед Паша был обязан прекратить это все: — Ну во-первых имя госпожи — Нурсида Султан, а во-вторых, все когда-то происходит в первый раз! Фахише Султан недолюбливает народ! Сразу после последнего предложения начались безграничные крики и возмущения. Они дали понять, что население как раз-таки любит Фахише Султан, а не какую-то другую госпожу, и Ахмед Паша понял, что переубедить их невозможно. Любят они Фахише, значит пусть продолжают ее любить. — Люди! Тихо! , — в очередной раз Паше пришлось остановить гул, — в таких непростых вопросах дело обязан разрешить Шейх-уль-Ислам Эфенди! Прошу вас. Ахмед освободил дорогу пожилому Шейх-уль-Исламу, и тот всем объявил указ: — Я согласен с вами о том, что шехзаде Махмуд должен был унаследовать престол, он старший, это понятно. Однако государственные дела не должны застаиваться! Шехзаде Махмуд погружен в печаль, которую может развеять только время. И как пожелает наш Аллах, так и будет! Значит, шехзаде Башкурту судьбой предписано стать султаном, — люди молчали даже после паузы Эфенди, видимо, согласились с ним и смирились с решением, — и самое главное. Поскольку наш Падишах — султан Башкурт — еще очень мал, не может самостоятельно руководить страной, принимать указы, то фактическим правителем османов будет отныне… его мать — Чаглайан Султан Хазретлери! С этого дня на является регентом государства, в руках которой и сосредоточится власть! Объявление Чаглайаг регентшей было самым что ни на есть ожидаемым, и замечательнейшим событием в ее жизни. Она — правитель государства османов! Вот теперь-то, госпожа была уверена, ей ничто и никто не угрожает. Она почувствовала себя настоящей королевой. Тут и шехзаде Башкурт глянул на матушку с трона, чтобы посмотреть, как она счастлива, искренне за нее порадовавшись. После речи Шейх-уль-Ислама, кажется, люди даже заулыбались и успокоились. Нурсида вздохнула с облегчением, а настроение Чаглайан невероятно прекрасное. — А еще, — решил сделать последнее объявление Ахмед Паша, — госпожа великодушно дарует каждому золото! — Да дарует Аллах вам долгой жизни! , — прокричал весь люд. В этот момент ко дворцу подъехала карета Фахише Султан и Касыма Паши, как раз к первому двору, где все собрались. — Что там происходит? , — выйдя из кареты, удивилась Фахише. — А вдруг уже… — с ужасающим видом спросил Касым Паша, решив, что шехзаде Башкурт уже стал султаном. Фахише сорвалась с места и помчалась, чередуя быстрый шаг с бегом, к людям. — Что здесь происходит? , — спросила она у первого человека, стоявшего в конце огромной толпы. — Фахише Султан, — склонился мужчина лет пятидесяти, — шехзаде Башкурт взошел на трон, поэтому мы здесь собрались. «Все же это случилось», — подумала про себя Фахише. В ее душе такая буря сейчас творилась, что никто такое даже вообразить не может, но погоревать она еще успеет. Госпожа прошла сквозь толпу, наблюдая за постоянными ей поклонами, а кто-то вообще ее не заметил и, наконец, вышла в к трону. Она увидела, что Нурсида Султан стоит около трона и нахально ей лыбится, потом она обратила внимание на то, как Паши и беи целуют край платья шехзаде Башкурта, после же ее более ошарашенный взгляд перешел на Чаглайан Султан. Та тоже ехидно улыбалась ей. Фахише Султан нервно задышала и подошла к трону, негромко спросив: — Что здесь происходит? — А ты разве не видишь? , — ответила Нурсида. — Твое время закончилось, Фахише, — сказал Чаглайан, — отныне я — регент государства. На страшный сон похоже, правда, Фахише? Однако это правда. На троне мой сын, ты же осталась без власти. Все кончено. — Ах ты дрянь какая, — стиснув зубы, проговорила Фахише подойдя на шаг ближе к Чаглайан. Эти слова ее даже не задели. Чаглайан лишь снова поулыбалась и объявила о первом ей приказе, как управляющая государством: — Фахише, тебе нужно будет вещи собрать. Я тебе дам время погоревать о султане Мустафе, а завтра рано утром отправишься в Старый дворец, чтобы никогда уже оттуда не вернуться. Фахише, думала, сейчас сорвется, ее прямо трясло от ярости: — Твой султанат долго не продлится, Чаглайан. У тебя будет жестокая смерть, клянусь! , — после этого, Фахише поспешила во дворец, Великий Визирь последовал за ней.