Султан Мустафа. (Выдуманная эпоха)

— Безумие! , — ворчала Фахише Султан, идя с Касымом Пашой по коридору. Тут она резко остановилась и стала выражать все свое изумление Великому Визирю: — Еще вчера эта шавка по имени Чаглайан служила мне, была пылинкой. Подуешь на нее, и ее уже нет. А теперь взгляните, кто она сейчас. Мало того, что прыгнула выше головы, так еще и обнаглела в край. Такое… да такое просто невообразимо! Нереально! , — замахала руками во всем своем недовольстве супруга отравленного Падишаха, — если б я знала, что через десяток лет такое произойдет, то я бы ни за что не взяла к себе в служанки тогда Чаглайан. Я бы тогда задушила ее на месте! Что теперь делать, Касым Паша? — Бороться, госпожа. Мы должны свергнуть с трона султана Башкурта, — отвечал Касым. — Не называй эту мелочь султаном! — Простите. Госпожа, нам необходимо всеми силами положить конец правлению Чаглайан и ее сына. Будем привлекать на свою сторону кого только возможно. — Да проще умереть, чем так жить! , — в раздраженном состоянии прокричала Фахише, — ничего в жизни подобного не видела. Я своими руками пригрела на груди змею. Не-е-ет, Чаглайан заплатит мне за все. Она будем валяться в ногах у истинного правителя государства — у меня! — Госпожа, — наклонился Касым Паша к Фахише Султан, прошептав, — если хотите, мы ее можем отравить, а потом сделаем так, чтобы все думали, мол, умерла из-за некоторой болезни. — Не пойдет, я считаю, — засомневалась в данном методе Фахише Султан, но отказываться не спешила, — сразу дознаются. — Тогда, может быть, какую-нибудь болезнь придумать. К примеру, чуму? — Да ты что, Касым Паша? Тогда придется всех заразить этой болезнью, ведь это должна быть эпидемия, — возразила Фахише, — у меня голова уже болит от этого, сил никаких нет. С Чаглайан потом успеем разобраться. После этого предложения Фахише Султан поменяла тон в разговоре, он у нее стал подавленный, голос был еле слышимый: — Где сейчас повелитель находится? , — спросив только это, с подбородка Фахише уже капнула вниз слеза, — я же смогу его увидеть? — Обязательно, госпожа. Повелитель наш там, во дворе на улице сейчас. Похороны будут сегодня поздно вечером, при темноте, — сказал Великий Визирь. — Как только все разойдутся, я пойду попрощаюсь с ним, — досадно отвечала Фахише Султан, — ты… ты сообщи мне, когда это произойдет, а я пока пойду в свои покои. — Как прикажете. Фахише Султан шаталась по коридорам гарема, словно во сне, точно приведение, не готовая адекватно отвечать на задаваемые ей вопросы. Только она подошла к своим покоям — покоям Валиде Султан, как повстречала шедшего из другого коридора шехзаде Махмуда. — Сынок… — огорченно произнесла госпожа, как только увидело мокрое от слез лицо своего старшего сына. Ничего еще толком не зная, Фахише Султан наскоро обняла шехзаде, погладив его по голове: — Эти скорбные дни пройдут, мой лев. Я добьюсь того, чтобы ты унаследовал свое место по праву. Только ты достоин стать Падишахом, а не твой брат-ребенок. Все у нас будет хорошо. — Валиде, вы знаете, что случилось с моей фавориткой? — Ты про Эмине хатун? , — поинтересовалась Фахише и приняла крайне обеспокоенные глаза, — неужели?.. — Она умерла только что. Начала задыхаться, я побежал за лекарями, возвращаюсь, а она уже… — дальше Махмуд не мог рассказывать. Чем больше думал об этом или говорил, тем сильнее горела внутри душа. Фахише Султан замотала головой в стороны, не зная, какие подобрать слова, дабы утешить сына. После же, абсолютная подавленность сменилась порцией гнева: — Судьба смеется над нами! Но ведь лекари говорили, что все будет нормально с ее здоровьем! — На самом деле, она уже давно знала про свою неизлечимую болезнь. А я почему-то ей сначала не поверил, то есть не воспринял ее всерьез. Вот почему? — Да даст нам Аллах сил вынести эту горечь. — Это событие я забыть не смогу! На этой почве у меня уже не взойдет цветок, не будет больше никогда такой свежести… Эмине была символом невинности, основанием для всходов, а теперь это основание испепелилось дотла, — с глубочайшим отчаянием излил душу Махмуд, — Эмине запечаталась в моем сердце навеки, и больше в это сердце я никого не пущу. Фахише Султан поднесла обе ладони к щекам сына и постаралась изменить его мнение в отношении умершей Эмине хатун: — Мне весьма понятно твое горе. Оно не измеримо, оно не соблюдает границ, оно лишь залечивается временем, как и наша общая боль от потери повелителя. — Нет, Валиде, время здесь тоже не причем. Время может замаскировать боль утраты, однако удалить ее — никогда… две потери в один день — это слишком… — высказывался Махмуд, в некоторой степени сердясь на Всевышнего, — пойду к себе. С виду восемнадцатилетний шехзаде Махмуд казался черной тенью. Сегодня из его глаз вытекло столько слез, сколько не вытекало еще за все годы его жизни. Кажется, у этого юноши еще все впереди в плане любовных отношений, вот и подошел тот самый возраст для зарождения великой привязанности друг к другу, совместной жизни, но это далеко не так. За внешним обликом скрывается обгорелая душа. Кто знает, сколько времени ей понадобится для восстановления, а может даже время здесь не сможет помочь. Что касается Фахише Султан, то она как никто понимает своего старшего сына. У нее также, в этот же день, случилось непомерное горе. Но если шехзаде прожил с Эмине хатун вместе в пределах года, то Фахише Султан, выходит, в сотни раз тяжелее сейчас, ибо с султаном Мустафой, в общем, она имела отношения длиной в восемнадцать лет. Пять же из них Мустафа с Фахише прожили в браке. Фахише после ухода своего сына не могла пошевелиться. Из другого коридора к ней подошел Бонжук ага с поклоном: — Госпожа моя… — Бонжук, что мне делать? , — плача, вопрошала Фахише Султан. — Госпожа, давайте я провожу вас к вашим покоям? , — предложил евнух гарема. — Не нужно, — отказалась та, а после повернулась лицом к пришедшему: — Эпоха сменилась. Наступило время Чаглайан. — Это так, однако, скажу вам по секрету, госпожа, — шепотом стал говорить ага, — у Чаглайан Султан и Нурсиды Султан во дворце сторонников нет. — Так найдут. Долго что ли? , — возмутилась Фахише, — а у меня теперь даже правой руки верной нет. С Зелихой они безжалостно расправились. Больше я не найду столь преданную служанку. Каждое новое движение, каждое последующее слово заставляло овдовевшую женщину непрестанно лить слезы. Она уже не помнит, когда на ее лице последний раз была улыбка. Возможно, только вчера, в буквальном смысле, однако сегодняшний день можно приравнять к десяткам лет по своей продолжительности. — Но она уже достаточно давно умерла, госпожа, — заприметил Бонжук ага. — И ее даже не похоронили нормально?! , — закричала Фахише Султан, стараясь остановить плач. — Я не знаю, госпожа. Похоже ее просто выбросили в Босфор, кому заблагорассудится похоронить ее, зная, что она служила вам… — Так бы я на могилу смогла ходить, помолиться там, а оказывается, я и этого лишена, — невероятно тяжко выдохнула Фахише Султан. Чтобы как-то помочь Фахише с прислугой, Бонжук вспомнил кое о ком и решил посоветовать этого человека султанше: — Фахише Султан, я тут вспомнил одну девушку, недавно сюда прибывшую. — Кто такая? — Рабия хатун. Она родом из русских земель. Дочь самого патриарха на православных землях. — Она по-нашему говорит? , — уточнила Фахише. — Уже да. Я ей дал имя Рабия, а сначала ее звали Татьяна. Она по-быстрому приняла ислам, и теперь живет, как привилегированная девушка гарема. В отличие от остальных рабынь, наш покойный повелитель выделил ей одни из самых красивых покоев дворца. Потом сами посмотрите на эти покои. Сейчас девушка сидит у себя, она очень огорчена смертью повелителя, — объяснил Бонжук ага. — Мустафа был очень щедрым. Этого я никогда не забуду… — Госпожа моя, раз уж на то пошло, хочу вам про Чаглайан Султан все рассказать, — предложил евнух. Но оказывается, Фахише уже скоро обо всем сама узнает: — Касым Паша и так собирает информацию. — Поймите, больше шансов не будет. Может, последний раз видимся. — Это почему? , — с недовольством удивилась супруга умершего султана. — Чаглайан с Нурсидой все перевернут в гареме вверх дном. Сделают так, чтобы им было максимально комфортно. Мы же не знаем, вдруг у них уже в планах вышвырнуть меня за пределы дворца. — Пусть только попробуют! Я тогда Чаглайан задушу своими руками! Рассказывай Бонжук, а то мне даже больно стоять. И ага с с госпожой вошли внутрь, в покои Валиде Султан.

***

— Да дарует вам Аллах долгой жизни! Живи долго, Чаглайан султан! Живи долго, Чаглайан Султан! , — восторженно повторял собравшийся у двора люд. Чаглайан уже не просто возгордилась, она чуть ли не полетела от счастья. После раздачи денег, что смогли угасить несогласованность народа в том, что маленький шехзаде стал султаном, Нурсида, Чаглайан Султан и Хадым Ахмед Паша направляются во дворец. Восьмилетнего повелителя Экбаль хатун пошла уводить в покои Чаглайан. По пути Нурсида Султан, не менее возгордившаяся, чем Чаглайан Султан, поинтересовалась у Ахмеда Паши о казначее дворца, а заодно и поблагодарила его: — Ты проделал большую работу, Паша. За это ты непременно будешь вознагражден, я обещаю. Самое главное, передай от меня огромное «спасибо» казначею — Гекнар хатун. Эта женщина пожертвовала ради нас, взяв из казны столь немалую сумму. — Она всегда была вам предана, госпожа, — счастливо произнес Ахмед Паша, — только как казну вновь пополнить деньгами? — Пополним, Ахмед Паша, — отвечала Чаглайан Султан, — не впервые уже такое случается. Так ведь, госпожа? — Конечно, — согласилась Нурсида, — нынче Чаглайан всей империей управляет. Что регент прикажет, так оно и должно быть. Маленький Падишах лишь будет подписывать указы, ставя то там, то там печати. — Для меня невообразимое счастье слышать от вас такие слова, госпожа, — с любовью, словно к родной старшей сестре, сказала Чаглайан. В этот момент во двор пришла Гекнар хатун. На вид ей было лет тридцать пять. У нее зеленые глаза, грубые черты лица, и почти всегда распущенные по плечам волнистые волосы (не локоны). Особой красотой не отличалась, но на вид симпатичная женщина. — Госпожа, — склонилась она пред Нурсидой, потом перед Чаглайан, и отдельно перед Ахмедом Пашой, — Паша. — Гекнар хатун, ты не подвела нас, — похвалила сестра покойного султана женщину, — мало кто бы на твоем месте осмелился взять деньги из государственной казны. — Я же знала, что приказ отдали вы, госпожа. Могла ли я поступить иначе? , — заулыбалась хатун.

***

Дильшат хатун стоит в углу коридора, неподалеку от покоев Чаглайан Султан, скрепившая руки чуть ниже груди. Несмотря на немолодой возраст, ей иногда приходилось конфликтовать с жителями гарема. В эти минуты в коридор вошла Экбаль хатун, ведя шехзаде Башкурта за руку. Дильшат хатун повернула голову в их сторону, и не двинула ни одной мышцей лица, в то время как Экбаль хатун исподлобья злокозненно глянула на нее. Дильшат не смогла промолчать, тем более ввиду суматохи с восхождением на трон Башкурта: — Аллах, прости меня, но я диву даюсь. Шехзаде уже стал Падишахом, а его до сих за ручку водят. Экбаль оставила на пару секунд повелителя около двери и подошла к Дильшат: — А тебе какое дело? Ты верной собакой Фахише, смотрю, стала? Экбаль собралась вернуться к мальчику, но Дильшат резко подхватила служанку за руку, крепко-крепко сжав ее. — Дильшат, пусти! , — стукнула она по ней другой рукой. — Еще раз от тебя такое услышу, выгоню вон из дворца, и никакая Чаглайан не поможет! — Пусти, больно! , — дернулась Экбаль. Дильшат оставила ее руку, оттолкнув девушку в сторону. Экбаль хатун начала с недовольной гримасой вытирать сдавленное место на руке, а Дильшат решила покинуть коридор, но перед этим успела сказать Экбаль: — Я тебя предупредила, и ты запомнишь эти слова. Служанка подняла голову, зловеще смотря на хазнедар гарема. — Только попробуй поставить на пути Фахише Султан хоть какое-то препятствие, — досказав это, Дильшат хатун удалилась.

***

Только Нурсида Султан вошла к себе в покои, дабы отдохнуть, как войдя, она увидела слугу из гарема и Юсуфа Эфенди. Он хотел попрощаться с госпожой, или просто поговорить с ней на эту тему, ибо он любит ее, но ювелиру пора возвращаться на Родину, в Австрию. Сперва она задала вопрос слуге, пребывая в прекрасном настроении, и находясь в роскошном наряде: — Зачем пришел? Что хотел? — Это велели передать вам, — ага протянул руку со скрученным письмом. — Можешь идти, — наскоро взяв из руки слуги бумагу, Нурсида поспешила прочитать ее, вообще не думая, кто и зачем ей написал. Только она подготовилась к чтению письма, как с широкой улыбкой устремила взгляд на Юсуфа Эфенди, вспомнив, что он здесь: — Юсуф? А ты что хотел? — Госпожа, если вам сейчас неудобно… — Да, неудобно пока, прости. Давай ближе к ночи поговорим, перед сном, чтобы уже ничего не отвлекало? , — предложила Нурсида. Юсуф и так торопился домой, но его продолжают задерживать обстоятельства и он, поклонившись, согласился нехотя на это, выйдя из покоев. Нурсида Султан проводила взглядом Юсуфа, легко вздохнула и стала читать письмо с хорошим настроем, но, как видно, зря. Это было письмо Рахмана Паши: «Госпожа, нам нужно выяснить наши отношения. Вы сегодня утром сказали мне, что хотите развестись со мной, и вы меня меня этим очень сильно огорчили. Что я вам сделал? Чтобы дать ответы на эти вопросы, приезжаете сразу, как получите письмо, в особняк Дженегле. Я жду вас там». — Этого не хватало! , — помяв слегка письмо, Нурсида кинула бумагу в сторону, а после позвала Гекнар: — Гекнар хатун! Женщина вошла в покои, и Нурсида ей решила по-быстрому сделать предисловие: — Поскольку Чаглайан теперь не пристало находиться у меня в рабынях, моей служанкой станешь ты. Где-то будешь мне помогать, но ты так и продолжаешь отвечать за казну. — Как вам будет угодно. — Дело вот в чем. Рахман Паша прислал письмо, — госпожа указала взглядом на валявшуюся справа от нее бумагу, — хочет выяснять отношения! , — закатив кверху глаза, с недовольством рассказала Нурсида Султан, — зовет в особняк Дженегле. — Госпожа, думаю, стоит ехать, вы решили развестись с ним, насколько я помню. — Да, решила, теперь он хочет встать передо мной на колени. Глупый, не понимает, что я уже все решила. И тут Гекнар задалась вопросом: — А почему не во дворце, а в особняке? И что это за место? — Сама не знаю, с какой стати я должна бросать тут все и ехать к нему. Особняк Дженегле? Это место, ну оно не далеко отсюда, где мы с Пашой иногда отдыхали, уезжали туда на два-три дня, — пояснила Нурсида, — ну что, придется ехать, а то он замучает меня. Поговорю с ним по-быстрому и приеду обратно, не буду церемониться. — Вы в этом же наряде поедите? — А что? Он мне нравится. Пусть и Паша видит, ибо этот наряд придает мне изящества и уверенности, — ответила Нурсида, — прикажи готовить карету, также принеси мне накидку, снег уже почти растаял, но все равно прохладно. — Все будет выполнено. Госпожа, я бы еще посоветовала взять вам на помощь двое охранников. — Хорошо, — была «за» такое действие Нурсида.

***

Темнело. В покоях Фахише Султан служанки молча освобождали ковры от пыли, зажигали свечи, а слуги растопляли камин. Пока прислуга всем этим занималась, Бонжук ага рассказывал женщине про Чаглайан: — В принципе вы о ней все знаете, как понимаете сами. — А вдруг как раз-таки не все? Мне кажется, у нее есть козырные карты, — засомневалась Фахише. — Конечно, может быть и есть, но они обязательно выдадут себя. Так вот, главный помощник Чаглайан Султан и Нурсиды Султан, а также пособник во всех их грязных делах, это Гекнар хатун — казначей государства. — Даже так? Хотя что здесь удивительного? Нурсида и Чаглайан не могут и секунды просидеть спокойно. Если Гекнар хатун будет вести войну против меня, я ее сниму с должности. Я в праве это сделать! , — воскликнула Фахише. — Говорят, госпожа, за ней водится страшный грех, — решил обо всем уведомить султаншу евнух, и он перешел в итоге на шепот, — она украла из казны пятьсот тысяч золотых, чтобы раздать эту сумму всем людям, дабы они успокоились, приняли нового Падишаха. — Вот как?! , — ошеломилась Фахише, — ты большой молодец, Бонжук. Предоставил мне такой компромат против всей этой компании. Я же сказала, что они будут страдать, жалея, что родились на свет. Бонжук, а Махмуд сейчас где? Я так переживаю за него. — У себя в покоях. У него там все собрались. Диляра Султан, Эсма Султан и Нилюфер Султан, а также шехзаде Ибрагим. Похороны Эмине хатун состоятся завтра утром, а похороны повелителя вот, скоро уже, когда совсем стемнеет, — пояснил Бонжук. — Надо идти во двор, хочу попрощаться с ним, иначе я не усну. Ты приведи Рабию хатун, Бонжук, хочу посмотреть, какая она, — встала Фахише с тахты и собралась выходить из покоев. Бонжук ага одним махом руки повелел всем слугам и служанкам выйти из покоев, и никто даже подумать не мог, что среди служанок, переодетых в одинаковую одежду, скрывалась сама Экбаль хатун (служанка Чаглайан Султан). Ей удалось услышать и запомнить весь разговор между Фахише и Бонжуком, даже шепот. Теперь она побежит к Чаглайан как можно скорее рассказывать об этом, ведь это госпожа ее отправила. Возможно, ей удалось только раз так проскользнуть, и больше в покои Фахише пробраться не получится. Карета Нурсида Султан останавливается возле особняка Дженегле. Госпожу довезли, и она выходит из кареты.