Султан Мустафа. (Выдуманная эпоха)

— Фахише! — Диляра Султан попробовала удержать разозленную, но жена покойного Падишаха обошла ее стороной и подошла совсем близко к продолжающей лыбиться, Чаглайан. Фахише Султан сама по себе была чуть ниже ростом Чаглайан, поэтому госпоже пришлось смотреть на нее, несколько задрав голову. Мало того, на голове Чаглайан находилась достаточно высокая, усыпанная драгоценностями, корона, в эту траурную ночь. Глядя на ядовитую улыбку Чаглайан, Фахише сделала ей предъявления в гневе: — Корону нацепила! Надменный взгляд! , — все, что смогла пока сказать Фахише, потом она многообещающе опустила голову вниз, стало крайне непонятно, что у нее на уме, но после этого она резко устремила взгляд на своего главного врага: — Ты смеешься сейчас надо мной?! Чаглайан Султан в ответ только несерьезно хмыкнула, будто не слышала этого вопля: — Иди проплачься, а потом я с тобой поговорю. Она развернулась и собралась пойти к себе вместе с Экбаль-хатун — личной служанкой, но прежде успела наслушаться очень неприятных слов от Фахише. Фахише Султан приняла быстрый шаг в сторону к Чаглайан, но Диляра вовремя задержала ее силой, ибо почувствовала, что все может закончиться нежелательной бедой: — Ты просто не представляешь, как я тебя ненавижу, Чаглайан! , — у Фахише поднялось давление, голова резко заболела, и Фахише, выравнивая дыхание, на пару секунд замолчала, а после продолжила ей высказывать, демонстрируя степень своей свирепости, она даже не сильно кричала, ибо на это не хватало сил: — Я сдую тебя с твоего трона, как пушинку! , — после этой фразы, как и после многих других, Чаглайан делала на лице лишь колкую усмешку, будто бы ей это ни капли не грозит, — ты еще очень и очень сильно, о-о-очень сильно пожалеешь, что связалась со мной, что узнала меня! Я обернусь для тебя муками, — однако после уже этих слов Чаглайан тоже погрузилась в долю озлобленности, улыбка растворилась на лице, — слышишь меня? Ты будешь каждый день молиться о том, чтобы умереть. Тебе просто не захочется так жить! Ты будешь кусать все тело, не зная, как вернуть былую власть! Я проклинаю твое правление! Ты закончишь очень печально. Решив, что ей хватит слушать этих слов, Чаглайан Султан направилась к себе, однако страшную ненависть Фахише ей пришлось слышать еще и из другого коридора, а Диляра ей еще сильнее сжала руки, чтобы ты не вырвалась: — Желаю тебе каждое мгновение оставшейся жизни гореть в жарком пламени! Проклинаю тебя-а! — Она меня проклинает! , — разводя руками, прокричала госпожа и себе, и Экбаль, подходя к лестнице, ведущей в покои Валиде Султан, — я даже ничего еще не предприняла. Ну за такие пожелания мне она лишится всего, чем обладает! Знаешь, Экбаль, у меня есть идея. Во дворец надо пригласить одного человека. Это калфа, которая давно здесь служила, ох, Фахише будет и сюрприз. - Но кто это, госпожа?, - тут же поинтересовалась Экбаль. Чаглайан лишь заиграла взглядом, словно она догадывается, о ком она. Остановившись у самой лестницы, Чаглайан отдала приказ своей служанке: — Экбаль, распорядись, чтобы для Фахише завтра утром приготовили карету. Она отправится в старый дворец и останется там до конца своих дней. Если же она туда не поедет, — более выразительно заговорила Чаглайан, — для нее самой жизнь обернется адом — я прикажу казнить всех ее сыновей. — Госпожа? , — весьма удивилась намерениям своей хозяйки Экбаль. — Что такое? Ей достаточно всего лишь уехать в старый дворец с ее дочерью — Гизем Султан, и ее дети останутся в живых, хотя… по закону Фатиха мой сын-повелитель Башкурт имеет право умертвить своих братьев во избежание смуты, но это уже отдельный разговор. Пусть она скорее решает, иначе жизнь для нее превратится в сущий кошмар. Чаглайан стала подниматься по лестнице, а Экбаль поспешила за ней. Фахише Султан совсем сразило повышенное давление, ей стало даже трудно стоять на ногах. — Фахише, что же ты делаешь? , — отчасти в гневе сказала Диляра Султан, а отчасти с сожалением. — Отведите меня в покои, — повелела Фахише Султан. Как только она это сказала, к госпоже подбежала Рабия (Татьяна) хатун, ведь Бонжук ага уже успел сказать девушке о Фахише Султан. Она взяла женщину под руку и повела, а Диляра оставила их. — Мне совсем стало плохо, — еле шагая, пожаловалась на свое состояние Фахише Рабии. — Мне тоже очень горько, госпожа. Так горько, что не передать словами, — вытерев кончик носа от слез, поделилась своим состоянием девушка. Фахише на некоторое время остановилось, проморгалась, и поинтересовалась у нее по поводу последнего вопроса: — Тебя тоже так сильно смерть нашего повелителя расстроила? — Да, госпожа, — с жалкими глазами стала объяснять Рабия, — потому что именно первым я увидела повелителя в османских владениях. Султан Мустафа принял меня к себе, не отказал. Я была готова, будь у меня такая воля, подарить ему в благодарность весь мир, а теперь…а еще комната… — каждое последующее слово конфузило девушку, ей стало совсем неудобно разговаривать из-за слез. — Комната? Какая? , — с горькой улыбкой на лице уточнила Фахише Султан. — Мне ее лично повелитель подарил. Это самая необычная комната в гареме, ни у кого такой нет. Почему так?! Я даже не успела его поблагодарить за это! Просто не успела! — Ну-ну, тише, — прижала Фахише голову девушки к себе, словно родную дочь, — эти адские дни оставят нас вскоре, и наступит белая полоса. Пусть зима длится века, но за ней обязательно пойдет весна, и мы дождемся с тобой этой весны. Пойдем ко мне в покои. Нурсида Султан возвращается во дворец. Она так понимает, что церемония похорон повелителя закончилась. Да и это к лучшему, по ее мнению. У нее шок от произошедшего в особняке, так что все прочие важности отходят у госпожи на второй план. Нурсида быстрым шагом мчится из коридора в коридор к своим отдаленным от остальных покоям. — Госпожа, — едва завидев кончик платья Нурсиды, заждавшийся Юсуф Эфенди поклонился ей. — А! , — тихонько воскликнула сестра покойного султана, услышав голос, прислонив руку к груди, — напугал же ты меня, Юсуф. Даже не подумав о том, что он сейчас хотел спросить у нее, Нурсида Султан поспешила скорее зайти к себе и отдохнуть, отойти от случившегося. — Госпожа, помните, вы обещали поговорить со мной. — А? , — развернулась Нурсида, — поговорить? Юсуф стоял и невинно лупал глазами на взъерошенную женщину. — А-а, вспомнила, — секунды четыре постояв, всколыхнулась она, — о чем ты там? — Можно я войду в покои? — Заходи, — немедля дала разрешение Нурсида Султан, дабы выслушать его и покончить с этим. Мастер зашел к госпоже, а та, посмотрев по сторонам, вошла, закрыв двери. — Что ты хотел, Юсуф? , — в уставшем тоне произнесла Нурсида и села на тахту, поджав под себя одну ногу и став пальцами руками массировать виски и лоб. — Госпожа, — подошел тот к ней на несколько шагов от двери, — вы же помните Уламу агу? Женщина положительно кивнула. — После того, как отравили нашего повелителя, он пропал из дворца. Его убили! Убили, когда со стражниками возле покоев расправлялись, — объяснил Юсуф. — Ну и что? , — смотря сквозь мастера, высосала из пальца вопрос Нурсида, ей вообще было лень говорить. — Поэтому, я хотел, чтобы вы… — Лучше бы рассказал что-нибудь о смерти повелителя, чем маячить одно да потому же, одно да потому же, о-ой… — тяжко вздохнула госпожа, возобновив потирание висков. — Ну вообще, я хотел вас предупредить, что мне хотелось бы вернуться на Родину. — Кстати, никогда не интересовалась, откуда ты там к нам прибыл? , — опомнилась вдруг Нурсида. — Я… — Юсуф замялся. В первый раз, когда он предстал перед повелителем, ему уже сказали, что надо сказать, но сейчас он забыл об этом, а вспоминать некогда, и ему приходится нагло солгать, — из приграничных провинций. — М-м, понятно. А что так? Из-ха Уламы аги неприятно? Видимо, вы с ним были очень близкими друзьями. Ну я даже не знаю, — засомневалась и озадачилась Нурсида Султан. Если бы не мельчайший огонек, что пылал в душе уже почти зрелой госпожи, она бы твердо ответила «нет», однако язык не вправе данное слово испустить. — Если бы не эти чувства к вам, — скромно стал признаваться Юсуф, — я бы без промедления вернулся к себе. Нурсида Султан немного подумала над данной ситуацией, и совсем скоро пришла к выводу, стукнув дружески ювелира по плечу, — оставайся здесь, в этом дворце. — Как же так?! Рахман Паша… — Больше не желаю слышать это имя ни-ког-да. Понял? , — каждое напоминание о Паше, как нож в сердце для Нурсиды Султан, на последних словах она едва заметно прослезилась, и как можно скорее решила завершить данный разговор, — не думай об этом. Будь уверен, он больше не помешает нам, все хорошо. Будешь, как и раньше, во дворце ювелиром работать, — Юсуф счастливо улыбнулся. — Давай, иди к себе, уже очень поздно, я сама сейчас спать пойду, но, не уверена правда, смогу ли уснуть, — поторопила Эфенди госпожа, и он послушно покинул комнату. Двери закрылись, а Нурсида развернулась к окнам, сделала прерывающийся вздох и дала волю слезам. Чтобы ни делал покойный Рахман Паша, Нурсида Султан страшно жалеет, что ее дочь — Диляра Султан — осталась без отца. Возможно, она полагает, скорейшее рождение ребенка замаскирует боль и горести. К тому же, супруг беременной девушки — Гюрхай Паша. А это крайне образованный человек, уважающий научные знания, и высмеивающий в людях подлость.

***

Ночь уже давно наступила, а Фахише Султан еще не ложилась. Она сидит в своих покоях вместе с Рабией хатун. Эта девушка, прибывшая в гарем из русских земель, стала заменять верную Фахише покойную Зелиху хатун. Фахише Султан сидит на главной тахте, примостившейся к стене с шестью окнами в положении с одной поджатой ногой под себя, и согнутой перед собой коленкой. Она была накрыта теплым покрывалом до самой шеи госпожи. В руках она держала медный стаканчик с теплым отваром пустырника и мелисы, который помогает успокоить нервы, в целом успокоиться и на немного утешиться. При каждом последующем глотке Фахише согревалась все более, ведь отвар был горячий. На данный момент в этой большой комнате она одна. Рабия хатун укладывает шехзаде Явуза и Гизем Султан. Ибрагим — в своих покоях, и Махмуд также в своих. В комнате было настолько тихо, что Фахише слышала вой ветра за окном, несмотря на то, что теплое лето уже не за горами, но почему-то погода с каждым днем в последние дни все ухудшается и ухудшается, а также слышался треск огня в факелах и в горящем камине. Комната приняла оттенок темно-коричневого цвета, несмотря на обилие лампад и свечей. Фахише Султан каждую секунду думала о своих детях, боялась, что Чаглайан в любой момент может причинить им вред. На время она старалась вообще ни о чем не думать, чтобы хоть как-то облегчить свое самочувствие. В покои входит Рабия хатун со скрипом дверью, что слегка ударил по ушам Фахише. — Госпожа… — Уложила моих маленьких ангелочков? , — спросила женщина. — Да, конечно, — отвечала Рабия хатун. — Я должна выяснить, кто отравил Мустафу. У меня есть подозрения насчет Уламы аги. В свое время он частенько навлекал на себя его гнев, и он сразу внезапно исчез после смерти повелителя. Я этого так не оставлю. Фахише глянула в окно и спросила и себя, и девушку: — Что это за тишина такая во дворце? Будто все умерли что ли? Очень страшно. Дворец наполнен вроде людьми, а кажется, будто мы одним здесь находимся, ну и дети тоже. — Хотите, позову девушку, сыграет вам что-нибудь на гитаре? , — предложила Рабия хатун. — Да нет, спасибо, — отказалась Фахише, потому что любой посторонний звук сильно бил по нервам госпожи. — Честно говоря, я сама учусь играть на музыкальных инструментах. Надеюсь, вскоре у меня это получится. Я сначала решила освоить чангу, но не получилось, потом приступила к арфе, и вроде чуть-чуть получается, — рассказала Рабия, чтобы коим-то образом сменить атмосферу. — Рабия, — произнесла Фахише, съев окончание в слове. — Госпожа? , — что-то странное заподозрила Рабия хатун, а через пять секунд, ее даже в жар слегка кинуло. — Рабия, я слышу биение собственного сердца сейчас. Что это может быть? Рабия, мне очень страшно. Мы уже и так достаточно свеч в покои принесли, но это не помогает, все равно очень темно. И Рабия решила предложить кое-что по этому поводу: — Если хотите, я могу попросить у Дильшат хатун пару-тройку свечей из общей спальни, правда, она уже спит, наверняка. — Да не надо, — отказалась Фахише, — я не могу молчать, надо что-то говорить. Ты только посмотри, что за окном происходит. Поднялась настоящая метель. — И правда, — уверилась Рабия, подойдя к окнам, — вроде весна уже подходит к концу, однако почему-то начался снег, — она отошла от окон и встала на свое место — неподалеку от госпожи. — Знаешь, я тут подумала… Это все иллюзия… На самом деле в покоях светло, по-моему, даже очень, однако я этого не вижу. Пелена от потери Мустафы полностью застила мне глаза, я не вижу происходящего. Я уже весь вечер и всю прошедшую ночь вижу галлюцинации. — А что вы видите, госпожа? , — Рабия подошла на шаг ближе к Фахише, спросив с опаской в голосе. — Лицо Мустафы перед собой вижу. И знаешь, это не просто лицо. Я вижу, как его лицо заполняется дымом. Черным, густым дымом. А внизу лица я вижу то ли угли, то ли пепел, и каждый раз я пугаюсь этого. Мне очень страшно, что это видение может появиться в самый неподходящий момент. Порой, я даже вместо лиц обычных людей вижу лицо Мустафы, даже вздрагиваю от этого порой. Как думаешь, если это не прекратится, может к астрологу или прорицательнице обратиться? Тут в городе очень хорошая старуха есть, ее все знают, она обладает огромнейшими знаниями в данных вопросах. — Ну, можно, госпожа, — с сомнением в голосе, но все же была не против Рабия. — Возьми, — Фахише подала пустой стаканчик своей служанке, и встала с тахты, — я хочу как можно скорее пойти спать. Я пойду взгляну на Явуза и Гизем, а ты пока подготовь мне спальную одежду, а также зажги благовония над моей кроватью. — Слушаюсь, — поклонилась Рабия. — Ты ложись у себя спи, а я помечтаю о красивой жизни, возможно, мне приснится что-то очень прекрасное, — сказала Фахише.

***

Султанша ложится в постель, приняв напоследок успокоительное, причем уже какую ночь подряд. Фахише Султан стала уходить в сон практически тут же, однако она сама еще не поняла, успела заснуть или нет, как в главные двери ее покоев постучали пять раз. Фахише открыла глаза, посмотрела на купол над ней, а потом привстала с кровати, тихонько крикнув: — Рабия, иди сюда! После этого, не успела Фахише спокойно вздохнуть, в двери повторно сделали несколько стуков. — Рабия! Рабия, иди сюда! — Моя госпожа, — лишь сейчас услышала шепот госпожи еще не спавшая служанка, подойдя к ней в ночном халате. — Кто стучится? Кто это может быть посреди ночи? , — испуганно пробурчала Фахише. — Стучатся? Куда? — В дверь кто стучит? Может, Чаглайан приехала? , — решила Фахише. — Но ведь никто не стучался, — возразила Рабия, в действительности не слыша ни единого звука. — Но я сама своими ушами только что слышала. Ну-ка иди посмотри, открой дверь, — приказала Фахише. — Да там нет никого, — на ходу утвердила Рабия. Она без опаски открыла двери, и поглядела по обеим сторонам коридора. Все было, почти как всегда: потушенные факелы, одинокий ночной дворцовый коридор. Огня нет, и Рабия плохо видит. Но если бы кто-то был, то навряд ли бы он успел убежать от двери. — Нет никого, госпожа, — вернулась в покои Рабия хатун, заперев на доску дверь. — Странно как-то… — не укладывалось в голове у Фахише Султан, ведь она отчетливо слышала некоторый стук, — но я же сама слышала. — Может быть, во сне? , — решила Рабия, спустив взгляд. — Очень смешно, — возмутилась Фахише. — Простите, но я на самом деле подумала, что… — Я еще даже заснуть не успела, — протерла левую сторону лица Фахише, закрывая глаза, так как очень хотелось впасть в сон, — мне уже мерещится. Рабия, иди скорее в покои, я сейчас как можно скорее постараюсь уснуть. — Если что, крикните меня, я здесь, — заверила свою хозяйку молодая женщина. Как ни удивительно, после такого уму не постижимого случая, Фахише быстро заснула, видимо, ввиду успокоительных капель. Сон ей показался сладким, она очень приятно уснула, лежа на боку и глядя в окно, на свечение луны. Госпоже приснился прекраснейший сон, неповторимый: В покоях Падишаха изливается яркий солнечный свет, заполонивший все окружаемое. В покои явилась Фахише Султан. Свет был вечерний, ярко-красный закат. Госпожа пришла на террасу, подойдя к любимому — Султану Мусатфе. — Ты звал меня, Мустафа? , — с улыбкой склонилась Фахише. От ее платья было сложно оторвать глаз. Оно было покрыто драгоценными камнями, тяжелое, но невыразимо изящное. Фахише в нем оказывалась молодой девушкой. — Локма моя пришла, мой мармелад, мой рахат-лукум, — со скрепленными за спиной руками, обернулся к супруге счастливый султан. Кожа его была, как у младенца, светлая, без морщин, а улыбка еще больше добавляла света в террасу и покои. Фахише Султан боялась потерять любую долю секунды. Она тотчас приблизилась к Падишаху, и взглянула в его бездонные глаза. В них можно было смотреть вечно, при этом побывать удавалось, где угодно. В его взгляде Фахише отыскала райские сады. — Дивный стан твой одурманивает, нежные руки валят с ног, а взгляд вынуждает затаить дыхание. О, правительница моего духа и плоти, каждой клеточки моего тела. Я порхаю, точно бабочка вокруг твоей талии, я выгораю, стоит мне приблизиться лишь на шаг. О, повелительница моей жизни, скажи, какова цена этих уникальных глаз, дивных блестящих локонов и алых губ? Если есть она, то взмахни только пальцем предо мной, я тут же рассчитаюсь с тобой, иначе нет мне прощения, мой ослепляющий бриллиант. — Знай, Мустафа, если и есть похожие между собой люди, то пусть хоть весь мир их соберется, они вовеки не сравнятся с истинным повелителем моей, — выделила Фахише интонацией это слово, — души. Это ты… — растрогалась Фахише. — Иди сюда, — султан нежно дотронулся до талии супругу, и та подошла к балюстраде террасы. — А-а-ах, — затаила дыхание Фахише, — Мустафа, где это я?! А-хах, где я? , — запрыгала от радости госпожа. Что же там было, при виде из балкона? Для кого как, а для Фахише это представилось настоящим, что ни на есть, раем. Пред госпожой предстал прекрасный лес. Густые зеленые деревья, приятно пахнущие вечнозеленые кусты, ручьи, бьющие из источника. На госпожу данная картина произвела неизгладимое впечатление, но и настолько сильное, что Фахише Султан быстро проснулась, толком не успев во сне насладиться тем, что видела. Лежит она на боку, уже наступил рассвет, а госпожа не может оклематься ото сна. Этот рассвет ей показался почему-то закатом. Все так перемешалось, что госплжа привстала в непонятках с кровати, смотря в стороны. Еще три секунды, две, одна… Госпожа вернулась в так не желаемую, горькую, адскую реальность. Она кинула голову, а в точности, лицо на подушку, и безутешно заныла навзрыд. — Госпожа? Фахише Султан! , — забежала Рабия в комнату к своей госпоже, услышав звуки, — ну что же еще? — Сон, — кратко объяснила Фахише, — лучше бы я его вообще не видела. Я не могу с этим смириться. Это… не знаю, я такого сна в жизни не видела еще. — Моя госпожа, — теплолюбиво, уже столь верная служанка, села на кровать к госпоже, — постарайтесь забыть этот сон, выгоните его из головы. Прокляните его со злобой. — Нет! , — стукнула Фахише по руке женщины, — никогда!.. Я… Мустафу видела, — Фахише Султан создала на лице искусственую улыбку, приподняв голову, — это не сон был, а рай на самом деле… Я почувствовала сладость в груди, такого не было еще в моей жизни. Тут госпожа глубоко вздохнула, глядя на Рабию, вытерла с лица так часто появляющиеся слезы, и утвердила себе и служанке: — Вот именно этот сон не дал мне поникнуть в бездонный черный колодец. Спроста это, как считаешь? Да нет… Это знак мне Аллах послал, чтобы я не погибла морально. Да пусть хоть так, ладно уж… — прикрыла она глаза, — лишь бы хоть какая-то веточка, за которую можно уцепиться. Идем со мной. — Но куда вы? , — Рабия встала вслед за Фахише Султан, поспешив за ней.