***
Фахише Султан сидит и хандрит в своих, пусть уже и улучшенных, покоях. Тут к ней нагрянула Диляра Султан. У госпожи уже начал виднеться беременный живот. Она так надеется почему-то именно на девочку, к ней у нее лежит расположение. — Моя госпожа, наконец-то вы пришли, — неужто улыбнулась Фахише Султан после всех этих происшествий, — садитесь скорее. Диляра любезно присела на влажную тахту, первым делом начав именно с этого: — О, Аллах… для вас во дворце пожалели даже нормальных уютных покоев, пусть и не просторных. Тюремная камера какая-то… — Это еще что, госпожа. Раньше и зайти было невозможно, не то что здесь жить. Как я рада, что вы зашли ко мне. Умоляю вас, — к горлу Фахише Султан подступает ком, когда она начинает говорить жалобным голосом, — делайте так почаще. Мне не хватает нашего общения, как воздуха… — и она положила свою руку на руку Диляры, — я же могу постоянно вам доверять? Судя по всему, вы не поддаетесь дурному влиянию вашей матери. Как ни странно, Диляра Султан медленными движениями вызволила свою руку из-под руки Фахише Султан. Тут жена покойного султана начала что-то подозревать, ей стало так страшно, что она боялась спрашивать у Диляры, что вдруг произошло. — Фахише… — заглатывая буквы, пробурчала Диляра, сделав некоторую неопределенную паузу. — Госпожа, что такое? , — напугалась поведением подруги Фахише. — Правда, что я слышала? Данная фраза стукнула по Фахише ножом. На лбу стал накапливаться холодный пот, а руки слегка затряслись. Она никак не смыслила, что такого могла узнать Диляра, что, вдруг, перешла на тон разочарованности. Она спросила, все же решившись: — Госпожа, а о чем речь? — О тебе, Фахише, — с подавленным лицом отвечала Диляра, поглядывая вниз, на свои руки. У Фахише стало пересыхать в горле. Она так боялась, что, неужели, еще и эта напасть ее постигнет, что и Диляра отвернется от нее. Но что госпожа могла узнать? — Фахише, ты, оказывается, тратишь половину, ой, даже больше половины своего состояния на оплачивание неприличных мест… — подошла поближе к вопросу Диляра, а Фахише Султан с горечью во рту, поняв намек, ответила через боль, возникшую в душе: — Нет ничего подобного. На меня клевещут, так как Нурсида и Чаглайан… — Фахише, ну кто на тебя клевещет? , — сказала, не поверив, естественно, Диляра, — взгляни на эти подписи. Они же твои? Фахише с замиранием сердца вытащила из руки Диляры Султан, взяв в свою руку, бумаги, и открыла первую, с огромной трудностью веря, что это действительные документы. Раскрыв первую бумагу из трех, Фахише Султан тут же свернула ее обратно, едва только завидев первые две строчки написанного. — Ну что вы… Это же неправда, — стала с появившейся одышкой оправдываться Фахише Султан, что непроизвольно выдавало ее лживость, — просто кто-то решил подшутить надо мной, чтобы оклеветать перед остальными. — Но уже и так все знают, Фахише. Смотри, — Диляра Султан взяла подписку, развернула ее, и указала пальцем на нижний правый угол, в котором стояла личная печать Фахише Султан, — это ведь твоя печать. Ну посмотри, вот. Госпожа с комом во рту с горем пополам взяла в руку бумагу. — Оказывается, ты отдаешь большую часть своего содержания в бордели. И заведения, в которых собираются люди, дабы насладиться всеми прелестями жизни, пренебречь своим домом. Мужья изменяют своим женам, и селят в этих заведениях, не выходя оттуда, напиваются, а потом занимаются прелюбодеянием. — Но я ведь им ничего не оплачиваю… — сохраняя спокойствие, прошептала Фахише. — Но факт ведь налицо, Фахише. Вот, слушай, — Диляра взяла один из документов, прочитав: «Я слышала, что в ваших заведениях устраиваются бесконечные драки. Собственного содержания не хватает, царит беспорядок и хаос. Я готова вам помочь. Отныне можете в любой день и любой час обратиться ко мне. Я буду вносить сумму в бордели лично со своих средств. Фахише Султан». Фахише не знала, как быть. Ей в буквальном смысле хотелось умереть. На миг ей даже захотелось признаться, что, мол, это действительно все она сделала, лишь бы привлечь на свою сторону народ. Но ее бы тогда спросили, почему это именно кабаки и бордели. — Жаль, конечно, Фахише. Ты нормальный человек, но во многом я ошибалась, — отчаявшись, проговорила Диляра. — Это правда не я писала… — наполнив глаза слезами, вымолвила Фахише… Диляра двинула головой в сторону, прикрыв глаза. Выглядело это так, будто она ей не поверила. Диляра Султан поднялась с тахты, подошла к дверям и сказала ей перед уходом: — Фахише, дворец тебе знаком лучше, чем нам всем. Надо было быть осторожнее. Теперь я не знаю, как ты смоешь с себя эту грязь. Я бы и дальше к тебе нормально относилась, но мне сложное подобное забыть, потому что сумма, что ты туда вносишь, достаточно велика. Ты ошиблась, Фахише… — Диляра Султан стукнула в двери, они открылись, и ты вышла. Наконец, Фахише Султан позволила пустить себе слезу. «Вот и все…» — подумала она про себя. Ей так пусто стало на душе, что хотелось сей же час умереть. Взглянув на тахту, и убедившись, что Диляра забрала бумаги с собой, вероятно, кому-то еще покажет, Фахише стала рыдать. Она опустила лицо на сиденье тахты, громко заплакав. У нее, как он считает, больше нет сил бороться. Она не знает, как сделать так, чтобы мнение Диляры Султан и остальных поменялось. Госпожа не любит, когда ее жалеют, но данный момент явился исключением. Она так жаждала того, чтобы кто-нибудь подошел к ней и сказал: «Не плачь, это все забудется, и все будет хорошо». Но самое противное для Фахише, это то, что данные выплаты — чистая правда. Госпожа уверена, что это все пошло от Нурбахар, иначе бы как так резко данная правда выплыла наружу. Никто больше этого не знал. Фахише Султан намерена разобраться в этом деле, ведь на самом деле привезла эти сведения именно Нурбахар-калфа. Дело в том, что Чаглайан и Нурбахар еще давно обо всем договорились. До Нурбахар доходили новости о выплате содержания борделям. Деньги были лично Фахише Султан. Заполучив за деньги документы, Нурбахар приехала во дворец.***
Чаглайан Султан вместе с Гекнар хатун, рядом с которой шел маленький Падишах — султан Башкурт, величественно надвигается в сторону зала приемов, где их ждали уже все собравшиеся Паши. Мальчик желает почувствовать себя настоящим правителем, так как предыдущие дни он просто не понимал того, что происходит. Мать слишком часто повторяла ему одну и ту же фразу, которую можно было бы уже назубок знать:«Ты — Падишах. Благодаря тебе я живу, сынок. Ты — надежда этой Великой династии».
— Генкар хатун, — остановившись около зала, Чаглайан обратилась к казначею, — подожди меня здесь. Сегодня будет очень сложный день, если все удастся выполнить без изъянов, я буду очень счастливой. Настало время перераспределить должности между Пашами, ну а, Хадыма Ахмеда Пашу, ввиду того, что он верен мне и Нурсиде Султан, назначить Великим Визирем. — Иншаллах, госпожа, получится, — добавила Гекнар. Двери в приемную открылись, и страж стукнул длинной оружейной палкой по полу, разгласив: — Султан Башкурт Хан Хазретлери и достопочтенная регентша государства Османского Чаглайан Султан Хазретлери! Султан Башкурт, смотря на стоящих Пашей свысока, то есть с надменностью, усаживается на трон. Чаглайан же становится рядом с ним, по левую сторону от трона. Все собравшиеся, а это Ахмед Паша, Озан бей (командующий флотом), Гюрхай Паша (муж Диляры Султан) и Великий Визирь — Касым Паша, поклоняются госпоже и Падишаху. Касым Паша словно чувствовал, что решения в Совете будут связаны и с ним как-то, и он не ошибался, ведь, действительно, Чаглайан Султан замыслила кое-что относительно его. — Паши мои, — сказав, Чаглайан беззаботным взглядом окинула их всех, а шестилетний султан Башкурт повернул голову в сторону матери, гордящимся за нее взглядом посмотрел на госпожу, — необходимо сегодня принять важные указы, которые мой сын немедленным образом подпишет. Предупреждаю сразу, что после объявления о моем решении, я не стану выслушивать жалобы ни одного из присутствующих. Подобные слова насторожили чинов, кардинально поменяли их настроение. — Итак, — Чаглайан подавила першение в горле, и принялась объявлять: — Моя воля такова. Достопочтенный Великий Визирь Касым Паша, занимая этот пост очень очень давно, будет вынужден его оставить, — и Касым Паша тут же устремил негодующий, но прямой взгляд на Чаглайан, застынув, — Паша отправится в одну из приграничных провинций. А именно, в Фетхие. — Госпожа! , — крикнул с возмущением Касым, непроизвольно подойдя на несколько шагов к Чаглайан. Но она вовремя нашла способ подавить жалобы со стороны отстраненного Паши, подняв кверху руку, сделав характерный жест. — Можете идти, Паша. Касым взглянул на дверь, однако чувство собственного достоинства оказалось сильнее чувства страха и смиренности: — По какому праву ты так себя ведешь? Где официально сказано, что ты управляешь государством? , — и он подошел совсем близко к Чаглайан, смотревшая сквозь все видимое куда-то в сторону, — что ты молчишь?! Но после этого султанша вспомнила, что она еще госпожа, в конце концов, и соизволила поставить на место уволенного Визиря: — Еще слово, и ты попрощаешься с головой. — Чаглайан! , — раскраснелся Касым, пораженный дерзости какой-то, как ему все еще казалось, обычной девушки, фаворитки султана, только теперь уже и покойного. — Стража, — не крича, не гневаясь, в размеренном духе окликнула охрану Чаглайан Султан. — Стойте. Я пойду сам, — чем умереть, Касым Паша на глазах у всех остальных предпочел красиво уйти, но только ли?.. Касыма выворачивало изнутри от злобы. Выйдя за пределы зала приемов, он весьма долго не мог просто взять и смириться со случившимся. Долго выжидая этот момент, который несколько раз прокрутил уже в голове Касым Паша, он все же осмелился сделать задуманное. Выхватив из-под пояса одного из стражей ружье, Касым взял его в обе руки и, недолго целясь, выстрелил напрямую в Чаглайан Султан, получив от этого долю удовольствия. Когда дело было уже сделано, страж только тогда понял, что сотворилось. Касым Паша же пустился в бега. За ним последовало еще двое охранников, отчетливо видевших издали, как он выстрелил в госпожу. Мало того, все это видела Гекнар хатун — служанка Чаглайан. Чаглайан Султан, получив в правое подреберье рану, стала постепенно скорчиваться, поднеся руку к пораженному месту. Паши раскрыли рты, а Чаглайан стала падать набок. — Госпожа-а! , — воскликнул громче всех верный Чаглайан и Нурсиде Ахмед Паша. — Мамочка! , — добавил в шоке, вставший с трона, султан Башкурт. Чаглайан Султан упала, скоропостижно потеряв чувства. Ахмед Паша наклонился к ней, но посчитал бесполезным самостоятельно приводить ее в себя: — Найдите подлую тварь, которая сделала это! Это же Касым Паша?! Немедленно его сюда! — Госпожа умерла?! , — шокированная случившемся, забежала в зал Гекнар хатун. — Упаси Аллах, — ответил Ахмед Паша, — Гекнар, беги за лекарей. Скорее-скорее-скорее! Я госпожу отнесу в ее покои.***
Впервые Ахмед Паша ненароком шагнул ногой в гарем. Он прошел через тыльную проход за общей спальней, неся на руках Чаглайан Султан. Девушки тотчас же столпились в кучу, дабы посмотреть, что там происходит, что за шум и гам. — «С Чаглайан что-то случилось!» «Смотрите, Ахмед Паша ее даже на руках несет». «Интересно, что могло произойти». Среди рабынь была и прислуга Фахише Султан — Рабия хатун. Стоило девушке увидеть подобное, как она вся засияла. Отвернувшись от остальных рабынь, она поулыбалась сама себе. Но ее обременяло лишь то, по какой причине Чаглайан сейчас находится в таком состоянии. Обморок это простой или покушение…