О доброте и сострадании жаб и лягушек

19 ноября 1997 года Цюрих «Не каждый день человеку исполняется сорок, — с горечью подумал Конрад, когда на рассвете открыл глаза. — Вот чего я не могу понять: зачем обязательно надо отмечать эту дату? Мне праздновать нечего, а прием мы уже устраивали — в честь поглощения «Ксентрекс». Он перевернулся на другой бок и взглянул на часы. Золотой «Ролекс», брошенный вечером на тумбочке, как всегда, угрюмо блестел. «Давно надо было выкинуть их в помойку, но я до сих не могу решиться. Это слабость, от которой нужно избавиться», — подумал он, но, всё равно надел часы на запястье, отводя глаза, чтобы не видеть надпись «Je t'aime, R» (Люблю тебя, Р.), которая была запечатлена и в его сердце. «Секундное колебание, и это моя голова оказалась бы на плахе, а не его, — подумал он, перекатываясь на другую сторону большой кровати, и снова замер на несколько минут, набираясь храбрости, чтобы встать и встретить новый день. — Фердинанд прав. Я безумен, если до сих пор тоскую по человеку, который едва не убил меня». «Где он может сейчас быть? Змеи хорошо умеют прятаться. Но, клянусь, я подожду». Поняв, что больше уже не заснет, Конрад, отбросив одеяло в сторону, встал с постели и пошел в ванную принять душ. «Я стал старше на целый год, поэтому могу себе позволить один раз пропустить тренировку с Хольгерсеном». Он оделся, но пиджак оставил на спинке стула, взяв только жилет. Энергичными и точными движениями причесался и обнаружил, что в расческе осталось несколько светлых волос. «Я теряю волосы. Здорово». Настроение стало еще хуже, и он, словно смерч, вылетел из спальни. Как обычно, в его личной гостиной Фридрих накрывал завтрак. С доброй отеческой улыбкой он поздравил Конрада с днем рождения, но Конрад, буркнув «спасибо», сел на свое место и, игнорируя его, громко развернул «Файненшнл Таймс». — Его Светлость сегодня вечером будет ужинать здесь? — спросил Фридрих, ставя на стол блюдо с мясным ассорти и корзинку с разными булочками. — Нет, я останусь в «Ритце». Со Стефанией, — бросил Конрад, складывая газету и с вызовом глядя на своего учителя, который послал ему сердитый взгляд. — Это проблема? — грубо спросил он. — Нет, сэр, — сквозь зубы ответил Фридрих. — Отлично, — сказал Конрад, радуясь, что ему удалось заставить учителя замолчать. Фридрих вышел из комнаты, чтобы еще раз почистить пиджак Конрада, — хороший способ справиться с желанием побить своего бывшего ученика ложкой, чтобы вдолбить ему в голову немного здравого смысла. «От одной шлюхи к другой! Когда же он повзрослеет?! Любить — не значит заставлять человека удовлетворять все твои капризы. Ему же сорок, а не двадцать! Время совершать ошибки давно прошло. Ему пора найти себе кого-нибудь и выполнить свой долг перед родом. Конрад должен остепениться и завести детей!» Он вернулся в гостиную. — О, — небрежно сказал он, привлекая внимание Конрада. — Должен ли я попросить миссис ван дер Лейден купить подходящий подарок для вашего свидания, мой герцог? — невинно спросил он, сделав ударение на слове «купить». Конрад почувствовал, как наружу рвется гнев — ему напомнили, что он собирается праздновать свой день рождения с девушкой по вызову. Но усилием воли он сдержался. «Никогда не забывай, кто он такой, сынок. Фридрих, может, и выбрал монашескую жизнь, но он — Габсбург. Не его вина, что их земли отняли коммунисты». — Я сделаю это сам, спасибо, Фридрих, — надменно проговорил Конрад. * * * В довершение тоскливого и тягомотного утра ему пришлось из-за мелкого происшествия в лондонском офисе отменить обед. Голодный и злой, в два часа дня он понял, что ему некогда поесть, потому что уже через пять минут начнется встреча с технологической компанией. Он смотрел, как довольно молодой представитель компании угрюмо делает доклад. Взгляд Конрада остановился на картине Писсаро, висящей на стене напротив него. «Сорок лет, а детей нет. Это социальная смерть для человека моего положения. Всё-таки первейшая обязанность аристократов —производить на свет потомков. Без детей в нас нет никакого смысла. У Фердинанда уже трое, у Армина четверо и пятый на подходе, а у Адольфа две малышки. «Даже у Роже есть дочь», — мрачно вспомнил он. «Сорок лет, и ничего даже не предвидится». Он заметил ошибку на схеме, быстро исправил ее и снова погрузился в свои невеселые мысли. «Я должен был… Что? Жениться на Роже? Да ни за что! Жениться на той скучной корове цу Лёвенштайн, которую он постоянно пытался мне навязать, нарожать таких же туповатых детишек и время от времени втрахивать его в матрас?» — Господа, я благодарю вас за презентацию, но боюсь, что вынужден отклонить ваше предложение, — громко сказал он, прикинув, что обязательные полчаса уже закончились. — Сейчас наблюдается неслыханный скачок развития интернета. Как только наша компания станет публичной, ее акции вырастут и обойдут Netscape. — Я не вижу, на чем бы мог базироваться рост компании такого вида, — ровно ответил Конрад. — Вы могли бы убедить меня инвестировать во что-либо, связанное с дистрибьюторской сетью, подобной Amazon, но не в контент вебсайта. За этим ничего не стоит. Если бы вы предложили мне новый процессор, компьютер, телефон, софт или дистрибьюторскую сеть, я бы первым инвестировал в вашу компанию. — За интернетом будущее, — сказал один из представителей компании, поразившись, что банкир может быть таким дебилом: ведь всем это давно известно. — Несомненно. Но этот ажиотаж вокруг контента — просто ни о чем. Пузырь, который вот-вот лопнет. Мой ответ — нет, — сказал Конрад, даже Фердинанда шокировав резкостью своего ответа, поднялся из-за стола и вышел из комнаты. * * * — Конрад, с тобой всё в порядке? — осведомился Фердинанд, через несколько минут зайдя в кабинет своего друга. — Ты только что отменил проект на триста миллионов долларов. Должен ли я тебе напомнить прогнозируемый размер прибыли наших собственных компаний? — Этому миру не нужна еще одна AOL*, Фердинанд, — устало сказал Конрад. — Я разговаривал на эту тему с Делером, и он прав: нам лучше сосредоточиться на компаниях других видов. — Горан Павичевич притащил матроса из Боснии, и тот уже стал нашим советником?! — взорвался Фердинанд. — У этого матроса докторская степень по астрофизике Университета Людвига Максимиллиана**. В компьютерах он разбирается лучше нас с тобой, и он не видит потенциала у этой компании. Она протянет год-два, но потом разразится шторм, и мы не успеем сбежать с корабля. — Единственное, что он сделал — поймал Горана, и за это он получил теплое место? Что дальше? Тот русский, которого нам прислал Обломов, станет руководителем? «Возможно, через несколько лет и станет. Антонов — самый лучший дипломат и солдат, какого мне приходилось встречать. Репин многое потерял». Конрад решил сменить тему. — Делер подготовил список технологических проектов, которые, по его мнению, могут быть для нас интересны. Проверь их вместе с ним. — Прости, что? — Хочу посмотреть, так ли он умен, как я думаю. — Чудик в тельняшке теперь принимает за нас решения? — фон Кляйст невольно повысил голос. — Будущее принадлежит таким чудикам, Фердинанд. Так что постарайся с ними подружиться. Что-нибудь еще? — С днем рождения! — рявкнул Фердинанд и ушел, кипя от гнева. Конрад откинулся на спинку кресла и открыл ноутбук, чтобы проверить электронную почту. Многие письма были помечены, как личные — скорее всего, поздравления. Он подавил вздох и покликал по ним, чтобы переслать Монике. «Пустая трата времени. В день рождения ничего не меняется. Ты всего лишь становишься старше, но никак не мудрее». Он взглянул на часы, и они снова напомнили ему о Роже. — Моника, не могли бы вы найти что-нибудь подходящее для мисс Барберини? — спросил он по интеркому, чтобы выкинуть Роже из головы. — Позвоните мне в пять и приготовьте автомобиль, чтобы ехать в аэропорт. — Да, сэр, — ответила она. — И заодно найдите мне новые часы, — повинуясь внезапному порыву, сказал он. — Что-нибудь ручной работы. Закажите у «Patek Philippe», с турбийоном, пожалуйста. — Возможно, вам понравятся «A. Lange und Söhne», мой герцог? — немного удивлено спросила она. — Часы ручной работы будут делать несколько месяцев, сэр. Я видела очень хорошие часы в ювелирном магазине, куда сегодня пойду. — Да, «A. Lange und Söhne» будет идеально. Спасибо, Моника. «Ролекс» — это для детей, — подумал Конрад. — Для начинающих неопытных трейдеров. А мне уже сорок. Возможно, стоит начать носить «Vacheron Constantin», которые мне подарил отец на двадцать один год. Я всегда думал, что они для стариков». «Я должен вести себя сообразно своему возрасту. Мне давно уже не тридцать». Он почувствовал пустоту внутри и внезапно понял, что кувыркание в постели с женщиной, которую он презирает, но нуждается в ней, не утолит его беспокойства. «Моя жизнь — дерьмо, — мрачно подумал он. — И так оно и будет до тех пор, пока я не умру в шестьдесят пять, как мой отец. Ну ничего, осталось всего каких-то двадцать пять лет». «Стефания думает, что я собираюсь на ней жениться и завести детей. Глупая женщина. Мне нужна подружка не с такими очевидными намерениями. Чтение у камина сейчас кажется более привлекательной идеей, чем вечер в дискотеке, секс с женщиной, которая для меня ничего не значит, и ночь в отеле». — Моника, — сказал он в интерком. Ее вежливый голос разнёсся по пустому кабинету: — Да, сэр? — Отмените сегодняшний полёт и передайте мои извинения мисс Барберини. Но за часами, пожалуйста, сходите. — Хорошо, сэр, — весело ответила она, и Конрад удивился: не может же Моника ревновать к Стефании. Но почему-то она ее ненавидела. — Я неважно себя чувствую и пойду сейчас домой, — сказал он и удивился — оправдываться было не в его стиле. — Приготовьте машину через полчаса, — резче добавил он. * * * Сидя в большой столовой, Конрад заметил, что ужин ему накрывают только Ханс и Дитер. «Должно быть, Фридрих до сих пор сердится на меня за утреннюю грубость», — подумал он, но ничего не сказал и не спросил; он просто смотрел, как Ханс наливает ему вина, а Дитер ставит перед ним первое блюдо. «Суп из чёрных трюфелей, — подумал он. — Маленькая компенсация за адский день». Он услышал, как слуги молча выходят и закрывают за собой дверь, и ссутулился. Чтение в библиотеке не принесло ему успокоения. «Я точно старею — только что отказался от веселого вечера ради того, чтоб пораньше лечь спать и почитать перед сном. Наверно, для счастья мне надо найти себе кого-нибудь, жениться, завести детей, ходить с ними в кино по выходным, терпеть диснеевские мультфильмы и пачкать брюки мороженым. Фердинанд счастлив со своими сыновьями, хотя и не выносит их мать. Я мог бы так сделать. И испортить себе жизнь, как испортил ее себе отец». Конрад бросил ложку в тарелку и с отвращением посмотрел на суп: либо он прокис, либо трюфели были старые. «Нет, с супом всё в порядке. Это ты прокис и постарел, — сказал ему внутренний голос. — Какая женщина окажется настолько безумной, чтобы выйти за тебя замуж? Только та, которая смотрит лишь на твои банковские счета, или настолько глупая, что примет твои ухаживания всерьез. Ты же вообще не любишь женщин и все равно собираешься жениться на одной из них?» Досадуя и злясь на самого себя, он отбросил жёлтую дамаскиновую салфетку и встал из-за стола. — Скажите повару, что я не голоден, — рявкнул он слугам, которые ждали распоряжений за дверью. Дитер и Ханс только изумленно проводили его взглядом, когда он пошел по коридору в сторону библиотеки. — По крайней мере, сегодня никого не уволили, — пробормотал Ханс, заходя в столовую, чтобы убрать со стола. Дитер кивнул: — Хорошо, что мы уже отнесли ему коньяк в библиотеку. В таком настроении он обязательно бы нашел в бутылке кусочек пробки. * * * Конрад ворвался в библиотеку и увидел на столе, на серебряном подносе, бутылку «Реми Мартен». Он налил себе в бокал золотистой жидкости и сел на любимый диван почитать. Однако слова казались лишенными смысла, и он отложил книгу в сторону, ощущая, как острое разочарование стискивает его сердце. Он чувствовал опустошение; жизнь, посвященная увеличению богатства и власти Ордена, казалась ему бессмысленной, а будущее — пустым. «Бог избрал тебя для этой позиции. Твой долг — подчиниться и проводить Его волю на этой земле, сын, — сказал ему как-то отец, когда Конраду было не больше восьми. — Мы не просили такой судьбы, но мы связаны его Волей. Мы — правители, а не обычные люди». «Да, вот так. Мое детище — это Орден. Я — всего лишь орудие в руках Господа». Он встал с дивана и принялся ходить по комнате, словно пойманный лев. «Мой долг — укреплять власть нашей Церкви и защищать ее от врагов. И больше ничего». Но эта мысль не принесла ему успокоения, он всё равно чувствовал себя пойманным в ловушку. Не думая, он дернул дверь и пошел к выходу во двор. Его нагнал запыхавшийся Дитер. — Пальто, — рявкнул Конрад, и слуга бросился за одеждой. — Должен ли я распорядиться, чтобы подали машину? — спросил Дитер, помогая герцогу надеть пальто. — Нет, я иду гулять. Один. Он выскочил из дома, пересек внутренний двор и пошел по дорожке, которая вела в лес. Услышав, что за ним бежит один из телохранителей, Конрад рявкнул ему: — Я что, похож на человека, которому нужна нянька?! Я собираюсь прогуляться! — Да, сэр, — ответил тот. — Но собаки… — Посадите их на поводок, или замените, если я пристрелю одну! — взорвался Конрад и пошел прочь от замка с его удушающей атмосферой, оставив позади озадаченного серба. Он шел, не задумываясь, куда идет, и в конце концов очутился у пруда, где в детстве проводил много времени и играл с братом. Это место обычно приносило ему умиротворение, а сейчас ему нужно было успокоиться. — Привет, Хубертус. Нет, ты, должно быть, уже Хубертус XVI, — сказал он равнодушно взиравшей на него жабе, возможно, слегка удивленной его появлением. — Я переловил множество твоих предков, — добавил он, сам себе удивляясь. Жаба смотрела в его направлении, и он, усмехнувшись, оперся на перила. — Хочешь, расскажу секрет? Моя жизнь — полный отстой, и я хочу попросить совета у жабы. Должно быть, схожу с ума. Жаба спрыгнула обратно в воду. — Надо ж, какие мы сегодня чувствительные, — пробормотал Конрад, немного расстроившись, что его доверенный собеседник предпочел ему почти замерзший пруд. «Что он здесь делает? Разве он не должен в это время уже впасть в спячку, или что-то вроде?» Его глаза скользили по скудно освещенному пруду; в одиночестве ему стало немного легче. «Внутри словно все выгорело. До сегодняшнего дня я не представлял, насколько устал. Может, стоит начать относиться ко всему проще». «В ту минуту, когда ты перестанешь работать, ты погибнешь, Конрад», — всплыли откуда-то из прошлого слова отца, напомнив ему о долге. «У тебя тоже не получалось относиться к жизни легко, — с сочувствием подумал Конрад. — Возможно, Фридрих дарил тебе душевное спокойствие, но, уверен, ты хотел не этого. Может быть, ты любил его, но не знал, как сказать ему об этом, или, может, он любил тебя, но так и не решился нарушить свои обеты перед Господом. Где бы мне найти такого, как Фридрих? Он отдает все и не просит ничего взамен. Возможно, Бог послал его отцу как награду за выпавшие ему испытания. Нет, друзья не могут так затронуть душу, как близкий человек. Если бы я нашел женщину, похожую на Роже, то сразу же женился бы на ней. Какого черта я до сих пор тоскую по нему? Его надо убить за то, что разрушил мою жизнь. За что я любил его? Он очень привлекателен, но таких сотни. Он был красив, но эгоистичен и слаб. Почему я вообще влюбился в него? Неужели я настолько жалок, что стоило ему один раз проявить доброту и сочувствие, как я сразу пустил свою жизнь под откос? Всего несколько тщательно подобранных ласковых слов, и я был готов отдать за него свою жизнь? «Не волнуйся, я на твоей стороне», — сказал он мне, и я, дурак, поверил ему. Идиот!» Он ударил кулаком по перилам, вспомнив их с Роже жаркие ночи. «Это был всего лишь хороший секс, как оказалось, по очень дорогой цене. Я был идиотом, что влюбился в шлюху. Шлюхи хотят от тебя лишь материальных благ, и если ты говоришь «нет», они тебя бросают. Но это не меняет того факта, что я любил его, как никого прежде. Я отдал бы все, что имею, лишь бы вернуть всё это назад: ощущение, что ты часть чего-то большего, чем ты сам, что тебя любят, каким бы безобразным или скверным ты ни был. Испытывал ли когда-нибудь Роже что-то подобное ко мне? Я к нему — да. А точно ли?» Он фыркнул, вспомнив серьезное лицо Жерома де Лиля, предлагающего ему своего сына на «замену» Роже. «Через несколько лет вы сможете получить всё, чего лишились сейчас, мой Грифон», — сказал ему тогда де Лиль. «Сколько сейчас лет этому мальчику? Четырнадцать, пятнадцать? — подумал он и невесело рассмеялся. — Потный подросток, который не может и двух слов связать и слушает громкое стерео. Непокорный, невоспитанный, самоуверенный, как павлин… которому нужны от тебя только деньги. Только такого сокровища мне и не хватает в жизни. Где он сейчас может быть? Эта крыса, его папаша, так и не сказал мне, и, честно говоря, тогда мне не было дела до этого мальчишки. В ту ночь всё это говорилось лишь для того, чтобы мы все могли сохранить лицо. Если бы мы нашли его, мы бы отправили его к Гутеннбергам Заксенам, но после 1983 года они ничего не слышали о Жероме де Лиле. Очень маловероятно, что он оставил ребенка им». «А всё-таки Гунтрам был милым младенцем, — вспомнил Конрад. — Такого ребенка было бы приятно растить». «Он унаследовал мягкую и мирную натуру своей матери», — вспомнились ему слова Жерома из полузабытых воспоминаний. «Он должен был унаследовать отзывчивость всех волонтеров Корпуса Мира, чтобы она уравновесила присущую де Лилям жажду власти, — саркастически усмехнулся Конрад. — Их притязания удовлетворил бы только французский трон — никак не меньше». «Кого я обманываю? Я в окружении детей? Невозможно!» Лицо Роже упорно маячило у него перед мысленным взором, и он прикрыл глаза. «Он как наркотик. Один раз попробуешь — и навсегда». «Кто-то с лицом Роже, но без вмешательства нашей семьи. Кто-то юный, кем вам будет проще управлять, чем моим братом». «Кто-то с мягким характером, кто будет любить меня самого, а не мое положение», — вздохнул Конрад и нахмурился. «Повзрослей же уже, Конрад. Фей не существует, и уж конечно они не выполняют желания забесплатно. Противные и эгоистичные создания — вот они какие. Маленькие демоны, скрывающиеся за милыми лицами. Такие, как Роже». «Будь честен с собой, Конрад. Если вдруг кто-нибудь с лицом, как у Роже, и с заботливой, как у Фридриха, натурой появится в твоей жизни, ты бросишься к его (или ее) ногам. Ты ничему не учишься», — сказал ему внутренний голос. В эту секунду у Конрада в голове возникла чрезвычайно глупая и детская идея, но ему нужно было хоть на несколько минут забыть обо всем. «Почему бы и нет? Конечно, это не фонтан Треви***, но всё-таки… — подбодрил его внутренний голос. — Ты никогда не просил ничего для себя. Почему бы человеку не загадать желание в собственный день рождения? Хуже-то не будет…» — Я желаю встретить кого-нибудь, кто будет любить меня ради меня самого и поможет растить детей. Троих или четверых, — сказал он вслух и хихикнул, как ребенок, отчего-то почувствовав себя лучше. Его смех оборвался, когда Конрад услышал какое-то движение среди больших круглых листьев в пруду, и его рука автоматически потянулась к пистолету. Но оказалось, что это возвращается на свое место жаба, и он снова расслабился. — О, ты вернулся. Я понял — ты не смог устоять против перспективы провести время в моей приятной компании, — шутливо сказал он жабе, усевшейся на свой трон из листа водяной лилии. — Ответь мне на один вопрос, и обещаю, я не скажу своим детям, которых у меня никогда не будет, где ты обычно прячешься. Жаба проигнорировала его, и Конрад вздохнул. «Да, я действительно начинаю сходить с ума, но лучше поплакаться в жилетку жабе, чем психиатру или любовнику. — Нужно ли мне дождаться, когда вырастет пятнадцатилетний мальчик, которого я не видел с тех пор, как ему было несколько месяцев от роду, и тогда завести детей? — спросил он, едва сдерживая смех. — Пусть одно «ква» будет «нет», а два — «да». Жаба квакнула два раза, нарушив тишину надвигающихся сумерек. Конрад слега шокировано взглянул на нее, но тряхнул головой, отгоняя странную мысль. «Нужно было спросить насчет проблемы с «Термофьюжн». Прекрасная возможность получить совет бесплатно». — В какой-то степени ты прав. Надо двигаться дальше. Сожаления о предательстве Роже ничего не решат. Смотри, вот тебе золотая медаль за службу, — сказал он, расстегивая часы на запястье. Рассчитав так, чтобы не попасть в жабу, он бросил их в воду и увидел, как они быстро исчезли в мутной глубине пруда. — Надеюсь, это достаточно хорошая плата за услуги предсказателя, — усмехнулся он. Жаба квакнула дважды. Конрад внимательно посмотрел на Хубертуса. «Ну понятно, он просто всегда квакает два раза. Попробуем по-другому, зададим какой-нибудь нелепый вопрос». — Стоит ли мне жениться на Стефании? Она — достаточно глупая и жадная, чтобы терпеть меня, а у меня достаточно денег, чтобы оплачивать ее расходы. Со стороны пруда послышалось одиночное «ква». Конрада охватил безотчетный страх, и он отступил от перил на два шага назад. «Ерунда какая-то! Это невозможно!» — подумал он и пошел обратно в замок, в свою безопасную, налаженную, но такую пустую жизнь. --------------------------------------- Примечания переводчика *AOL Inc. (основан в 1983г) — американский медийный конгломерат, поставщик онлайн-служб и электронных досок объявлений, интернет-пейджера AIM. Изначально являлся крупнейшим в США интернет-провайдером (Википедия). ** Мюнхенский университет имени Людвига Максимилиана — высшее учебное заведение в Мюнхене, Германия. Основан герцогом Людвигом IX в 1472 году и назван в память о нём и курфюрсте Максимилиане I Иосифе (Википедия). ***Существует поверье, что человек, бросивший в фонтан Треви монетку, приедет в Рим ещё раз. Две монеты — любовная встреча. Три — свадьба (бракосочетание). Четыре монеты — богатство. Пять монет — разлука. Денежная сумма, которую ежегодно «вылавливают» коммунальные службы за год, достигает 1,4 млн. евро (Википедия).