О доброте и сострадании жаб и лягушек

21 сентября 2005 года Цюрих Чьи-то руки накрыли его глаза, и Гунтрам усмехнулся: — Сколько тебе на самом деле лет, а, Конрад? Он поймал его ладони и с нежностью поцеловал пальцы. — Вообще-то, весь смысл был в том, чтобы ты удивился и некоторое время гадал, кто это, — сказал Конрад и, быстро наклонившись над сидящим на полу Гунтрамом, глубоко поцеловал его под удивленными и любопытными взглядами их детей. — Конрад, малыши! — ахнул Гунтрам, покосившись на своих полуторагодовалых сыновей. — Ты сегодня рано. — Я прогуливаю, — гордо сообщил ему Конрад. — В сорок восемь лет. — Да ты опасный смутьян, — весело сказал Гунтрам. — А мне тоже можно прогуливать? — Нет, если не хочешь целую неделю есть стоя, — ухмыльнулся Конрад. — Кстати, как там твой университет? — Конрад! — простонал Гунтрам. — Это простой вопрос. Так что? — Нормально, — буркнул он. — Тебе нужно больше практиковаться, милый. Предложения из одного слова — венец человеческого общения. Твое «нормально» должно звучать немного суше. — Впечатляющая лекция, Конрад, — мягко сказал Гунтрам, надеясь отвлечь его внимание от темы разговора. — В любом случае я уже видел твои предварительные оценки. Хорошая работа. Гунтрам глубоко вздохнул, собираясь высказать свое мнение — в который раз — по поводу «постоянного вмешательства» Конрада в его студенческую жизнь. «С моим юристом было в сто раз проще. Все, что его интересовало, — надо ли оплачивать какие-нибудь дополнительные занятия или нет». С натянутой улыбкой он иронически сказал: — Я рад, что ты их одобряешь. — Еще бы, — нарочито высокомерно сказал Конрад, рассчитывая добиться от Гунтрама улыбки. — Но у меня была уважительная причина для «вмешательства», как ты это называешь. — Какая же? — поинтересовался Гунтрам, приобнимая Конрада и пряча улыбку на его груди. Мальчишки снова глазели на них. — Убедиться, что тебе не надо заниматься в эти выходные. — Да, не надо. Я закончил первый тур экзаменов. — Тогда у меня сюрприз для тебя и этих двух джентльменов, — улыбнулся Конрад. — Мы улетаем завтра на рассвете. — Разве тебе не надо работать? — Надо, но я закончу всё в самолете. — Куда мы собираемся? — заинтересованно спросил Гунтрам, выхватывая у Клауса изо рта игрушку, пока тот не изжевал ее подчистую. — Это сюрприз. Любопытство сгубило кошку, милый. *** Глядя в окно машины на знакомые очертания виллы и пальм, Гунтрам улыбнулся. «Здесь было бы идеально для детей, если бы не дождь как из ведра». * * * — Малыши уже в постели, — объявил Гунтрам, входя в просторную гостиную. — Увы, здесь не Испания — никто не может гарантировать солнечную погоду на Лазурном берегу, — пробормотал он, глядя на сад, почти неразличимый за сплошной стеной дождя. Он отпустил тяжелую бархатную штору, и она упала, скрыв светлые занавески. — Хочешь прогуляться по улице Антиб или по бульвару? Мы не ходили туда в прошлый раз, — спросил Конрад, поднимая глаза от книги, которую читал последние два часа, наслаждаясь тишиной и уединением. Гунтрам улыбнулся и покачал головой. — Не-а, что-то не хочется подхватить простуду в такую погоду. — Нам нужно чем-то заняться, — решительно сказал Конрад. Гунтрам с интересом поднял бровь: — Чем-то? — Нельзя позволить тебе заскучать. Мне уже и так неловко за дождливую погоду. — О, так у тебя были планы? — соблазняюще проворковал Гунтрам. Подкравшись к Конраду, он присел перед ним и, положив руки ему на колени, мягко протиснулся между ними. — Да в общем-то, нет, — рассеянно отозвался Конрад, хмурясь: он обдумывал способ, как исправить его почти неудавшийся сюрприз. — М-м-м, у мальчишек дневной сон, и мы не увидим их до пяти часов. Мы могли бы последовать их примеру и… — предложил Гунтрам. — «Монополия»! Тут где-то должен лежать запасной набор, — воскликнул Конрад, резко вскочив, отчего Гунтрам едва не потерял равновесие и не свалился на пол. — Вот чем мы обычно занимались, когда шел дождь. Сидя на полу, Гунтрам молча глазел на Конрада, гадая, не было ли в его словах двойного смысла. Но чтобы не выглядеть в его глазах глупо, он не стал ничего уточнять. Конрад вышел из комнаты и минут через двадцать вернулся с коробкой в руках. — Это британская версия, но, думаю, ты хорошо помнишь Лондон. Гунтрам со своего места на диване наблюдал, как Конрад раздвигает кофейный столик, открывает коробку и достает игровое поле. К его большому удивлению, в отличие от «Монополии», которая была у него в школьные годы, в этом наборе игровые деньги лежали в идеальном порядке, карты были чистыми, а фигурки-фишки хранились в красном бархатном мешочке. — Кажется, ты как-то упоминал, что у тебя была такая, — заметил Конрад, вынимая карты «Шанс» и «Общественная казна», после того как разложил игровые деньги. — Ты действительно собираешься играть в «Монополию»? — неуверенно спросил Гунтрам. «Проклятье! Я думал, он хочет поиграть в постели! Идет дождь, дети спят, прислуги нет… Идеальная обстановка!» — Да, это весело. — Конрад, тебе не обязательно работать сегодня, — едко сказал Гунтрам. — Последний раз я играл с Михаэлем, и он отобрал у меня все деньги. Вот почему он сейчас там, где он есть. — Он получил повышение, обыграв своего босса? — И как обыграл! Впечатляющая техника. Я был последним его соперником. Сначала он разделался с Фердинандом, а потом с Гораном. И всё это менее чем за шесть часов. Я продержался десять. — В «Монополии» нет такого понятия, как техника. Все дело в удаче, — со смешком сказал Гунтрам. — Я раньше тоже так думал. — О, ты поделишься этим знанием со скромным студентом-экономистом? — пошутил Гунтрам, надеясь, что Конрад заметит иронию и откажется от идеи сыграть в «Монополию». — Нет. — Нет? — удивленно переспросил Гунтрам. — Заведи свой собственный банк, тогда поговорим. Гунтрам ухмыльнулся: — Будь уверен, я переманю Михаэля, пообещав вдвое больше. — Забудь. Он ухлестывает за моей секретаршей, а она не захочет уходить от меня, — с уверенностью ответил Конрад, вручая ему пачку игровых денег. — Уверен, что справишься? — Уж как-нибудь, — проворчал Гунтрам, задетый предположением, что он «денежно отсталый», как любили ему время от времени намекать Фердинанд, Конрад, Альберт и даже Михаэль. «Когда это я говорил, что хочу провести пятничный вечер, играя в «Монополию»? Это для детей!» — Какой фишкой будешь играть? — спросил Конрад, выстраивая серебристые фигурки в линию. — Терьер очень забавный. — Я возьму крейсер, — буркнул Гунтрам. — Ты уверен, что не хочешь котелок? — спросил он иронически. — Нет, это для любителей. Я возьму лягушку. — Не помню, чтобы в моем наборе была лягушка. Гунтрам взял фигурку в руки, рассмотрел и, потеряв к ней интерес, вернул обратно на доску. — Она соответствует всем правилам производителя, — быстро сказал Конрад, и Гунтрам нахмурился. — Звучит как объяснительная для Комиссии по ценным бумагам. Если ты так говоришь, значит, с этой фишкой что-то не то. — Разумеется, нет, — возразил Конрад. — С ней невозможно что-то сделать, — оскорбленно пробормотал он. — Дай-ка мне посмотреть руководство, — Гунтрам потянулся через стол, чтобы взять коробку, но Конрад оказался шустрее — он схватил ее прежде, чем Гунтрам успел запустить туда руку. — Ко-о-онрад… — укоризненно покачал головой тот. — Хочешь начать игру? — герцог зажал лягушку в ладони, оберегая ее от Гунтрама. — Конрад… — Как насчет займа на двести фунтов под 1%? — Сепаратные займы между игроками не предусмотрены правилами! — запротестовал Гунтрам, но Конрад умоляюще посмотрел на него. — Ладно, оставь себе свою лягушку и давай заем. «Он иногда такой ребенок. Возможно, он заказал эту лягушку у Гарри Уинстона»*, — подумал Гунтрам. Он взял деньги и бросил свои кубики на доску. — Ох! Уайтчепел, — пожаловался он, обнаружив, что придется приобретать недвижимость в неблагополучном районе. — Не хочешь там покупать? — весело спросил Конрад. — Не особо. Это плохой район, арендная плата очень низкая, — сказал Гунтрам, читая условия сделки. — Возмутительно. Потребуется более двадцати пяти лет, чтобы вернуть инвестиции! — Это просто глупая игра, — невинно сказал Конрад, и Гунтрам пристально взглянул на него, начиная понимать, что игра будет чем угодно, но только не простым времяпрепровождением. — Итак… Выставляем его на аукцион? — небрежно спросил Конрад. * * * Через два часа Гунтрам поверить не мог в свою невезучесть. Он снова оказался в секторе, где была недвижимость Конрада. «Да еще и с проклятым отелем! Кто вообще строит отели в таком убогом месте?!» — Это будет около 125 фунтов, милый, — весело объявил Конрад, прочитав документ на право собственности. — Последние два раунда я ничего не делаю, а только плачу тебе, — пробормотал Гунтрам, отдавая ему деньги. — Просто не везет. Возможно, это сейчас изменится. — Рано или поздно ты попадешь на Бонд-стрит, и я сотру ухмылку с твоего лица. — Посмотрим, — Конрад бросил кубики. — Двенадцать… и я получаю «Шанс». — Везет же некоторым, — буркнул Гунтрам. — «Налоговая служба взяла с вас лишние налоги и возвращает вам сто фунтов». Очень любезно с их стороны, тебе не кажется? — прочел он и продемонстрировал карточку Гунтраму, чтобы тот убедился в его добросовестности. — Что только доказывает, что эта детская игра. Это нереально. Фарс, чтобы люди верили в систему, — не удержался Гунтрам. — Я ни разу ни гроша от них не получил. Конрад насмешливо поцокал языком: — Дай социалисту миллион, и он сразу станет дядюшкой Скруджем. — Сейчас ты скажешь, что единственное хорошее в Марксе это то, что он не был кейнсианцем**? — с горячностью воскликнул Гунтрам. — Нет, даже не собирался. Тебе просто сегодня не везет. — Пойду проверю детей. Ничего тут не трогай, — раздосадованно сказал Гунтрам, поднимаясь с дивана. — Мы можем сказать, что ты выбыл из игры, — примирительно предложил Конрад. — Нет, если хочешь вернуться в Цюрих живым и невредимым, — бросил ему Гунтрам и выскочил из комнаты. * * * Через три часа — Карточка «Общественная казна». «Вы забыли подать налоговую декларацию и оштрафованы на 500 фунтов», — недоверчиво прочитал Гунтрам. — Да это грабеж! Они потеряли мои документы! — Добро пожаловать в мир взрослых, милок, — усмехнулся Конрад, пародируя выговор кокни, и Гунтрам удивленно уставился на него. — Сначала заплати, а затем отправь им свои документы, чтобы они трактовали их, как им выгодно. — Ты можешь что-то с этим сделать? — насмешливо спросил Гунтрам. — Нет. Мы же говорим о налоговой службе, — возразил Конрад с притворно убитым видом. — Как насчет залога какой-нибудь твоей недвижимости? — Ты что-то очень настойчив насчет залога, — сказал Гунтрам, отсчитывая однофунтовые банкноты, чтобы набрать денег для штрафа. — Я разорен, — признался он, уставившись на свой пустой кошелек. — У тебя небольшие проблемы с наличностью, но ты еще не банкрот. По крайней мере, по моим меркам, — невозмутимо заметил Конрад. — Все здания до поля «Вперед» принадлежат тебе… а также те, что после нее, — пробормотал Гунтрам, размышляя. — Мне нужно, чтобы выпало восемь, чтобы оказаться в этом квадрате, а затем пять, чтобы невредимым покинуть твои владения. — Ох, — невинно отозвался Конрад. — Это твоя чертова стратегия! Ты скупил все вокруг хороших секторов и распределил свою недвижимость на каждые три-четыре поля! — воскликнул Гунтрам, догадавшись, как играет Конрад. — Кажется, это другой француз, Вольтер, сказал что-то вроде: «Если вы видите, что швейцарский банкир выпрыгивает из окна, прыгайте за ним — там обязательно будут деньги». — Вот почему ты покупал эти дерьмовые места? — озадаченно спросил Гунтрам. — Нет такого понятия — дерьмовое место. Бывает только плохое управление. — Ты теперь у нас оптимист? — Возможно, — ухмыльнулся Конрад, передавая кубики Гунтраму. — Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, как Михаэль выиграл у меня. Он рассчитывал вероятность попадания в какую-либо клетку, а потом подыскивал наилучший способ либо обложить меня налогом, либо забирать мои деньги каждый раз, когда я получал свою обычную зарплату в двести фунтов. — О, я пропустил сегодня учебный день, и ты решил устроить мне урок, — угрожающе сказал Гунтрам. — Ты быстро учишься, как я погляжу, — усмехнулся Конрад. — Как ты сам сказал, это просто проблема с наличными. Прежде чем продавать или закладывать, я сначала попытаю удачи. — Вот это боевой дух. — Мне не стоило играть с тобой, — проворчал Гунтрам, быстро соображая, как ему переломить ход игры теперь, когда он понял стратегию Конрада. «Чертов мошенник, даже здесь у него стратегия!» — Думай об этом как о неофициальной защите диплома, — хихикнул Конрад; он гордился Гунтрамом, самостоятельно раскрывшим его стратегию. — Сейчас начинается самое интересное. * * * Очень поздно тем же вечером Хлеб на сандвиче засох, из сыра уже сочился жир, а Гунтрам проклинал свою неумелую стратегию. «Я сижу здесь и играю в какую-то «Монополию» с липовыми деньгами, которые выглядят как настоящие. Закладывать недвижимость не имеет смысла — я потеряю источник дохода. Придется продать одну из железнодорожных станций». — Гунтрам, бросай ты это дело. Ты почти разорен, — констатировал Конрад, делая глоток теплого апельсинового сока. — Ты не в лучшем положении, чем я. — У меня больше ресурсов, чем у тебя. Уже поздно. Очень поздно. — Боишься, что я отыграюсь? — Ты уже доказал, что можешь сыграть с Михаэлем, — сухо сказал Конрад. — Твоя очередь. Гунтрам бросил кубики и прикрыл глаза, когда увидел номер семь. «Снова его чертов отель!» Обрадовавшись, что это означает смертельный удар по финансам Гунтрама, Конрад весело проинформировал его, что он должен ему только пятьдесят шесть фунтов. — У тебя больше нет наличных, — сказал он, забирая у Гунтрама деньги. — И ты остаешься должен мне еще двадцать. — Мы можем договориться? — Нет, я предпочитаю наличные или, может быть, тот твой дом на Пикадилли. Теперь-то он продается? — У тебя нет столько наличных, и я сомневаюсь, что банк даст тебе денег, — фыркнул Гунтрам. — Но, думаю, что есть другое решение, — как кот, промурлыкал он. — Выгодное нам обоим. — Я весь внимание. — Последний раз, когда ты попал в тюрьму, залог был очень большой, — прокомментировал Гунтрам, играя с пуговицами Конрада. — Он соответствовал преступлению, — хмыкнул Конрад. — Если ты мне не заплатишь, сам сейчас туда отправишься. — Возможно, мы бы могли заключить мировое соглашение, мой герцог, — соблазняюще проговорил Гунтрам. «Пора поиграть во что-нибудь настоящее. Мне уже осточертели финансовые уроки». — Полагаю, я мог бы вам дать кое-что, что вам понравится больше, чем наличные, — добавил он, притворно вздохнув. — Зависит от того, кто и что предлагает, — отвечал Конрад, явно позабавленный тем, как его котенок резко сменил тактику. «Посмотрим, как сильно он хочет». — Это будут о-о-очень хорошо потраченные деньги, сэр, — Гунтрам поднялся со своего места и снова встал на колени перед Конрадом. — Ну не знаю… Все-таки речь идет о целых двадцати фунтах. — Лучшие двадцать фунтов, что ты когда-либо тратил, — проворковал Гунтрам, обвивая шею Конрада руками, чтобы поцеловать его. — Я сделаю тебе хорошо, — пообещал он с ребяческой ухмылкой, в то время как его пальцы занялись воротником Конрада; Гунтрам поцеловал его в шею с искренней нежностью, какой не дождешься от профессионала. «И только-то? За одно обещание такого шоу Роже пустил бы меня по миру». — И больше ничего? — Все зависит от тебя, — усмехнулся Гунтрам: его игра «Кто у нас секси?» становилась действительно забавной. — Но только в спальне, не то у горничной случится удар. — Разумные слова, милый, — ответил Конрад, обрадовавшись, что для Гунтрама эта попытка соблазнения была всего лишь детской игрой. — Но сначала я хотел бы получить письменное подтверждение. — Ладно! Ты выиграл! — крикнул Гунтрам, раздраженный тем, что Конрад опять тянет время. — Пойдем наконец в постель и займемся тем, чем занимаются все нормальные люди в дождливый выходной, — сердито сказал он. — Я выбываю, о король «Монополии»! Конрад засмеялся, встал и бесцеремонно поднял Гунтрама с колен. — Эта лягушка принесла мне удачу. * * * Ухмыляясь, Гунтрам за руку подвел Конрада к массивной кровати в их общей спальне. — Профессионалы не берут клиента за руку, сэр, — чопорно сказал Конрад. — Это тебе известно из твоего богатого опыта? — спросил Гунтрам с хорошо знакомым Конраду опасным напряжением в голосе. — Я видел в кино, — с невинным видом пояснил Конрад. — Они всегда сначала показывают шоу. Прилагая все усилия, чтобы не покраснеть, Гунтрам выпустил руку Конрада и отошел от него на пару шагов. Он провел ладонью по кроватному столбику, лаская древесину, и с озорной улыбкой переспросил: — Шоу? — За двадцать-то фунтов? Это как минимум. — Повысь до тридцати, и посмотрим, — Гунтрам изо всех сил пытался не рассмеяться, отходя еще дальше от постели, где удобно устроился Конрад, чтобы за ним наблюдать. — Тридцать? Не думаю, что я потяну такую сумму, — ухмыльнулся Конрад, и то, как сверкнули его глаза, показалось Гунтраму очень вдохновляющим. — Двадцать пять. — Двадцать пять, и завтра ты носишь Клауса, — ухмыльнулся Гунтрам, начиная снимать пиджак. — Договорились. Конрад скрестил руки над головой и с удовольствием потянулся, голодными глазами следя, как Гунтрам подходит к кровати и наклоняется над ним, чтобы пылко поцеловать и ласково взъерошить ему волосы. Лукаво улыбнувшись, он оторвался от Конрада и, встав перед ним, одним движением выдернул ремень и отбросил его в сторону. Его пальцы скользнули по рубашке и расстегнули первую пуговицу; цепочка от золотого крестика, который он носил на шее, случайно обмоталась вокруг нее. Улыбаясь, Гунтрам расстегнул вторую, третью, четвертую пуговицы, снова подходя к постели, чтобы до него дотронулись и тем самым заверили, что он все делает правильно. Легко справившись с последними двумя пуговицами на рубашке Гунтрама, Конрад принялся покрывать поцелуями плоский красивый живот и рисовать круги на его спине, медля с каждым поцелуем и наслаждаясь приглушенными стонами, — он знал, что его котенок любит начинать не спеша и самостоятельно устанавливать темп. От наслаждения Гунтрам прикрыл глаза. Этот рот знал, как его целовать, а руки — где его трогать. На несколько минут он позволил себе полностью раствориться в удовольствии, лишь поглаживая Конрада по голове так, как тот любил. Но желание нарастало, и вскоре он почувствовал, что не может больше ждать, иначе сойдет с ума. Он грубо сдернул с себя рубашку, но цепочка от креста, зацепившаяся за пуговицу, чуть не удушила его. Конрад помог ему выпутаться и нахмурился, увидев длинный красный след. — Да уж, экзотические танцы явно не твое, — прокомментировал он, поглаживая покрасневшую шею Гунтрама, который сел на постель рядом с ним и рассматривал свой крестик. — С ним все в порядке? — спросил Конрад. — Это подарок от отца на мое крещение. Не знаю, почему до сих пор ношу его, — пробормотал Гунтрам. — Возможно, лучше его снять. — Оставь, носить его — почетно, — сказал Конрад с усталой улыбкой. — Вроде бы у Горана такой же, да? Забавно, я всегда думал, что у него странная форма. Отец Патрисио постоянно на него косился; наверное, подозревал, что крест языческий или оккультный. — Ничего подобного. Это так называемый бойничный крест, — объяснил ему Конрад. «Неужели он даже не знает, что это такое?». — На нем зубцы как на крепостной стене, и те, кто его носит, посвятили жизнь защите нашей Матери Церкви. — Я думал, это что-то православное, сербское. У Бреговича тоже такой. «Должен ли я сказать ему?» — Возможно, для них он значит что-то иное, связанное с войной, — их общий символ, — ответил Конрад, его голос прозвучал хрипловато. «Нет, не стоит. Правда только сделает его несчастным». — Ты прав, — выбросив мысли о кресте из головы, Гунтрам снял его и положил на ночной столик у кровати. — Я всегда подозревал, что отец, наверное, был навеселе, когда придумывал мне имя и подарил этот странный крест, — со смешком сказал он, обнял Конрада за шею и глубоко поцеловал, предвкушая совместную ночь. * * * — Теперь вы выучили свой урок, молодой человек? — спросил Конрад, заключая изнуренного Гунтрама в объятия и целуя его в шею именно так, как нужно целовать, чтобы довести его до безумия. Гунтрам положил голову ему на грудь, и его ясный взор и смущенная, но понимающая улыбка совершенно очаровали Конрада. «Какой же он милый». Довольный и умиротворенный после секса, Гунтрам подвинулся и обнял Конрада в ответ. — Что хорошая шлюха может поставить с ног на голову финансовую систему? — спросил он со смешком. От грубого шлепка по заднице он чуть не выпрыгнул из постели, но слова: «Урок состоял не в этом», которые ему прорычали на ухо, заставили Гунтрама задуматься, мудро ли будет сбегать. — Извини, Конрад. Это была неудачная шутка, — мягко сказал он. «Терпеть не может шуток о своем драгоценном банке? Следовало догадаться». — Попробуй еще раз, — раздраженно велел ему Конрад. «Почему ему всегда так трудно что-нибудь сказать?» — Не играть с большими мальчиками вроде тебя? — снова спросил Гунтрам, пряча за легкомысленным тоном нервозность — он не понимал направление мыслей Конрада. «Почему он всегда начинает психовать, когда я позволяю себе хотя бы малейшую критику? От этого просто рехнуться можно! Он требует, чтобы я говорил, но не переносит, когда у меня другое мнение». — Ты так и не понял, — сказал Конрад. — Пора преподать тебе урок, который ты не скоро забудешь, — его ладонь в это время прошлась по животу Гунтрама, сжала его член и стала медленно двигаться вверх-вниз. Удивившись этой смене настроения, Гунтрам расслабился и застонал, когда кости скрутило от наслаждения. Он почувствовал, как Конрад закинул ему на бедро ногу и снова вошел в него с чрезвычайной осторожностью, дожидаясь его отклика, прежде чем продолжать. «Он такой большой и в то же время деликатный», — в сотый раз подумал Гунтрам и отпустил себя, растворяясь в удовольствии. — Я люблю тебя, — шепнул ему Конрад. — Вот урок, который ты никогда не должен забывать. Тронутый этим до глубины души, Гунтрам улыбнулся, и его рука нашла руку Конрада, слегка сжав ее. — Я тоже, — он высвободился из объятий Конрада, чтобы заглянуть ему в лицо. — Я люблю тебя всем сердцем. — Ты — моя жизнь, Maus. — А ты — моя, — голос у Гунтрама сорвался, он прижался к Конраду и оплел его руками и ногами, чтобы он никуда не делся. Конрад улыбнулся, не сопротивляясь. «Он как котенок — всегда ластится и ищет поддержки. Рассказывать ему правду не имеет смысла. Она просто убьет его. Правда — тяжелое бремя для любого человека». Положив ладонь Гунтраму на затылок, а второй крепко стиснув его бедро, он жадно смотрел, как Гунтрам выгибает шею в ответ на вторжение его члена, и ждал, когда тот привыкнет к нему, прежде чем начал медленно двигаться в нем, зная, насколько Гунтрам это любит. …Полумертвый после бурных занятий любовью, Гунтрам распластался на подушках и влюбленно смотрел на Конрада. — Нам надо чаще играть, но, боюсь, завтра будет солнечно, — сказал он с улыбкой. — Завтра мы будем играть в ответственных родителей и выгуливать мальчишек, — ответил Конрад, чувствуя, как от этой теплой улыбки внутри что-то ломается. — Хорошо, — Гунтрам вздохнул и провел пальцами по рукам склонившегося над ним Конрада. — Тебе стоит подумать, не открыть ли собственную бизнес-школу, — с озорной усмешкой предложил он. — Честно говоря, я не смогу повторить вчерашнее выступление. — Как насчет партии в «Лудо»? Уверен, если как следует поискать в мансарде, там найдется моя старая доска, — невинно предложил Конрад и дурашливо хихикнул, ловко увернувшись от брошенной в него подушки. Примечания переводчика * Гарри Уинстон (1896—1978) — американский ювелир, его называли «Королем бриллиантов» (Вики). ** Кейнсианство (Keynesian Economics) — макроэкономическая теория, в основе которой лежит идея необходимости государственного регулирования развития экономики.