Коробка с пазлами

Взорвать легкие искрой кислорода и задохнуться от собственной смерти. Почувствовать гложущий страх и неопределенное облегчение от собственной возможности дышать. Открыть глаза. Потухший камин слева, грубое плетение накидок на кресла справа. Привычно-забытый запах цитрусовых, что витал в воздухе, если Нира долго пребывала в закрытом помещении. Нортон зажмурился и скривил губы, словно сдерживая порыв всхлипнуть, закрывая лицо руками. Громкий вздох и крошащийся в темноте стон: Василиса. Его смелая, славная и бесстрашная дочь, которую он отчаянно боялся. Вместо того, чтобы быть убитым ее рукой, Нортон лежит на полу, дожидаясь свою жену. — Нортон? — мелодично-скрипучий голос из-за открывшейся двери. Нортон отнял руки от лица, продолжая лежать на ковре. Дорожки слез холодили кожу. Нира прошла в комнату, подкидывая кусочек огня к канделябру, — комната посветлела, — и вздрогнула, наткнувшись взглядом на распростертое тело мужа. На миг прижала ладони ко рту и бросилась к Нортону, упав на колени и подмяв под себя темное платье. — Нортон, тебе плохо? — обеспокоенно зашептала Нира, шелестя ладонями по его лицу. Нортон улыбнулся и неожиданно сгреб ее в объятия, прижимая к себе так сильно, что, кажется, Нира начала задыхаться. Зарылся в мягкие прямые волосы, ощущая цитрус на губах, прижал руки к спине, ощущая в ладони сбившееся сердце. В параллели время шло совсем не так. Казалось, он отлучился всего на минуту, а прошли десятилетия. Норт и Дейла, наверное, тоже помнят. Нира отстранилась от мужчины и удивленно взглянула в блестящие глаза. Коснулась рукой щеки, где минуту назад лежали слезы, стирая влагу. — Ты плакал? — Да, — честно и тихо ответил Нортон, приподнимая уголки губ. Врать ей не хотелось — хоть кому-то, — да и заврался он в последнее время. — Почему? — Я слишком люблю свою семью. Нортон и сам не понял, кому были адресованы эти слова. Пусть.