Дьявольские возлюбленные 3: Потерянный Эдем

***

      Спустя три года…       Пламя… Жаркое и безжалостное — оно охватило окраину мира демонов, будто саранча посевы в самый засушливый год. И это продолжалось уже полгода…       Шин взбунтовался и пошёл против брата. Когда разлетелись вести о том, что королева ждёт ребёнка, то его гордость не выдержала. Он так же был основателем и наследником чистой крови, но все лавры достались старшему брату. Так было всегда и это грызло изо дня в день. Когда правлению отца пришёл конец, и они оказались заточёнными в одной камере, то Шин даже порадовался, что теперь они как братья и основатели равны. Пусть ему нравилось дурачиться, пусть он испытывал благодарность и искренне уважал брата, но в глубине души зрела зависть и вот она вырвалась на свободу.       Зависть Шина обрушилась на мир демонов полчищем бессмертных фамильяров, их дьявольским огнём и горсткой соратников, которых не устраивал бескомпромиссный правитель.       Многие пострадали… У всех, у кого раньше была власть с приходом на трон Карлы стали ничем. Они могли стать угрозой, и основатель не стал ждать, когда они покажут клыки. Он устранил проблему на стадии эмбриона, когда в их головах только засела мысль о мирском могуществе.       Кто-то сложил голову, а кто-то, будучи в здравом уме, покинул свой пост при дворе и ушёл на окраину, где одной из тёмных ночей появился гость, который положил начало кровопролитной войне…       Уже второй день подряд шёл дождь. Он погасил бушующий на окраине огонь, но запах гари надолго заляжет в этих землях. Многие жители покинули эти нынче опасные районы, но оставались и те, кому было некуда идти.       Одним из таких бедолаг стал когда-то уважаемый зодчий. Благодаря его светлой голове в мире демонов процветала живописная атмосфера, правда, было это до прихода основателей к власти. Карла долго подозревал мужчину в измене. И не удивительно, ведь в первые полгода на его жизнь покушались пять раз. Кто-то собрал обломки священного меча и сделал кинжалы, с ними-то и совершались нападения. Но пределом всякого терпения стало нападение на Юи. Когда очевидность её положения уже нельзя было скрыть, то Карла взял её в мир демонов — в их честь организовали праздник, но в замок снова кто-то проник и едва не навредил королеве во время праздничных салютов. Карла уже был готов, поэтому снёс голову ложной служанке прежде, чем та успела вонзить кинжал в живот королевы. Юи срочно отправили домой вместе с Кино, а основатель устроил из праздника поле по сбору капусты. Головы летели с плеч быстрее, чем трава на сенокосе. Казнили стражей, которые несли караул, казнили главных фамильяров, отвечающих за прислугу и даже тех, кто организовал этот праздник.       Покушение на свою жизнь Карла ещё стерпел, но тут разошёлся не на шутку.       После долгих истязаний подозреваемых никто так и не выдал предателя, тогда-то Карла заподозрил главного зодчего. Ему одному были известны все потайные ходы в замке, а в его личные покои попали именно через тайные ходы.       Так несчастный демон с большими орлиными глазами признался, что чертежи замка кто-то выкрал, а он побоялся признаться королю.       Карла был зол, но крови уже хватало и он проявил милость. Зодчего лишили всех привилегий и сослали на окраину. Именно этим и воспользовался Шин…

***

       — Пожалуйста, нет! Нет! — разнёсся по дому основателей рваный крик.        Тихие поскуливания исходили из комнаты королевской четы с самого утра, но время близилось к вечеру, и у Карлы уже начинала болеть голова.        Юи вздумалось рожать именно сегодня, а он созвал свой новый совет. Как ни странно, но туда вошли старшие братья Сакамаки, о братьях Муками ничего не было слышно, будто их вообще никогда не было. По всей видимости, Юма не стал рисковать и решил вместе с братьями уехать.        — Долго это будет продолжаться… — сжал он зубы, сгибаясь над крепким столом. Он пытался сосредоточиться над картой мира демонов, чтобы обрисовать сложившуюся обстановку. Шин подступал к замку, но его благополучно откидывали на несколько шагов назад.        — Полагаю, что уже скоро всё закончится, — спокойно сообщил Рейджи. В зале был он и Сю. Карла решил прибегнуть к их помощи только потому, что они ненавидели своего отца не намного меньше, чем он сам.        — Карлхайнца не нашли, мой брат взбунтовался, мир демонов на грани сожжения… — гневался основатель, слыша очередной несдержанный крик. — Да она издевается?! — вдруг разозлился он ещё пуще. — Обычно молчит, а тут надрывается! Я думал, что женщины терпеливее…        — Если вы переживаете за королеву, то стоит пойти и посмотреть, — предложил Рейджи. Отныне к Карле приходилось обращаться уважительнее, но очевидных вещей никто не запрещал говорить.        — Я попросил вас прийти не для того, чтобы выслушивать такие советы! — посмотрел он грозно. — Нужно решить, как быть с моим младшим братом…        — А-а-а! — вновь зазвучал наполненный болью голос Юи, и Карла буквально озверел: он перевернул стол, толкнул рядом устоявший стул и уселся в своё большое кресло в дальнем углу.        — Незачем так нервничать… — сказал Сю из другого угла. — Ребёнок лежит неправильно, я отсюда слышу, как его пытаются перевернуть… Из-за этого схватки продолжаются. Она уже больше двенадцати часов лежит в кровати, скорее всего, ей не так больно, как страшно… С паникой ничего не поделать, если, конечно, кто-то не пойдёт и не напомнит ей, кто её муж…        Сю говорил ровно, Карла даже послушал его и то, что творилось на втором этаже, но показывать свою слабость перед ними он совершенно не хотел.        — Уж от кого мне не нужны советы, так это от сонной мухи! Ты пришёл в мой дом спать?! Если это так, то сгинь с глаз моих!        — Мне так думается лучше… — лишь ответил он.        — Думаю, нам сегодня лучше уйти, — предложил Рейджи. — С ситуацией в мире демонов разберёмся позже… Пока я могу предложить отправить туда Аято и Субару, они помогут удержать замок.        — Да его и с десятитысячным войском не возьмёшь… — глухо ответил основатель. — Стены, подступающие к замку, стёсывали два года, теперь вокруг пропасть, в замок можно попасть через мост, но кто его Шину опустит?! Другое дело подданные… Если ничего не придумать, то они присоединятся к нему, вот тогда беды не миновать…        — Хорошо, мы подумаем об этом дома… — сказал Рейджи. — Не нужно решать сгоряча, думаю, пока стоит вспомнить о семье…        На этом он поклонился, и они с братом оставили короля.        Карла же склонил голову и притих. Сейчас он отчётливо слышал быстрое дыхание Юи, её тяжёлые потуги и крик… Но этот уже принадлежал не ей.        Ребёнок… Карла услышал первый крик своего сына и напугано поднял свои глаза. Хотелось бросить весь этот мусор и подняться в комнату, чтобы увидеть всё своими глазами, но что-то сдерживало его. И этим фактором был холод Комори. Она так и не реагировала на его снисходительное отношение к ней. Получала ли она украшение или цветы, новое платье или более опытную прислугу — всё сводилось к формальному: «спасибо, очень красиво»; «спасибо, не стоило»; «спасибо, я буду носить аккуратно» и так далее… Её «спасибо» было похоже на удар в сердце.        «Почему она ничего не замечает?..» — спрашивал себя Карла, вспоминая, как старался очистить её кровь, чтобы на неё косо не посмотрела ни одна живая или падшая душа. Он потратил целый год, стараясь сделать процесс плавным и поэтому безболезненным, а она по-прежнему прятала свои глаза…        «Я не понимаю эту женщину… Боюсь, что если она не заметит меня сейчас, то этого уже не произойдёт никогда…» — смотрел он на свои бледные ладони, на тонкое золотое кольцо, что сам же и надел на безымянный палец левой руки и вскоре замер. Сейчас перед ним простирались две дороги: одна вела в комнату жены, а вторая к воротам войны.       — Женщины сказали, что можно зайти… — услышал он голос Кино и принял неожиданное решение. — Королева ещё не пришла в себя, кажется, у неё лёгкая горячка, но ей дадут успокоительное и всё пройдёт…        — Я зайду к ним позже! — хладнокровно ответил он и махнул фамильяру. Он приказал поднять стол и упавшие на пол предметы.        — Но… — сказал необдуманно Кино, намекая, что ведь появления этого ребёнка так ждали.        — Что ещё за "но"? — обернулся в его сторону Карла. — Ты только что усомнился в решении своего короля? Или это был укор?        «Надо держать язык за зубами!» — немного напугался Кино, увидев яростный взор основателя.        — Вот там его и держи! — презрительно сказал Карла. — Я не для того сохранил тебе жизнь, чтобы слушать нечто подобное от слуги. Кроме того, ты от меня что-то скрываешь… Я давно подумываю об этом, но пока ты полезнее живым и целым, поэтому иди к моей жене и проследи, чтобы ребёнку никто не навредил. Если с ним что-то случится, то я закую тебя в подземелье и буду каждый день отрезать от тебя какую-нибудь часть тела! Всё понял?        — Да, ваше превосходительство… — бесстрастно ответил Кино и, поклонившись, оставил основателя с его мыслями о бушующей войне.

***

       Детский плач продолжался некоторое время. Наверху что-то происходило, но Карла старался не слушать. Он делал вид, что погружён в проблемы своего народа, но на самом деле мысленно метался.        «Да что я сделаю? — посматривал он из-за плеча на дверь, думая, что даже если пойдёт, то ничего не изменится. — Я не могу заставить её полюбить этого ребёнка. Она ещё четыре года назад клялась, что не сможет полюбить его. Что я теперь должен делать? Ткнуть её носом? Приказать? — кричал он на себя в душе, обвиняя Юи в их семейных проблемах. — Я сам себя не понимаю…» — задышал он прерывисто, сунул пальцы в белые волосы и сжал череп.        Даже у королей болит голова, и эта боль может быть не просто адской, она уничтожает изнутри, убивает то, что когда-то казалось незыблемо ценным. Что сейчас его гордость? Она ничто! Раздавлена младшим братом и женой, которая не хочет замечать даже собственного ребёнка.        Часам к двум ночи плачь прекратился, кажется, младенец устал или Кино всё же нашёл подход к сурово настроенным нянькам.        Когда на поместье опустилась глубокая ночь, в залах и комнатах стало темно, Карла, наконец, разжал пальцы, отодрав их от головы, в которую вцепился и пошёл наверх.        В его привычной комнате было так же темно, как и во всём доме. Он лично приказал Кино всех разогнать по комнатам и не беспокоить его даже скрипом.        Юи лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Основатель не сомневался, что она не спит, но подходить к ней не стал.        Горячий и слишком влажный воздух в их покоях говорил о том, что Юи потеряла не мало крови и влаги, вымоталась и, не выдержав стресса, сорвалась.        Днём она металась на кровати, стискивала зубы и умоляла, чтобы этот ребёнок не рождался, а сейчас отказывалась даже смотреть. Она прекрасно понимала, что сердцем уже любит это дитя, но если она любит его, то получается, что любит и мужа, ей казалось, что так она предает память о том, кого любила всей душой эти три одиноких года.        Карла посмотрел на неё несколько секунд и подошёл к белой колыбели. В ней лежал пухлый, красноватый младенец с голубыми глазами. Увидев Карлу он забил толстенькими ручками и закряхтел. У него в лёгких ещё была слизь, поэтому он похрипывал и открывал маленький рот.        Основатель легко коснулся лба сына, провёл пальцами по его слипшейся копне из белых волос и осмелился вынуть младенца из колыбели. Он осторожно придержал голову и положил сына на широкую руку. Малыш привольно дрыгал руками и ногами, посматривая на серьёзного отца немного затуманенными глазами.        — Сколько вес? — спросил он у Юи, отвлекаясь на секунду от любознательного взгляда сына, но та лишь пошаркала ногами под одеялом и на этом закончила проявлять признаки жизни. Карла спокойно выдохнул и вновь занялся сыном. — А ты тяжёлый, — тихо сказал основатель, пытаясь определить вес. — Три с лишним килограмма точно, скорее даже ближе к четырём… — сказал он и присел на край кровати. — Ты не желаешь посмотреть на сына? — спросил он терпеливо, но Юи только помотала растрёпанной головой. — Ты зря так… Он не виноват в том, что делаю я, кроме того, у него очень красивые глаза, посмотри, пока они не изменились, думаю, уже завтра они примут свой настоящий оттенок. Это тебе не человеческий малыш…        — Я не хочу смотреть… не хочу прикасаться… — простонала она в подушку, ожидая, что Карла накажет или накричит на неё, но тот спокойно отвернулся и аккуратно положил ребёнка на кровать, так, чтобы он касался тела Юи.        — Ты даже не прикоснулась к нему… Ребёнку нужен контакт с матерью, к тому же он голоден, — сказал Тсукинами, заметив, что малыш, поймав его палец, пытается посасывать. «До чего довела ребёнка своими истериками…» — ненадолго осудил Карла, но на этом закончил, ведь отчасти он её понимал. Ему тоже было не просто смотреть на этого ребёнка, но когда он увидел его, прикоснулся и прижал, то почувствовал умиротворение. Весь день его тревожило состояние этих двоих, и вот он покой…        — Я не стану кормить его… Ты можешь найти кормилицу… — так же ответила она. Юи страдала, немного физически, но больше душевно, поэтому она лежала на боку и прижимала подушку к лицу, а когда основатель подложил ей под бок ребёнка и тот затеребил её ночную рубашку, то сердце её сжалось. — Ты ведь желал продолжения рода, я сделала то, что ты требовал… А теперь оставь меня… Не хочу привыкать к ребёнку, которого ты в любой момент отберёшь…        «Да разве причина в этом? — подумал Карла, не глядя на них. — Ты просто не желаешь смириться с тем, что этот ребёнок мой…» — вздохнул он, решая сделать всё по-своему.        — Я не планировал и не планирую отбирать у тебя сына, — сообщил он и вырвал из рук Юи подушку. Она крепко сжала веки и губы, боясь увидеть и зарыдать. — Послушай меня, — он невесомо коснулся её щеки пальцами, убрал прилипшие к ней волосы и продолжил: — мне будет крайне неприятно, если нашего сына будет выкармливать другая женщина. У меня одна жена и ребёнок пока тоже один. Ко мне прикасаешься только ты, и к нашему сыну будешь тоже прикасаться только ты…        Карла договорил, и Юи почувствовала, как лишилась верхней части ночной рубашки. Стало холоднее… Ощущение защищённости вновь исчезло, и страх перед основателем затаился в душе.        — Твоя грудь очень горячая… Такая температура не естественна для вампира, — сказал он, когда прикоснулся к телу жены. — Послушай, у тебя уже появилось первое молоко, если ты ничего не сделаешь, то тебе станет хуже… Подумай о себе, если не желаешь думать о сыне.        Юи слышала его слова, понимала, что он прав, но смогла лишь перевернуться на спину и закрыть лицо ладонями.        — Страшного в этом ничего нет. Если не желаешь смотреть, то хотя бы придержи, он сам всё сделает! — сказал основатель и уложил младенца к ней на живот.        Юи тут же почувствовала, что на ней кто-то лежит и шевелится, теребит ногами и жадно елозит по твёрдой груди губами и носом.        После минутного замешательства ребёнок отыскал вытянувшийся сосок матери и присосался так, что Юи в панике пискнула. Грудь болела и ныла, а младенец своими голыми дёснами сдавливал её, нетерпеливо всасывая выделяющееся молоко.        — Держи так, — вновь раздался голос Карлы, и Юи почувствовала свою ладонь на маленькой спине своего малыша.        Она замерла, на что основатель лишь опустил глаза и посмотрел, как его сын елозит ножками по животу Юи.        — Как наестся, можешь оставить его рядом с собой, думаю, он никуда от тебя не денется. Если страшно оставаться одной, то я посижу с вами, хотя у меня много других дел… — солгал Карла с тем, чтобы увидеть её отношение к нему. Он прекрасно видел, что её материнский инстинкт пробудился, но его интересовало и её отношение к нему. — Так я тебе нужен? — спросил Тсукинами, однако успокоившаяся мать уже не реагировала на его слова, будто его в этой комнате и вовсе нет.        Карла посмотрел ещё немного, подождал и решил, что с этим уже ничего не поделаешь.        — Будут проблемы, ты знаешь к кому обратиться, — тяжело поднялся он с кровати и пошёл на выход.        Юи так и не посмотрела на него. Сейчас она смотрела на изголодавшегося малыша, которого она так боялась подпустить к себе.

***

       Прошло девять месяцев…       Жизнь в доме основателей практически не изменилась, разве что стала немного суетливее прежнего. Юи проводила всё время с ребёнком, и как отметил Кино в своём докладе королю, то она вновь стала улыбаться и радоваться жизни. Карла же молча принимал информацию к сведению, продолжая делать вид, что его волнует лишь ситуация в мире демонов. К жене он не прикасался, ребёнка видел лишь издалека или когда тот мирно спал. К Юи тоже заходил и не раз, но она не замечала его появления, ведь такие визиты происходили исключительно в дневное время, когда она крепко спала.        Если это нельзя назвать миром, то как минимум период затишья, потому что в мире демонов по-прежнему держалась военная обстановка.        Часть местных жителей эвакуировали и разместили в замке, где Аято носил временную корону. Разумеется, он короновал себя самостоятельно, скрывая венец своего напыщенного тона за пеленой ярких фантазий, а Рейджи время от времени проверял, как идут дела и обо всём докладывал своему королю.        Такие проверки происходили один раз в месяц. Вампир переписывал несчастных иждивенцев и подсчитывал потери среди постоянных дворцовых войск.        Крылатые стражи караулили стены день и ночь, а внутри патрулировали краснолатые демоны.        — Снова явился со своей проверкой… — поморщился Аято, завидев Рейджи. — Да чего считать?! Уже девять месяцев от Шина ничего не было слышно…        — Вот именно, — поправил тот очки, продолжая что-то фиксировать в своём журнале. — Тебе не кажется это подозрительным?        — Подозрительным? — округлил Аято зелёные глаза и бодро зашагал в сторону тронного зала. — Подозрительно то, что он начал эту войну. Кто бы мог подумать, что на земле ещё есть такие идиоты. Их осталось всего-то двое, а они, как дети малые делят то, чем могли бы владеть на равных правах… — сказал Сакамаки и распахнул двустворчатые двери.        После кровопролитной свадьбы в этот зал мало кто заходил. Даже злейшим врагам было здесь не по себе — холодно, тошно и мучительно одиноко.        Аято услышал подозрительный шлепок в этой стороне, будто кто-то уселся на мраморный трон, да так, что этот звук эхом отразился под потолком. Это показалось странным, возможно, именно поэтому он решил проверить…        — А если есть то, чем нельзя владеть вдвоём? — услышали они смеющий голос Шина и остановились в дверях.        Тсукинами сидел на троне, ковырял пальцем в зубах и делал вид, что он на своём законном месте и даже не на троне, а скорее на кресле у телевизора — ноги запрокинул выше головы, а потом свесил, руки закинул за голову и нахально уставился на братьев Сакамаки.        — Как ты попал в замок? — опешил Аято, пока Рейджи сохранял холодное спокойствие. — Стражи не могли тебя пропустить…        — А зачем мне просить их? — ехидно усмехнулся тот и подскочил на ноги. — Я вполне могу воспользоваться потайными ходами, теми самыми, которыми пользуетесь вы, — заявил он и вынул из-за пазухи скрученный свиток. Он дёрнул за край свитка, и тут братья Сакамаки узнали украденные чертежи. — Я мог прийти сюда в любой день и приду вновь. Ваш зодчий теперь мой лучший друг. Он рассказал всё о новых и старых ходах. Видите ли, эта игра не ваша и не ваши ноги я желаю подрезать, поэтому кыш-кыш из замка, — помахал Шин ручками, и братья Сакамаки осторожно попятились. Они вышли из зала, и Аято тут же созвал все возможные силы с тем, чтобы поймать предателя, но он к тому времени уже исчез из замка…

***

       Рейджи доложил о проделках Шина в эту же ночь. Аято остался в мире демонов, чтобы отыскать Шина, но Карла повёл себя совсем не так, как того мог ожидать Сю или Рейджи — он смеялся. Узнав о случившемся, Карла сел в своё кресло и засмеялся низким голосом.        — Вот, значит, в чём дело… — посмеивался он. — А я-то гадал, для чего ему вдруг понадобилась власть. Ему нужна не моя корона, он хочет мою жену. Он напоминает мне об этом каждый раз. Показывает, что всё, что я имею — это его благодать мне. Первый налёт на замок произошёл, когда мой сын должен был появиться на свет, а совсем недавно он начал ходить, и он вновь объявился, напоминая, что в любой момент может выбить почву у меня из-под ног. Что ж, посмотрим, у кого терпения больше, — оскалился Карла. — Пусть твой брат позлит его, — он отдал приказ. — Одно лунное затмение он уже пропустил, следующее только через полгода, а сам он не попадёт в мир людей, поэтому прикажите Аято не обращать внимания на этого выскочку. Пусть хоть на голове стоит! Свою армию он всё равно в замок не протащит, а один способен лишь шума немного наделать. Он разозлится, когда все потеряют к нему интерес, так было всегда… — понизил он голос и гордо поднялся. — Можете идти… — Карла сказал не глядя, а вот Сю один глаз приоткрыл. Он увидел злобу на лице основателя и его тень, которая вскоре скрылась за дверьми.        — Нам лучше уйти… — сказал Сю. Рейджи немного хмурился, поэтому не торопился уходить. Он думал, что будут ещё указания, но Карла счёл нужным не реагировать вовсе.        — Я не понимаю, почему он не обезглавил того зодчего… — тихо сказал Рейджи, продолжая смотреть на запертые двери. — Опасность, что скрыта в его осведомлённости — очевидна, — прищурился он.        — Сейчас ты врёшь сам себе, — сказал ему Сю. — Ты прекрасно понимаешь его мотивы…        — Нет, я не понимаю… — прикрыл он глаза и приложил ладонь ко лбу. «Не понимаю для чего было так рисковать, если она всё равно не замечает… Сохранил он жизнь одному демону или сотне — для неё это не имеет большого значения, ведь ту главную для неё жизнь он уже давно оборвал…» — вспомнил Рейджи о Руки, а после этого исчез вслед за старшим братом.

***

       Может быть, с виду всем и показалось, что король безразлично отнёсся к плану родного брата, однако на деле он был слишком зол, чтобы долго разговаривать и думать о войне.        «Глупо… Всё слишком глупо… — думал Карла. — Беспорядки в двух мирах из-за одной женщины… Но даже если так, я не планирую уступать», — сказал себе Карла, когда поднимался на второй этаж к жене и сыну.        Юи смотрела на первые шаги сына, радовалась его маленьким успехам, и тут вошёл основатель. Он тут же заметил перемену в лице. Улыбка, которую она показывала только сыну, исчезла, глаза устремились куда-то в пол, и неловкое молчание застало окружающих. Кино всё это время находился поблизости. Он сидел у окна и молча за всем наблюдал. Похоже, что он так и застыл на том балконе, откуда смотрел на погребальный костёр, мысли о возможном суициде королевы никак не выходили из его головы.        Карла посмотрел на сына, тот неуклюже развернулся к отцу и, прищурив золотые глаза из-за застывшей на лице улыбки, закачался в его сторону. Кудрявый светловолосый мальчик почти дошёл до отца, но в шаге от него потерял равновесие и присел на попу со звучным вздохом. Основатель ничего не стал говорить или ждать от Юи, он только поднял сына с пола и передал его Кино. Вампир на секунду замешкался, но вскоре понял, что их двоих выгоняют из комнаты. Однако взгляд Карлы его напугал — холодный, безжалостно точный и пронзающий, он смотрел так, будто видел всю подноготную, что скрывала его душа. Сейчас Кино молился только о том, что Юи улыбалась не ему, а сыну. Если бы Карла заметил, что жена подарила другому мужчине хоть лёгкий изгиб губ, то война началась бы в родном доме, правда, закончилась бы она в одну ночь…        — Отнеси ребёнка в его комнату, — не выдержал основатель и приказал.        — Я скажу служанкам, чтобы присмотрели за ним… — спрятал он взгляд, до сих пор ощущая, недоброжелательность со стороны короля.        Кино поспешно покинул своего короля и королеву, и когда дверь захлопнулась, Юи запаниковала.        — Я присмотрю за сыном лучше, — дёрнулась она к двери. Она искренне волновалась за ребёнка, но Карла её не пустил.        — С ним ничего не случится, — он придержал дверь и подступил к жене сзади. Юи вздрогнула, когда поняла, для чего муж вдруг решил наведаться в их общую комнату.        — Карла, пожалуйста, не нужно сейчас… — впервые за долгое время попросила она. Раньше она молча терпела и закрывала глаза, а сейчас панически смотрела в деревянную дверь, желая бежать. — Я же мать твоего сына… Ты сам просил выкормить и вырастить его…        — Одно второму не мешает, — он наклонился к её уху и жадно подступил.        Основатель сжал в руках её маленькое тело, услышал болезненный писк и почувствовал, как намокла её грудь — молоко брызнуло, стоило ему лишь надавить, но это ничуть не смутило его, скорее заставило желать её вновь живое тело так, как не желал до этого. Это желание подпитывал родной брат. Подпитывал своей завистью, неуправляемостью и беспомощностью. И она… Она вновь улыбалась, пусть не ему, но его сыну, а это уже что-то. — Ты должна родить мне дочь… Не думала же ты, что я буду ждать вечно…        — Я недавно родила тебе сына… — согнулась она, чувствуя, что её тянут на себя, заставляя прогибать спину. — Карла, пожалуйста… — прошептала Юи второпях. Она слышала, как зашуршала её длинная юбка, чувствовала, как руки мужа коснулись её бёдер, и ощущала, что порыв Карлы куда сильнее, чем в их первую совместную ночь.        — Прошло уже очень много времени, — он закатил глаза и примерился к её выпирающим из-за согнутого положения бёдрам. — Я и так ждал слишком долго… — тихо сказал основатель и толкнулся в тело Юи. Она округлила глаза и вцепилась едва отросшими ногтями в дверь. Её тело восстановилось, застыло и успокоилось, а тут в его жизнь вновь вторгался безжалостный основатель, пугая тем, что казалось отныне невозможным. — Не бойся, я знаю, что делаю, — только сказал Карла и вышел из её тела, чтобы затем ворваться в него вновь.        Юи пискнула, сжала зубы и бёдра. От этого неожиданного давления даже Карла простонал и обхватил талию жены одной рукой. Он оказался так близко к её телу, что мог почувствовать, как её бёдра прикасаются к его ногам. Её живот был немного влажным и липким, молоко скатывалась по груди и пачкало её тело, из-за это пальцы Карлы будто приклеивались к ней, сводя чувственностью с ума.        Её сладковато-влажный запах, запах молодой и ухоженной женщины, к которой тянулась вся его раздразненная суть — он говорил ему как нужно себя вести, а вёл он себя дерзко, быстро и яростно. Юи только и слышала, как их тела сталкиваются друг с другом, заглушая её жалобы хлопками, слышала, как принимает её плоть вошедшего во вкус мужа — она давно подстроилась под него и уже знала, когда этому помутнению настанет конец.        Страданиям пришёл конец вскоре после того, как она повисла на руке мужа, и тёплое семя вновь заполнило её, оставляя ей надежду на то, что Карла на этом успокоится и оставит её. Но основатель вышел из её тела, уткнулся носом ей в шею, позволяя себе крохотную передышку, и вскоре потянул её за талию к кровати.        Юи уселась к нему на колени, продолжая смотреть на дверь, которая теперь оказалась ещё дальше прежнего, как почувствовала его сильные пальцы на своём лице.        Основатель развернул её лицо к себе и не смог сдержать охотничьего восторга. Юи плакала. Слёзы катились из её глаз и падали на её уже влажное платье. Он так давно не видел этих слёз, что ему захотелось увидеть их ещё. Карла попытался поцеловать жену, но та отвернулась, тогда он смочил своими поцелуями её шею и обжёг горячим дыханием.        — Я не имею ничего против, если ты будешь плакать, главное, чтобы ты показывала эти эмоции только мне — остальное не имеет никакого значения… — сказал он и вонзил клыки в изогнувшуюся шею Юи. Её кровь показалась слаще, чем прежде. Она превратилась в нечто молодое, нежное и до возмутительности пьяное, ведь то, что произошло с Карлой нельзя назвать поведением на трезвую голову…

***

       Ночь заставила Юи потерять связь с реальностью. Сколько бы она ни умоляла отпустить её к сыну, заканчивалось всё тем, что ей напоминали, где её место сегодня и что требуется сделать, чтобы род основателей, её род, не угас. К утру, она едва не потеряла сознание. Карла взял так много крови и её жизненных сил, что всё, что ей осталось на рассвете, так это смотреть, как муж неторопливо одевается, чтобы вновь оставить её.        — Отдохни, — строго сказал он. Основатель сидел к ней спиной и застёгивал белую рубашку, а она лишь измучено отвела взгляд к окну. — За ребёнком присмотрят. Повторимся дня через три, отдохни к тому времени… — поднялся Карла с тем, чтобы оставить Юи наедине с самой собой, как та хрипло заговорила.        — Я ненавижу тебя… — сказала она сквозь душащие слёзы. — Ты даже не спросил, хочу ли я давать начало ещё одной жизни, а ведь она уже во мне… — сжалась Юи, чувствуя, как внизу её живота, словно крохотная птица взмахивает крыльями, заглаживая её физическую и душевную боль.        — Через три-четыре дня узнаем так это или нет, — он спокойно воспринял её слова. — А если нет, то вернёмся к тому, на чём остановились. Война подступает к нашему дому, у меня нет времени ждать твоего согласия, — посмотрел Карла на её сжавшееся тельце сверху вниз и вернулся к тому, на чём остановился. — А твоя ненависть — это тоже чувство, так что подумай, прежде чем сказать такие слова вновь, — сказал Карла строго и гордо покинул собственные покои, оставив жену на растерзание собственным мыслям, ведь себя он обрёк именно на эти пытки.

***

       «Ненавидит она… — повторял Карла её слова, представляя в своей голове выражение её лица, когда она говорила эти слова. Страдающее, заплаканное и полностью чужое — таким он представлял её лицо сейчас. — Где же раньше была твоя ненависть?!» — прокричал основатель про себя и запрокинул тяжёлую от мыслей голову. Ноги привели его в комнату с картинами и статуями. Их неживые глаза смотрели на него, и возникало чувство, что они осуждают. Или дело было в том, что он сам себя осуждал…        — Не смотрите на меня! Отверните свои лица! — он начал сходить с ума, выкрикивая своим единственным слушателям пустые приказы. — Я не могу изменить её… я не могу изменить себя… Мы основатели и с этим ничего не поделать! — Карла быстро ходил, смотрел то вверх, то вбок, но везде были эти, нарисованные масляными красками глаза. Они так натурально выражали эмоции: печаль, боль, сочувствие. Их лица мелькали перед глазами, загоняя его в сеть собственного заблуждения, как настал неожиданный конец. Громкий хлопок и следующая за ним тишина…        Карла со злости разнёс каменного волка у одного из входов. Он одним ударом превратил прекрасную скульптуру в груду камней.        Основатель дышал тяжело… Прерывисто, а временами сдавленно, будто те куски белого малахита были его надгробной плитой, а не изваянием его природной сущности.       От боли и злости он повис на горгулье. Он смотрел на её острые крылья и дышал. Его лицо изредка подёргивалось от нервных импульсов, но состояние приходило в норму. Эта тварь помогла вспомнить то, кем он был рождён, то к чему стремился и то, что в их мире нет места слабости.        — Мой король… — Карла услышал голос Кино за спиной и презрительно обернулся. Тот испугано посмотрел на окрашенное злобой и сомнениями лицо основателя и попытался продолжить. Он хотел спросить есть ли указания для него или королевы, но не успел более и рта открыть.        — Ты собрал все осколки? — сохраняя часть злобы в голосе, спросил основатель, поднявшись с собственного пола. — Они все?        — Да, ваше величество, — поклонился Кино, испытывая ещё больше страха. Голос основателя изменился. Он и до этого выражал много злости и презрения, но сегодня от него исходила ядовитая ненависть и эта ненависть была направлена на младшего брата.        — Хорошо… Пришло время перековать мой меч, — сказал Карла холодным и бесстрастным голосом. — Мой младший брат захотел поиграть со мной в войну… Что ж, хорошо… — основатель говорил плавно, ходил и отодвигал ногой остатки от каменного волка. — Он не знает, что меч вскоре вновь возродится, и тогда я отрублю его бестолковую голову. Жаль разбрасываться силами и ещё одним основателем, но если того требует жизнь… Да будет так! — сказал Карла, и половина отлетевшей головы волка рассыпалась под его тяжёлой ногой.

***

       Осталось ждать лунного затмения… Карла понял, чего добивается младший брат, но спешить было некуда. Он ждал, когда Шин потеряет терпение и начнёт делать глупости, ведь он сам их делал одну за другой, когда поддавался чувствам. Это было глупо, но он ничего не мог с эти поделать.        За прошедшие пять лет произошло многое: Шин предал семью; Юи родила сына и носила под сердцем второго ребёнка; Кино в наказание стал прислуживать своему истинному королю, а сам Карла стал всё больше походить на своего отца — одинокий, подозрительный, холодный и жестокий…        — Королева вновь чувствует себя нехорошо, — почтительно доложил Кино. Он в который раз побывал в детской с тем, чтобы сообщить королю о состоянии ребёнка. Луна росла, и до лунного затмения оставались считанные дни. И чем округлее становилось небесное тело, тем подозрительнее выглядел король.        — Королева ждёт ребёнка — это нормально в её положении чувствовать недомогание, — безразлично сказал Карла. — Или ты ждёшь, что я брошу все важные дела и побегу к ней, исполнять мелкие прихоти? — сурово посмотрел тот исподлобья.        — Нет, но вы могли бы помочь ей с вашим первенцем, малышу только год, королеве тяжело в таком состоянии ухаживать за ребёнком… — Кино сказал так, потому что забыл, когда Карла спрашивал о самочувствии Юи, он перестал это делать с того самого дня, как разбил статую волка. Кажется, даже его терпению был предел. И если треснувшую вазу ещё можно было склеить, то когда она рассыпалась на мелкие кусочки, нужен поистине безукоризненный мастер, который будет терпеливо собирать кусочек за кусочком, но даже так, эта вещь больше никогда не приобретёт первозданного блеска, если только не вылепить новую. Но сейчас Карла не собирался что-то лепить, скорее он рушил старое до всякого основания, чтобы из руин возродилось нечто новое.        — Я не понимаю, чего хотят от меня? — прокричал король. — Я выделил ей с десяток нянь и сиделок, она отказалась ото всех. Дети её единственная радость, так пусть и занимается ими, а я буду налаживать дела в мирах. Мой младший брат объявил мне войну, навёл беспорядки в мире демонов, сейчас моя власть там — ничто! Думаешь, у меня есть время за бабской юбкой бегать?        — Прошу прощения, мой король, — поклонился Кино, поняв, что допустил очередную ошибку.        — Скройся с глаз моих! — отмахнулся от него основатель, вновь оставаясь один. С виду он ничего не делал, лишь ждал и готовился к встрече с родным братом, к встрече, которая должна была отделить зёрна от плевел.

***

       — Наконец-то заснул… — гладила Юи мальчика в колыбели, нежно улыбаясь ребёнку. Может, супруга она и не любила, но в сыне души не чаяла, хотя и клялась, что не сможет полюбить детей от него, а сейчас под сердцем носила и второго.        В покоях никого не было, только немного жарко и в углах темно. Лето подходило к концу. Роды намечались на начало зимы, чему Юи не могла нарадоваться, а тут вместе с постоянными приступами тошноты ещё и галлюцинации начались. Ей слышались голоса, и чаще всего она слышала голос отца.        — Я начинаю сходить с ума в этом доме… — прикрыла она глаза от усталости. Карла не выпускал их за территорию особняка. Да и в сад только с охраной. Кино таскался за ними повсюду и вот в такие, тихие и одинокие вечера, она могла остаться со своими мыслями наедине. — Думала, что встречи в мире демонов ужасны, но с ними было куда лучше… — вздохнула Юи, вспоминая, как Карла брал её в тот проклятый мир с собой. Она присела на пол рядом с детской кроваткой и приложила голову к гладким решётчатым перегородкам. Перед глазами до сих пор мелькали круги. Весь день так тошнило, что ребёнок оставался на попечении у Кино дольше, чем обычно. Из-за этого малыш под вечер закапризничал, и Юи попросила Кино оставить их. Тот понимал, что она уже на последнем издыхании и решил сообщить об этом Карле, но тот был не в самом лучшем расположении духа.        — Лучшего места не нашла для сна? — Юи приоткрыла глаза и увидела мужа. Он стоял рядом и, поджав губы, строго смотрел.        — Сейчас… я уже всё… — забегали её глаза, не зная, на чём остановить взгляд, чтобы не разозлить Карлу ещё больше. В последний раз, вот так близко, они оставались наедине только в то утро, когда она сказала, что ненавидит его, а с того дня прошло полгода.        — Если ты себя плохо чувствуешь, то не лучше было кого-то попросить уложить ребёнка? — вновь строго спросил он, видя, что у той не так много сил даже для того, чтобы встать.        — Я справляюсь… — только ответила Юи, обижаясь на него за то, что он предлагает ей отдать то последнее, что доставляет ей радость, пусть и таким трудом.        — Отлично! Значит, справишься и с этим, — спокойно сказал Карла и поднял жену с пола. Она напугалась, зажмурилась, думая, что основателю вновь что-то нужно, но тот всего лишь отнёс её в комнату и не лучше ребёнка уложил в постель. — Спи! Утром и днём я присмотрю за сыном… Вечером как проснётся, принесу к тебе, — сообщил он, стоя в дверях.        — Подожди! — остановила его Юи, выкрикнув со стороны своей одинокой постели. Их глаза встретились, и она испугалась, но испугалась ни того, что увидела, а того, чего не замечала. В его взгляде не было ненависти или холода. Он спокойно реагировал на то, что следовало сделать, не показывал злобы или ненависти, когда речь заходила о ней или о сыне. Раньше Юи смотрела на его лицо или руки, но никогда не присматривалась к его золотым глазам. — Если будет плакать, то разбуди… — опустила она глаза, начиная потихоньку испытывать самый настоящий стыд.        Карла прикрыл дверь, но не с другой стороны, а из комнаты, которая когда-то также принадлежала ему.        — Я не справился с родным братом, но это не распространяется на наших детей, — тихо сказал он, когда подошёл и прикоснулся к животу Юи. Она вздрогнула и вновь пристыженно сжалась. Карла понял, что она хочет что-то сказать, но давить не стал. После ругани с Кино он немного подумал и постарался забыть о брате на какое-то время, да и когда он оставлял за спиной всю повседневную жизнь и переступал порог своей комнаты, то вспоминал, что кроме безжалостного правителя он ещё муж и отец, пусть не самый лучший, но всё же. Юи так походила на его мать… Крона запомнилась ему именно такой — тихой, печальной, но ради детей сильной, а ещё эти длинные белые волосы вводили в заблуждение. Из-за этого он оттаивал и жалел её быстрее, чем планировал и обещал своей гордости ранее.        — Спи! — только сказал он.        — Карла, — придержала его Юи за рукав. Она уже лежала на подушке, засыпала, но спросить хотела. — Почему ты всё это терпишь?        — Разве ответ не очевиден? — тихо спросил он в ответ и посмотрел на бледноватую от усталости жену. — Куда проще найти с тобой компромисс, чем требовать того, чего ты не желаешь давать. Не помню, чтобы я был похож на того, кто тратит своё время и силы впустую…        — Но ты бы мог найти себе жену лучше, чем я… Я же не ограничиваю тебя в этом праве… — Юи вдруг вспомнила жизнь отца, возможно, его голос заставил очнуться и вспомнить реальность, а возможно, это совесть подсказала, что все её действия сегодня — это всего лишь пережитки её собственного эгоизма.        — Для чего мне это? — спокойно обернулся он уже у двери. — Ты даёшь практически всё, что должна давать примерная жена, не вижу надобности обременять себя подобными неудобствами. Я не просил тебя выходить за меня, так как считаю, что у нас другого выхода не было и если бы меня заставили делать выбор вновь, то я бы сделал всё в точности так же, с одной лишь маленькой разницей… — прищурил он глаза, вспомнив младшего брата, и на этом окончательно ушёл.        «Компромисс… практически всё… не было выхода… — повторила Юи про себя, прежде чем уснуть. — Всё же я не понимаю тебя… Наверно, это из-за того, что я и не старалась этого сделать…» — заснула она прежде, чем успела обдумать все его и свои личные чувства.

***

       А тем временем новость о том, что королева ждёт ещё одного ребёнка разлетелась по миру демонов. Прошёл слух, что у основателей будет девочка, и Шин буквально с катушек слетел. До этого он делал всё играючи, а сейчас на полном серьёзе зашёл в город с войсками и поджёг его.        Горели лавочки, дома и аллеи — всё стало предметом его негодования. А когда жечь уже было нечего, то он выкурил из замка Аято и довольный собой остался ждать брата.        — Ух! — захлопал Аято красным жакетом, когда примчался в дом основателей. — Чуть не подпалили… — подшутил он, а потом серьёзно сморщился. Карла ждал новостей, да ещё и Рейджи с Сю крутились поблизости.        — Говори! — приказал Тсукинами. — Ты разнёс весть о том, что моя жена ждёт ребёнка?        — Да, да, — замахал он рукой. — Я поделился этой новостью с придворными дамами, сказал, что ожидается появление девочки в семье основателей… Но я вот одного не пойму, если будет мальчик? Тогда-то что?        — Разницы нет, мальчик или девочка, — спокойно сказал Карла. — Главное, что мой брат заглотил наживку. Он разозлился, следовательно, делает глупости. Он всегда был таким, а мне это на руку, — поделился он своими планами и подозвал Кино. Тот держал в руках длинный деревянный пенал. Внутри хранился перекованный меч, а теперь его улицезрели и остальные.        — Перековали?! — изумился Аято, да так, что его зелёные глаза заблестели.        — Да, лунное затмение сегодня. Ночью я сокрушу моего младшего брата, — сообщил всем основатель. — Его ждёт та же судьба, что и любого предателя…        — Но у Шина сохранился кинжал, — напомнил ему Рейджи.        — Да, — помрачнел Карла и убрал меч на место. — Было бы глупо предполагать, что он вызывает меня на поединок с пустыми руками…        — Думаю, что это ловушка, — высказался Рейджи. — Не стоит туда ходить вовсе. Я предлагаю сломать ворота здесь. Так он останется похороненным в мире демонов навечно. Насколько мне известно, сил у младшего основателя не так много, поэтому на открытие портала он неспособен, а значит, не опасен.        — Я согласен… — ровно сказал Сю. Правда, от его мнения ничего не зависело.        — А я нет! — прокричал Аято. — Нужно поджарить этого гада!        — Я уже всё решил… — ответил Карла степенно.        — Самонадеянность погубила многих, — напомнил Рейджи о здравом смысле.        — Я тоже считаю, что вам стоит подумать… — тихо сказал Кино. — Ваша семья… Что будет с ней, если вы не вернётесь?        — Я вернусь! — посмотрел он в сторону Кино так, как смотрят на врагов. — Слугам я слова не давал! И кроме того, Шин не остановится так просто. Он слишком желает то, что есть у меня.        — Простите… — поклонился Кино и отошёл в сторонку.        — На сегодня собрание окончено! Увидимся здесь, когда я привезу голову младшего брата! — провозгласил Карла.        «Самонадеянность…» — посмотрел Рейджи с сожалением, но вразумить короля никто не мог.

***

       Братья Сакамаки ушли. Аято передал ключ, и теперь это дело действительно стало семейной проблемой.        Кино остался ненадолго с королём. Он молча сидел в своём кресле, как на троне, но, увидев, что солнце уже садится, гордо покинул свой пьедестал.        — Я схожу к ним, можешь и не говорить… — сказал он Кино. — Спасибо за верную службу, — поблагодарил он так, словно прощался, и Кино не заметил, как остался в этой комнате один.        Самонадеянность… Этот недуг погубил многих, но Карла скорее надеялся положить этому конец. Никто и никогда не задумывался, любит он Юи или просто владеет. И уж тем более никому не приходило в голову, что королю может быть лень. Все принимали этот союз как должное и не задавали лишних вопросов. А ведь на самом деле секрет крылся в привычке. Привычке воспринимать то, что имеется. Когда находишься долгие годы в плену, когда скитаешься или путешествуешь по родным землям, то нет времени для того, чтобы ныть. Необходимо воспринять данность и жить с ней — этим Карла и занимался последние полгода. Раньше он старался добиться её расположения, старался не давить сильно, но результат не удовлетворял даже половины потребностей, поэтому сработал тот самый ленивый механизм, который выручал его последнюю тысячу лет.        Когда он навестил сына, то тот ещё спал. Он посмотрел на его пухлое лицо, на милые вьющиеся белые волосы и на этом ушёл.        Юи в это время ещё лежала в кровати. В последние дни она много думала о том, что сказал ей Карла. Скорее всего, она расчувствовалась из-за гормонов, что бушевали в её теле, но, глядя на сына, она часто видела в нём черты мужа: ясность ума, нацеленность на каждый шаг и эгоистичное стремление к ней. Заполучить её внимание любой ценой — это было любимое занятие годовалого сорванца.        — Карла, — она увидела мужа и посмотрела на него с удивлением. Он редко заходил, а тут прошёл и залез к ней на кровать. Основатель облокотился на белое изголовье и вытянул ноги. И после этого не проронил ни слова.        — Я слышала, что произошло… — заговорила Юи первой. Карла посмотрел на неё и позволил себе взять её за руку. Их пальцы сплелись, и он смог спокойно откинуть голову и прикрыть глаза. — Ты действительно думаешь, что сможешь убить Шина? — спросила она, глядя на его спокойное лицо.        — Я думал, что ты обрадуешься, если я останусь в мире демонов навсегда… — сказал Карла, продолжая лежать с закрытыми глазами.        — Если ты не вернёшься… то я не знаю, что Шин сделает с нашими детьми, — призналась Юи в том, что её действительно беспокоило. — Карла, я должна тебе кое-что сказать… на самом деле, я не ненавижу тебя… Наверно это невозможно, ведь я люблю наших детей…        Карла приоткрыл глаза и посмотрел в сторону Юи. Она сидела рядом, придерживала свой аккуратный живот и старалась не смотреть в его сторону.        — Я не имею ничего против, если ты будешь меня ненавидеть, я всё прекрасно понимаю… — проговорил он, и Юи, наконец, поняла, как сильно может ранить безразличие. — За детей можешь не переживать, если со мной что-то случится, то Кино спрячет вас. Я всё подготовил…        «Он подумал о нас…» — вновь посмотрела на него Юи и печально опустила глаза.        — Карла, я должна сказать ещё кое-что… — начала она неуверенно. — Я не смогу дать тебе девочку, по крайней мере, не сейчас… Я жду мальчика…        — Я так и думал, — лишь изогнул он губы в лёгкой улыбке, сохранив полное спокойствие. — Но мне приятно слышать то, что ты готова попробовать ещё, возможно, в следующий раз ты ответишь мне, думаю, это стоит того, чтобы лишиться младшего брата…        — Это ведь из-за меня… Ваша ссора произошла из-за меня?        — Тебе не нужно думать об этом. Какими бы ни были причины, Шин сделал свой выбор.        — Тогда я помолюсь, чтобы ты к нам вернулся… — сказала Юи от всего сердца, и Карла вновь принял серьёзное выражение лица.        — Сделай для меня кое-что другое, — тихо сказал он и накрыл её тело своим. Юи округлила глаза, но основатель не собирался делать ничего сложного, он только поцеловал её живот, погладил его руками и вернулся к её порозовевшему от жара лицу. — Ответь мне, хотя бы раз, — тихо сказал он в её маленькие губы, и Юи почувствовала мягкость его пальцев на щеке, а затем и влажность губ. Карла волнительно касался её лба, прикрывшихся глаз, щёк, а уже потом и губ. В первую секунду прямого поцелуя Юи вздрогнула, а потом приоткрыла свой аккуратный рот. Губы основателя так плавно касались её губ, что она не заметила, как закинула руки к нему на шею и слилась с мужем в страстном любовном поцелуе.        Карла и раньше целовал её, но он делал это грубо, а сейчас он едва касался её языка, стараясь подарить ей нежные и пленительные прикосновения, а когда порыву пришёл конец, то он заметил яркий румянец на щеках Юи.        — А вот это впервые, — усмехнулся он её неловкости и одобрительно поцеловал в лоб. — Считай, что достойно попрощалась со мной. Я всегда считал, что нам нужно время, жаль, что его нам не дали… — сказал Карла с лёгкой иронией, но Юи в который раз не отпустила. Она даже не понимала, что делает, только хотела, чтобы он задержался. — Послушай, если ты продолжишь, то поцелуем всё не закончится, и я не посмотрю, что ты носишь моего ребёнка… — припугнул он, но Юи смотрела на него открыто, так, будто говорила, что сегодня совершенно не против.        — Задержись… ещё на один час… — взволнованно попросила она, и Карла не скрывая удовольствия, вновь наклонился.        — Я бы остался здесь навечно, — он прикоснулся к её лицу и внимательно посмотрел, — но ведь уже утром ты скажешь, что не хотела лишать детей шанса на спокойную жизнь. Ты никогда не смотрела на меня такими глазами, а всё потому, что не видела в роли мужа и отца наших детей. Подумай хорошо, прежде чем предлагать мне эту роль, ведь если ты откроешь мне своё сердце сейчас, то пострадаешь сильнее, чем я, если кинжал Шина пронзит моё сердце. Оставь его закрытым ещё на одну ночь, а завтра я приду и заберу то, что уже как пять лет должно принадлежать мне, — сказал Карла и, поцеловав Юи, оставил её.

***

       «Почему всё так внутри дрожит? — подумала Юи. Её всю трясло — это был страх. Она чувствовала, что Карла к ней не вернётся, не вернётся к сыновьям и своему делу, которое всё же любил. — Но ведь я должна радоваться, что скоро освобожусь, почему же мне так неприятно? Почему я не могу прокричать и попросить бросить это дело? Я не понимаю себя…» — поднялась она и тяжело зашагала к большому зеркалу. Юи встала к овальному зеркалу и посмотрела на свой уже не маленький живот. Внутри её спокойно развивалась жизнь, один из основателей, её и его сын, но сердце по-прежнему горевало о том, кто подарил свободу и настоящую жизнь.        — Прости меня, Руки… — тихонько сказала она, глядя на золотое колечко, что до сих пор оставалось на её безымянном пальце. — Я ждала твоего возвращения слишком долго. Ты навсегда останешься в моей памяти, но сердце мне придётся освободить… Ради моих детей и будущего всех моих близких, уверена, ты понял бы меня и простил, — Юи закрыла глаза и проглотив слёзы, сняла колечко, которое туго сидело на её пальчике.        Кольцо полежало в её ладони, напоминая черты Руки, и упало на пол.        Юи окаменела, она посмотрела в зеркало и увидела, что её живот стал меньше, настолько меньше, что её одежда обвисла. Она скорее подняла платье и провела дрожащими пальцами по животу. Он уменьшался на глазах, а вскоре и вовсе сгладился.        — Нет! — забегали её руки по телу. — Ребёнок! Нет! Я не понимаю! — задышала она, как добыча, загнанная в угол, и голова её закружилась. Вся комната поплыла. Дверь замелькала, и Юи испугавшись за своего первенца, побежала. Её нога зацепилась за ножку кровати, и тело встретилось с полом. Она ударилась головой, почувствовала тяжесть и вскоре потеряла сознание.

***

       Очнулась Юи на холодном мраморном полу. Она лежала, запутавшись в свадебном платье, а перед глазами застыла знакомая картина — возле трона Руки стоял на коленях и тяжело хрипел. Она не поняла, как всё вернулось и почему сейчас, но, как и в тот роковой день, она подбежала к возлюбленному и опустила его голову к себе на колени. Вот уже второй раз он умирал у неё на глазах, и легче от этого не становилось. Она плакала и мотала головой, так же как и тогда. Вокруг стояли всё те же вампиры, а с губ Руки срывались последние звуки, и вскоре пришла тишина.        — Ты даже не представляешь, как несправедлива жизнь, — сказала она, крепко обнимая его голову. — Я потеряла тебя дважды… Я потеряла всё, Руки…        — Достаточно! — прокричал Карла и схватил Юи за руку. — Твои слёзы ничего не значат… — сказал он монотонно, понимая, что уже говорил нечто подобное. — Что это… — пошатнулся он. — Я не понимаю… — основатель отпустил девушку и схватился за голову. В ней так было темно. Воспоминания кусками давили на его нервы, наталкивая на мысль, что он сейчас должен быть не здесь и это настоящее — это есть его страшное прошлое.        Юи посмотрела на упавшего на колени основателя, на замолчавшего навек возлюбленного и смиренно опустила глаза.        — Мы скоро с тобой встретимся, возлюбленный мой, — тихо сказала Юи и поцеловала Руки в холодный лоб. Она аккуратно положила его голову на пол и вынула из его ладони обручальное кольцо.        — Со мной что-то происходит… — признался Карла. Он протягивал руку, говоря этим держаться от него как можно дальше, но Юи не послушалась. Она подошла и прижала основателя к себе.        Карла уткнулся в её живот и беспомощно опустил свои руки. Его сломанный меч упал на пол, и он стал беззащитнее ребёнка в нежных руках Юи.        — Карла, ты ведь тоже это видишь, — прошептала она, перебирая его белые волосы. — Ты помнишь последние пять лет нашей жизни, помнишь нашего сына и последствия, к которым привёл наш брак?        — Я не знаю, что видел… — потерянно сказал он. Основатель смотрел в коричневый мрамор, видел в нём своё отражение и до сих пор слышал детский плач, который так его раздражал и заставлял до беспамятства гордиться.        — Тогда позволь я тебе покажу… — шепнула ему она и поцеловала в высокий лоб. Юи вспоминала шаг за шагом, каждый день, месяц и год их совместной жизни. Карла видел всё, воссоздавал картину своего отчаяния и странной любви к ней. — Ты видишь это… Слышишь голоса тех, кто был рядом с нами… Карла, я правда любила наших детей, я не понимаю, что произошло, но всего этого больше нет…        — Я не откажусь от тебя и того мира, что создал… — ответил он ей, но сил, чтобы подняться, пока не нашёл.        — Тебе придётся… Если ты желаешь мира, то ты откажешься от меня. Вспомни, как твой брат отвернулся от тебя, как ты разрывался, чтобы я обратила внимание на тебя… Прости меня… Я заметила тебя слишком поздно, заметила, когда поняла, что теряю… Думаю, в этом вся я. Я замечаю любовь, только когда теряю её… Моя любовь к Руки проявилась так же. Вы с ним очень похожи, я всегда так думала и продолжаю это делать. Вы оба идеальны до того, что мне неловко находиться в вашей компании. Вы любите и оберегаете свою семью так, словно дороже и ценнее её нет ничего. Карла, моя любовь не принесёт тебе счастья… Ты едва не умер за неё, а я чуть не лишилась мужа во второй раз. Отпусти меня, Карла, отпусти…        — И куда ты пойдёшь? — спросил он, схватив перед этим за руку. Юи упала на колени рядом с ним и молча слушала его порицательный тон. — К своим братьям или к братьям этого выродка, которого ты смеешь сравнивать со мной? Я не собираюсь отпускать тебя! Ты принадлежишь мне! Мне… — он устал бороться и столкнулся со лбом Юи. Он прерывисто дышал и смотрел на её раскрытые ладони. На них лежало обручальное кольцо. Карла покатал колечко по её ладони и полностью потерял связь с реальностью. — Я всего лишь хотел, чтобы ты смотрела только на меня… Я не просил любить меня до беспамятства… Ты могла бы дать мне своё внимание, этого бы хватило… — признался он, сжимая её ладони в своих.        — Я ранила тебя глубоко, прости меня… — кротко улыбнулась Юи, когда поцеловала руки основателя. — Но я полюбила тебя, когда увидела то, что ты всё это время делал для меня… Поэтому я прошу отпустить меня, я желаю тебе долгой жизни, мира и гармонии с твоей настоящей семьёй.        — Что я должен делать? — спросил он холоднее. — Как поступить?.. Скажи же мне…        — Убей меня, Карла, — прошептала она, склоняясь над его ухом. Глаза основателя застыли, тело окаменело, и Юи сама вложила в его руку меч. — Это никогда не закончится, — сказала она сквозь умиротворённую улыбку. — Рихтер был прав. Из-за меня брат пойдёт на брата. Близкие будут убивать друг друга ради того, чтобы владеть мной, я больше не желаю этого. Карла, сколько это ещё будет продолжаться? Сколько людей, демонов или вампиров умрёт, прежде чем я найду в этом мире своё место? Наверно, моё место не здесь… Оно рядом с ним, — Юи обернулась и посмотрела на тело Руки. — Отпусти меня, Карла… Отпусти… — прикрыла она глаза и подставила обломанный клинок к груди.        Карла внимательно смотрел на её простившее всех лицо, на слёзы, которые текли по её щекам и клинок, который плотно прилегал к её груди.        — Отпусти… Я верю, что только у тебя хватит сил сделать это… — вновь попросила Юи, и Карла обнял её. Она почувствовала его ладонь на спине, его тихое дыхание и звуки захрустевших от напряжения пальцев на эфесе меча.        Карла прикрыл золотые глаза и сжал тонкие губы. Всё его тело отказывалось слушаться, лишь правая рука могла толком двигаться, словно все силы, что были у него перешли в его руку и меч.        — Я выполню твою просьбу… — сказал он немного хрипло. — Отныне ты свободна от долгов первой крови, — повелел Тсукинами, и сильный толчок отправил всё, что осталось от священного меча в сердце Юи.        Послышался звук разорванной плоти и тихий сдавленный вздох. Карла пробил сердце, поэтому Юи успела в последний раз вздохнуть. Она смотрела на него благодарными глазами, пока жизнь медленно уступала место смерти, а основатель, ослабив руку на её спине, толкнул клинок глубже и, отпустив его, обнял.        Грудь Юи заколотило от мелких и редких судорог, а он в последний раз прикасался к ней живой.        — Я кое-что скрывал от тебя… — прошептал Карла, желая попрощаться. — Я никогда не хотел владеть тобой, я хотел показать тебе свою любовь, увидеть, как ты заметишь её и когда-нибудь ответишь мне, пусть это будет всего один взаимный поцелуй, — признался основатель и коснулся её приоткрывшихся губ.        Поцелуй оказался длиною в секунду. После этого Юи перестала дрожать и дышать. Она благодарно закрыла глаза, и все увидели конец её жизненных мук.        Карла вынул окровавленный обломок меча и, отшвырнув его на пол, крепко прижал тело Юи к груди. Он так сильно сдавливал её маленькое тело в свадебном платье, что окружающие не смели даже приблизиться.        Тишина продолжалась до тех пор, пока он не позволил себе говорить. Голос его оказался до боли сдавленным, речь медленной, а слова по мере возможности необычайно краткими. Слёзы подступали и к его горлу, но обладатель такой силы предпочитал открывать своё сердце ей одной, а сейчас его оставила даже она.        — Собрать погребальный костёр, — отдал он первый приказ. — Осколки меча найти. Меч перековать. А ты, — посмотрел он на младшего брата с лютой ненавистью, — я отдаю этот мир тебе! — сказал Карла и поднялся с пола вместе с телом Юи. Она висела у него на руках, а окружающие не понимая ни единого сказанного между ними слова, повинно опустили головы.        — Но я же этого не просил… — развёл руками Шин, не понимая, с чего брат так смотрит и говорит.        — А я не спрашиваю, чего ты хочешь сейчас, — гордо сказал основатель. — Она умерла, и больше между нами нет споров, но если ты попытаешься предать меня вновь, то моя рука не дрогнет, как едва не дрогнула с ней! — предупредил Карла и оставил всех, кроме тела Юи и своего законного права на горе вдали ото всех.

***

       Туман… Его блёклая пелена первой окутала тело Юи, когда она оказалась в мире, где вот уже шесть лет жил Карлхайнц. Она открыла глаза и сквозь сгустки парообразной завесы увидела толстый ствол раскидистого дерева.        — Что это за место? — поднялась она с земли. Юи посмотрела на свою грудь, обнаружила, что раны нет и присмотрелась.        В тумане кто-то шёл, она практически была уверена, что это мужчина, а совсем скоро узнала силуэт.        — Руки… — сорвалось с её губ имя и ноги сами оторвались от земли. Она сделала всего несколько слепых шагов и замерла. Это действительно был он, живой, настоящий, реальный…        — Ты продолжаешь делать глупости, — сказал он и протянул свою руку. Муками легко улыбался, хотя словами корил.        — Пусть будет так… — прикрыла она рот рукой, зная, что вот-вот расплачется. — Руки! — не выдержала она паузы и бросилась к нему на шею. — Ты живой… Я могу потрогать тебя, это правда ты… — Юи крепко сцепила руки на его шее, боясь отпустить.        — С тобой здесь хотят поговорить… — тихо сказал он и расцепил её пальцы. — Пойдём, нужно как можно скорее решить, что ты будешь делать дальше. Никто не ожидал, что ты поступишь именно так…        «Почему он говорит так, будто речь идёт о шахматной партии, а не о нашей жизни?» — усомнилась Юи в его натуральности и мире, в котором оказалась. Всё здесь казалось мёртвым. Ветер не шевелил листву, вдали виднелся посеревший особняк Руки, и только яблоня выглядела живой.        — Потому что всё это и есть большая шахматная партия… — сказал Карлхайнц, и Юи увидела его под яблоней за шахматным столом. — Затянулась она… — иронично улыбнулся он, и одна из фигур сама задвигалась по полю.        «Что это?» — вцепилась Юи в Руки, но тот лишь легко улыбнулся.        — Всё хорошо, — сказал он. — Это Сократ…        «Сократ?» — посмотрела на него Юи непонимающими глазами.        — Да, моя дорогая, — раздался голос, и Юи почувствовала внутри себя холод.        — Не бойся, — погладил её Муками по руке. — Они с отцом уже давно играют в шахматы. Я наблюдал за тобой, ждал, когда ты, наконец, станешь счастливой, а они продолжали эту игру снова и снова.        — Сколько ни играй, а я так ни разу и не победил… Это обижает меня, — вновь заговорил дух, но Юи так и не увидела Сократа, только туман.        — Я проиграл дочери, — иронично сказал Того. — Ты же причисляешь её победу себе. Признай, ты давно разглядел в ней эту силу, поэтому попросил меня начать эту партию заново.        «О чём они?..» — посмотрела Юи на отца.        — Она сомневалась… — ответил Сократ. — Сколько мы не наблюдаем за ней, а она всё сомневается. Но сомнения — есть основа самопознания, только сомневаясь можно понять себя, закон, окружение, добро и зло. Поэтому я верил в её волю…        — Испугалась? — вдруг заметил Того выражение лица Юи. — Понимаю…        — Но я не понимаю… — Юи отпустила Руки и сделала один неловкий шаг вперёд. — Что произошло? Почему я жива? И что будет теперь? Для чего я здесь, отец… и что произошло с тобой, ведь ты умер…        — Она вновь сомневается… — не с меньшей иронией сказал Сократ. — Бедная девочка, а ведь могла стать прекрасной королевой… Зачем же действительно всё это было?        — Хитришь, — насмешливо сказал Карлхайнц. — А сам горишь желанием раскрыть мой секрет… Ну попробуй объяснить ей, ты же у нас философ…        — Бьёшь безоружного его же оружием, — сказал Сократ об иронии и не стал медлить. — Девочка моя, ты умерла. Умерла по-настоящему в мире людей в том времени, где была рождена и жила по сей день. У человека существует множество тел, но если твой дух силён и жив, то однажды ты обязательно вернёшься в свой мир. Сейчас ты в мире между мирами, там, где сходится время, если бы ты захотела уйти, то ушла бы в лучший мир, но ты желала вернуться к своему мужу, поэтому ты здесь…        — Но зачем вы держите его здесь? И что стало с моими детьми?.. — запуталась она ещё больше, и Карлхайнц поднялся.        — Потому что твои дети не те, что должны были родиться. Ты должна была положить начало новому виду, а не продолжить род основателей, — сказал он строже, чем прежде, и все замолчали. — Оставьте нас, сейчас мне нужна только одна пара ушей…        — Руки! — обернулась Юи, но он растворился в тумане. Голос Сократа так же исчез, и Юи поняла, что теперь они с отцом наедине и им предстоит долгий разговор.        — Подойди, — приказал он, указывая на каменную чашу под яблоней, и Юи заглянула в её зеркальные воды. Там она увидела себя и маленькую светленькую девочку в саду братьев Сакамаки, а вокруг них стояли её шесть братьев и смотрели, как растёт этот ребёнок. — Таким должно было стать твоё будущее… — вновь заговорил Того. — Таким я увидел его, когда вернул тебя.        — Так это был ты? Ты забрал моих детей? — занервничала Юи.        — Я вернул тебя в прошлое, туда, где всё началось. Твои дети никогда не рождались…        — Но почему?.. — всхлипнула Комори.        — Адама и Еву делают страдания. Карла идеально справился с ролью Адама, и ваши сыновья могли стать подобием Каина и Авеля, ты же знаешь писание… — хитро улыбнулся он. — А потом я увидел его смерть… ты же почувствовала её. Шин бы убил Карлу. Но ты могла вмешаться, возможно, Карла бы послушал тебя, но в вашем будущем я так и не увидел рождения девочки. Твоим третьим ребёнком тоже стал бы мальчик. А мне нужна девочка… Сила, которую тебе оставила мать, она таится в тебе, но перейдёт только к твоему ребёнку. Твоей дочери достанется вся сила последних основателей…        — Но я не понимаю… Я всегда думала, что мои видения…        — Твои видения — это то, что ты унаследовала от меня, — перебил её Того. — Они не точны и часто судить судьбу по ним сложно, но они помогают нам сделать правильный выбор. Что произошло, когда Карла очистил тебя? Ты же больше не видела этих видений. Он очистил тебя от нашей крови, но силы основателей в тебе нет. Она перейдёт твоему роду, жаль, что мальчик не годится, иначе тебе не пришлось бы столько страдать…        — Значит, тот ребёнок, которого я потеряла… Это девочка? — прикоснулась Юи к животу, боясь услышать ответ.        — Этот ребёнок в тебе. Сейчас ты ничего не потеряла… Именно эту девочку я видел в своём видении. Она должна была вырасти в окружении моих детей… Но ты поступила так, как я не ожидал…        — Я забыла об этом ребёнке… Я не успела подумать о том, что могу ей навредить…        — Раз уж это произошло, то нам следует договориться, — сказал он довольно и сел вновь за шахматы. — Юи, мои силы практически безграничны в этом месте, но повлиять на память основателей не так-то просто. Я могу вернуть тебя обратно в тот день, когда Карла оставил тебя либо в любой другой день, но помни, каждый год будущего или прошлого забирает год от моей жизни и ещё столько же, если я забираю чужие воспоминания. Игры со временем опасны тем, что всё может стать ещё хуже, чем было, поэтому хорошо подумай, прежде чем просить меня…        — Я хочу, чтобы Руки был счастлив! — тут же сказала она. — Пусть его отец и дом не пострадают. Я хочу увидеть его родных, хочу понять жизнь, в которой жил он, и если это не слишком много, то пусть Юма, Коу и Азуса останутся с нами. Пусть все забудут обо мне, кроме Руки, не дай ему забыть обо мне…        — А как же Карла? — хитро спросил тот.        — Оставь ему власть, дай ему второй шанс…        — Ты просишь очень много… — вздохнул тот. — Это почти сто пятьдесят лет. Ты уже пробуждённая Ева, но нет никакой гарантии, что всё пойдёт гладко. Кто-то должен будет умереть… Я не могу подставиться Карле, если он отрубит мне голову, то ты и Руки никогда не повстречаетесь.        — Рихтер… — вспомнила Юи о нём и неосознанно предложила.        — Жизнь моего младшего брата в обмен на ребёнка Евы… — взвесил всё Того. — Я могу согласиться, хотя это потребует практически всех моих жизненных и магических сил, но ты пообещаешь, что отдашь младенца, когда придёт время.        — Что будет с моей дочерью?        — Ничего такого, о чём тебе следует волноваться. Мы найдём для неё достойного Адама. Тогда новая раса станет реальностью: сила основателей и душа человека — этому виду не будет равных. Твоя дочь станет достойной королевой и прародительницей нового мира.        — Тогда я могу попросить ещё об одном?        — Нет… Твоё время уже пришло… Пора… прощаться… — тихо сказал он, и Юи услышала бой часов, шум бегущих в обратную сторону стрелок и внезапно навалившийся сон.

***

      Их мир навсегда изменился. То, что казалось невозможным стало реальным благодаря тому, у кого в рукаве были припрятаны силы сродни божественным.       Карлхайнц выполнил условия сделки, и теперь перед его детьми простиралась новая жизнь.       Руки проснулся в своей старой комнате, не в той, которая была сконструирована по его указанию, а в той, которую спроектировал его дед.       Этот дом отличался от того, в котором они жили с братьями, здесь было светло и тепло, а ещё слишком оживлённо. Где-то внизу бегала прислуга, на кухне суетились кухарки, а в конюшне фырчали кони. Его глаза старались ухватить всё и сразу. Он, то пристально смотрел на свой письменный стол, то быстро бросал взгляд в пустой угол или на зелёное кресло. Не заправленная кровать и старый громоздкий шкаф. Всё это казалось сном.       — Молодой хозяин, вы ещё не оделись, — зашла в комнату пухлая женщина, и Руки тут же узнал свою горничную. — А я говорила вам вчера не засиживаться, ваша невеста должна приехать с минуты на минуту.       — Моя невеста… — ещё больше растерялся юноша, стоя в белых ночных одеждах, поверх которых набросил халат.       — Да что с вами? — всплеснула руками она. — Неужели жар? — она взволновалась и прикоснулась пухлой рукой к его лбу. — Холодный… — сказала она, как юноша поймал её руку и внимательно посмотрел. Он хотел извиниться за страдания, которые ей причинил, но решил проверить. Красноватые, сверкающие руки Нао излучали здоровье. На её ладонях виднелось несколько мозолей, но не было ни шрамов, ни ожогов.       — Прости… — отпустил он. — Прости, что обижал тебя… — всё равно сказал Руки, а горничная посмеялась.       — Боже святый! Да с вами сегодня точно что-то случилось. Вы никогда меня и пальцем не тронули.       — А что случилось с моей матерью? И где отец?       — Неужели всё настолько плохо, — закачала она головой. — Думаю, нужно сходить за доктором…       — Нет! — придержал он женщину, и вот теперь она немного испугалась. Руки повысил голос и сдавил её руку чуть выше локтя, но быстро отпустил, так как понял, что у той останутся синяки. — Ответь мне… Мне снились очень странные сны, теперь я не понимаю, где реальность, а что сон…       — Да-а-а, думаю, этот ваш брат, вчера вам что-то в вино подмешал, то-то вы сегодня какой-то другой…       — Брат?..       — Да неужели вы и его забыли?! — ахнула она. — У вас трое братьев: господин Коу, Юма и Азуса. Ваш отец усыновил их, когда вам было десять лет. Ваша мать уехала в Америку с другом и там подхватила тиф. Она умерла на корабле. Вы так переживали… Тогда один доктор посоветовал вашему отцу взять троих сироток в ваш дом. За них какой-то господин обещал кучу денег. Тогда ваш отец был на грани банкротства и быстро ухватился за это. Да простит меня хозяин, — поклонилась она, страшась наказания за подобную дерзость.       — А о какой девушке идёт речь? — Руки понял, что тот меценат и доктор — это одно лицо — Того Сакамаки.       — У вас сегодня смотрины. Она впервые должна посетить ваш дом. Говорят, что она приёмная дочь священника. Она потеряла родителей ещё в младенчестве и её растили при церкви, но приданое ей оставили знатное, поэтому-то она приезжает сегодня. Слуги поговаривают, что у вашего отца снова небольшие финансовые затруднения, но я думаю, что брешут безмозглые. Ваш отец старался подобрать для вас девушку честную и положительную. А вы же знаете, какие напыщенные нынче леди… — сморщилась она, вспоминая последний в их доме приём.       — Да, с тобой не поспоришь, — легко улыбнулся он.       — Ну, одевайтесь скорее, а то не хорошо заставлять леди ждать, — поторапливала она, вынимая из шкафа чистый костюм.       — Ты права, это будет слишком грубо с моей стороны, - легко сказал он. «Тем более что она и так очень долго ждала…».

***

      Руки не стал завтракать и даже пить кофе. Он повязал поверх белой рубашки свойственную девятнадцатому веку бабочку, застегнул серый жилет и накинул чёрный, в тон брюкам сюртук.       Сейчас все его мысли были направлены на девушку, которую ждал весь дом.       — Не так быстро! — столкнулся он с Коу в коридоре. — Ну-ка посмотри на меня, — прищурился блондин как-то серьёзно, чем немного застал врасплох, а затем рассмеялся. — Тебя кто учил одеваться? — ухмыльнулся он. — Ты пуговицы на жилетке перепутал! Ничего, сейчас я всё исправлю! — смело заявил Коу и, просунув трость под мышку, начал застёгивать старшего брата как положено.       — Ты же не любишь пуговицы… — напомнил ему Руки, но тот чуть трость не выронил.       — Кто? Это я не люблю пуговицы?! — заголосил он. — Да они сейчас в моде! Ты хоть знаешь, сколько одна стоит?       — Нет… — покачал Руки головой, невинно посмеиваясь.       — Вот и нечего тебе знать! — задрал он нос. — Пуговицы я не люблю… Придумал же. Всё, в следующий раз я не буду угощать тебя своей выпивкой! Будешь приходить со своим…       — Думаешь, у меня похмелье? — слегка улыбнулся Руки.       — Какое похмелье? — изумился Коу ещё больше. — Да у тебя горячка предсвадебная! Никто из нас за последние восемь лет даже не болел. Как тот доктор поставил нам вакцину от гриппа, так и всё! Правда, понятия не имею, как вакцина от гриппа спасает от похмелья, но, кажется, эта штука работает! Чувствую себя бодрее новоиспечённого кавалериста!       — Это будет сложный век… — Руки еле сдержал улыбку и застучал каблуками по лестнице.       Внизу у дверей его ждал отец. Он поглядывал на часы и тревожился о том, что сын задерживается.       — Вот и ты! — облегчённо вздохнул он. Руки тут же узнал его высокую, более крепкую, чем у него фигуру и придержал шаг. — В чём дело? Ты засомневался?       — Нет… — он даже и не думал сомневаться, Руки хотел разглядеть лицо отца как можно лучше. Его лицо немного похудело, щёки слегка обвисли и глаза впали. Он плохо спал, и тут Руки понял, что слухи о новых финансовых трудностях не лгут.       — Руки, тебя никто не заставляет… Пойми, брак это же на всю жизнь, поэтому если тебе не понравится девушка или её манеры, то можешь не смущаться положения дел…       — Всё хорошо, отец, — перебил он. — Я не сомневаюсь, что девушка мне понравится. Думаю, кольцо мне не помешает…       — Раз ты так настроен… — потёр он свой почти плоский лоб и вынул из внутреннего кармана маленькое кольцо с розовым рубином. — Думаю, для девушки такой камень подойдёт больше…       — Да, ты прав, — нежно улыбнулся Руки. Он смотрел на это кольцо, чувствуя, что нервничает. В голове всё смешалось: отец был жив, братья забыли их прошлую жизнь, но кажется, они были более чем счастливы, а он ждал невесту, о которой судачил весь дом.       Вскоре он услышал цоканье копыт и пытливый скрип рессор.       — Едут… — сообщил он.       — Что уже? — присмотрелся тот вдаль. — Ничего не вижу, похоже, я стал и на зрение слаб… Руки, только не торопись и не жди от девушки много. Я понимаю, что ты любишь манеры изысканные, но тут другой случай…       — Она тебя не разочарует, — улыбнулся он. «Она пять лет была королевой. Я видел, как её обучали манерам и чего она достигла… Единственное, о чём я жалею, так это о том, что не смог заняться её обучением лично… Я многое потерял. А сейчас не могу дождаться, когда обниму её и смогу поблагодарить…» — подумал Руки, и чёрный дилижанс остановился возле их дома.       Руки переглянулся с отцом и смело зашагал в сторону гостей.       На улицу вышел неизвестный ему священник в чёрной рясе, а следом показалась Юи.       Как и думал Руки, его сердце хоть и не билось, но было не на месте. В девятнадцатом веке она выглядела иначе — ещё более женственная, тонкая и изящная. Белый гипюр, кружева и коричневые цветы на пышном платье невероятно шли её милой внешности. Заделанные кудрявые волосы и причудливая шляпка. Вот это бежевое чудо с загнутым белым пером рассмешило Руки до красного оттенка на лице.       — Руки… — побледнел его отец, не понимая, почему вдруг сын ведёт себя столь неучтиво.       — Прости, отец, — прокашлялся он, стараясь не смеяться. — Мы рады приветствовать вас, — вежливо поклонился он своим гостям, принимая от священника поклон, а от Юи красивый реверанс. — Вы, должно быть, Юи? — спросил Руки, готовясь поцеловать кисть юной леди.       — Да, я рада познакомиться с вами лично, — она наклонила голову и подала свою руку. Юноша прикоснулся губами к её ручке в белой ажурной перчатке и ненадолго замер. Он почувствовал, как рука её дрожит, и его губы тут же выдали неприличную улыбку. «Тебе ведь тоже мало таких поцелуев…» — посмеялся он про себя, как вновь услышал покашливание отца.       — Думаю, мы прогуляемся вдоль озера… — решил Руки неожиданно и протянул девушке важный для прогулки жест. Юи немного помедлила, но быстро исправилась и положила руку на кисть будущего мужа.       — Руки, подожди минутку, — останавливал его отец. — Я сейчас позову одну из служанок, она сопроводит вас на прогулке.       — В этом нет нужды… — отклонил его предложение тот.       — Но как же так… — изумился тот. «А как же манеры…» — посмотрел он в их спины и изобразил на лице виноватую улыбку. — Вы уж извините моего сына. Дело молодое. Кажется, у него серьёзные намерения… — оправдался он. «По крайней мере, я очень на это надеюсь. Руки, надеюсь, что ты не удумал играть с церковью. Нас за такие шутки на костёр отправят…» — продолжил мужчина улыбаться серьёзному священнику. — Пройдёмте, сейчас чай подадут… — поглядывал он в сторону озера, где ещё виднелись фигуры молодых.       — А я не знала, что здесь было озеро, — смотрела Юи на сверкающую в свете дня воду, когда Руки остановил её.       — Его засыпали в одно время… — нехотя ответил он. Руки наслаждался её красотой, свежестью и натуральностью. Она стояла рядом с ним, живая и счастливая. И это был не оплот его воображения.       — Я думала, что по правилам нас должна сопровождать женщина…       — Да, если бы я хотел соблюдать правила, — сказал Руки и, сдёрнув эту смешную шляпку с её головы, притянул к себе за талию.       Юи едва успела вздохнуть, как губы возлюбленного накрыли её губы, и страстный поцелуй заглушил все звуки вокруг. Пели ли птицы или журчала где-то вода — всё смешалось, где главными были его нежные губы, несдержанные толчки языка и жадные до её тела руки. Они обхватывали её талию, сжимали бёдра, а потом схватились даже за грудь.       — Руки! — отпихнула его Юи. — Что на тебя нашло? Если нас увидят, то я умру от стыда… — покраснела она так сильно, что её ушки зажгло красным огоньком.       — Я скучал по тебе… — легко улыбнулся он и вновь протянул руку. Юи подала свою левую руку в ответ, и он встал на одно колено. — Знаешь, я никогда не думал, что буду просить твоей руки трижды, но сегодня я вновь прошу тебя — стань моей женой, Юи. Сделай мою жизнь счастливой, а я буду оберегать тебя, пока смерть не заставит нарушить обещание.       — Пусть она немного подождёт, — улыбнулась Юи, глядя ему в глаза. — Я хочу сделать твою жизнь счастливой и разделить это счастье с тобой…       — Тогда не снимай его больше, — мягко сказал Руки и надел на безымянный пальчик Юи кольцо. — Пусть на этот раз оно символизирует мою любовь к тебе…       — Я бы и не посмела… — нежно сказала она, позволяя себе обнять Руки.       Они стояли обнявшись возле небольшого искусственного озера, а за спиной у них возвышалось родовое поместье Руки, обещая вскоре стать домом и для Юи.       — Юи, — прошептал он ей ласково на ухо.       — Да… — ответила она, не открывая при этом глаз.       — Ты мне ничего не хочешь сказать? — отстранился он и требовательно посмотрел ей в глаза.       — Ты об этом, — мило улыбнулась Юи. — Хорошо, я скажу. Руки, я жду ребёнка… Ты скоро станешь отцом…       — Повтори это ещё раз, — нежно улыбнулся он и прикрыл серые глаза.       — Я ношу твоего ребёнка, Руки, — прошептала Юи, становясь на цыпочки. — Твоего… — она легко коснулась его губ и вновь ровно встала на землю.       — Я хотел, чтобы так случилось, — неожиданно признался он, кладя свою кисть к ней на живот. — Тогда в отеле, я очень этого хотел. Мне казалось, что так отец не сможет нас разлучить… Юи, почему ты попросила отца вернуть нас сюда?       — Не знаю… — наивно ответила она. — Когда он спросил, то первое о ком я подумала, это был ты. Я подумала, что я хочу увидеть твоего отца, мир в котором ты жил, а ещё я хотела исчезнуть. Оказаться там, где нас не будут искать… Знаешь, я давно поняла, что пока я жива, пока обо мне знают другие вампиры, мы никогда не сможем жить в мире… Я только переживаю за Карлу… Интересно отец смог выполнить мою просьбу и оставить власть ему?..       — Думаю, смог, — успокоил её Руки. — Отец хорошо потрудился. Коу, Юма и Азуса здесь. Судя по Коу, они не помнят о тебе. Думаю, твои братья тоже не знают о твоём существовании. А власть Карла забрал у Мерца. Я бы поступил именно так. Он единственный кого можно подставить под удар и уйти в тень. Но мой мир отличается от твоего, что ты намерена здесь делать?       — Это не так важно… Главное, что ты рядом со мной…       — Юи, ты согласилась отдать нашего ребёнка за этот мир, ты понимаешь, что когда придёт время, отец придёт за нашей дочерью? Я могу что-то придумать, но готова ли ты к новым сражениям? Отец сейчас слаб, если я нападу, то смогу защитить нашего ребёнка…       — Руки, нет, — покачала она головой. — Я уже столько раз теряла любимых… Теряла тебя, что больше я рисковать так не стану. Отец дорожит этим ребёнком не меньше, чем я. Мне кажется, что он знает, как поступить. Сколько бы он времени нам ни отвёл, я предлагаю запомнить каждый миг, что мы проведём вместе…       — Хорошо, если ты веришь ему, то я не буду сомневаться, — согласился Руки и вновь прижал Юи к себе.       — Да верю, ведь я просила за нашего ребёнка, не уверена, что он слышал, но я попрошу об этом, когда он придёт за ней…       — Теперь у тебя есть свои секреты, — посмеялся он над неизбежным. — Но у меня тоже осталось кое-что… — хитро шепнул он. — Сегодня ночью я загляну в твои покои, надеюсь, ты будешь ждать…       — Руки! — вновь покраснела Юи, стараясь вырваться из его плена.       — Только не говори, что думаешь о манерах. Теперь я не буду их соблюдать. Я не испытаю смущения за своё поведение, даже если ты станешь меня умолять. Я не видел тебя пять лет и, кроме того, если тебе вдруг станет плохо — закружится голова, затошнит или ты упадёшь в обморок, ты подумала об этом? У меня нет времени на красивые беседы о чувствах и любви, чай в беседке и кроткие ухаживания в присутствии другой женщины… Я буду делать так, чтобы у отца и окружающих не возникло подозрений, что этот ребёнок может быть не моим. Я не оставлю им выбора…       — Я буду ждать любого безумства, — согласилась Юи на всё, и крепкие объятья возлюбленного, наконец, успокоили её исключительное по природе и силе сердце.

***

      Год спустя…       — Карла! — прокричал Кино голосом полным паники и страха. — Тебе тут посылка, и кажется, её аист принёс… — он расшиперил глаза, но в руки взять не посмел.       — Какой ещё аист? — лениво вышел основатель на улицу и увидел на своей веранде корзину. В ней лежал младенец, а вот матери или аиста и в помине не было.       — Это не моё! — едва не перекрестился Кино, когда основатель строго посмотрел в его сторону.       — Разумеется, не твоё… — спокойно сказал он. — Занеси ребёнка в дом.       — А почему я? — закричал тот.       — Мне напомнить твою роль в моём доме?       — Ты сказал, что тебе нужен помощник, раз Шин остаётся в мире демонов править за тебя! — сказал Кино сам. — Но почему я должен таскать тяжести?!       — Бери и иди сюда! — понизил голос тот.       — Вот повезло… — закатил глаза он и подхватил корзину. — А ты тяжёлая, малявка! — пробубнил он и поплёлся вслед за Карлой.       — Дай мне этого ребёнка, — приказал он, когда они сокрылись в дальних комнатах.       — А сам не возьмёшь? Я боюсь этой штуки… Ты посмотри, оно шевелится и изо рта у неё что-то бежит… — сморщился Кино.       — У неё режутся зубки… — прикрыл Карла глаза и помял свой лоб. Этот Кино никогда не встречался с Юи, ему требовалась жёсткая рука и время, а он-то привык к угождающему слуге.       — А тебе-то это откуда знать? У тебя же нет детей, а вдруг это бешенство! — отошёл тот от корзины.       — Сейчас нет… — сказал основатель и сам вынул малышку из корзины. Она смотрела на него золотыми глазами и непроизвольно пускала прозрачные слюни. Маленькие волосики уже отросли и вились на голове. Даже если бы прошла тысяча лет, Карла бы узнал эти белые волосы и торчащие в разные стороны кудряшки. От неё пахло её матерью и основателями. — Юи… — тихо сказал он, и бедного Кино перекосило.       — Ты этому уже и имя успел дать?! С чего вдруг? Ты же не хочешь оставить её?       — Эта девочка принадлежит моей семье. Она остаётся… Подержи! — он передал ребёнка Кино и тот вытянул младенца настолько, насколько ему позволяли собственные руки.       — Эй, подожди! Ты куда?       — Сейчас вернусь. Нужно приказать найти кормилицу для ребёнка. Скоро она захочет есть и будет голосить так, что ты сам накормишь её.       — Интересно, чем я её накормлю?! — возмутился он, но Карла не стал его слушать. — Ужас, ты уже обслюнявила мои руки… — зажмурился он, испытывая лёгкое отвращение. — Эй, чудовище, что мне с тобой делать? — кивнул он девочке, но та прищурилась, заболтала ногами и от души заулыбалась. — Что, понравились мои руки? — усмехнулся он. — Да, мягкие, прямо как твои щёки… — уселся он в кресло Карлы и начал таскать девочку за щёчки, пока не опомнился, но Карла был занят другим.       Он ушёл на время к себе и сидя на кровати рассматривал камень, который смог сохранить.       «Я всё ещё помню тебя… — смотрел он на чёрный алмаз в золотой оправе. — Не знаю, что произошло и почему всё так, но если ты не смогла позаботиться о ней, потому что я убил тебя, то спи спокойно, она вырастет достойной леди, а уж станет она мне дочерью или женой — решать ей. А если это твой подарок, то я с честью принимаю его. Я уже один раз тебя отпустил, отпускаю и впредь…» — попрощался Карла и на этот раз навсегда.       — Как иногда непредсказуема жизнь… — сказал Карлхайнц, сидя в своём мире с одним единственным собеседником. Он состарился до глубоких морщин и единственное, что ещё поддерживало его жизнь — это крепкая яблоня.       — В этом ведь её интерес, — послышался голос Сократа.       — Сколько лет, мой друг, а ты всё со мной. Не пора ли тебе на покой?       — А что такое покой? Это крах силе мысли и моему слову. Я остался здесь, чтобы присмотреть за моими учениками. И теперь уже навряд ли я найду выход из этого мира. В конце концов, мой друг, мы с тобой здесь одни, те, кого осудили другие за мудрость.       — Тогда посмотрим на них ещё, — улыбнулся Карлхайнц. — Посмотрим, как они создают новый мир. Каждый из них заслужил его. Мои приёмные дети исполнили свой долг. Я дал им свободу. Мои родные сыновья окрепнут, встанут на ноги и перед ними откроется лучшая жизнь. Мой враг станет союзником, а моя единственная дочь, наконец, нашла применение своим сомнениям… Её ждёт хорошая жизнь. Отныне она свободна и, кажется, я тоже обрету свободу совсем скоро…       — Мой друг, ты устал… — сказал Сократ, но Того уже не отвечал. Он лежал между корней яблони и с лёгкой улыбкой на лице словно спал.       Ветер появился в этом месте и разогнал туман. Яблоки вновь налились, и пришла тишина.       — Спи вечно, мой старый друг, — сказал Сократ. — Я вновь остался один, но я подожду. Придёт время, когда твоя внучка или её ребёнок найдёт это место, тогда я поделюсь вновь твоей мудростью, а пока мы отложим нашу шахматную партию, уверен, что ты это поймёшь…

Конец

Комментарий автора: Спасибо всем за внимание. Вот и закончилась эта длинная история. Уверена, что у Вас будут вопросы, я отвечу на них, когда отдохну, поэтому заранее извиняюсь, а если их нет, то я всё равно рада и благодарна Вам, ведь это была очень долгая история...