***
— Первый класс… Первый класс, — бодро выхаживал Коу по коридору с малиновыми размалёванными дорожками. Потолки казались низкими, они немного давили на Юи. Корабль создавал ощущение какой-то пленённости. Мутно-белые стены, улыбающийся опрятный персонал и высокородные джентльмены и леди. Комори будто вновь застряла в мирке, где ей позволено видеть одни стены и неприятные ей лица. Закрывая глаза, она слышала, как винт под водой разбивает порывы течения, создавая собственное, что и направляло их корабль в неизвестном ей направлении. В памяти ещё всплывали счастливые голоса людей и крики чаек, те и другие прощались: одни делали это с дорогими людьми, а птицы с источником пищи — мелкие рыбёшки пригревались возле чёрного днища, становясь лёгкой добычей. Из мыслей вывел голос Юмы. — Наша каюта дальше по коридору, а ваша эта, — остановились они возле одной из красных дверей. Белые коридоры миновали, и на этаже первого класса показались первые излишества аристократизма: неуместная лепнина, картины, бурые стены и местами цветы. — Если возникнут трудности, зовите, — сказал он, придерживая Азусу, чтобы тот где-нибудь не заблудился, пока он отвлёкся на молодых. — Проблемы исключены, — заверил его Руки. — Я планировал прогуляться по палубе, сидеть в каюте не подобает уважающему себя джентльмену. — Твоя супруга составит тебе компанию? — поинтересовался он хмуро. — Думаю, ей следует разобрать вещи, — поделился Руки своими мыслями, посматривая на Юи. — Да, именно этим я и займусь… — склонила она голову скромно. — Коль нет возражений… — не сумел ничего сказать Юма. — Мы присоединимся к вам вечером, — рассказал Руки немного о планах. — Ещё бы! — Коу вернулся из каюты, которую так рвался осмотреть и тут же включился в разговор. — Мне уже по секрету сказали милые горничные, что хозяин этого судна пригласил какую-то певицу из Алабамы. Это новое музыкальное направление. Эта женщина родом из Америки и верите или нет, но сказали, что у неё чёрная кожа. Никогда не видел негритянок, этот вечер должен стать весьма занимательным, я не позволю тебе его испортить своей кислой миной! Иди отдыхать, а ночью я тебя оставлю с пустыми карманами, так как после ужина в планах покер! — Я на время воздержусь от азартных игр, — дал свой ответ Руки. — Прошу, — он отворил Юи дверь и, пропустив её, кивнул братьям. — Пока… не очень-то двигается, — сказал Азуса, видя холодность брата. — Да, не очень… — согласился Юма, глядя ещё какое-то время на закрытую красно-коричневую дверь.***
— Ты не кажешься удивлённым, — Юи сказала об этом Руки, но не с той целью, чтобы осудить. — Коу очень заинтересован… — Это всего лишь Джаз или Блюз, — сообщил он о своих догадках. — Они возникли в конце XIX — начале XX века. Полагаю, что именно это мы и услышим этим вечером… — От тебя ничего не скроется, — Юи мягко улыбнулась, стараясь соглашаться с мужем во всём. — К моему сожалению, это касается лишь вещей незначительных, там, где бы я хотел обладать предвидением — слишком темно, и, как ни странно, этой тенью оказалась моя горячо любимая жена… — Руки, если ты желаешь говорить… — она хотела сказать, что готова выслушать его, но он прервал. — Я на свежий воздух, — он развернулся и, взяв шляпу, пошёл к выходу. — Будут осложнения, зови прислугу. Они разыщут меня, если в этом будет нужда. «Нужды не возникнет… — вздохнула она, в который раз увидев захлопнувшуюся дверь. — Он очень обижен, не желает говорить сам, думаю, меня и слушать не станет… Всё бесполезно, я не могу сказать, что люблю его, поэтому так боюсь потерять. Слова тут бессильны. Он не поверит мне… Я отдала ребёнка Карле, тому, кто убил его и заставил меня снять его кольцо. Я сама отказалась от него, вот и расплачиваюсь за ошибки прошлого…» — Комори смирилась, огляделась и вновь вздохнула. Каюта оказалась очень просторной: одна проходная и две раздельные комнаты — спальня и кабинет, с такими апартаментами Юи и не надеялась на тёплое плечо под боком ночью.***
Сверкает, блестит… Высшее общество редко знает разницу между элегантностью и абсурдностью. Привыкнуть к подобному контрасту для Руки было нелегко, Юи же оказалась гибка. Он мог бы порадоваться за жену, но почему-то это злило его. Зал был полон народа. Все люди из высшего света, яркие и пёстрые, среди круглых столов с белыми до рези в глазах скатертями, между колон из какого-то дорогого дерева, в огнях, искрящихся светом люстр — это действовало Руки на нервы. Будучи вампиром, он никогда не знал покоя, а теперь все его внутренности слипались от присущей ему мизантропии. На низенькой сцене собирались музыканты, Коу нервничал. Их тёмная кожа начала вызывать в нём странный интерес: как выглядит их кровь, она такая же красная или её цвет совершенно иной? А когда тёмной женской кожи касается белая рука мужчины — это пленительно или отвратительно? И какова их кровь на вкус?.. В его голову бурлили мысли, некоторых он боялся, а от других приходил в неописуемый восторг. Представляя красивую новоорлеанскую негритянку в своих руках, он осушал вот уже второй стакан холодной воды. Пугали же его помыслы о крови людской. Он никогда не думал, что может желать чего-то настолько необычного, но это ощущение выжигало на его горле клеймо, и ему, невзирая на последствия этого страстно хотелось. — Идёт… — сказал Азуса, поглаживая пальчиком сверкающий на белой салфетке нож. — Где? — закрутил головой Коу. — Я не вижу никакой новоорлеанской юной красавицы! — Наша певица из Алабамы, но я слышал, что парнишка на контрабасе из Нового Орлеана, так что подумай о красавцах, а чтобы разглядеть певицу, возьми немного ниже, — сказал ему Юма, заметив, как между рядов идёт невысокая темнокожая девочка. Когда она миновала их столик и вышла на сцену, у бедного Коу руки опустились. Ещё никогда его мечты не разбивались с таким треском. Маленькая, с худыми обнажёнными ручками, волнистыми прилизанными до блеска волосами и яркими накрашенными губами. — Руки, тебя не укачало? Ты почти позеленел? — заметил Юма изменения в лице старшего брата. — Руки? — позвала его Юи, когда он не смог ответить брату, как и отвести взгляда от сцены. Его серые глаза расширились, пальцы обхватили скатерть с силой, которая свойственна человеку в ситуациях крайних, безумных. От перенапряжения его косточки на кистях выступили до характерной разорванным под кожей капиллярам красноты. — Он не реагирует, — привстал Коу, чтобы посмотреть поближе, как девочка на сцене запела под музыку фортепьяно, губной гармошки и банджо, с чем Руки и подскочил, словно невменяемый. Он задел стол, последовал звон посуды, ничего не разбилось, но музыканты от подобной резкости и дышащего глубоко мужчины прервали свою игру. Коу и сам отскочил, упав обратно на стул. — Прошу его извинить, — поднялась Юи с улыбкой. — Ваша музыка такая громкая и весёлая, мой муж не был готов к такому представлению. Мы подышим воздухом… — она извинилась и поспешила вывести Руки на палубу. Как ни странно, но он слушался. В его голове одна мысль поедала другую, раз за разом, секунда за секундой, и вот рождалась новая, ещё более страшная и омерзительная, чем размахивающая кнутом прежде. — Руки, — Юи поглаживала его по спине, боясь, что поручни, на которых он повис, окажутся его площадкой для поступков необдуманных. — Ты узнал эту девочку? Может, ты видел её днём, когда гулял? — Эта девочка станет матерью блюза, — заговорил он глухо, подобно демону, который заполучил место на корабле среди живых. — Ма Рейни, настоящее имя Гертруда Приджетт, она начала петь в двенадцать лет, думаю, ей сейчас и тринадцати ещё нет… «Ему сложно только потому, что мы в прошлом или он увидел в этом ребёнке нечто большее?» — задалась Юи вопросом, начиная вновь гладить мужа по спине. — Довольно! — он внезапно разозлился и повысил голос. Комори послушно убрала руку и отошла. — Почему ты всё решила за меня?! Почему не посоветовалась, когда торговалась с отцом?! — Ты же и сам знаешь… — отпустила она глаза, начиная играть золотыми нашивками на чёрном платье. — Отец прогнал тебя и спросил меня прямо — чего я хочу? У меня не было времени советоваться или тянуть… — Я не о том! — замотал он головой, перекрикивая её. — Я смирился, — задышал он прерывисто, но голос понизил, — с местом, которое ты выбрала… Я могу закрыть глаза на прошлое, которые нынче будущее, но не могу прекратить винить тебя за то будущее, от которого ты отказалась. Этот ребёнок на сцене будит во мне страшную зависть и злобу. Её родители не могли быть богатыми, если ей пришлось выступать на улице, но они наверняка у неё были, а если нет, то я зол на них. Ребёнку не место на сцене в таком возрасте, а тем более на улице… Блюз — это музыка улиц и питейных заведений. Кто-то счёл её предметом интересным, экзотическим, вот и притащил сюда, но эта роль шута меня бесит. — Руки, ты бы мог посмотреть на всё с другой стороны, — огорчилась Юи. — Она хорошо заработает, будет в тепле и уюте, её карьера пойдёт в гору… — Этим ты и успокаиваешь себя?! — огрызнулся он не в первый раз. — Думаешь, что Карла осыплет нашу дочь золотом?! Я злюсь… Ты могла мне сказать, чего желаешь сделать в действительности… — Тогда бы ты не отдал ребёнка, — сказала Юи печально о том, что прекрасно знала. — Не отдал бы… Нашёл бы Карлу и лишил его головы. Нельзя было поддаваться мимолётному счастью, следовало действовать сразу. Своих врагов прощать не стоит, это прощение стоило очень дорого… Забудь! — расправил он плечи и мерно выдохнул, чтобы набрать полную грудь воздуха, пропитанного запахами океана. — По официальной версии наша дочь умерла от дифтерии. Будем придерживаться этой версии, и всё в скором времени придёт в норму, но не жди от меня ничего сверхъестественного, я по-прежнему нескончаемо зол… Продолжение следует…