Зомбилю..., и это взаимно!

Когда Лив спит, то похожа на ангела. Уткнувшись носиком в подушку, она улыбается уголками губ, нежась в иллюзорном мире, куда нет доступа никому, кроме нее одной. Может, ей так и лучше? Блейн не знает, но хотел бы быть рядом даже там. Просто быть рядом и делить с Лив каждый вдох и каждый стук сердца. Никакой романтики — в отличие от Лив, Блейн боится одиночества. Он не признает этого никогда, скроет даже от себя самого, но привычки выше притворства. Каждый вечер всеми силами он оттягивает тот момент, когда за последним гостем в его слишком большом для одного доме захлопнется дверь. Разговоры, неловкие уговоры «еще по стаканчику?» или «у меня тут есть раритетный диск группы N…». Что угодно, только не встречаться лицом к лицу с гнетущей тишиной. Блейн вытягивает ноги и удобнее садится в кресле, наблюдая с тихой полуулыбкой, как Лив переворачивается на другой бок, натягивая одеяло повыше и оголяя жмущиеся друг к другу белые ступни с такими милыми округлыми пяточками. Пощекотать бы эти пяточки, но ведь проснется, и идиллии как не бывало. Зомби не нужно спать по восемь часов. Достаточно и пары, да и не каждый день, но сон никогда не приносит ни облегченья, ни забытья. Мучают кошмары, а во рту бесконечный привкус чужих воспоминаний, которые приходят по ночам и душат чужой болью, как будто мало своей. Просыпаешься — и все по новой, бег по кругу, подобно крыскам из тех клеток, что стоят в морге под пристальным надзором Чакрабарти. Блейн терпеть не может неопределенность, но вот уже пару лет живет в мираже, сотканном переваренными мозгами безликих и безымянных жертв. Но он хотя бы не мучается, как Лив. Для него мозги — просто обед. Или ужин. Или завтрак, если уж на то пошло. Для Лив — последний сундук с сокровищами, пыльный и растрескавшийся, где хранятся настолько ветхие ценности, что и пыль стирать побрезгуешь. В морг редко поступают адекваты: большинство смердит ложью и напичкано нарушениями закона под соусом из тонкой душевной организации. Маньяк с раздвоением личности? Шопоголик с тремя неудачными браками и анкетой на сайте лесбиянок? Клаустрофоб-сантехник? Любитель женских романов, подрабатывавший на досуге перебором двигателей мотоциклов? Больше всего, конечно, впечатлила девочка по вызову, которая цитировала с любого места Шекспира и восторгалась Шакирой. Блейн не помнит, кто первый предложил дежурить по ночам. Вряд ли Лив, но какая сейчас разница? Никто не признается в слабости, но вот уже который месяц подряд ночи не были одинокими. Увы, не в том смысле, в котором Блейну хотелось, но нарушать едва возникшую хрупкую нить гармонии пошлыми намеками он не стремился. Было просто тепло и спокойно, что, выходя из душа и чувствуя холодные капли на плечах, натыкаешься взглядом не на пустое кресло, а на читающую очередной журнал или (в редких случаях) книжку Лив Мур. Она всегда по-хозяйски оглядывала свежего после душа и одетого в халат Блейна, пожимала плечами и безмолвно утыкалась обратно в ровные строчки текста. Ни «Спокойной ночи», ни «Добрых снов» или еще какой-то милой ерунды, которой скрепя сердце Блейн готов и отчасти даже желал слышать той частью своего существа, что еще была живой и отчаялась любить. Обмен колкими репликами — часть ритуала, и, опускаясь на пружинящий матрас, чувствуя кожей гладкую ткань простыней, Блейн блаженно улыбался и закрывал глаза. Солнечные лучи тем временем уже озаряют вершины деревьев, и установленный на мобильном будильник едва слышно начинает вибрировать, играя незамысловатую мелодию, сплошь состоящую из пиликания и стрекота. Блейн морщится. Еще один новый день, который как всегда начинается с глупой какафонии. — Как спалось? — спрашивает он у открывающей глаза и потягивающейся Лив. — Повезло с эротическим сном? — Всю ночь мариновала лягушек, — зевая, сообщает Лив и выпивает воду из стоящего на тумбочке стакана. — Отличный денек будет. — С тебя пять долларов, если прогноз не оправдается, — шутливо грозит пальцем Блейн. — На завтрак останешься? — Только кофе. А потом мы снова будем делать вид, что терпеть друг друга не можем. — Со сливками или без? Впрочем, ответ Блейн не слушает. Лив любит кофе с перцем, сахаром и тонной взбитых сливок. Желательно, чтобы еще было печенье с корицей. Просто привычка, от которой так трудно избавиться даже после смерти. Спускаясь по лестнице, Блейн думает о том, что есть не так мало привычек, от которых он не хочет избавляться. Например, готовить для Лив по утрам завтрак и подвозить ее до «Старбакса» в квартале от морга. Даже если Лив по доброте душевной снова закусила каким-нибудь задротом, она ведь все равно остается Лив Мур, нежным и трепетным ангелом, который сопит во сне, а спросонья готов пустить любому пулю в лоб. Блейну Лив нравится любая. Особенно когда она молчит.