***
Гарри знает, что Энн не поверит собственным глазам, когда откроет дверь и увидит там сына: она, наверное, и не может вспомнить последний раз, когда тот был здесь. Зато Гарри может. Последний раз, когда он приезжал сюда, был прямо перед началом американской части OTRA-тура. Он был здесь вместе с Луи и Физзи, а старшие близняшки были так расстроены, что их не взяли с собой, что Луи пришлось возвращаться в Донкастер, чтобы их забрать. Они провели ночь кино в комнате Гарри, а после этого — битву подушками. Физзи это нравилось, хоть она и твердила всю ночь, что слишком взрослая для таких занятий. Стоит Гарри ступить всего два шага в холл, и он уже чувствует себя разбитым. — Привет, мам, — говорит он, когда женщина замирает на месте. — Малыш, — она улыбается, отгоняя слёзы, и обвивает свои руки вокруг торса Гарри. — Я так рада, что ты здесь, — говорит Энн. — Боже. — Не плачь, мам, — смеясь, он обнимает её крепче. — Скучал по тебе, — говорит он. Они не виделись уже два месяца — слишком долго. — Где… Где Алекс? — Хм, в США, — отвечает Гарри, не удосуживаясь объяснить причину. Он видит момент, когда она решает не давить на него и не спрашивать, почему его парень, с которым они вместе уже почти год, не здесь. Гарри твердит себе, что это, конечно же, совпадение. Просто так вышло, что Алексу пришлось улететь в свою страну из-за смерти дяди. Он не задумывается над тем, что, если бы Алекс остался в Лондоне, Гарри бы не приехал в Холмс Чапел. Вероятно, нет. Наверное, Холмс Чапел тоже оставался за рамками, что абсолютно смешно. — Пахнет замечательно, — говорит он своей маме, и та тащит его на кухню. — Робин уйдёт с работы пораньше, чтобы поужинать с нами. Когда ты уезжаешь? — Думаю, завтра. Посмотрю по обстоятельствам, — говорит он. Женщина старается не хмуриться, но это не срабатывает. — Но почему? — Я думаю… — парень останавливается, — я думаю, я приехал сюда, чтобы… — и он не заканчивает. Просто закрывает глаза и даёт ей завершить готовку. Это самая естественная для него вещь, и, Господи, как он по этому скучал! Он наблюдает, как Энн передвигается вокруг, не давая ему возможности помочь. Парень только усмехается, когда она ударяет его по руке, пока он тянется к одной из кастрюль. У Гарри была довольно-таки хорошая встреча сегодня — они обсуждали его тур по Европе в 2020 году. Мама дорогая, это же минимум шестьдесят концертов. Всё это кажется таким безумным, но он так хочет, чтобы это случилось. И люди из SONY в LA тоже сказали, что время пришло. Они даже говорили о возможности мирового тура. Всё зависит от количества продаж. Парень, конечно, знает, что они будут хорошими, но очень нервничает из-за полноценного возвращения обратно на сцену. Гарри — исполнитель. Он живёт и дышит музыкой. Конечно, он устраивал пару маленьких шоу в США и выступал на телевидении, когда делал промо для синглов в начале года, но ничего не сравнится с тем, чтобы после такого долгого времени снова оказаться в центре всеобщего внимания. Он ехал в Чешир, пытаясь убедить себя, что это именно то, о чём он хочет поговорить с Энн, и это было самой веской причиной. Но потом приезжает Робин, который тоже обнимает его и спрашивает об Алексе (парень нравится Робину, но они виделись всего раза три, Гарри не был точно уверен), Энн отвечает за него, словно она знает, что сын не хочет больше лгать. «Мамы всегда всё знают», — думает Гарри. Робин просто извиняется и уходит из комнаты, чтобы дать им поговорить. — Может быть такое, что, когда я проснусь, меня будет ожидать твой фирменный завтрак, сын? — Робин спрашивает Гарри с улыбкой на лице. — Будет сделано, — он улыбается и обнимает его, — спокойной ночи, Робин. — Ночи, Эйч, — говорит он и двигается, чтобы поцеловать Энн. — Помни, — Робин поворачивается к парню, — панкейки с шоколадной крошкой. — Я помню, — улыбается Гарри. Луи тоже их любит. Алексу вроде бы тоже нравятся панкейки, но он более сосредоточен на диете Гарри, чего никогда не делал Луи, и парень скучает по тому, как ругался с кем-то из-за поедания овощей и фруктов. И, может быть, он скучает по кому-то, с кем бы мог жульничать в поддерживании собственной диеты. — Ты готов к разговору? — улыбается Энн. — Я полагаю, — он пожимает плечами. Гарри пытался поговорить об этом с Джеммой, когда они встретились на следующий день, но решил упустить эту тему, так как не хотел снова сломаться. Потом он подумал о том, чтобы встретиться с Ником, но ему не хватает смелости — пока. Он знает, им придётся поговорить. Гарри также звонил Лу, говоря: «Хей, только что снова видел Луи», но она была настолько занята, что просто извинилась в миллионный раз и попросила его позвонить позже. Он не перезвонил. Где-то глубоко в душе он знает, что кроме самого Луи Энн — единственный человек, которому он способен открыться. Так что он подписал пару бумаг на встрече, подтверждающих его тур, и перестал врать самому себе, говоря, что он в полном порядке и не нуждается в откровенном разговоре. — Хочешь пойти в твою комнату? — она спрашивает. — Нет, я останусь в гостиной, если… Если ты не против. — Почему это? Твоя кровать намного удобнее. — Вы починили её? — она хмурит брови, не понимая, о чём говорит сын. — Ну, последний раз, когда я был здесь, хм… мы устроили битву подушками, и, хм, Дэйзи запрыгнула Луи на спину, и… эм, одна из ножек кровати немного надломилась? И также, хм, в последний раз я был здесь, эм, вместе с Луи, и я… Я просто… — и он плачет. Чёрт. Энн тянет его в сторону дивана и, присаживаясь, обнимает его так крепко, словно от этого зависит её жизнь, пока он молча плачет у неё на плече. Он сейчас как бы ненавидит себя, потому что пообещал самому себе, что больше ни слезинки не прольётся с его глаз из-за Луи Томлинсона. На самом деле, он даже не знает, из-за Луи ли это; может, это из-за него самого. Может, это потому, что у него огромное количество жалости к самому себе из-за того, что он до сих пор не в порядке после столь долгого времени. Может, он плачет потому, что мельком заглянул в жизнь, которой у него никогда больше не будет, увидев тогда Луи с его дочерью в том магазине. Или, может, он плачет потому, что у него может быть эта жизнь, но только не с тем человеком, о котором он мечтал с шестнадцати лет. Может, он плачет потому, что чувствует вину из-за того, что не любит Алекса так, как тот заслуживает. Может, он плачет из-за внезапного осознания того, что никогда не разлюбит того парня, который полностью разрушил любовь для него. — Почему, мам? — он спрашивает, чувствуя себя так по-идиотски сейчас. Возможно, ему немного стыдно за то, что он плачет. — Я не знаю, малыш, — отвечает Энн. Гарри думает, что она знает, но просто не хочет говорить. Он просто ложится на диван, располагая голову у неё на коленях, пока она проводит пальцами сквозь его кудри в успокаивающей манере. Он спрашивает снова: — Почему, мам? — Он Луи, — говорит она, словно извиняясь. — Это не должно ничего значить, больше не должно. — Ладно, я перефразирую, — он кивает. — Он твой Луи. Гарри закрывает глаза, чувствуя, как слёзы снова текут вдоль его уже почти сухих щёк. — Он не мой Луи, — говорит он. Ох, а это больно. Блять. — Но он твой, солнышко, — успокаивающе говорит Энн, — возможно, ты и перестал быть его, но я не думаю, что он перестал быть твоим. — Я не… Я… — он поворачивается лицом к её животу, плача, как маленький ребёнок, и чувствуя, как всё его тело дрожит. — Я не… Я не знаю… перестал, — используй свои слова, дыши, — перестал ли я быть его, — наконец, он завершает. Это сносит его, как цунами. Он понимает это только после того, как говорит вслух: он не знает, перестал ли быть его. Теперь он плачет ещё и поэтому. — Ты простил его? — спрашивает его мама. — Нет? Я не знаю. — Ты не думал о том, что тебе нужно переговорить с ним? — Ты думаешь, я должен? — он закусывает губу, — да, ты думаешь, — говорит Гарри. Он приподнимается, садясь, и снова смотрит на неё, пытаясь убрать с лица волосы. Энн гладит его по щеке, вытирая горькие слёзы с глаз. Это бессмысленно, потому что они всё льются и льются. Она просто держит его за руку. — Ты так думаешь, правда? — спрашивает он. — Я думаю, что ты должен делать то, что считаешь нужным. Гарри, ты уже взрослый. — Ох, правда? — говорит он, заставляя Энн слабо засмеяться. — Мне нужно, чтобы ты сказала, что мне делать, мам, — он вздыхает. — Правда. — Я думаю, тебе стоит поговорить с ним и разобраться со всем этим. — Но прошло три года, — он задумывается. Зачем ему сыпать соль на рану, что уже почти или вообще не зажила? У его мамы был свой ответ на это. Ему даже не нужно спрашивать. — Три года — слишком долгий период, чтобы жить без любви, в твоей жизни.***
Гарри смотрит на Луи, задумываясь, влюблён ли он. Конечно, он любит Луи, это даже не обсуждается: это как базовый инстинкт для него, он даже не боролся с этим на протяжении долгих лет. И, ладно, его, может быть, всё ещё чертовски влечёт к парню. Он просто не может поверить, что это возможно — быть влюблённым в человека, которого не видел столько времени. — Как она? — спрашивает его Луи. — Твоя мама. — Она в порядке, да, — Гарри улыбается, — она была так удивлена, когда увидела меня, что не могла и шагу ступить. — Ну, она не одна такая, — смеётся Луи и, кажется, сразу жалеет о сказанном. Гарри как-то странно чувствует себя по отношению к этой фразе. Странно хорошо. Будто весёлое чувство. Он ненавидит себя за это. — Я не хотел… ну, испугать тебя в супермаркете. Луи снова смеётся. Горько, горько смеётся. — Ты приехал туда раньше, чем я, Гарри, я в курсе. — Да, я знаю, просто… — Было ли у тебя в планах поговорить со мной, если бы этого не случилось? Я не могу притворяться, что это не съедает меня заживо, — прямо говорит Луи, и Гарри удивляется его честности. Они будто поменялись ролями. — Нет, — он правдиво отвечает. — Я, на самом деле, не думал об этом, но нет. — Тогда зачем ты здесь? — Приехал подписать некоторые контракты. Еду в тур в следующем году. — Ох, вау, — Луи, кажется, искренне удивлён. — Ну, тогда мои поздравления, — он выдавливает улыбку. Гарри собирается сказать, что не хочет видеть улыбку Луи, если при этом у него не появляются морщинки вокруг глаз. Но сдерживается. — Д-да, спасибо, — он говорит взамен. — Тогда зачем ты здесь? — Луи повторяет вопрос. — Хотел тебя увидеть, — говорит Гарри. Глаза Луи расширяются, и младший клянётся, что тот подвинулся немного ближе. Ему тоже хочется подвинуться ближе к Луи, поэтому он избегает его взгляда. — Я хотел как бы наверстать? — Наверстать? — Ага, хм, я думаю, мы… Я думаю, я… ждал. Ждал очень долгое время, чтобы снова поговорить с тобой? И потом, это, кажется, хм, проще? Сейчас, я имею в виду. — Я вижу, — говорит Луи. Ясно, как белый день, что Гарри не договаривает. Они оба знают это. Но Луи всё равно не знает абсолютной правды, так что всё в порядке. — Я рад, что у тебя всё хорошо. Я имею в виду… Кажется, что ты хорошо справляешься с, хм, личной жизнью и карьерой, — он немного запинается. — Я рад за тебя, — говорит парень. — У меня… всё в порядке, да. И ты тоже, Лу. Луи, — исправляет себя Гарри и матерится миллион раз в голове. Прозвище по привычке вылетело из его рта, и, наверное, это сильно тронуло Луи, так как парень сразу поднялся. — Это место прекрасно. Я… ну, тоже рад за тебя, — и горд. Невероятно горд. Гарри поднимается тоже, потому что Луи слишком далеко, а он только что провёл три года на другой части планеты. Он заслуживает — нуждается в — какой-то близости. Он ненавидит себя за эти мысли, но бороться с собой сейчас — глупо. Он разберётся с этим позже. Луи берёт себе бутылку воды из мини-холодильника и выпивает её полностью одним глотком. Гарри пытается не наблюдать, как движется его кадык и втягиваются щёки, но полностью проваливается. Итак: любовь, влечение, а теперь ещё и сексуальное напряжение. Он отлично справляется с этой «я не влюблён в него» миссией. Вау. — Хочешь немного? — спрашивает Луи, абсолютно неосведомлённый о своих действиях. — Да, — и пусть Гарри будет проклят, если его голос сейчас не ниже на два тона и не отличается от прежнего ещё большей хрипотцой. Луи замечает, ну, потому что, конечно же. Он же Луи. Он комментирует, и внезапно вся атмосфера испаряется. — Никогда не думал, что услышу твой голос таким снова, — эм. В голосе Луи… восхищение? Будто он зачарован моментом. Гарри словно в плену. Он принимает воду. Нервно её выпивает и внезапно знает, что ему нужно убраться отсюда. Но подходит ближе. — Каким «таким»? — спрашивает он. Он же не флиртует, правда? Или флиртует? — Вот таким, — отвечает Луи. Его голос немного выше, чем обычно. Гарри чувствует тепло по всему телу и отводит взгляд. — Гарри, — зовёт его парень требовательно, посылая дрожь по спине. Гарри подходит ещё ближе. Блять. Блять. Остановись. Он не делает этого. — Гарри, — Луи зовёт снова. Стайлс поднимает взгляд. — Я думаю, тебе правда нужно уйти. — Я… ч-что? — он делает ещё один шаг вперёд. — Гарри, уходи. — Луи. — Пока, — говорит Луи, и, словно божественное вмешательство, телефон Гарри начинает вибрировать в его кармане, выводя парня из транса. Это Алекс. Божественное вмешательство — отличная штука. Гарри уверен, что отправился бы в ад за то, что мог сделать ещё секунду назад, если бы Луи позволил ему подойти ещё ближе. Блять! Что с ним не так? Гарри отклоняет вызов. Но он уходит. Он перезвонит своему парню немного позже. Луи поднимает бровь. — Я думаю, мне стоит уйти? — Тебе правда стоит, — говорит Томлинсон, но не двигается. — Прогоняешь? — Неразумно, — он старается посмеяться, но глаза всё ещё прикованы к телу Гарри. Это нормально, если Гарри признается, что скучал по этому взгляду? Из всех взглядов в мире, из всех людей, которые хотят его, это нормально, что это взгляд, который он пытался найти во всех парнях, которых трахал за это время? Вряд ли. Плюс у него есть бойфренд, который смотрит на него так. Почти так. — И почему это? — Пытка и отрицание самого себя никогда не были моими фетишами, — говорит парень. — Это твои штучки, — Гарри не знает, что ответить. Он ненавидит Луи. — Пока, Гарри. Поэтому он неохотно уходит. Он не знает, как долго ездит по ночному городу, прежде чем возвращается в отель. По дороге он останавливается возле какого-то кафе, чтобы получить немного «плохой» пищи в организм, и, пока ждёт заказ, звонит Алексу. — Как дела в Холмс Чапеле? — спрашивает тот, пытаясь сменить тему. Гарри спросил про его семью, и Алекс ответил, что не хочет грустить сейчас. — Я вернулся в Лондон, — говорит ему Гарри. — Я… хм… Я встречался сегодня с Лиамом и Луи. В здании лейбла. — Ох. И как всё прошло? — Нормально. Мы были… вежливыми, я полагаю. — Может, когда я вернусь, ты представишь меня Лиаму, да? — парень говорит весело. Найл — единственный из группы, с кем знаком Алекс. И то только потому, что всегда, когда Хоран в LA, он останавливается в доме Гарри. Визиты Лиама никогда не совпадали с присутствием Алекса. — Конечно, — отвечает Гарри. Он благодарит женщину за еду и включает громкоговоритель, потому что снова за рулём. — Когда ты возвращаешься? — Я думаю, полечу сразу в Париж, если ты не против? У нас будут репетиции и всё такое, так что я буду там уже в воскресенье. — Я не против, — наверное, не против. Может, Гарри тоже полететь туда в воскресенье? — Показ в четверг, правильно? — проверяет он. — Правильно, я думаю, всё пройдёт удивительно, — тихим голосом признаётся Алекс, словно боится что-то испортить. Гарри никогда не встречал человека, который бы жил для моды так, как это делает Алекс. Это мило. Ему нравится, как Алекс с энтузиазмом относится к своей работе, любит её, а не просто занимается этим для хороших денег и бесплатных наркотиков. Алекс не принимает наркотики. — Я тоже, love. — Кстати, у тебя место в первом ряду. — Правда? — спрашивает Гарри не очень-то и удивлённо. Алекс просто смеётся и говорит ему, что у него правда больше нет никаких новостей. Они общаются ещё пару минут и, когда Гарри подъезжает к отелю, прощаются. Он ест перед телевизором и даже не удосуживается потренироваться после. Парень слишком уставший, и эмоционально высушенный, и с большим количеством Луи в своей голове. Когда Гарри ложится в кровать, снова проигрывает в голове весь день, думая, как он пришёл от приготовления завтрака Робину и поцелуя мамы на прощание с обещаниями скоро вернуться, до стояка в боксерах прямо перед сном, вспоминая, как губы Луи обхватывали горлышко той бутылки с водой. Он контролирует себя, поэтому даже не прикасается к члену, некомфортно ворочаясь в постели и пытаясь найти удобную позу для сна. «Пытка и отрицание самого себя никогда не были моими фетишами. Это твои штучки.» — Блять, — озвучивает Гарри, закрывая глаза. — Ты не ёбаный подросток, — он говорит себе. Его тело не согласно. Уже очень поздно, когда парень, наконец, приводит в порядок собственное дыхание и успокаивает своё тело. В какой-то момент он засыпает, так и не узнав, что той ночью Луи не уходит домой, а так и остаётся лежать, свернувшись в калачик на большом чёрном диване, впервые слушая альбом Гарри Стайлса.