Цветы для призрака

Ночь выдалась по-летнему жаркой, но Шираюки, несмотря на скептический взгляд Зена, укуталась в одеяло по самые уши. И теперь, лежа на кровати, которую ей без проблем уступил принц, она умирала от духоты. Однако раскрыться — не представлялось возможным, как и уснуть. И травница занимала себя бесконечным счетом бестолковых овец и рассматриванием потолка, который она знала уже в мельчайших подробностях. Каждую трещинку и морщинку. Тихонько вздохнув, Белоснежка перевернулась на бок, уставившись в окно. Ее так и подмывало взглянуть в другую сторону. Туда, где расположился Вистериа. Неприхотливый, привыкший к походным условиям, он ограничился тем, что расстелил на полу одеяло, да взял запасную подушку. И не подумаешь, что особа королевских кровей. Поерзав на кровати, казавшейся жутко неудобной, жесткой и узкой, Шираюки все-таки не выдержала. Осторожно приподнявшись на локтях, она посмотрела на Зена. В молочно-белом свете луны, проникающем в комнату сквозь мутное стекло, его волосы приобретали необычный серебристый оттенок. Вистериа лежал на спине, и травница несколько очень коротких, наполненных мучительно-сладким томлением, секунд, изучала его красивый профиль. Внутри все сжималось от печали и радости, сердце будто бы переставало биться, пальцы вцепились в многострадальное одеяло. И Шираюки, забыв обо всем на свете, спустила ноги с кровати. Аккуратно отложив в сторону душное покрывало, она испытала прилив небывалого облегчения. Наконец-то, пришел конец ужасной жаре. Судорожно сглотнув, Белоснежка, стараясь не создавать лишнего шума, поставила босые ступни на пол, наслаждаясь приятной прохладой шершавых досок. А потом шагнула по направлению к принцу. Он действовал на нее подобно магниту, неумолимо притягивал, вызывал бурю сумасшедших эмоций, желание всегда быть рядом. Заправив распущенные волосы за уши, Шираюки, преодолев разделявшее их расстояние, опустилась на пол рядом с Зеном. Легонько поводила ладонью над его лицом. Ничего. Прислушалась. Ровное дыхание. Зато ее несчастное сердце неслось безудержным галопом, стуча, как паровой двигатель. И Белоснежка внезапно испугалась того, что Вистериа может его услышать. Встрепенувшись, она уже собиралась вернуться на свое место, но что-то ее остановило. Понимая, что совершает неописуемую глупость, девушка все же решилась. Потянувшись, дотронулась кончиками пальцев до белокурых прядей принца, в беспорядке падавших на его лоб. А потом скользнула ниже, с непередаваемой нежностью провела по его щеке. В груди творилось нечто невообразимое, будто бы где-то в самой глубине ее существа завязался тугой узел. Напряжение достигало апогея. Как же страшно. Как хотелось убежать. Но еще сильнее — остаться. — Не спится? — внезапно Зен открыл глаза, и Шираюки шарахнулась в сторону, приземлившись прямиком на «пятую точку». Во взгляде отразилась растерянность, щеки залил румянец. Сконфуженная, испуганная, раздраженная, она опустила голову, спрятавшись за покрывалом густых каштановых волос, в которых играли серебристые блики лунного света. — Да. То есть, нет, — забормотала Белоснежка, отползая к своей кровати, подальше от принца. Но он ее не отпустил. Рванувшись вперед, стиснул хрупкое запястье, потянув травницу на себя. — Что вы делаете? — беспомощно пискнула девушка, понимая, что сопротивление ни к чему не приведет. Все равно ей никогда не справиться с Зеном. — Не даю тебе сбежать, — ответил Вистериа, прижимая ее к полу. Темно-синие глаза впились в ее лицо. Жадно, пылко, беспощадно. Он будто изучал Шираюки. Скользил по ее чертам, чувствуя, как внутри разгорался настоящий пожар. — Ты что-то хотела? — хрипло спросил блондин. Как же она была прекрасна. Он никак не мог налюбоваться на ее разметавшиеся блестящие волосы, нежное лицо, гладкую светлую кожу, изумрудные глаза, настолько яркие и бездонные, что в них можно было утонуть. От аромата ее тела, одурманивающего, сладкого и манящего, у Зена начинала кружиться голова, мысли путались. Ни одна женщина не действовала на него так. Вистериа сходил с ума, горя в огне собственных чувств и желаний, не в силах что-либо изменить. — Я хотела проверить вашу температуру, — сморозила Шираюки очередную глупость, но ничего умнее она не придумала. В подобной ситуации, она уже практически ничего не соображала, была способна лишь смотреть в лицо Зена, которое находилось так близко от нее, что кончики его белокурых прядей касались ее кожи. — С чего вдруг? — он улыбнулся, понимая, что она лгала. И Белоснежка затихла. Ей надоело оправдываться. Может быть, лучше было сказать ему правду? Сколько можно корчить из себя дурочку? — Следить за вашим здоровьем — входит в мои обязанности, — она с трудом выдержала его долгий взгляд, наполненный укором, — А, если честно, то я просто хотела на вас посмотреть. Смело добавила девушка, когда ситуация стала просто невыносимой. — Зачем? — похоже, Зен поставил себе задачу, окончательно ее добить. По его губам скользнула улыбка. — На это не было особых причин. Просто мне так захотелось, — она снова принялась нагло врать, взирая на принца с наигранной честностью, горевшей в широко распахнутых темно-зеленых глазах, — Не спалось. Вот и решила себя чем-то занять. На лице травницы застыло невинное выражение, и Вистериа усмехнулся. Пальцы сильнее стиснули ее тонкие запястья, наслаждаясь их хрупкостью и изяществом. — Отлично. Так и быть, сделаю вид, что верю, — протянул он с уже привычным для нее ехидством, — И как? — Что, как? — переспросила Шираюки, чувствуя, как напряжение сковало каждую клеточку ее тела, растекаясь кипятком по венам. Зен буквально лежал на ней, и она очень отчетливо ощущала его жар, его желание, его возбуждение. — Понравилось? — он ухмыльнулся, и в его глазах, опьяненных и затуманенных, промелькнуло что-то необузданное, дикое, опасное. И сердце Белоснежки зашлось в безумном ритме, подобно загнанному в клетку зверьку. Мгновение. И Вистериа поцеловал ее, не дожидаясь ответа. Настойчиво, откровенно, властно, желая заполучить ее полностью. И требуя от нее отдаться ему, забыть о здравом смысле, кинуться в омут с головой. Послать всех и вся к черту. Но Шираюки не собиралась сдаваться. — Хватит. Прекратите, — отвернувшись, проговорила девушка, собрав все свое мужество, и ее голос прозвучал на удивление твердо. — Ты, правда, этого хочешь? — тяжело дыша, прохрипел Зен, и его взгляд, приобретя осмысленность, но с еще пылающими в нем искорками неудовлетворенной страсти, замер на ее лице. — Да. И, прошу вас, больше никогда меня не трогайте, — продолжила Белоснежка, и ее сердце сжалось в мучительной конвульсии, готовое вот-вот разорваться, — Мне неприятны ваши прикосновения. Добавила она, и Вистериа резко отпустил ее. — Хорошо. Я больше никогда не дотронусь до тебя, пока ты сама об этом не попросишь, — холодно отчеканил он, и его глаза обдали ее арктическим льдом. Поднявшись, принц вышел из комнаты. Дойдя до выхода из гостиницы, распахнул дверь. Свежий воздух, пропитанный сырой землей. Сумасшедший ливень. Надо же, а он и не заметил, как начался дождь. Опустившись на ступеньки крыльца, Зен оперся локтями о колени. Наклонив голову, уставился себе под ноги, чувствуя, как холодные капли стекали по волосам. Одежда промокла, но это было неважно. Все неважно. Потому что слишком больно. Невозможно пошевелиться, невозможно вдохнуть, невозможно забыть. Он никогда не думал, что любовь может принести столько страданий.