Цветы для призрака

От ужаса мир закружился перед глазами, и Шираюки резко вскочила на ноги. Пошатнувшись, чуть не упала. Пальцы судорожно вцепились в подоконник. Последствия снотворного еще давали о себе знать. Ей было плохо, очень плохо, и страшно, настолько, что внутри все заледенело, а перед глазами повисла мутная пелена. — Какая красавица. Да, Лесли еще никогда меня не подводила. У нее отменный вкус, — донесся до травницы довольный голос незнакомца, который, остановившись в паре метров от нее, окидывал ее жадным, раздевающим взглядом. И Белоснежку передернуло от отвращения. — Это какая-то ошибка. Я — не проститутка. Меня привели в публичный дом против моей воли, — собравшись, тихо проговорила девушка. Хотя она прекрасно знала, что ее слова не возымеют ровно никакого действия, и этот человек плевать хотел на то, каким образом она оказалась в подобном месте. Но попытка — не пытка. Да и неплохая возможность потянуть время. — Меня это не касается, — равнодушно отозвался незнакомец, и его темные глаза наполнились вожделением. Еще шаг, и мужчина сократил разделявшее их расстояние практически до минимума, выйдя в полоску света, проникающего сквозь плотные занавески. И травница, наконец, смогла хорошенько его рассмотреть. Высокий, жилистый, с невыразительными чертами худощавого лица, и каштановыми волосами, зачесанными назад. Он был и не красив, и не уродлив. Богатая одежда прямо указывала на его статус, как и высокомерная ухмылка, застывшая на тонких губах. — Но я — свободная женщина! И вы не имеете права держать меня здесь против моей воли! — продолжала Шираюки, воинственно сощурившись. Пальцы сжались в кулаки, голова кружилась все сильнее и сильнее, по спине потек холодный пот. — Я имею право на все, — улыбка незнакомца стала шире, превратившись в настоящий оскал хищника, а во взгляде, глубоком и пустом, мелькнули опасные нотки, — В этой стране, я — закон. И он в мгновение ока подскочил к Белоснежке. Настолько быстро, что она даже не поняла, как такое возможно. Тонкие сильные пальцы больно впились в ее руку чуть выше локтя, но девушка вытерпела, даже не поморщившись. Рывок, и она оказалась на постели, а насильник рядом с ней. Навалившись на Шираюки, он грубо сжал ее бедра, задрав подол юбки. И она, содрогнувшись от ужаса и отвращения, ударила его наотмашь, попав прямо по лицу. Хватка ослабла, и травница отпрянула в сторону. — Не смей меня трогать! Ты — грязный ублюдок! Прижавшись к спинке кровати, она окатила изумленного ее выпадом мужчину яростным взглядом. Каштановые волосы растрепались и в беспорядке падали Шираюки на плечи, грудь вздымалась от прерывистого дыхания, сердце неслось безудержным галопом. — А мне нравятся такие, как ты. Дикие и необузданные, — послышался довольный смех, и шатен, вцепившись в руку Белоснежки, притянул ее к себе, впиваясь в губы мокрым поцелуем. Замычав, она принялась вырываться. Отчаянно, остервенело и безнадежно. Мужчина все сильнее стискивал ее тело, оставляя на гладкой светлой коже синяки и кровоподтеки. Его влажный рот, из которого разило табаком и бренди, опустился на шею травницы, а потом еще ниже. И в этот момент Белоснежка внезапно вспомнила Зена. Его поцелуи, его прикосновения. Такие страстные, нежные, наполненные бесконечной любовью и страстью. Сердце мучительно сжалось в груди, по щекам потекли слезы, и ее охватила неописуемая ярость. Подавшись вперед, Шираюки впилась ногтями в щеку насильника. Но тот не обратил на ее попытки защититься никакого внимания. Ухватившись за вырез ее платья, он, что есть сил, рванул его. Тонкая ткань затрещала и порвалась, не выдержав подобного натиска. Его ледяные пальцы коснулись груди девушки, ущипнув, и она, вскрикнув, пнула врага, попав прямо в живот. Захрипев, он отпрянул. Но вскоре снова набросился на свою жертву. Вцепившись в ее длинные волосы, дернул так, что у Белоснежки искры из глаз полетели, а боль прострелила виски, растекаясь по затылку. — Ты сама напросилась, — зло выдохнул мужчина. И, размахнувшись, ударил травницу по лицу. Отлетев, она врезалась в спинку кровати. А потом последовал еще один удар, и из носа хлынула кровь, а сознание стало беспощадно меркнуть. Однако насильник не собирался прекращать. Сжав Шираюки в душных объятиях, он принялся стаскивать с нее платье. Его грубые прикосновения причиняли ей боль, и девушка знала, что он делал это намеренно, получая от этого просто несравнимое удовольствие. Сил сопротивляться больше не было, и она сдалась, продолжая тихо плакать. Это конец. Настоящий конец. Закрыв глаза, травница молилась, чтобы поскорее отключиться, впасть в забытье, и никогда больше не просыпаться. Просто умереть. Но внезапно все прекратилось. Дверь в комнату распахнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель, с оглушительным грохотом врезавшись в стену. Повернув голову, Белоснежка увидела Зена. Бледный, с плотно сжатыми губами, растрепанными светлыми волосами и потемневшими стеклянными глазами, в которых затаилась сама смерть. Мгновение. И насильник, заверещав, отлетел в сторону. Врезавшись в стену, подскочил на месте. Возмущенный и обозленный. А Вистериа, который, замерев, несколько бесконечно долгих секунд с ужасом взирал на Шираюки, словно озверел. Развернувшись, он схватил шатена за воротник. Оторвав от пола, врезал под дых, и тот согнулся пополам, захрипев. А потом удары посыпались на него один за другим. Белые перчатки принца окрасились кровью. Выхватив меч, он замахнулся, и Белоснежка, сама не понимая, как смогла совершить подобное, ринулась к Зену, встав между ним и поверженным противником. Тот тихо подвывал, хватая принца за ноги, прося пощадить его. — Нет! Не делай этого! Не нужно! — выпалила она, расставив в разные стороны руки. На лице, заплаканном, в синяках и ссадинах, застыло выражение мольбы, отразившееся и в изумрудных глазах. Каштановые волосы, спутавшись, в беспорядке падали на оголенные плечи. Разорванное до пояса платье, открывало часть груди. — Отойди, — прошипел Вистериа, его сердце захолонуло, в груди мешались между собой боль и слепая безудержная ярость. Что этот ублюдок с ней сделал? Как посмел? — Нет. Я не позволю тебе убить его, — упрямо выдохнула Шираюки, категорично мотнув головой, ноги подкашивались, и она еле держалась. Их взгляды встретились. Его, наполненный безумием и гневом, жаждущий крови и отмщения, и ее — умоляющий и просящий. И Зен, горько усмехнувшись, опустил меч. — Нельзя быть такой мягкой, — проговорил он, отворачиваясь, чтобы не видеть этого ничтожного гада. Иначе эмоции снова возьмут над ним верх. — Спасибо, — прошептала Шираюки, и дурнота окутала ее плотным покрывалом душного забытья. Слабо улыбнувшись, травница рухнула на пол. И Вистериа подхватив ее, опустился вместе с ней, чтобы накинуть на плечи девушки свой плащ. — Я выполню ее просьбу, и сохраню твою поганую жизнь, — коротко бросил он притихшему насильнику, — Но свое наказание ты получишь. И, взяв Белоснежку на руки, принц поднялся. — Сделай так, чтобы он больше никогда и никого не смог тронуть. Ни одну женщину, и ни одного мужчину, — проговорил Зен, обращаясь к своему молчаливому спутнику, все это время находившемуся в коридоре. И тот, коротко кивнув, направился к завопившему от ужаса лорду. А Вистериа, прижимая Шираюки к груди, покинул помещение. Зен, оказавшись в седле, крепко прижал бесчувственную Шираюки к себе, и пустил коня шагом. Он боялся, что тряска может причинить девушке лишние страдания, а она и так пережила слишком много. При воспоминании о растерзанной травнице и навалившемся на нее насильнике, принца снова окатила волна сумасшедшей ярости. Машинально вцепившись в поводья, он на мгновение закрыл глаза, стараясь успокоиться, а потом посмотрел на Белоснежку. Волосы скрывали часть ее лица, но Зен прекрасно видел и кровь, и ссадины, и разбитые губы, и обломанные до мяса ногти. Зажмурившись, Вистериа глубоко вдохнул и выдохнул. Ублюдок. Этот ублюдок. Он ее бил. Внутри свернулся тугой комок мучительного гнева, рвущего на части его душу. Ему было нестерпимо больно, словно он сам пережил то же, что и она. — Зен… — внезапно проговорила Белоснежка, приходя в себя. Изумрудные глаза распахнулись и воззрились на него. С благодарностью и неописуемой нежностью, от чего сердце принца пропустило удар. Остановив коня, он сжал Шираюки в крепких объятиях, исступленно уткнувшись носом в ее макушку. Он чувствовал облегчение. Огромное облегчение. — Прости меня. Это я во всем виноват. Я пришел слишком поздно, — прошептал он, закрыв глаза, и просто наслаждаясь этим моментом. — Нет. Ты ни в чем не виноват. Это я поступила глупо и сама же за это и поплатилась. А ты спас меня, — и Шираюки, приподнявшись, обняла его, спрятав лицо у него на груди, — Ты спас меня, Зен. И Вистериа ласково провел пальцами по длинным каштановым волосам девушки, невольно заметив, что некоторые пряди отливали красным. Краска постепенно смывалась, являя на свет истинный цвет ее прядей. — Нет. Это ты спасла меня. Вытащила меня из тьмы, в которой я жил все эти годы, — он улыбнулся, снова закрывая глаза, — Только ты. И никто больше, моя Шираюки.