Неправильные

- Как ты его покорил? Внезапный, как пощечина, вопрос (пусть и пощечину ожидать можно и можно ее остановить). Но этот вопрос хотел быть озвученным. Хотел быть произнесенным вслух. Ему надоело томиться в глотке и бесцельно искать в голове самостоятельные ответы. Этот чертов вопрос соскочил с языка прежде, чем Сарада успела заставить себя заткнуться. - Мы молчим и у наших ног вьется понимание, - Боруто отвечает напарнице улыбкой. Первой живой улыбкой за несколько безликих и отдаленных друг от друга лет. Учиха забыла, когда в последний раз что-то спрашивала у Боруто. Что-то, что касается конкретно его. Его самого. Его улыбки и сияния глаз. Сарада помнила только то, что несколько лет назад, ей стало откровенно плевать на Узумаки. Потому что несколько лет назад, она перестала демонстрировать свои эмоции миру. Она спряталась за собственной маской. Прочной, думала она. Каменной. Но Учиха ошибалась. Она всегда была эмоциональной колючкой. Слишком чувствительной для мира войны и крови. Ее шаринган пробудился не из смерти. Не расцвел из-за боли и страха потери. Он вспыхнул в темноте ее глаз алчным желанием посмотреть в глаза отцу. Это не боль. Ее шаринган родился слезами счастья. Предвкушения. - И как мне это понимать? - хмурится Сарада, толкая очки на переносицу. - Как хочешь, - жмет плечами Узумаки. - Но мне помогает молчание. Я люблю говорить. Общаться, ругаться, поливать грязью отца и всех Хокаге. Я открыто презираю тебя... Теперь открыто, - осекается Боруто и чешет светлый затылок. - Но с твоим отцом все иначе. Вместе с ним, я просто переставал говорить о всякой несущественной чепухе, делающей меня похожим на дрянного старика, даттебаса, - хихикает он. - Молчание - это шаг к пониманию. Мне не обязательно слышать его голос, чтобы знать, о чем он говорит... - Ты хоть сам понял, что сказал? - Учиха его слышала и не слышала одновременно. - Это неважно, - он деланно улыбнулся напарнице. - Важно, что ты не поняла Он видит в Сараде слабую муху, опутанную паутиной его ложного солнечного света. Но... Если Сарада разлагается в его плену, то в ком увяз он сам? Почему он чувствует, что застрял в болоте по самые щиколотки? * Сарада молчала с отцом, но к пониманию это не приводило. А все потому, что он, придурок, несет бред. Ей хочется говорить с отцом! Делиться своими проблемами и слушать внимательно его нравоучения, наставления. Ей хочется, чтобы Саске стал нормальным и заботливым папой, как у Акимичи-тян. Ей хочется, чтобы отец говорил ей, как любит ее. Ей так важно слышать его голос. Но Боруто... "Мне не обязательно слышать его голос, чтобы знать, о чем он говорит..." Черт. Неужели, Узумаки своей семьи недостаточно? Почему он лезет в душу Учихи Саске? Почему он уводит мужа у ее матери, а у нее - отца? И почему, черт возьми, она молчит об этом? Почему не может выбить из Боруто дурь? Выбить из его светлой башки Саске? Почему она не может поговорить с папой о его неправильных отношениях с ее товарищем? Почему все складывается так неправильно? Почему клавиши пианино делятся на белые и черные? Почему ее жизнь разделилась на Боруто и Саске? Слишком много вопросов, которых не должно было быть. Только не в ее голове. Только не в ее мыслях и только не в ее жизни. - Ты хочешь поговорить? Наконец-то! Сарада нервно сглатывает вязкую слюну. Горло словно сдавило железным обручем. Говорить с ним... Это так волнительно. Непривычно. Но Сарада боится говорить. И в который раз, она вспоминает улыбку солнца семьи Узумаки. Она не будет вмешиваться в жизнь Саске. Она так и будет молчать, может, тогда она сможет приблизиться к нему хотя бы на шаг? У Узумаки же получилось, а она совсем не хуже солнца и его раскаленных лучей. - Нет-нет, все в порядке, пап. Сарада неловко улыбается и задыхается в своем молчании. Нет, дело не в словах Боруто. Она просто испугалась своего незнания. Учиха не знала, о чем может поговорить с отцом когда она так пристально смотрит. Ждет ее вопросов, чтобы ответить ей бесстрастным немногословием и безучастными кивками головой.