***
Хайзаки оказался, на удивление, как нельзя кстати — именно от этом думал Аомине всю поездку, и не переставал до тех пор пока Кисе, нагло проигнорировавший крик "я сам!" и взявший Дайки под руку, постучал в дверь его дома. Послышался звук ключа в замочной скважине, и на пороге показался... Куроко. — Куроко-ччи! — радостно кинулся обнимать мужа Рета, позабыв о "раненом". — Как ты тут оказался? — Я его позвал, — пожал плечами Кагами, появившийся сзади. Завидев Дайки, он подавил смешок. — Ну и вид у тебя, Ахомине. — Помалкивал бы лучше, женушка, — одернул его Дайки, зайдя в дом. — У меня травма! — Что? Акаши случайно поцарапал? Рета и Аомине вздрогнули — и замолчали. Показывать зашитую ладонь и говорить о том, что Атсуши еще не скоро сможет повидаться с ним, совсем не хотелось — омеги ведь уверены, что такие два гиганта, как Дайки с Кисе, точно бы вызволили Мурасакибару из лап бывшего капитана, не доходившего даже до ста восьмидесяти. Такая оплошность просто непозволительна. Завидев потухшие глаза мужа, Куроко ласково прикоснулся кончиками пальцев к его ладони. — Я все понимаю. Мы бы тоже не смогли, — поддержал Кисе Тецуя. — Лучше расскажи какой у вас план. Уверен, Мидорима-кун что-то вам подсказал. Дайки кинул взгляд на свою ладонь — ну да, так бинты мотает только Шинтаро.***
— Я конечно все понимаю, но... — Но? — Ай, Куроко, харош! — испуганно вскрикнул Кагами, а потом вернулся к теме. — Но — Хайзаки? Вы серьезно?! — Более чем, — невозмутимо ответил Аомине, хлебнув из стакана газировки. — Не знаю почему, но я ему доверяю. — Ладно-то этот — балда от природы, кроме баскетбола ничего не умеет, но ты, Кисе! Ты! — возмущенно и, кажется, оскорбленно тыкнул в блондина пальцем Тайга. — Вы с ним вообще друг друга ненавидите! — Ну... Времена меняются?.. — Аргх! — Хайзаки-кун не такой уж и плохой, — пожал плечами Тецуя, отхлебнув из чашки чай. — Он буйным-то был из-за того, что ему его происхождение не нравилось. А может и не нравится. — Поэтому и режет людей, да? — Мертвых людей, — поправил Кагами Куроко. — Да хоть полуживых! — огрызнулся Тайга, обхватывая диванную подушку. — Если бы ему не нравилось свое происхождение, вряд ли бы он лег под альфу! Аомине поперхнулся, кашляя — где-то он уже это слышал, про "я омега по документам, в душе я альфа, убери лапы!". И слышал он от Кагами несколько лет тому назад. От того, кто, спустя несколько месяцев после знакомства, опьяненный, мокрый и возбужденный, требовал взять его и раскрывал себя в самых неприличных позах. Дайки его потом подкалывал, что Тайга камасутру вдоль и поперек выучил. Кисе хлопнул его по спине. — Дежавю? — Именно. Аомине зыркнул на мужа, ловя его взгляд, и посмотрел на стену — какая она у них, оказывается, потрясающая. — Кисе, — позвал Тайга Рету. — И что же нам тогда делать? — Думаю, ждать звонка от Хайзаки-куна.***
Когда в прихожей хлопнула дверь, Шого испуганно дернулся — его вообще все после разговора пугало. Хайзаки не думал, что Ниджимура согласится помочь — а если и согласится, то не факт, что Акаши внемлет словам бывшего капитана. По сути, он и не такая важная персона для Сейджуро. — Папа! — взбунтовалась Хоши, тоже услышав хлопок закрываемой двери. — Папа пришел! Па... па? "Что-то не так!" Хайзаки испуганно дернулся в проем на взволнованный голос ребенка да так и обмер — вокруг Шузо плыла озлобленная аура. Он буквально пропитывала стены дома, одежду Ниджимуры и его дочь — чем черт не шутит, казалось, она пожирала все до последнего. Шузо не отрываясь смотрел на Хоши и злился — чертовски быстро злился. — Хоши, иди сюда, — попросил пепельноволосый, протягивая шатенке руку. Та сделала пару шажков назад и спряталась за отца. — Не волнуйся, милая. Ниджимура выпустил изо рта воздух, утробно рыча, когда Хоши обняла омегу за ноги. Гон пришел не вовремя. Хайзаки смотрел на мужа из-под челки самоуверенным взглядом — ну уж если внутренний самец Ниджимуры ревнует его к собственной дочери, то это уже клиника. Хотя винить его не стоит — ведь Хоши не виновата, что родилась альфой, а во время гона они своих не различают. Прикоснуться во время гона другому альфе к помеченной омеге — значит выйти на тропу войны. И позволить себя убить. — Мама, — заскулила Хоши, явно подавленная аурой. — Почему папа так... пахнет..? — Все хорошо, лапонька, — попытался успокоить дочь отец, лишний раз стараясь не прикасаться к ней — пока Шузо скинул с себя куртку и быстрым движением разулся, он не сводил взгляда с собственной омеги и его красного пятна, меткой выделяющегося на бледной коже. Будто бы напоминая, кому Хайзаки принадлежит. — Можешь дальше смотреть мультики. Хочешь, я принесу тебе сладкую кукурузу? Хоши радостно улыбнулась, явно забыв о страшном виде отца, и быстро закивала. — Тогда иди в свою комнату, сейчас я все принесу. Хоши отцепилась от джинс отца, силясь не прижаться к нему в знак благодарности еще раз, и побежала по лестнице наверх, оставив родителей в шатком положении. Ведь Хайзаки не мог утверждать, что, стоит ему сделать шаг, Ниджимура не кинется на него. — Эй! — щелкнул пальцами Шого. — Самец, остынь. Это твоя дочь. Ниджимура ощетинился. — Она не имеет права трогать то, что мое. — Ну ты дебил, — выдохнул Шого, крабиком уходя за кукурузой. Шузо медленно направился за ним, развязывая галстук. — Я тебе напомню, что я девять месяцев носил ее под сердцем, а потом шесть кормил из собственной груди. Послышался шелест бумаги, и в ярко-розовую миску посыпались хлопья. Шузо прижался сзади, пробираясь руками под бежевый пуловер. Провел рукой по отчетливым кубикам пресса, и пустил в ход вторую, ухватившись за пряжку ремня. — Ты холодный, — буркнул Шого, убирая пачку в полку. Осталось донести сладость до дочки и позволить мужу делать все, что он захочет. — А ты горячий, — рвано выдохнул Шузо, покусывая плечо. — Не могу не сказать, что меня это радует. — Кто бы сомневался, — рыкнул Хайзаки, разворачиваясь. Надо успеть! Ниджимура зарычал, притягивая его к себе, и впился засосом в шею. Шого болезненно вскрикнул, пытаясь отцепить изголодавшего мужа от себя. — Успокойся! — попытался вразумить его мужчина. — Дай я отнесу Хоши еду! Я обещал! — Два года назад ты обещал отдаваться мне по первой просьбе, — он отложил миску в сторону и усадил Хайзаки за дубовый стол. — А сейчас я не прошу. Хайзаки вздрогнул — глаза Ниджимуры уже глубино-черные, это плохо. — Пожалуйста... — У меня гон, ты это знаешь, — прошептал Ниджимура, расстегивая ремень на джинсах Хайзаки. — Будь золотцем, излечи меня. Ты ведь доктор. — Я могу размножить тебе голову, когда ты сдохнешь, мудак! — рявкнул Шого, отталкивая от себя мужа и вставая. — Либо ты ждешь меня в спальне, либо хрен ты что получишь. Ниджимура оскалился — это с ним так говорит омега?! — Ты забываешься. — Нет, это ты возомнил себя главным альфой на земле, — зло улыбнулся Шого, сузив глаза. — Ты, верно, забыл, что я не прирожденный омега. "Поздравляю, Хайзаки-сан! У вас мальчик, альфа!" Ниджимура снова оскалился, силясь не треснуть пепельному блондину по голове и не разложить его на столе прямо сейчас. Пусть сейчас и гон, хоть крошки мозгов у него есть — нельзя чувствам и гормонам взять вверх. Как бы то ни было, Шого этого не заслуживает. Он и так натерпелся. "Как это альфа, мадам? Либо в роддоме напутали, либо произошла смена факторов! Такое бывает, не пугайтесь. Редко, но бывает!" — Ты обещал быть со мной, — отрезал Хайзаки. — Если хочешь, то давай. Теперь я уже не смогу ничего сделать. Теперь. "Теперь ты — омега!" — Приятно позна-Не пропускай тре-Ты меня слы-У тебя красивые гл-Ты так вкусно пах-Стой!-Я люблю те-Я буду с тоб-Ты для меня в-Что, две полос... — Выходи за меня. Ниджимура сжал зубы, стараясь не заплакать, и рваным движением отдал миску Хайзаки.***
В комнате было темно и душно — Хайзаки дышал часто и рвано, нельзя же быть спокойным в возбужденном состоянии и с тремя пальцами в заднице. Хотя спасибо и за это — Шого не раз вскрывал людей, умерших во время гона своих альф от разрыва. Внутреннее кровотечение не заставляло себя ждать и бывали случаи, когда альфы все еще продолжали сношаться с тепленьким трупом. Шузо же старался аккуратнее обращаться с Хайзаки в плане интима — ну да, треснуть раньше по башке можно было, а сейчас он как беззащитный цветок. Даже спустя несколько лет Хайзаки хоть и сменил фактор, а вот его организм никак не мог — Шого сильно пах, но организм не всегда принимал узел, и течка происходила через раз. Организм мужчины просто не мог понять, почему, будучи сильным представителем всех живых, кто-то старался вязаться с ним. — Х-хватит!.. — жалобно простонал Шого от боли — анус не хотел раскрываться. — Просто вставь его! — Ты не выдержишь, — зарычал Ниджимура, обдав горячим дыханием ухо. Член и так ныл, просясь в теплую тесноту, но Ниджимура отчетливо понимал и чувствовал — Хайзаки еще не готов и вряд ли будет. Организм не позволит. — Я не хочу делать тебе больно! — Ты уже сделал, нахуй мне сейчас твое благородство! — заскулил Хайзаки, разворачиваясь и падая на спину. Тело и ниже живота горело огнем, который хрен потушишь. Смазка неприятно холодила ноги, поцелуи обжигали пламенем. Черт бы его подрал. — Просто сделай это! Хуже уже не будет! — Кому?! Тебе?! — закричал Ниджимура, вытащив пальца. Анус болезненно сжался и запульсировал. — А мне больно! Больно, слышишь!? Шого повело — сквозь пелену слез он ничего не видел, только чувствовал. Чувствовал, что ему больно и одиноко. Холодно, горячо и обидно — за себя, за Ниджимуру. За всех людей, сменивших фактор с высшего на низший. — Я еще не настолько ублюдок, чтоб не заботиться о тебе! Слышишь? — закричал в лицо Ниджимура, притягивая к себе мужа за волосы. Гон никуда не уходил. — Я знаю насколько эгоистично это звучит, но ты должен верить мне! Я люблю тебя! Люблю! И тебя, и Хоши! Хайзаки застыл, раскрывая рот. Ниджимура потянулся к нему, просовывая язык в сухой рот, целуя. Он выдержит, точно выдержит — у Хайзаки низкий болевой порог, если Шузо сейчас не остановится, то порвет его. Мужчина разорвал поцелуй, тяжело дыша и утирая Хайзаки слезы. Если бы кто знал, что он во время гона будет утирать и нежится с тем, кого избивал. Если бы кто только знал. — Я сожалею о том, что сде... — Я люблю тебя. Ниджимура застыл — казалось, время тоже. Да что за... Хайзаки за все время — за встречу, знакомство, свадьбу, рождение ребенка, подарки, секс, поцелуи — никогда не говорил ему эти три слова. Шузо иногда был уверен, что омега должен был быть податливым в постели и по дому и рожать ребенка, а Ниджимура — любить. Просто любить. — Я правда... — Молчи. Хайзаки притянул к себе для поцелуя мужа, чьи глаза посветлели до родного цвета. Гон медленно уходил. "Все будет хорошо" — Ты сильный, Заки-чин. Верь в себя.***
Когда раздалась трель телефона, Аомине вздрогнул — кому он нужен ночью?! Кагами, сидя сверху, устало дернулся, положив подбородок на плечо. Не судьба — во всех двух случаях виноват телефон. — К черту его! — разозлился Дайки, утягивая Тайгу в поцелуй, но встретил преграду в виде ладони. Кагами слез с него, потянувшись. — Ну уж нет, — зевнул он, хрустя шеей. — Я в душ, а ты разберись. Если бы хотел, давно бы его отключил. Когда хлопнула дверь в душевую, Аомине застонал в подушку — гребанный телефон! Гребанные люди! Мужчина потянулся к телефону, но вызов уже скинул. Дайки завыл и замахнулся — послышалось оповещение об смс-ке. "Он поможет".