Дожить до рассвета

      Продезинфицировав кипятком тряпки и захватив посудины с водой, Уилл обречённо опустился на диван рядом с вендиго. В нос ударил неприятный запах крови; Уилл и сам не понимал, что заставило его остаться. Он подхватил нож, чтобы срезать рубашку Ганнибала, но когда он разрезал ткань, его руки с силой перехватили. Уилл бросил на на него перепуганный взгляд и попытался рвануться к ружью, но Ганнибал решительно удержал его на месте.       — Стой, человек! — прикрикнул он, но тут же добавил уже спокойнее. — Не трону. Всё хорошо.       Уилл недоверчиво глянул на него и кивнул. Только после этого Ганнибал отпустил его руки и сам стянул с себя окровавленную одежду. Уилл бросил взгляд на страшную рваную рану на его боку и взял одну из тряпок, обмакнул её в воду и принялся неспешно стирать кровь. Ганнибал даже не дёрнулся. Не произнёс он ни слова и тогда, как Уилл обошёл его, чтобы собрать кровь с царапин от когтей на спине и плечах, а так же от укуса, который красовался на руке.       — Возьми ту мазь. — Вендиго спокойно указал на полку. — Она быстро лечит.       Уилл кивнул, послушно сходил за баночкой, осторожно открыл её, морщась от неприятного запаха, и принялся осторожно смазывать края ран. Раньше он уже обрабатывал подобные ранения, но никогда прежде не делал подобного для вендиго. Лишь у рваной раны на боку он задержался, думая, как остановить кровотечение.       — Зашей, — распорядился вендиго и чуть вскинул брови. — Справишься? Я не дёрнусь, не волнуйся.       Уилл поднял на него неуверенный взгляд, но всё же кивнул. Продезинфицировав иглу и нить, Уилл уверенно наложил шов, про себя радуясь, что «пациент» не дёргается и не мешает ему. Смазав шов мазью, он сходил за бинтами и перевязал Ганнибала, а после принёс ему новую одежду.       — Почему ты не сбежал? — спросил Ганнибал уже после, надевая рубашку. — Ты же мог. Я бы так и так выжил...       — Знаю, но... — Уилл поморщился, убирая посуду и выбрасывая окровавленные лоскуты ткани. — Это было бы не по-человечески. Нельзя было бросить тебя после того, как ты меня спас...       Тихий смех прервал его речь. Уилл обернулся, изумлённо смотря на смеющегося вендиго, и вопросительно выгнул бровь. Атмосфера вновь начала накалятся, возвращая их к привычному напряжению.       — По-человечески? — усмехнулся вендиго, с интересом глянув на него. — А по-человечески приставлять к горлу спящего нож? — услышав это, Уилл вздрогнул, а после следующей фразы и вовсе с грохотом выронил посудину с водой из рук. — Или отдаваться, чтобы потом убить? Хотя... чего это я спрашиваю? Это как раз в полной мере по-человечески!       Уилл передёрнул плечами и смерил вендиго тяжёлым гневным взглядом. Это только сильнее разозлило, возвращая желание пустить чудовищу пулю прямо в лоб. Внутри Уилла колотило от обиды: он спас Ганнибала и остался, чтобы слышать подобные слова, когда всё было и без того очевидно? Они рождены врагами, и подобное соседство вело лишь к смерти кого-либо из них. Только вот Уилл отказывался быть убийцей, даже когда речь шла о вендиго.       — А чего ещё ты от меня хотел? — тихо, но раздражённо спросил он. — Жить с ненавистным мне варваром?! Спать с тобой по первой команде? Ублажать тебя речами? Бросить дом и родных? Хочешь сказать, что человеком быть хуже, чем вендиго? Мы хотя бы не ведём себя как варвары и дикари! Я уйду прямо сейчас, и ты не остановишь меня!       Уилл, решив не повторять прошлых ошибок, подхватил куртку, надел её и поправил сапоги, после чего забрал ружьё и решительно направился к двери, даже не глянув на Ганнибала. Выйдя на улицу, где вовсю бушевала метель, он поморщился, но ступил в глубокий снег, проваливаясь по щиколотку. Бросив взгляд на конюшню, он решил, что имеет полное право забрать Джуди. Внезапно его решительно схватили за руку и развернули.       — Быстро в дом, — скомандовал Ганнибал. — Сейчас же!       — Чёрта с два! — Уилл раздражённо вырвал руку и отстранился от него. — Я ухожу! Я отвоевал свободу!       — Нет там никакой свободы! — не менее раздражённо ответил Ганнибал. — Время снежных бурь, людоеды вокруг! Они везде, их много! Ты же видел разорённую деревню? Тебе не прорваться сквозь них, только если ты не умеешь летать!       Уилл так и замер. Ветер растрепал его волосы, а на щетине забавно задержались льдинки-снежинки. В его глазах застыли испуг и растерянность, а губы тронула нервная усмешка. Да, он видел всё это, но до самого конца отказывался верить, что не сможет добраться домой. Смерть ждала его тут или там — выбор был небольшой, и душой Уилл рвался в лес, желая испытать судьбу. Но никакой судьбы и быть не могло, если речь шла о десятках, даже сотнях людоедов.       — Врёшь... — отчаянно прошептал он.       — Ты видел их сам! До весны хода нет! Даже мои сородичи не выходят в это время, а ты и вовсе человек! С ружьём одолеешь одного, максимум двух. А остальные?       Уилл нервно рассмеялся. Он смеялся всё громче и громче, пока не выронил ружьё и не всплеснул руками, словно победитель на награждении. Уилл был на грани, и его отчаяние явно побеждало надежду.       — А ты и рад, да? — обратился он к Ганнибалу. — Только я больше не буду убирать твой дом! И, кстати, я понял твой замысел. Я понял, почему ты так меня ненавидишь!       Ганнибал лишь изумлённо вскинул брови, но промолчал. На улице стало темнее: тучи заволокли небо и ветер усилился, приближалась вьюга. Ганнибал подумывал силой втащить Грэма в дом, но опасался, что это закончится очередной поножовщиной, а потому терпеливо промолчал, пока холод пробирал Уилла до костей. И всё же человек не был намерен отступать сейчас, а потому он выдохнул и продолжил:       — Ты понял это ещё несколько лет назад, как только начал следить за мной, — дрожащим от холода голосом продолжил он. — Я ребёнком убегал за ограду, а ты смотрел на меня. Следил и после, когда я подрос. Ты возненавидел меня с тех самых пор, и когда мы встретились во время вашего нападения, ты уже всё решил. Ты пронзил ножом мой живот, ты резал меня, и смотрел мне в глаза, продолжая осознавать одну единственную истину!       — И какую же? — равнодушно спросил Ганнибал, смотря на тёмный горизонт. Уилл нервно усмехнулся, и губы его задрожали.       — Мы связаны. — На глаза навернулись слёзы от захвативших его эмоций и безысходности. — Как бы мне не было противно и мерзко, но я тоже всегда это знал! Каким-то образом мы связаны, и тебе, как и мне, противна сама мысль об этом. Увидев меня среди пленников, ты понял, что вот он — твой шанс! Ты просто обязан взять меня, унизить и уничтожить, а после сожрать, чтобы доказать самому себе, что ты сильнее этой зависимости! Человек не может ужиться с хищником... наша связь противоестественна. И ты, как дикий зверь, ранил меня, втоптал в грязь, но не победил! Я не сломлен, слышишь? Животное... Я не сломлен!       Слушая нервную эмоциональную речь, Ганнибал не перебивал. Он ровно и спокойно наблюдал за человеком, поражаясь тому, насколько он хрупкий и сильный одновременно. Раньше он никогда не видел людей такими: дикими и гордыми. Уилл, подобно ребёнку, воспринимал мир многогранно и зеркально отражал его, являясь обладателем бесконечного воображения, что открывало ему все тайны мироздания. Благословение и проклятие одновременно, из-за чего человек порой бежал от своих видений, но новую, только что открывшуюся истину, он принял в этот самый момент.       — Мы связны настолько, что ты понимаешь — мы равны. Равны! — продолжил Уилл с напором в голосе. — Это знание мешает тебе убить меня, мешает отрезать мне руку или ногу, и ты ненавидишь меня только за то, что рядом с тобой я становлюсь сильнее, а ты вспоминаешь о том, что значит быть человеком! И чтобы не стать им вновь, ведёшь себя, как мерзкое животное! Ты бежишь от себя, делая меня своей вещью и игрушкой, потому что ты... ты...       Сильный порыв ветра едва не сбил Уилла с ног, но он устоял, хотя его уже сотрясало от холода. Его визави не воспользовался моментом и не попытался силой втащить человека в дом, он был готов слушать дальше, ничем не выдавая своих эмоций. Болезненно связанные безысходностью, но не умеющие сосуществовать, они оба искали в себе ответы на одни и те же вопросы.       — Точно... ты жил как человек, ты был среди людей... — гораздо тише заговорил Уилл, поражённый своей же догадкой. — Тебя ранили, растоптали, причинили боль. И ты выбрал путь зверя. Напоминание о чём-то человеческом ранит тебя, и за это ты хотел стереть меня. Ты не убьёшь меня... и не тронешь больше... — руки Уилла дрожали всё сильнее и сильнее. — Не тронешь, слышишь?!       Сказав последнее слово с такой интонацией, словно плюнул, Уилл пошатнулся, а Ганнибал метнулся вперёд, подхватывая его и прижимая к себе. Уилл с силой оттолкнул его, но тот усилил хватку, сжимая пленника в объятиях и прижимая его к своей груди. От усталости и эмоций, Уилл рухнул на колени, чтобы скрыть предательски проступившие слёзы, и вендиго упал вместе с ним, не ослабляя объятия ни на миг. Уилл уже не мог скрыть слёзы боли и отчаяния: с момента их первой встречи Ганнибал незримо был рядом — в каждом действии, шаге, поступке, и его объятия были противны до дрожи. Противны от того, что чем-то человек, живущий в Ганнибале, мог привлечь Уилла.       — Я не хотел ранить тебя, человек, — прошептал Ганнибал на его ухо. — Ты был нужен мне с первой нашей встречи, и я сопротивлялся этому, верно. Но здесь и сейчас я хотел, чтобы тебе было хорошо, хотя я и не умею обращаться с людьми!       — Ты избил меня! — гневно выдохнул Уилл. — Унизил!       — Я не мог отпустить тебя! — пояснил тот. — Только не после того, как ты стал моим! А потому и должен был наказать, чтобы пресечь попытки к побегу, к тому же, ты погиб бы в лесах! Ты же неуклюжий и неопытный мальчишка, даже не охотник!       Уилл молчал и дрожал, как осиновый лист. В голове всё перепуталось, его окружала боль. Мир раскалывался, безысходность брала своё, и он желал лишь забвения или смерти. Ганнибал уверенно встал на ноги и потянул Уилла на себя, помогая ему подняться.       — Пошли, — произнёс он, подхватывая ружьё. — Темнеет и метель близится, нам нужно в убежище, где тепло.       Уже в доме Уилл устало опустился на пол, обхватывая себя руками за колени. Усталость мгновенно сковала его, как и сильнейшее безразличие ко всему и вся. Тело сотрясала крупная дрожь, и если бы Ганнибал принялся сейчас резать его живьём, Уилл бы даже и не пискнул. Ощущение было похоже на перевозбуждение, за которым не замечаешь боли, стресса, холода или любого другого дискомфорта. Теперь же он ощутил всё это сполна и сразу, и ощущения были, мягко сказать, очень неприятными.       Ганнибал сразу же переключил на него внимание: сильные руки обхватили Уилла за плечи и потянули, заставляя подняться на ноги. Затянув его в ванную, Ганнибал осторожно раздел его и включил тёплую воду, подталкивая Уилла под струи воды. Тот был безразличен ко всему, он не реагировал ни на одно действие, даже когда его тело обволокло приятное тепло. Ганнибал угрюмо смотрел, как Уилл безэмоционально стоит под струями воды, и ждал, когда же тот оживёт. Ничего не изменилось, и Ганнибал сам шагнул под воду, прямо в одежде, взял мочалку и принялся обмывать его. Но даже тогда Уилл не отреагировал. Обхватив ладонями его лицо, Ганнибал прошептал в самые его губы, нервно и практически надрывно:       — Прошу, очнись... не уходи... только не сейчас...       Внезапно в ответ на его призыв человек поднял голову, бросая на него суровый взгляд. Он всё ещё был зол, и злоба его едва ли не сочилась из старых ран, как кровь.       — Только не сейчас, говоришь? Почему же? — с усмешкой спросил Уилл, пьяно пошатываясь. — Не наигрался ещё? Не сломал меня?       Ганнибал замотал головой, рассеянно гладя ладонями его лицо. Он дрожал, и дрожь была отчаянной: он видел, что сознание Уилла балансирует на самом краю пропасти, и понимал, что переборщил. Желая подчинить, он едва не сломал его, уничтожая всё то, что желал заполучить.       — Нет, человек, нет... — произнёс он, смотря в холодные серые глаза. — Я никогда не ненавидел тебя. Хотел, но не ненавидел. И в тот день я порезал тебя от злости, ведь ты... не ощутил этой нашей связи. Мне показалось, что ты не понял и не почувствовал её.       Уилл усмехнулся и покачал головой, а Ганнибал зло схватил его за плечи и встряхнул, после чего грубо вжал спиной в стену, желая вернуть Уилла в мир живых пусть даже через грубость и боль.       — Ты не понимаешь... ты ничего не понимаешь! — продолжил он. — Не смей оставлять меня!       Эти слова превратились в надрывный рык. Уилл смеялся: теперь он мог отомстить и для этого ему нужно было просто исчезнуть. Обмыв человека, Ганнибал выключил воду и сходил за новой одеждой. Уже после он провёл Уилла в зал, где усадил на диван.       — Ты тоже ненавидишь меня не за плен, — уже более спокойно заговорил он. Опустившись на колени и заглядывая Уиллу в глаза, он осторожно продолжил. — Ты тоже сразу ощутил нашу связь и понял, что она делает нас частью одного целого. Раздельно существовать мы более не сможем, но и вместе не умеем. Ты отрицаешь нашу связь и рвёшься домой, ломая себя, но при этом понимаешь — твоё место рядом со мной. Я не хотел бить тебя. Но я хотел воспитать тебя и заставить остаться со мной. Я ошибся, но больше никогда тебя не трону, только не исчезай. А пока что... отдохни, человек... — добавил он, поднимаясь на ноги.       — Меня зовут Уилл, — произнёс тот упрямо, даже не смотря на Ганнибала. — А не «человек».       Ганнибал на мгновение замер, но всё же кивнул, после чего скрылся в ванной, где надел сухую одежду и умылся. Вернувшись в зал, он увидел, что Уилл лежит на диване и спит, однако сон его был тревожным: он то и дело вскакивал и вздрагивал, и Ганнибал опустился на пол рядом с ним, молча сторожа его сон. Ему ещё нужно было обработать чужие раны.

***

      Когда Уилл пришёл в себя, он ещё не знал, что проспал более суток. До этого редкие возвращения в мир живых были туманными и нечёткими, но даже этого хватало, чтобы уловить то, что Ганнибал кормил, поил и всячески ухаживал за ним, борясь с жаром и лихорадкой.       За окном правила настоящая метель, да такая, что не было видно ничего вокруг на многие мили, зато в спальне было уютно и тепло. Уилл с трудом приподнялся и перевёл взгляд от окна на Ганнибала, который сидел у спинки кровати, расслабленно обхватив колени руками. Вендиго повернул голову, смотря на человека непривычно мягко, и Уилл впервые не ощутил столь сильного отвращения. Он всё ещё хотел быть как можно дальше от этого существа, но теперь хотя бы не ощущал болезненной тошноты от одного только его вида.       — Ты не отпустишь меня домой? — спросил он тихо.       — Даже если бы и отпустил, — ответил Ганнибал. — Ты бы погиб. Людоеды выходят в метели.       — А после метели?       — А если тебе понравится жить со мной тут?       Уилл удивлённо вскинул брови и опустил голову. О подобном он даже подумать не мог, да и не верил, что такое может быть реальным. Что здесь, что дома он был пленником, только там была вся его жизнь, ждали родные и близкие, которые не ели людей на завтрак и ужин.       — А что даёт эта наша связь? — спросил он, вспоминая недавний разговор, что состоялся между ними на улице. — Что она значит и почему мы наказаны ею?       — Наказаны? Это не кара. Ты рождён для меня. — Ганнибал вытянул одну руку, сложив её лодочкой, словно в ней была вода. — А я — для тебя, — аналогично он вытянул и вторую, а потом сложил руки в одно целое. — И мы дополняем друг друга. Что-то ты даёшь мне, а что-то я тебе. Это природа. Но мы с тобой не умеем сливаться и дополнять друг друга, от того так больно и неприятно. Но если мы научимся... Один из нас лидер, второй зависимый. И только от нас зависит, будет это звучать унизительно или нет. Я пойду, займусь завтраком, а ты отдыхай.       Ганнибал соскочил с кровати и покинул комнату, а Уилл оделся, понимая, что ему нужна лёгкая прогулка по дому, чтобы не давать слабину мышцам и не нарабатывать пролежни. Он и рад был бы свалить внезапную заботу на желание зверя ещё терзать его, да только он чувствовал: в этой заботе была искренность. Взглянув на перебинтованную руку, которую прокусил людоед, Уилл сжал и разжал пальцы, ощущая боль и вспоминая, как едва не погиб.       Спустившись вниз, Уилл услышал лёгкое скворчание и уловил приятный пьянящий аромат. В животе предательски заурчало, и он вошёл на кухню, видя, что Ганнибал что-то сосредоточенно готовит, колдуя над сковородой. Он немного укоротил свою гриву и собрал волосы в аккуратный хвост, лишь забавные косички остались прежними. Борода и усы были сбриты, но не начисто, лицо украшала щетина. Чистая одежда, рубашка и брюки, несколько приблизили его к образу человека, только вот Уилл уже успел узреть истинное нутро хозяина дома, и оно пугало его.       — Это называлось «партнёрство», — внезапно произнёс Ганнибал.       Уилл замер в дверях, не удивляясь тому, что его заметили. Точнее, учуяли. Он прошёл на кухню, задумчиво промолчал и опёрся спиной на стену, вскидывая голову и рассматривая потолок.       — О чём ты? — тихо спросил он.       — То, о чём мы говорили. — Ганнибал обернулся, бросая на пленника спокойный взгляд. — Ты назвал это «мы связаны». Вам же не рассказывали, что такое было между людьми и вендиго?       Уилл опустил взгляд, рассматривая свои ноги. Сейчас это словно было намного интереснее, чем вопросы, которые он мог задать Ганнибалу. Несмотря на то, что физически он чувствовал себя намного лучше, уязвлённое самолюбие и толика страха давали о себе знать неприятными уколами в области груди. На кухне пахло превосходно, и Уилл внезапно ощутил, что в животе противно потянуло, как при тошноте. Волнение и нервы, вопросы без ответов, и непонимание, как жить дальше — всё это отражалось на его организме.       — Что с погодой? — спросил он наконец. — Похоже на ту самую метель... мы её называли лютой порой.       — А у нас это белый ураган. — Ганнибал внезапно улыбнулся и вернулся к готовке. — Мы всегда знаем, когда он будет, и запасаемся едой, проверяем провода и энергопровод, так как во время белого урагана невозможно выйти из дома. Снесёт, заметёт... Да и дверь не отворить, заносит всё.       — А мы выходили, — внезапно продолжил Уилл. — Улицы очищали каждый час, мы ходили за покупками, работали... жили...       — Баловство, — фыркнул Ганнибал. — Видел ли ты когда-нибудь заснеженные бесконечные просторы? Падал ли ты в снег, в котором можно утонуть с головой? Видел ли ты обломки домов, что стояли на этих землях раньше? Вы, люди, продолжаете жить в иллюзии прошлого, играете в разрушенную цивилизацию, хотя называете дикарями нас. И врёте сами себе.       Уилл заинтересованно склонил голову набок, словно оценивая, не обманывает ли его Ганнибал. Он упомянул дома, и в груди человека зажглась надежда, что речь идёт о тех самых городах, которые он видел прежде лишь в своих снах.       — Они реальны? — в голосе Уилла послышалась оживленность.       — Более чем, — терпеливо ответил Ганнибал.       Впервые их разговор получался связным и не лишённым смысла. Уилл даже удивился тому, о чём хочет попросить, и при этом, не было сомнений: Ганнибал не откажет.       — Покажи мне их, — попросил Уилл.       Ганнибал снял сковороду и задумчиво обернулся. Он явно не ожидал подобной просьбы и не был к ней готов, но категорически отказывать тоже не спешил. Их отношения с человеком теперь были такими странными и непонятными, что принимать то или иное решение с ходу казалось невозможным.       — Покажу, как только сойдёт снег, — согласно кивнул он. — Послушай меня... Уилл.       Уилл изумлённо вскинул голову: вендиго впервые назвал его по имени.       — Да? — тихо спросил он.       — Уилл... Месяц или больше мы будем заперты в доме, — продолжил Ганнибал. — Давай облегчим друг другу жизнь и проживём это время в мире. Я не буду трогать тебя и обижать, но и ты не игнорируй меня. Вернёмся к нашим беседам?       Просьба требовала определённой доли мужества от Уилла: он-то планировал запереться у себя и не показываться, а теперь это казалось невозможным. Но с другой стороны у ситуации были свои плюсы: он так же мог задавать вопросы.       — Хорошо, — всё же кивнул Уилл. — Но если это извинения за то, что ты сделал со мной... то они не принимаются.       — Вопрос в том, простишь ли ты соплеменников, когда позволишь своим видениям открыть тебе правду, — бросил Ганнибал ему в спину. — Я оставлю обед на столе, Уилл.