Их бездна

Объятья Амелл дарили покой. Покой. Который она давно не знала. Нежные, почти невесомые прикосновения. Манящие к себе, призывно зовущие, соблазняющие. Дорожка поцелуев по коже. Легкая, почти незаметная. И сладкая дрожь по всему телу. И нега, разлитая в воздухе. А внизу живота так тепло, так приятно. Желание скручивало комком все члены, разгоняло тягучую кровь по венам. Она горела в объятьях Амелл. Таяла и плавилась словно лед от солнца. Стекала талой водой с высоких гор и падала вниз бурным, пенным водопадом. А внизу. Внизу была их бездна. Водоворот из чувств, эмоций и полузабытых желаний. Он затягивал внутрь. Он пожирал жадно. Он засасывал ее почти бесконечно… В порыве нежности, в порыве какой-то горячности она так сильно прикусила губу, так сильно надавила ногтями, что алая кровь брызнула во все стороны. На белоснежные простыни, на белоснежное одеяло, на белоснежные подушки. Россыпь ярких карминовых каплей. Сильно выделялась на белом фоне. Эссенция ее неспокойной, ее короткой, ее незаурядной жизни… На ощупь Амелл была мягка и податлива. Как глина. Меняя форму и выгибаясь навстречу. Это бесконечное слияние так приятно. Как духовное, так и физическое. Два молодых тела, наполненные силой, две души, изголодавшиеся друг по друг. Она опустила руку вниз и коснулась самых сокровенных участков тела, самых потаенных уголков сознания. Каждое слово, каждый взгляд, каждый жест полны обещаний. Несбывшихся надежд и разрушенных временем клятв. Доверия или отсутствия такового. Они столько раз теряли друг друга и столько раз находили. Сейчас время играло им на руку. И на мгновение, на короткий промежуток вечного времени они постарались забыть обо всем. Укрыться от остального мира. Исчезнуть и раствориться в своей бездне… Когда все наконец закончилось, Лелиана смогла вернуться в прежнее положение. Она откинулась на мягкие подушки и удовлетворенно вздохнула. — Надеюсь, тебе стало легче, — едва слышно произнесла Амелл. — Определенно легче, — ответила ей Лелиана. — Хочешь чего-нибудь? Я попрошу Дагну принести тебе чай. — Нет, спасибо. Сейчас раннее утро, и она удивится, если ты покажешься из моей комнаты. — Ничего страшного. Я думаю, и так весь Скайхолд знает. Лелиана перекатилась на бок и встала с кровати, запахнувшись в одно из белоснежных простынь. Выглянула в окно. Небо над Скайхолдом стремительно светлело, отвоевывало свои позиции у темноты. В поддернутом дымкой саду замка не было сейчас никого. Только где-то там, вверху, в молочно-белом тумане иногда виднелись огоньки ночной стражи, еще бродившей с зажженными факелами по стенам замка. — О чем сейчас думаешь? — задумчиво спросила ее Солона и сладко потянулась среди белых подушек. — О выборах. Не могу выкинуть это из головы. Остались считанные недели. А потом практически сразу же инаугурация новой Жрицы. — Я верю в твою победу, Лелиана. — А я вот в нее совсем не верю… Хотя это и бесполезно. Все сейчас находится в руках Эвелин. — Разве кто-то может обладать таким влиянием на верховных клириков? — Она может. Поверь мне, в свое время я задавалась тем же вопросом. Как Церковь могла выбрать кого-то из нас? Когда они клеймили Инквизицию со дня ее возрождения. Как Церковь могла выбрать меня? Ведь пусть я и была левой рукой Верховной Жрицы, я не принадлежу к духовенству. В моем прошлом слишком много такого, что помешало бы рассматривать меня серьезно, — пустилась в объяснения Лелиана. — А теперь я понимаю. На самом деле Церковь сейчас переживает глубокий кризис. Смерть Джустинии, взрыв на Конклаве, распад ордена Искателей, коррупция среди храмовников. Раскол слишком очевиден. Поэтому нужна новая кровь, нужна сила, чтобы собрать все воедино. Чтобы снова придать Церкви мощь на международной арене. Привнести политическое значение. И этой силой станет Инквизиция. Самая популярная организация в Тедасе. По правде говоря, они бы не моргнув глазом сделали бы Жрицей и саму Эвелин, если бы не боялись ее и ее Метки. — Я все равно не понимаю. Почему ты считаешь, что она не выберет тебя? — Я не знаю… я… просто не уверена, — Лелиана провела ладонью по стеклу, тяжело вздохнула. — Эвелин никого не хотела брать с собой, кроме Жозефины. Никого, кто участвует в переходе Инквизиции в Церковь. Но в последний момент передумала. В Вал Руайо с ней поедет Кассандра. Если не для представления клирикам, то тогда для чего? — Я слышала, они с леди Пентагаст близкие подруги. Но я не сомневаюсь в объективности Эвелин. — Я тоже в этом не сомневаюсь. Личные интересы не имеют значения. Но Кассандра близка к ней и в другом плане. Они разделяют общие взгляды. На мир, на устройство Церкви. Эвелин — человек, воин и представительница знати. Как и Кассандра. Она не знает проблемы магов так, как понимаю их я. Она за то, чтобы вести умеренную политику. Реформировать Круги, а не распускать их. А я хочу начать все с чистого листа. Для нее это будет означать хаос. Если не насилие. — Недавно я была на приеме у Инквизитора, — вдруг призналась Солона. — Да? — переспросила Лелиана. — И как все прошло? — Она приняла меня очень любезно. Правда, говорили мы недолго. Поболтали немного о том, о сем. О лекарстве от скверны, о Метке, о порождениях тьмы и Море. Эвелин сказала, что мне всегда здесь рады. Попросила оставаться, а Скайхолде столько, сколько я захочу, но мыслями она явно была где-то далеко. Гораздо более интересный разговор вышел у меня с одной магессой из Орлея. Это мадам Вивьен рассказала мне про дружбу между Эвелин и Кассандрой и про то, что ты и Эвелин в несколько натянутых отношениях. Неужели это правда? — Ох уж эта Вивьен… — недовольно заметила Лелиана. — Не забывай, что она тоже кандидатка и тоже ведет свою игру. Тем более, она обижена, что Эвелин не воспринимает ее всерьез. Нет, я бы не сказала, что между нами есть какой-то конфликт. Скорее мы делаем разную работу. По-настоящему разную. Как глава Инквизиции Эвелин должна быстро принимать решения, порой без времени подумать. А я стараюсь уберечь ее от опрометчивых поступков. При таком раскладе разные точки зрения неизбежны. — И все же дополнительных очков это тебе не прибавляет. — Нет, не прибавляет, — устало согласилась Сестра Соловей. — Впрочем, Эвелин уже явно все обдумала, и я не собираюсь переживать по этому поводу. — Я ведь знаю, что ты все равно переживаешь, — Амелл села на постели. — Я сожалею, что меня не было рядом. Джустиния очень много значила для тебя, и ее смерть была тяжелым ударом. Именно поэтому эти выборы так важны. — Я стараюсь об этом не думать, — мягко возразила ей Лелиана. — Раньше я бы посмеялась над всяким, кто сказал бы мне, что я могу продолжить дело Джустинии. Сейчас все изменилось. Когда она умерла, мысли о тебе помогали мне пережить потерю. Я знаю… знаю, что мое избрание будет означать для нас с тобой. Мы и так редко видимся, а тут мне и вовсе тяжело представить, как это будет. — Пусть другие говорят, — невозмутимо ответила Амелл, — нам нечего стыдиться. Любовь — один из самых прекрасных даров Создателя. — Я просто хочу быть рядом с тобой. И без всяких «но» на этот раз. Если честно, я жду, когда мы закончим с Инквизицией, чтобы присоединиться к твоим поискам. С переходом в Церковь во мне нет особой необходимости. Так что я несильно расстроюсь, если не стану Верховной Жрицей. — Я ведь знаю, что ты сильно расстроишься. И не надо оглядываться на меня. И так понятно, что ты ничего не пропустила. Мои поиски по-прежнему безуспешны. — Вот видишь, моя помощь тебе нужна. — Здесь дело не в чьей-либо помощи. Поверь мне, я ее сполна получаю. Даже слишком. Просто мои эксперименты ничего не дали. Алистер постоянно интересуется результатами и предлагает увеличить финансирование. Его письма в последнее время полны отчаянием. Я начинаю думать, что он слышит Зов, Лелиана… — Не может этого быть, — не поверила Сестра Соловей. — Подожди… Подчинение скверне… оно как-то зависит от даты вступления в стражи? — Имеешь в виду, когда мне стоит дергаться? Нет, у всех по-разному. Здесь больше дело в личной переносимости. — Мы ведь не знаем точно. Об Алистере. Но я могу выяснить или хотя бы попытаться. Это мне сделать несложно. — Спасибо, — грустно ответила Солона. — Ты не представляешь, как это тяжело… быть такой беспомощной. — Не говори так, — Лелиана села на кровать поближе к магессе и взяла ее руку в свою. — Вспомни про Денерим. Как много мы сделали и как много еще должны сделать. Мы остались в живых, и это самое главное. — Мы остались в живых, мы много для этого сделали, — как эхо повторила за ней Амелл. Ее голос был совсем безжизненным. — Я очень дорожу тобой, — негромко произнесла Лелиана. Негромко, но как всегда очень ясно, — и буду всегда рядом. Что бы ни случилось. — А я тебя никуда и не отпущу, — со вздохом заметила магесса. — Я надеюсь на это, — Лелиана слабо улыбнулась. — Однако сейчас я просто должна тебя оставить. Обязанности вынуждают. Эвелин на несколько дней уехала из замка, и у меня накопилось куча дел. — Ну, раз это необходимо, — Амелл прищурилась и закрыла один глаз.

***

Мемориал в Убежище поставили на месте старой разрушенной Церкви. Само здание решили не восстанавливать, обнеся возвышенность красивой и высокой оградой. Два непродолжительных летних месяца здесь иногда цвели кусты сирени и даже сладко пахло пыльцой. Все остальное время в горах обитала суровая и вечная зима. В особенности когда магам надоедало тратить силы на хорошую погоду. И холод, порой пробиравший все до костей. Сам мемориал был высечен из цельного камня. Из горной породы, которую подобрали гномы. Массивное архитектурное сооружение, носившее на себе десятки разных фамилий. Напоминание о жертвах. Имена, вырезанные в камне. Напоминание об ошибках Лелианы. Каждая буковка словно резала по сердцу. Каждая черточка словно нашептывала о боли. Это она. Да, это ее ошибки. Это ее нежелание пожертвовать жизнями скаутов. Это она привела сюда Корифея. Это она оставила Убежище без защиты. Это она, не Эвелин. Это она погубила десятки людей, десятки фамилий. Никогда больше так много зараз. Имена, вырезанные в камне. Они напоминали ей, что она не смогла быть сильной. Лелиана склонилась у ступеней мемориала, почти скорчилась над вечным и холодным камнем. Внешне такая же ледяная, такая же цельная, а внутри одна горячая мольба о прощении. Мольба и упование на Создателя. Она была здесь не раз и не два с тех пор, как закончились постройки. Приезжала каждый раз рано утром, когда надо было по делам в Убежище. Отдавала свою дань. Беспрекословно. Без ропота. Смотрела пустыми глазами на камень, на вырезанные в нем имена. Иногда проводила время в раздумьях, иногда лишь в молитвах. Среди вечной памяти ее ошибок. Среди вечных мук совести. Левая рука должна жить дальше. Левая рука должна сбросить свое бремя. Ржание лошади и скрип копыт по снегу прервали ее молитвы. Лелиана поспешно поднялась и обернулась. Сейчас раннее утро, и в этой части деревни обычно никого не бывало. Кроме дозорных, но дозорные никогда не совали нос в ее дела. — Не ожидала тебя здесь увидеть. Эвелин Тревелиан спешилась и привязала свою лошадь к ближайшей коновязи. — Инквизитор, — Лелиана слегка поклонилась, — надеюсь, путешествие было приятным. — Да, иногда надо менять обстановку. Это расслабляет. Подожди, — Эвелин насторожилась, заметив улыбку на ее лице, — или ты уже знаешь? — Только если захочешь мне сама рассказать. — Ладно, — Эвелин махнула рукой, — у нас еще будет на это время. Она оглянулась на высокий мемориал. Почтительно помолчала с минуту. — Я тоже люблю сюда приезжать. Это место напоминает мне, как много мы потеряли и одновременно как сильно мы продвинулись с того времени. — Да, — согласилась с ней Лелиана, — мы много тогда потеряли. — Я знаю, что ты продолжаешь винить себя, — вздохнула Эвелин и покачала головой в знак сомнения. — Хотя это последнее, чего бы я для тебя хотела. — Ты должна понять. Я сталкивалась с этим и раньше. Власть Верховной Жрицы простирается далеко, но тянется всегда ее левая рука. Это море лжи. Море крови и предательств. Да, приказывала она, но страдала от этого моя совесть. Но никогда так… так много знакомых мне людей зараз. Людей, которых я сама призывала в Инквизицию. — От Корифея нас бы ничего не спасло. Вот кого стоит винить на самом деле. — Мы этого не знаем. Мы. Это. Никогда. Не узнаем. Если бы я была более… целеустремленной, возможно, мы бы не потеряли Убежище, — Лелиана горько вздохнула и отвернулась. — Я не люблю это место, но все равно возвращаюсь время от времени. Особенно когда полна гордыни. Это мое напоминание об ошибках. О том, что я далеко не совершенна. — Мы все не совершенны. И у всех нас есть причины, чтобы не спать по ночам, — задумчиво отозвалась Эвелин. Она достала из сумки письмо и отдала его Лелиане. — Однако пора двигаться дальше. — Что это? — Лелиана развернула пергамент. На нем косыми буквами было выведено ее имя. — Это я отдам клирикам. В знак того, что поддерживаю твою кандидатуру. На должность Верховной Жрицы Церкви. — Но я… я думала… — Лелиана не договорила, задохнулась. — Я рада, что застала тебя тут. Мне хотелось сказать тебе первой. И желательно наедине. — Я думала… — Что я выберу Кассандру? Да, не скрою: ее идеи находят больше отклика в моем сердце. Но в конечном итоге я никогда не стремилась к чисто религиозной карьере. Гораздо проще решать свои проблемы мечом. Поэтому откуда мне знать наверняка, что правильно. Вы обе желаете перемен, и я считаю, что к лучшему. Однако ты подходишь для этой должности больше. Для тебя победа не просто успех, но и очень личное дело. Гораздо более личное, чем для остальных кандидаток. Дело Инквизиции и дело Джустинии. Я осознала это, когда ездила с тобой в монастырь в Велансе. — Твое признание очень много для меня значит. Правда. — Я рада это слышать. Но как Инквизитор я мыслю чисто стратегически. Мне важно сохранить побольше ценных кадров. То есть и тебя, и Кассандру. Да, я буду чувствовать себя более уверенной, если передам дела тебе. Я знаю, что иначе ты покинешь наши ряды. Кассандра все равно останется. Конечно, это не единственная причина, но все же немаловажная. — Я понимаю, — мягко заметила Лелиана. — Хотя и не вполне верю тебе. Мне кажется, ты пытаешься скрыть свою доброту. А может, и сочувствие по отношению ко мне. Неважно. Это честь для меня — работать с тобой. И я с удовольствием продолжу твое дело. — Надеюсь, — Эвелин вздохнула, — искренне надеюсь, что я не взваливаю тяжкий груз на твои плечи. Все-таки давай дождемся решения Церкви. Я имею влияние в Вал Руайо, но я не могу диктовать свою волю открыто. — Я сохраню это в тайне до выборов Жрицы, — пообещала ей Лелиана. — Верю тебе на слово. Эвелин вдруг поморщилась. Неестественно выгнула левую руку. Ее ладонь светилась зеленым. Даже сквозь перчатку. — Вижу, лучше тебе не стало, — едва слышно произнесла Сестра Соловей. — Нет, не стало. Даже несмотря на все заботы Морриган. — Ты хоть спишь? — Сплю. Немного, но сплю. Хотя боль преследовала меня всегда. С того момента, как Метка появилась. В последнее время терпеть ее все невыносимей. Без большого количества эльфийского корня точно не получится. — Ты должна продержаться еще немного. Будем надеяться, что наша весточка попала к адресату и что ты скоро отыщешь Соласа. — Да. Надеюсь… Есть еще кое-что, — Эвелин достала письма из сумки. — У меня будут к тебе две просьбы. — Конечно. Слушаю. — Первая касается Жозефины, — Эвелин передала Лелиане одно из писем. — Я потянула за свои ниточки в Орлее. Так что вся эта ситуация с дю Паракеттами и домом Отдохновения окончательно решилась. Теперь ее правам на торговлю ничего не угрожает. Она сможет быстро восстановить свое состояние. — Жозефина будет на седьмом небе от счастья, — Лелиана покачала головой. — Буквально. На седьмом небе. Эвелин лишь усмехнулась в ответ: — Вот если бы все наши проблемы решались так просто… Не правда ли? Только не говори, что это я постаралась. Просто подмахни ей письмо в документы. — Мне кажется или ты заканчиваешь дела перед отъездом? — Я ведь не знаю, вернусь я или нет. Метка сейчас очень не стабильна, — Эвелин пожала плечами. — Только не начинай, — добавила она, заметив, что Лелиана хочет что-то сказать. — Давай не будем снова о кунари, Соласе, элювиане и превратностях судьбы. Все уже и так решено. — Хорошо, — сдалась на этот раз Лелиана. — А это… — Эвелин помедлила прежде, чем передать Лелиане последний пергамент. — Это касается Каллена. Я знаю, все мы взрослые люди и я прошу очень много. Но не могла бы ты присмотреть за ним, пока меня не будет. — Я и так собиралась это сделать. Можешь меня даже не просить. — Здесь все его доходы от Инквизиции. Он так и ничего не потратил. Их вполне хватит на строительство приюта для храмовников и для лечения от лириумной зависимости. Тебе только надо будет завести разговор в подходящее время и выделить под это дело землю в Ферелдене. Плевая задача для Верховной Жрицы. — Прекрасная идея, — отозвалась Лелиана, окинув письмо беглым взглядом. — Сама придумала? — Нет, Морриган подсказала. — Морриган? — осторожно переспросила Лелиана. — С каких пор Морриган интересуется Калленом? — Это было в контексте нашей беседы о лириуме. Я сказала, что брошу эту гадость, если только у меня будет возможность. И Морриган навела меня на гениальную мысль. Что такое лечение от зависимости и как бы Каллену это было интересно. Его волнуют другие храмовники. — Насколько ты в ней уверена? — вдруг спросила Лелиана. — Я понимаю, что Морриган много сделала для тебя. Но я знаю ее и знаю, что это не безвозмездно. — Я и не собираюсь обольщаться по ее поводу. Морриган делает вид, что она здесь ради меня и ради Инквизиции. Но на самом деле она ни капельки не привязана ни к этому месту, ни ко мне лично. Ей просто надо было где-то перекантоваться, вот она и согласилась приехать в Скайхолд. — Она ставила какие-то условия? — Хотела доступ к нижней части библиотеки. Где хранятся самые древние издания. — Интересно, почему ей это так важно, — задумчиво протянула Лелиана. — Для каких-то своих исследований. Я полагаю. Если честно, я не стала расспрашивать. В библиотеке много древних книг, это правда. Но все самые ценные и опасные рукописи находятся у меня в кабинете. — Ну, раз ты не испытываешь к Морриган особо радужных чувств, то могу сознаться. Как сообщили мои агенты, она подбивает клинья к Каллену. — К Каллену? Казалось, даже брови Эвелин поползли вверх от удивления. — Она была у него на приеме пару раз. Длительное время. О чем они разговаривали, не знаю. К сожалению, мне не чужды остатки совести. Никто из моих шпионов не прослушивает кабинет командора. — Я думала, что Морриган не интересуется мужчинами. — Как раз мужчинами она интересуется гораздо больше. Хотя я не думаю, что тут замешена романтика. Ей просто явно что-то от него надо. — Я бы спросила у Каллена, но… это выглядело бы не совсем тактично. — И не надо. Я сама с этим разберусь. — Есть какие-то зацепки? — Ничего конкретного. Однако Морриган как-то упоминала, что она помогает Амелл в ее поисках с лекарством. — Да ладно! Неужели? — Видимо, они как-то пересекаются. А на публике проходят мимо друг друга, просто сухо здороваются. Впрочем, Каллен ведет себя также. Да… вся эта троица подозрительна. — Ты, должно быть, волнуешься. Все-таки Морриган и Амелл… — Нет, нисколько. Это перевернутая страница. Однако как и ты, я не могу спросить Солону прямо. Причем по тем же причинам. Мы не говорили о Морриган уже много лет. И мне не хотелось бы нарушать эту традицию. — Понимаю, — ответила ей Эвелин. — Весьма деликатная ситуация. — Не то слово, — отозвалась Лелиана. — Но можешь не сомневаться. Я выясню, что этой ведьме здесь надо. — Это безусловно. Содействие наших вторых половинок мне мало нравится. Особенно в махинациях Морриган. Но все-таки прошу учесть заслуги магессы. Она помогла нам с Корифеем, пусть и не без своей выгоды. И помогает сейчас. — О, я учту… Я учту все ее заслуги… Надеюсь, я управлюсь с ней до того, как отбуду в Вал Руайо. — И это снова напоминает мне о том, что гораздо важнее, — и леди Тревелиан, и Лелиана одновременно посмотрели в сторону мемориала. — Я хочу, чтобы ты выбросила из головы все лишнее. Произошедшее здесь в особенности. — Я постараюсь, Инквизитор. Правда. Но обещать ничего не могу. — Тогда вот что… я приехала сюда, чтобы помолиться, — Эвелин достала несколько букетов из сумки. — Раз уж ты здесь, давай помолимся вместе и вместе возложим цветы. Разделим эту вину и эту ответственность между собой. Как и полагается. А потом забудем о них. Я построила этот мемориал не для того, чтобы ты возвращалась к прошлым ошибкам. — Не знаю, — улыбнулась Лелиана, — смогу ли я или Жозефина, или Каллен отплатить тебе когда-нибудь за все, что ты для нас сделала. — Просто последуй моему совету. И все. В жизни Верховной Жрицы нет места унынию и сожалению. Есть только сострадание, о котором так много говорила Джустиния, и надежда на светлое будущее. И мы построим это будущее вместе. Они склонились. Обе. Над холодным и вечным камнем. И вознесли свои молитвы Создателю. Внешне такие же ледяные, такие же цельные. А внутри одна горячая мольба о прощении. Мольба и упование на Создателя. В знак поддержки Эвелин приобняла Лелиану, а затем потянула прочь от Убежища. Прочь от этого мемориала и от этой жизни. И Лелиана охотно пошла за ней. Сначала ведомая по дороге, потом ведущая. Ведущая за собой восторженные толпы. Верховная Жрица Виктория. В ее жизни еще будут взлеты и падения, но она примет этот совет. Она постарается никогда не оглядываться. Ведь левая рука должна жить дальше. Левая рука должна сбросить свое бремя. Левая рука должна кануть в забытье… Больше к этому мемориалу Лелиана никогда не возвращалась.

Конец второй части