Уроки мастерства

*** Он скатился на дно по почти отвесной стене, ободрав в кровь лицо и руки, больно ударился плечом и боком о камни, сваленные на дне, и некоторое время лежал, скрипя песком на зубах и будучи не в силах подняться — не от боли даже, а от злости на самого себя. Высоко над ним качались темные сосновые лапы, с которых осыпались иголки. Здесь, внизу, было темно и очень тихо. Что теперь делать? Звать на помощь? Первым прибежит, пожалуй, сам людоед. Самому выбраться будет затруднительно: стены ямы твердые, плотные, хоть и не камень, почти отвесные, ухватиться не за что. Ножом, правда, можно проковырять в грунте ступеньки и выбраться — но когда это случится? К ночи? Нащупав среди камней что-то продолговатое и гладкое, Урфин вздрогнул: он понял, что это была кость, и скорее всего человеческая. Это действительно ловчая яма. Для людей. Урфин вытащил нож, взвесил его на руке и воткнул в стену на уровне пояса. Надо как можно быстрее проковырять ступеньки и выбраться отсюда. Иначе до утра он точно не доживет. … Урфин ковырял третью ступеньку, чувствуя, что долго нож не продержится, когда вдруг сверху упала и закачалась перед его лицом грубая веревка, сплетенная из пеньки. — Эй, — раздался сверху негромкий голос, — Вылезай скорее! Людоед близко! Урфин поднял глаза. Над краем ямы он увидел лицо юноши, а рядом — топорище. Лицо было незнакомое. Наверняка это был тот самый дровосек, стук топора которого он слышал. На голове у юноши была соломенная шапка, ворот рубахи был подвязан длинным ярко-голубым шейным платком. Обеими руками юноша держал веревку: — Да вылезай же! — повторил он приглушенным шепотом. Урфин не стал заставлять себя упрашивать. Хоть он и не любил жевунов и избегал общения с ними, глупо выбирать гордость, а не жизнь. Урфин сунул нож в ножны и, ухватившись руками за веревку и упираясь ногами в стену, выбрался наверх. — Людоед идет в эту сторону, — торопливо сказал юноша, собирая в кучку рассыпавшиеся дрова и поспешно связывая их веревкой заново. — Нужно торопиться. — Что ты тут делаешь? — угрюмо спросил Урфин. Не хватало еще каких-нибудь сюрпризов. — За водяным кленом пришел, — негромко ответил юноша, упираясь коленом в вязанку и стягивая ее веревкой. — Рудокопы за него хорошо платят, а мне нужно заработать много серебра. — По тебе не скажешь, что ты любитель богатства, — фыркнул Урфин. Он никогда не опускался до разговоров с жевунами, но сейчас, когда он уже совсем было простился с жизнью и все-таки умудрился избежать смерти, ему было настолько не по себе, что промолчать он не мог. — Ты что, часто сюда ходишь? Людоеда не боишься? — Мне не для себя, — ответил юноша. — Мне нужно собрать серебро, чтобы отдать тетке моей невесты. Чтобы тетка отпустила ее за меня замуж. — Даже придумать не могу более глупой причины рисковать жизнью, — не сдержался Урфин. Мысль о том, что, наверное, не стоит так говорить тому, кто спас твою жизнь, мелькнула и пропала. — Я бы согласился, — вздохнул юноша. Он даже и не подумал обидеться. — Моя девушка меня любит и готова выйти замуж за меня без всякого глупого приданого. Но тетка у нее такая, что хуже ведьмы. Вот и приходится… Он взвалил на плечи тяжелую вязанку. — А… вы из Изумрудного города? — спросил он Урфина, разглядев под пылью цвет кафтана. — Да, — соврал Урфин. — Нужно уходить, — юноша махнул рукой. — Вон там, должна быть деревня жевунов, называется Когида. Вам там помогут, вы сможете попроситься на ночлег. — Нет, — сухо ответил Урфин. — У меня есть еще дело в этом лесу. — Ну, тогда я пойду, — почему-то виновато сказал юноша. — Мне нужно торопиться. Урфин мрачно кивнул, и юноша, попрощавшись, торопливо зашагал к луговой тропке, ведущей к деревне. Только тогда Урфин сообразил, что даже не поблагодарил его, но быстро забыл об этом. Он отряхнул кафтан от пыли и прислушался. Где-то в глубине леса слышался шум, треск и мерный гул, будто бы шел кто-то очень большой и грузный, ломая деревья и кустарник и не особенно разбирая дорогу. Урфин подумал, осмотрелся, подхватил мешок и снова полез на дерево неподалеку, рассудив, что Людоед — если это и впрямь он — наверняка идет проверять свои ловчие ямы. Вряд ли он полезет на дуб. Главное — затаиться и не привлекать внимания. Людоед пробирался через чащу и, судя по шуму, был уже близко. Урфин, сидевший в развилке дерева, был надежно скрыт ветвями и листвой, но все равно боялся пошевелиться. Он до рези в глазах вглядывался в темную мрачную глубину леса, пытаясь разглядеть Людоеда. Солнце застревало в густых сосновых лапах, и внизу, в царстве мхов, лишайников и сырости, царила полутьма. Но вскоре Людоед выбрался на открытое место. …Он был огромным, грузным, лохматым и был похож скорее на дикого зверя, чем на человека. Его одежда состояла из драных лохмотьев неопределенного цвета, багровое лицо было искажено гримасой, а на пальце правой руки Урфин заметил кольцо с рубином, ярко блеснувшее в луче солнца. — Ба-гар-ра, — рычал Людоед. — Ар-рра!!! Переваливаясь через сучья и валежник, он подобрался к яме и заглянул вниз. Увидев, что там никого нет, он в ярости затряс головой и заорал так, что с соседних сосен с шумом и карканьем взвилась стая ворон, с дуба градом посыпались желуди, а сам дуб затрясся так, что Урфин испугался, что сейчас улетит на землю. — Ба-гар-ра!!! — захрипел Людоед, в ярости распинывая сухие пожелтевшие ветки и корявые сучья. Его лохмотья трещали, он яростно вращал глазами и лупил кулаками во все, что попадалось под руку. — Ба-гар-ра! Пойду ловить путников на желтую дор-рогу, ба-гар-ра!!! С шумом ломая кусты, он снова полез в чащу. Урфин только теперь понял, что все это время он не дышал. Вдруг справа от него качнулась толстая ветка. Урфин обернулся и увидел филина. — Как дела? — поинтересовалась зловредная птица. — Ты прилетел проститься с моими бренными останками? — спросил Урфин. — Это так важно для тебя, что ты решил покинуть пещеру днем? — Я летаю куда мне вздумается и когда вздумается, — филин аккуратно сложил крылья. — Ну что, Деревянных Дел Мастер, придумал, как справиться с Людоедом? Урфин мрачно посмотрел на птицу и стал спускаться. Кусты внизу оказались поломаны, трава вытоптана, на сучьях болтались обрывки людоедовых лохмотьев. Урфин поднял голову: филин наблюдал за ним. Рядом с Гуамоколатокинтом на ветке сидела какая-то другая птица — кажется, ворон, и тоже смотрела вниз. Урфин протянул руку и снял с куста грязный обрывок от рубахи Людоеда. *** К вечеру он почти закончил работу. Полешко из водяного клена, позабытое юношей-дровосеком, подошло для этой цели как нельзя лучше. Деревянный Людоед выглядел, пожалуй, даже пострашнее настоящего. Глаза выпучены, борода растопырена, руки вытянуты вперед. Руки Урфин вырезал с особенным старанием. Кольцо, которое Людоед носил на среднем пальце правой руки, Урфин сделал снимающимся, вырезав его из гибкой веточки орехового куста и примотав к нему крупную алую ягоду. Потом он проковырял в груди деревянной куклы отверстие, затолкал туда обрывок рубашки и залепил дырку деревянной пробкой, посадив ее на сосновую смолу. … Делать деревянные игрушки он начал давно, еще когда был мальчишкой. Поначалу они выходили грубыми, медведи, зайцы и куклы были на одно лицо, но тогда они еще не смотрели из темного угла злыми стеклянными глазами. Однажды он подрался с мальчишками из своей деревни, потому что они не хотели считать его главным волшебником и вообще велели ему убираться. Он ушел, сжимая в кулаках клочья кафтана Уайдо Томуса, а потом до глубокой ночи сидел на берегу реки, с ненавистью кромсая ножом деревянную плашку. Он прикрепил к плашке клочок от кафтана Уайдо, а потом сжег ее. Просто потому, что его ненависть требовала выхода. На следующий день Уайдо щеголял с подбитым глазом и сломанной рукой. А Урфин корчился от тошноты и рвоты на заднем дворе теткиного дома, а она ворчала, что племянник — дурак, сожрал в лесу неизвестно что, теперь вот плати лекарю. Но Урфин, догадавшись, что это, молча отлеживался в тени яблонь и груш, представляя себе растерянную морду Уайдо. С тех пор прошло много лет. Урфин совершенствовал свое тайное умение, научился действовать точно и аккуратно. Он научился мстить. Он догадался, что так можно даже убить человека по-настоящему, но ни разу не сделал этого, потому что чувствовал, что расплата может оказаться слишком большой. Сейчас он тоже не собирался убивать Людоеда — рисковать собственной жизнью ему не хотелось. Урфин осторожно взял игрушку в руки, словно убаюкивая, потом вынул из кармана платок и завязал Людоеду деревянные глаза. Потом осторожно уложил его в мягкую траву, укрыл листом лопуха и зашептал: — Спи… Спи… Спи до зари, до полуденного зноя, до вечернего марева… Спи… Урфин знал, что у него получится. Он давно уже не делал этого, потому что отдачей с каждым годом прилетало все сильнее, но сейчас он никаких неприятных ощущений не испытывал — ведь он не причинил Людоеду никакого вреда. Он просто усыпил его. *** Урфин добрался до Людоеда к ночи. Долго искать его не пришлось: он лежал неподалеку от дороги, под деревом, на мягких кочках — там, где застал сон, и храпел на весь лес. Удивленные белки прыгали вокруг него и болтали не переставая. Урфин на мгновение замер: хоть Людоед и спал, подходить к нему все равно было страшно. Его огромный живот колыхался на каждом вдохе и выдохе, рот был открыт, распространяя вокруг смрадное дыхание. Правая рука, огромная, словно крышка от бочки, лежала на животе. Урфин подобрался ближе, чтобы увидеть кольцо, услышал над головой мягкий тихий плеск огромных крыльев и поморщился — филин продолжал бдить, причем судя по звуку, крыльев было несколько пар — он и помощников с собой прихватил. Урфин привстал на камень, оперевшись о пузо Людоеда и стараясь не думать, что будет, если он вдруг все-таки проснется. Стараясь не дышать, Урфин протянул руку, зацепил кольцо, по размеру и вправду больше походившее на обруч, двумя тонкими, но крепкими травинками и стал потихоньку подтягивать. Серебряный обруч с рубином медленно сполз с пальца Людоеда. Урфин спрыгнул с камня в высокую траву, и едва переведя дыхание, быстро пошел прочь. Бежать он боялся — вдруг топот его сапог, даже обмотанных травой и листьями, все-таки разбудит Людоеда, пересилив тайную деревянную магию? Но отойдя чуть подальше, Урфин не выдержал и бросился бежать. Белки возмущенно стрекотали ему вслед. На опушке леса Урфин без сил рухнул в траву и долго лежал, пытаясь отдышаться. Он не видел, как большая иссиня-черная птица с легкой сединой по бокам головы, очень похожая на ворона, мягко опустилась на сосновую ветку у него над головой.