Аркадаш

Ничего поделать с металлической дверью Нори так и не удалось. Когда стал догорать последний из имевшихся у него факелов, гном окончательно сдался, раздосадовано плюнул и поднялся на поверхность, где как раз завершалась разборка поднятых из гробницы трофеев. Даже после тщательной сортировки груда того, что гномы сочли ценным, оказалась довольно приличной. Балин и Глоин отобрали наиболее ликвидную часть добычи – ограненные камни и мелкие ювелирные украшения – а Нори, Дори и Бофур взялись обустраивать схрон, в котором можно было бы укрыть остальное. Прочие гномы тем временем вернулись обратно в лагерь. Бомбур принялся доделывать ужин, который уже плавно перешел в разряд завтрака, а Бильбо по уже устоявшейся традиции ему помогал. Дареный кинжал хоббит привесил на пояс, постаравшись насколько возможно прикрыть обнову полой сюртука. Получилось, прямо скажем, плохо из-за соотношения длины клинка и общего роста хоббита. И если рукоять еще не бросалась в глаза, то сами ножны торчали вполне откровенно, а Бильбо с непривычки постоянно тянулся их поправить, что только привлекало лишнее внимание. В итоге Бомбур прошелся-таки по части прибавления в экипировке хоббита, беззлобно заметив, что у Бильбо появился новый ножик для шинковки зелени. Бильбо посмеялся и никаких пояснений предпочел не давать. Наверное, это, действительно, было самым разумным решением. О подарке Торина, да и вообще о происхождении клинка прочим гномам знать было совсем не обязательно. С учетом беспокойно проведенной ночи, поспать в которую никому не пришлось, Торин объявил дневку. Оин, наконец, дорвался до исполнения своих непосредственных обязанностей и первым делом взялся за Двалина. Тот ворчал и отмахивался, но в конечном счете все-таки сдался и позволил осмотреть рану. Та уже успела подсохнуть, но Оину ее вид все равно не понравился. Смыв засохшую кровь и промыв рану травяным отваром, он взялся накладывать швы, ловко орудуя здоровенной иглой наподобие цыганской. Двалин терпеливо ждал окончания процедуры, грызя подобранную веточку и никак не реагируя на манипуляции целителя, а вот у меня нервов не хватило видеть, как гному зашивают кожу на живую, без всяких намеков на местную анестезию. Поэтому я потихоньку свалила из лагеря на очередной утренний обход, который все равно пора было проводить. Обход не принес никаких результатов. Все было спокойно, но в этот раз спокойствие окружающего леса казалось нарочитым и почему-то вызывало у меня тревогу. Лошади, которых Фили и Кили перевели на новое пастбище, тоже вели себя странно, часто вскидывали голову, стригли ушами и настороженно нюхали воздух. Припомнив народную мудрость о том, что наличие паранойи еще не означает отсутствия слежки, я повторно облазала все окрестности, тщательно прислушиваясь и принюхиваясь, но не обнаружила ровным счетом ничего нового. Это было странно. Я в задумчивости возвратилась в лагерь. Оин уже успел отстать от Двалина и теперь занимался ногой Дори. По тому, как сильно отекла у последнего лодыжка, было ясно, что дело обстоит чуть менее радужно, чем хотелось бы гному и либо вывих, либо растяжение связок у него имеются. Не смертельно, но все же неприятно, так что насчет давящей повязки Оин был десять раз прав. Большая часть гномов дремала в ожидании, пока приготовится еда. Торин возился с перевязью гондолинского фальшиона, переделывая ее под себя, а Двалин по мере возможностей помогал ему – где советом, а где и непосредственно делом. Я лишний раз убедилась в том, что руки у гномов растут из правильного места и что не зря все-таки в сказках нашего мира этот народ непременно связывали с прикладными ремеслами. В силу разницы в росте между гномами и людьми носить фальшион на поясе, как предполагалось изначально, Торину было бы затруднительно, поэтому он переклепал перевязь и добавил креплений, превратив ее в нагрудную, так что ножны теперь располагались наискось за спиной, а рукоять меча выступала над правым плечом. Сама по себе идея была не нова – на подобного рода перевязи Кили носил футляр для лука и колчан со стрелами, а у Двалина на такой же крепился двуручный молот. Но то, как быстро и буквально на колене это было проделано, все равно внушало уважение. Единственным, чем пришлось полностью пожертвовать, стал отороченный мехом плащ, поскольку с подобным способом ношения оружия он никак не состыковывался, но думаю, что до наступления осени он моему гному в любом случае бы не понадобился. Гэндальф вернулся точно к завтраку, как будто специально подгадывал, выглядел усталым, глянул на прихрамывающего Дори и невзначай заметил, что ночка, похоже, выдалась веселой у всех, однако в чем именно заключалось веселье, выпавшее на его долю, распространяться не стал. На вполне резонный вопрос Торина, где он пропадал так долго, серый маг скупо ответил, что ходил разведывать, что впереди. - И что же ты видел? – спросил Торин. - Тьму на востоке, - последовал туманный ответ. - Негусто, - заметил мой гном, и здесь я была с ним полностью согласна. Про троллей Гэндальф уже знал и даже не потрудился изобразить удивление, а вот новость о находке в тролльей пещере его заинтересовала и встревожила. Он спустился в гробницу, используя вместо факела светящееся навершие своего посоха – первое волшебство, которое я увидела в его исполнении, хотя даже не уверена, было ли это волшебством или умелым использованием свойств незнакомого мне минерала. Ведь светящиеся камни упоминались в том числе и в бофуровской балладе про Эребор, а уж гномы-то в волшебстве точно замечены не были. Из гробницы серый маг вернулся в состоянии глубокой задумчивости и с длинным прямым мечом, напоминающим рыцарские мечи позднего средневековья, в котором я сходу опознала дальнего родственника наших фальшиона и кинжала. Пока маг рассуждал о том, какой долгий путь во времени и пространстве проделало найденное им оружие, Фили и Кили обменялись растерянными взглядами. - Но там ведь ничего не было, - прошептал Фили. – Вообще ничего. Ты же видел? Кили молча и крайне озадаченно кивнул. Здесь я была склонна им поверить. Я сама была свидетелем того, как парни, едва увидев находку Торина, еще раз спускались в гробницу и перерыли ее полностью, загоревшись идеей тоже откопать что-либо подобное, однако их поиски успехом не увенчались. Да уж. Впору было начинать верить в средневековые легенды об оружии, которое само выбирает себе хозяина и показывается лишь тому, кому сочтет нужным. Ерунда, конечно, и наверняка братья, так же как до них расхитители гробницы, просто плохо обыскали какую-нибудь кучку мусора, но все же что-то в этой мысли было… После спуска Гэндальфа в гробницу вопрос о нашем посещении Имладриса встал с новой силой, хотя теперь аргументация серого мага сменилась. Он говорил о том, что владыку Элронда непременно нужно поставить в известность о находке, совершенной на границе его владений. - Я согласен, - неожиданно сказал Торин, но прежде чем Гэндальф успел обрадоваться, а я удивиться такой внезапной перемене, добавил: - Скача налегке, ты вполне успеешь оповестить Полуэльфа и догнать нас, прежде чем мы достигнем перевала Багрового Рога. Можешь отправляться хоть сейчас, если готов сесть в седло после бессонной ночи. Наверное, это было исключительно следствием моего предубеждения, но мне показалось, что серый маг едва не сплюнул с досады. - Значит, ты твердо решил идти по длинному пути? – спросил он. - Короткий путь не всегда бывает самым быстрым, - ответил Торин. – В особенности когда он ведет через владения эльфов. Кроме того, я уже говорил тебе, что думаю о Северном Верхнем перевале. И даже если нам удастся провести через него лошадей, за Мглистыми горами лежит Таур-э-Ндаэделос. Караванная тропа, что идет от перевала, пролегает по землям, которые Трандуил Лихолесский ныне считает своими, а я бы предпочел не встречаться ни с ним, ни с кем-либо иным из его народа. Или ты и от него ожидаешь получить мудрый совет? - Я не жду мудрости от владыки Трандуила, - проворчал Гэндальф. – Я всего лишь полагаю, что поросшие быльем недоразумения не повод для того, чтобы отмерять лишние полсотни лиг на юг, а затем вдвое больше на север только для того, чтобы обойти лес стороной. - Поросшие быльем недоразумения… - с кривой усмешкой повторил Торин. – Что ж, может для Мудрых так оно и есть. Нет, Гэндальф, никто не говорит о том, чтобы идти в обход леса через Бурые равнины. Когда мы спустимся с колен Карадраса, мы выйдем на Великий Восточный тракт, что ведет к Железным холмам. Придерживаясь его, миновать лес получится куда быстрее, а в придачу мы оставим в стороне и владения Трандуила, и болота, что лежат в верхнем течении Быстротечной. - Великий Восточный тракт? – эхом повторил серый маг, крепче сжимая посох. – Уж не шутка ли это? Торин, я ждал от тебя большего здравомыслия. Неужели ты в самом деле полагаешь, что идти в Дол Гулдур безопаснее, чем идти через земли лесного народа? - Великий Восточный тракт не пролегает через Дол Гулдур. - Но проходит слишком близко, - продолжал настаивать старик. – Из-за этого он и был в свое время заброшен, ты ведь знаешь. - Знаю, - хмуро сказал Торин. – И знаю не понаслышке. Я уже ходил по нему, Гэндальф. И сразу после падения Эребора. И… позже. Там нет и малой доли того, о чем говорится в легендах. Одни лишь развалины сторожевых крепостей лесного народа, возведенных до того, как на лес пала тень и Орофер со своим народом отступил на северо-восток. И если выбирать между мертвыми камнями и живым Трандуилом, я предпочту камни, какую бы память о свершившемся зле они ни хранили. - Времена меняются, - заметил Гэндальф. – И то, что было безопасным полторы сотни лет назад, сейчас уже может не быть таковым. - Все верно. Но это касается так же и северной части леса. Торговцы из Железных Холмов говорят о том, что Таур-э-Ндаэделос ныне накрыт тенью полностью – от северных пределов до южных, а потому резона для предпочтения караванной тропы я не вижу. Гэндальф лишь покачал головой и ни к какому Элронду, конечно, не поехал. Дневка прошла в состоянии повышенной бдительности. Тревога, испытываемая лошадьми и мною, передалась гномам, но никаких вещественных подтверждений ей так и не воспоследовало. Вещественные подтверждения материализовались только на следующий день, когда мы уже успели двинуться в путь. Дорога, как и предсказывал Двалин, была тяжелой. Мы шли по заросшему темным хвойным лесом склону. Под ногами мягко пружинили толстенные подушки мха, но подо мхом были камни, и заранее никак нельзя было знать, наступишь ли ты на твердую поверхность, на шаткую или вовсе обнаружишь при следующем шаге пустоту, скрытую мхом. Отряд вел лошадей в поводу, и скорость наша снизилась донельзя. Этот момент и был выбран для нападения теми, кто шел за нами по пятам. Я с рычанием вскинулась, когда очередной порыв ветра донес до нас запах, ненавистный собаке. Отдаленно похожий на волчий, но более крепкий и более, если так можно выразиться, землистый. Лошади, тоже его учуяв, захрапели, вставая на дыбы. - Ду-бекар! – рыкнул Торин, выхватывая меч. Гномы мгновенно перестроились. Бомбур, Ори и Оин, собрав поводья всех лошадей, оказались в центре группы. Бильбо с его пони втолкнули туда же. Остальные гномы, а с ними и Гэндальф, рассредоточились по периметру с оружием наизготовку, и я увидела, как за их спинами хоббит трясущимися руками выдергивает из ножен кинжал. - Где они, Аркадаш? – спросил Торин. Я бы с удовольствием указала направление, если бы сама была в нем уверена, но шорохи слышались одновременно отовсюду. Я, скалясь, закрутилась на месте, пытаясь предугадать, откуда последует атака. Угадывать, впрочем, не пришлось. Огромные черные тени бросились на нас со всех сторон разом. Я услышала, как хлопает тетива лука и какой хруст раздался, когда Торин с разворота опустил меч на темечко клыкастой черно-бурой твари. Фальшион отлично справлялся с тем, для чего был предназначен, и дробил кости не хуже молота Двалина или двуручного топора Глоина. Вторую тварь, бросившуюся на моего гнома со спины, сшибла с ног я, с разгона ударив ее всем телом, и мы клубком покатились вниз по склону. В момент атаки мне удалось дотянуться до шеи зверя, так что теперь я мертвой хваткой стискивала зубы и лишь мотала головой, дополнительно вспарывая плоть и расширяя рану. Тварь хрипела, молотила меня лапами и щелкала зубами у меня над ухом, хотя боли я почему-то совершенно не чувствовала. Там, где склон стал более пологим, мы разлетелись в стороны и не успели заново сцепиться, как в бок твари – спасибо Кили и его меткости – по самое оперение вошла стрела. Тварь, взвизгнув, ужом завертелась на месте, выкусывая из раны древко, а я, улучив момент, снова вцепилась ей в горло. Повторить фокус, проделанный мною двумя неделями ранее с косулей, здесь бы не удалось. Тварь не уступала мне габаритами, а по весу так, по-моему, даже превосходила, так что пытаться сломать ей шею смысла не имело, однако в силу банальных законов биологии ни одно даже самое крупное животное не могло долго прожить с пережатым дыхательным горлом и прокушенной сонной артерией. Некоторое время мой противник еще пытался сопротивляться, но крайне недолго, а затем отчаянные попытки высвободиться перешли в судорожные подергивания. Дождавшись, когда тварь окончательно затихнет, я отпустила ее, переборов желание собаки продолжать рвать мертвого врага, и огляделась, брезгливо облизываясь и думая, что ничего более мерзкого на вкус, чем кровь черно-бурой твари, мне пробовать еще не доводилось. Наверху, судя по доносившимся голосам гномов, заварушка тоже уже закончилась, так что торопиться туда смысла не было, поэтому я наконец смогла спокойно, без спешки рассмотреть своего противника. Наверное, это и было тем, что в здешнем мире считалось варгом. Издалека и впотьмах его, наверное, действительно можно было бы перепутать с бангхаар, хотя, если бы нас с ним поставили рядом, сомнений, кто есть кто, надеюсь, ни у кого бы не возникло. Нет, я, конечно, еще ни разу не видела себя в зеркале и в полной мере могла оценить разве что свой хвост, сравнивая его с варжьим, но от собаки в классическом понимании лежавшая передо мной тварь все-таки отличалась довольно сильно. Если проводить аналогию с каким-либо реально существующим животным нашего мира, я бы скорее сравнила ее с гиеной. У нее была очень мощная передняя часть туловища и низко посаженная голова, отчего на загривке образовывался горб, вдоль которого росла более длинная шерсть, напоминавшая гриву. Голова тоже была непропорционально крупной и массивной, челюсти широкими и мощными, а желтоватые клыки внушали уважение своими размерами. Задние лапы были короче передних, что создавало впечатление медлительности и неповоротливости, которое, как и в случае с гиенами, наверняка было обманчивым. И, конечно, хвост! Вот уж что перепутать точно было сложно, потому что вместо пушистого собачьего хвоста у варга была тонкая плеть, оканчивающаяся кисточкой сродни львиной. Пока я занималась осмотрами, уровень адреналина в крови начал понемногу спадать, и болевые ощущения, наконец, дали о себе знать, позволяя оценить мой собственный ущерб от поединка. Он оказался незначительным. В основном я отделалась ушибами при падении по склону и царапинами от когтей варга. Укусить меня ему, похоже, и в самом деле не удалось. Вначале сказался эффект неожиданности, а затем пришедшийся как нельзя вовремя выстрел Кили. Повезло, ничего не скажешь. Если когда-нибудь снова обрету способность говорить, непременно скажу гному спасибо. Торин свистнул, зовя меня, и я поспешила обратно к отряду, неимоверно гордая своим первым боевым крещением. - Вот я же сказал, что ничего с ней не станется, - встретил меня привычным ворчанием Двалин. – Глянь, какая морда довольная. Ну что, охотник, еще пару варгов осилишь? Я пренебрежительно фыркнула, давая понять, что фигня вопрос, только покажите цель, а Торин лишь молча взъерошил шерсть у меня на холке. И хотя вслух ничего сказано не было, я была уверена, что он знает, что я прикрывала ему спину. Вместе с моим оставшимся лежать отдельно варгом я насчитала девять черно-бурых трупов, и это было странно, потому что мне казалось, что атаковали звери нас большим числом. То ли это мне и в самом деле показалось сгоряча, то ли остатки стаи ретировались, встретив достойный отпор. Гэндальф хмуро осматривал изрубленные трупы, подталкивая их концом посоха, а потом попросил гномов перевернуть пару штук. Торин тоже присоединился к осмотру. Что именно они пытались найти, вскоре стало ясно. - На этих тавра клановой принадлежности нет, - наконец, сказал серый маг, тяжело опираясь на посох, - но я уверен, что видел что-то подобное на их вожаке. - Как он юлил, это могло оказаться чем угодно, - ответил Торин. – В том числе и обычным шрамом. Разглядеть что-либо наверняка было невозможно. - Ты полагаешь, это просто дикая стая, забредшая в глухомань и решившая поохотиться, не рассчитав силы? - Нет, не полагаю, - после некоторого молчания ответил мой гном. – С тем же успехом они могут оказаться разведывательным отрядом. Но кем бы они ни были, нам нужно уходить отсюда, и чем быстрее, тем лучше. На курумах мы как в ловушке. Если это была обычная стая, мы их больше не увидим. Если нет, то стоит ждать прихода иных гостей. Посмотрим. - Если это были разведчики, то для нас самым разумным было бы на время исчезнуть. Ты все еще против Имладриса? - Посмотрим, - глухо повторил Торин. Только к вечеру мы ощутили под ногами твердую землю, позволившую отряду снова сесть в седло, и после этого продолжали идти до тех пор, пока окончательно не стемнело, стремясь увеличить расстояние, отделявшее нас от курумов и места встречи с варгами. Лагерь в этот вечер обустраивался особенно тщательно, и Торин удвоил количество народа в каждой из смен ночного дежурства. Ночь прошла тревожно, но варги ничем не давали о себе знать, и оставалось лишь гадать, ушли ли остатки стаи прочь, не солоно хлебавши, или варжий разведотряд, проведя разведку боем и получив нужные сведения, теперь спешил сообщить их неизвестному хозяину. Лично мне очень хотелось бы верить в первый вариант развития событий, но готовиться, наверное, все-таки стоило к худшему из них.